Место под солнцем

Стемнело. Небо, которое к вечеру снова затянуло густыми тучами, не скупилось на осадки: десять минут шел снег, за ним — дождь, потом затишье, и опять все по кругу. За полчаса, что пришлось просидеть в засаде около старого дома, я успел продрогнуть до костей, однако Форсайт никак себя не обнаружил. Я боялся, что ошибся, и его вообще там не было. Пританцовывая от холода, я в очередной раз выглянул из-за угла. Свет нигде не горел, даже маленького отблеска свечи не было видно сквозь щели заколоченных окон. Было не ясно, есть ли смысл наблюдать за этим домом? Может, стоило попытаться зайти? Борясь с собственной нерешительностью, я, боязливо оглядываясь по сторонам, двинулся к кирпичной постройке. Стучаться в дверь было бы глупо. В таком месте точно не обрадовались бы ночному гостю, тем более полицейскому. Нужно было придумать, как же попасть внутрь. Я посмотрел на крайне ненадежного вида дерево, по которому позапрошлой ночью лез Уай. «Сколько лет Уаю? — подумал я. — Сорок? Или даже пятьдесят? В любом случае, если этот старик смог взобраться на дерево с ребенком на спине, то я — молодой и здоровый — без труда смогу повторить этот трюк». Воодушевившись подобными мыслями, я подтянулся на нижней ветке и начал свой подъем. «Так, правую руку сюда… а левую — вон на тот сук… еще немного… я уже почти на месте, осталось только… ай… А-а-ах!» В мгновение ока оказавшись на холодной земле, я вцепился зубами в рукав, чтобы не закричать. «Вот дрянь! К чертям ободрал себе все ладони!» Поднявшись на ноги, я утер окровавленные руки о пальто, и, превозмогая боль, повторил попытку покорить дуб. Все дело в сырости! Просто из-за воды ствол стал очень скользким! Мерзкий голосок, звучавший где-то в глубине моего сознания, напомнил мне, что в ту ночь тоже шел дождь, а значит мы с Уайем находились примерно в одинаковых погодных условиях, и причина неудачи — это вовсе не осадки. С трудом вскарабкавшись на нужную ветку, я замер, переводя дух. Дело было за малым — добраться до окна. Нервно сглатывая, я поглядел на отделяющую меня от подоконника девятифутовую пропасть. «Ну, если мыслить трезво, — критично заметил я, — не преувеличивая моих физических способностей, то однозначно можно заявить: я, к чертям собачьим, упаду. Нет, будь у меня твердая земля под ногами, и хотя бы пара шагов для разбега, я бы, без сомнения, допрыгнул, а так…» Судорожно обнимая ветку и стараясь не смотреть вниз, я пополз вперед. «Господи, зачем я вообще сюда пришел? — билась в голове мысль. — Сидел бы сейчас у Стэна, в тепле, и пил горячий кофе из потемневшей, надтреснутой кружки…» Внезапно дерево хрустнуло. Черт! Дальше нельзя, ветка была слишком тонкой, так что оставалось только прыгать. Сделав глубокий вдох, я попытался подняться на ноги, но, потеряв равновесие, чуть не сорвался вниз. Придерживаясь за ствол, я второй раз попробовал встать. Со стороны это выглядело намного проще, в реальности мне едва удавалось стоять на этой ветке. Как же Уай сумел оттолкнуться и прыгнуть? Предательский голосок снова ожил: «Может, он все же не человек?» Воззвав к голосу разума, я погнал прочь от себя последнюю мысль. Вот еще, какие глупости! Нет, конечно, Уай был обычным человеком, и ничто на свете не заставило бы меня поверить в обратное! Я еще раз взглянул на окно, мысленно прикидывая свою траекторию, несколько раз присел, чуть раскачав жутко скользкую ветку, и, машинально закрыв глаза, оттолкнулся ногами. Именно в этот момент послышался жуткий треск, заставивший меня понять: я только что уничтожил единственный известный мне выход. Но мне было уже все равно: я летел сквозь дождь — и в это короткое мгновение меня ничего не тревожило. Но, к сожалению, гравитация, всегда пользовавшаяся репутацией безжалостной дамы, жестоко обломала мне крылья, и уже долю секунды спустя я осознал, что падаю. «Боже! Боже! Боже!» Лихорадочно замахав руками, я едва сумел подавить крик и зацепиться за раму. Времени, чтобы прохлаждаться у меня не было: пальцы заскользили по промокшей древесине, так что я еле успел подтянуться, но и тут меня ждала очередная неудача — осколок некогда вставленного в эту раму стекла, зловеще поблескивающий в тусклом свете далекого фонаря, глубоко вошел в мое плечо. Перегнувшись через подоконник, я съехал внутрь и, распластавшись на пыльному полу, поспешно выдернул стекляшку из своего тела. «Ну, по крайней мере я в доме, — успокаивал себя я. — Думаю, дальше будет легче». Собравшись с силами, я встал на ноги и осмотрелся. Старая комната, в былые времена оклеенная бумажными обоями, была завалена различного рода хламом, стянутым сюда со всего дома. Тут же валялась грязная подстилка, а из углов явственно тянуло мочой. Не желая терять ни минуты, я направился к двери, за которой скрывался неосвещенный коридор. Шаг… еще шаг… и… БАМЦ! Весь мир вдруг завертелся. БАМЦ! БАМЦ! Что-то тяжелое и металлическое упало на меня, больно придавив ногу, и холодное острие, которое я едва успел остановить руками, угрожающее уперлось мне в горло. Если бы я не удержал его, то оно пробило бы мою шею насквозь. За оглушительным звоном последовала пугающая тишина. Попытка пошевелить ногой не дала никаких положительных результатов, наоборот — при движении боль только усилилась, полностью парализовав конечность. Слезы отчаяния выступили у меня на глазах. «Вот так погибнет Элизабет Кюри, — подумалось мне, — бесславно, в каком-то забытом Богом, вонючем притоне… Ну что ж, я просто вернулся к началу». Не знаю, как долго мне, совершенно потерявшему надежду на спасение, пришлось пролежать в ловушке, вот только руки мои болели уже нестерпимо. «Ха, — мысленно усмехнулся я с горечью. — А Стэн был прав: наша утренняя встреча на самом деле оказалась последней». Шррх. «Что это?» Я прислушался. Шуррх. Шаги. Я не знал, радоваться или пугаться. Возможно, этот человек освободил бы меня. Возможно, нет. В любом случае я мог лишить себя жизни почти моментально, просто расслабив руки и позволив «копью» перебить мне горло. Нечто приблизилось. Жуткая вонь ударила мне в ноздри. — Werbidu, — забормотал незримая фигура. — We… b… du… — Простите, вы мне не поможете? — Frem… Fremde… Шуррх. Шаги стали удаляться. — Нет! Нет, стойте! — взмолился я. Было поздно. Он ушел. — Это конец, — простонал я, из последних сил сдерживая «копье». — Простите меня, господин де Шаньи, я вас подвел… Шуррх. Я чуть не взвизгнул от радости. Ох, он вернулся! — Kom… ensieh…er, — донесся до меня хрип. — Kommen… Даже после недолгого пребывания во мраке, тусклый свет керосинового фонаря больно ударил по слезящимся глазам, так что мне долго пришлось щуриться, дабы разглядеть проявившееся во тьме худое лицо с черными глазами. — Fremde, — снова захрипела первая фигура, едва различимая в тени. — Я вижу, — отвечал тихий, но пронзительный голос. — Ты умница, Йохан, — затем незнакомец наконец обратился ко мне. — А ты у нас кто? — Моя фамилия… Сен-Клэр, — солгал я. — Сен-Клэр? Это замечательно, что ты так назвался, крысеныш, потому что у меня с собой как раз есть пистолет, — послышался щелчок взводимого курка. Я не удержался от предсмертного смешка. — Происходит что-то забавное, по-твоему? — возмутился таинственный собеседник. — Ну, что вы… хе… Просто я не вижу… смысла угрожать пистолетом… человеку… который и так вот-вот… — Скажешь правду, и не будете никакого «вот-вот». В ближайшие пять минут во всяком случае. Так как твое имя? — Кюри… Элизабет Кюри… — Кюри-и-и, — протянул голос, словно пробуя мою фамилию на вкус. — Ищейка, значит. Я ищеек за милю чую. В этот момент я почувствовал облегчение: что-то щелкнуло в механизме, и острое «копье» перестало давить мне на шею. — О-о-ох… Спасибо, — пропыхтел я, жадно хватая ртом воздух. — Рано благодаришь. Ты все еще в моей мышеловке, не забывайся: одно неверное слово — и будешь вертеться, как кабанчик на вертеле. Так на кой черт ты сюда влез, Кюри? — Я пришел поговорить с Форсайтом. И тут я понял, что незнакомец не блефовал: вся серьезность его угрозы открылась мне, когда железное «копье» вернулось на место. — Не знаю я никакого никакого Форсайта! — зло прошипел он. — Почему ты вообще решил искать его здесь? — Я следил за одним из его… дружков… — За кем именно? — За Уаем… Он приходил сюда… с мальчиком… На мгновение мой пленитель замолчал. — Следил за Уаем, — отрешенно повторил он после короткой паузы, наполненной хрипом зловонного прислужника, нашедшего меня. — Ты что, дурак? — Нет. — А мне кажется, да. Послушай, кто-нибудь вообще знает, где ты? — Конечно… Я здесь по приказу начальства… детектив Сноу… — …задницы своей не поднимет, пока перед его носом не помашешь банкнотой. Вот что я думаю, крысеныш: не было никакого приказа — ты пришел сюда сам. Никто не станет тебя искать. Ладно, предположим, что я могу свести тебя с Форсайтом, — незнакомец вновь сменил гнев на милость. — Объясни, зачем тебе это нужно? — Хочу поговорить с ним о мистере Уае. Заминка. Затем «копье» исчезло. — Ну, хорошо, крысеныш, — еще миг — и тяжкий груз перестал сдавливать мои ноги. — Надеюсь, у тебя действительно что-то стоящее. Идем за мной. След в след. И только попробуй что-нибудь выкинуть за моей спиной — я тебе яйца отстрелю. Поднявшись на ноги и слегка пошатываясь, я последовал за мрачным незнакомцем с фонарем. Весь этот дом, скрипящий, разваливающийся дом, со смертоносными ловушками и не менее опасными обитателями, показался мне, человеку взрослому и вполне уравновешенному, местом довольно пугающим. Я попытался представить на мгновение, что мог чувствовать ребенок, приведенный сюда за руку убийцей. Ночной кошмар наяву. Взобравшись вверх по металлической лестнице и продолжив избегать незримых ловушек, мы наконец добрались до маленькой дверцы. Только тогда я осмелился оглянуться, на миг потеряв проводника из вида; к моему огромному удивлению скрюченный, вонючий старик, все это время следовал за нами и теперь пытался подняться по лестнице. Спутник отпер дверь: — Давай, крысеныш. Заваливайся. Осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, я вошел в комнатку. Нельзя было точно определить назначения этого помещения: это была и кухня, и спальня, и библиотека, и кабинет, и, кажется, гримерная — во всяком случае, так я подумал, увидев стол с большим зеркалом, увешанный париками и масками. Освещалась комнатка одной только догорающей свечой, а единственное окошко было закрыто крепкими, деревянными ставнями. Незнакомец, вошедший сразу за мной, боком опустился на стул, подле гримерного столика. — Присаживайся, — указав на кушетку, проговорил… он. Тут в душе моей зародились некоторые сомнения. Теперь, когда я увидел это человека при свете, пусть в черном балахоне, скрывающем тело, я заметил некоторую странность в его поведении: то, как он сел, как закинул ногу на ногу и отрешенно отвел взгляд — все говорило о необычайной хрупкости. Даже в тембре его голоса, несмотря на несколько грубую речь, преобладала сладкая нежность, но вместе с тем и загадочность. В этом милом создании таинственным образом сочетались черты всех магических существ сразу: было в нем что-то и от эльфа, и от вампира, и даже от ангела. Я бы, наверное, мог даже влюбиться в этого человека, если бы не одно маленькое «но»… — Благодарю за приглашение, — ответствовал я, садясь на кушетку. — Спасибо, что позволили мне войти сюда… миссис Форсайт. — А ты умнее, чем кажешься, — с улыбкой произнесла женщина. Я тоже улыбнулся, радуясь похвале. — Так когда же я увижу вашего супруга? — Ох, кажется, я поспешила с выводами. В этот момент послышался тяжелый кашель. Это старик-прислужник в лохмотьях поднялся наконец сюда. Он замер, должно быть, в трех шагах от двери, словно не решаясь выйти из тени. — А, Йохан, старый черт, будут тебе твои папиросы, дай только портсигар найти, — женщина принялась что-то искать на столе. — Ладно, бес его знает, где он, этот портсигар! На, возьми из пачки, — с этими словами она метнула бездомному коробочку, которую он, разумеется, не сумел поймать, а затем вновь обратилась ко мне. — Ну, рассказывай, чего хотел. — Я буду общаться только с мистером Форсайтом. — Говори, он тебя услышит. Я снова поглядел на старика. Потом на гримерный столик. Все было очевидно. — Я хотел бы задать мистеру Форсайту несколько вопросов. — Что? Форсайт не отвечает на вопросы! Я думала, ты можешь предложить ему материал. — А как насчет обмена сведениями? — уточнил я. — Если только ты сначала расскажешь что-нибудь полезное. — Мне известно прошлое Уая до приезда в Нью-Йорк. Господин Рауль де Шаньи лично рассказал мне всю правду. Женщина хмыкнула. — Мы слушаем… Я вздохнул. — Вам что-нибудь известно о… Призраке Оперы?

***

Рассказ занял некоторое время. Миссис Форсайт слушала меня с лукавым любопытством, изредка даже посмеивалась, а я порой оглядывался на вход — туда, где в тени прятался старик, под личиной которого, как мне показалось, и скрывался известный журналист. -… а потом он исчез, — заканчивал я. — Его долго искали, но после безрезультатных блужданий по мрачным подземельям, Призрака посчитали погибшим. По словам господина де Шаньи, некоторое время спустя начались нападки в его адрес, будто все это, включая гибель людей, было профинансированной им масштабной фальсификацией, необходимой для привлечения внимания к юной мисс Даае. Девушка приобрела тогда печально известную славу любовницы дьявола и долгое время не могла избавиться от этого образа. Даже став госпожой де Шаньи, она еще несколько лет лечилась от нервных припадков, которые после всей этой жути стали случаться с ней регулярно. А история о Призраке со временем перешла в разряд городских легенд. Вот и все. Миссис Форсайт улыбнулась. — Красивая сказка. Красавица и чудовище — сюжет неустаревающий. И ты правда думаешь, что Уай и есть тот самый Призрак? — У меня нет оснований не доверять господину де Шаньи. И теперь я надеюсь услышать что-нибудь от вас, — я вновь посмотрел на дымящего старика. — Ну, что я могу сказать? Уай причастен к огромному числу преступлений, произошедших в Нью-Йорке с момента его появления в городе. Он неприлично богат, такие деньги нельзя заработать на одном только цирке. Полагаю, Уай замешан в торговле инструментами великих мастеров, на деле являющимися искусными подделками — и, поверь, это самое безобидное из его занятий. Фантом, как ты сам назвал его, плевать хотел на людские законы с высоты своей башни. Хотя, нельзя отрицать, ему не чуждо благородство, порой он ведет себя до безумия самоотверженно. Вот почему наш таинственный господин так опасен: его поведение не поддается законам человеческой логики, таким привичным для нас. Он действует во имя… драматизма? Словно его жизнь — жестокий спектакль, каждый миг которого должен шокировать зрителей. Но зрителей всегда слишком мало… — Хотите сказать, что, несмотря на скрытность, он тайно жаждет внимания? — Все может быть, все может быть, — негромко ответила Форсайт, словно о чем-то задумавшись, а затем тряхнула головой, будто отгоняя дурную мысль. — Но вернемся к делу де Шаньи. Уай самом деле был здесь несколько дней назад вместе с мальчиком. Принес материалы для статьи о виконте. — Какая Уаю выгода от этой статьи? — Причем здесь выгода? Ты не допускаешь вероятности, что он просто хотел помочь невиновному? Я же объясняла: безумная самоотверженность, — с ухмылкой проговорила женщина. — Не допускаю, потому что неделю назад Уай лично обвинил господина де Шаньи в убийстве жены. — Так Уай давал показания? — Официально — нет. — Ну, тогда, как говориться, нет смысла выть на луну. Но ты прав, Уай действительно приходил сюда не ради восстановления справедливости. Думаю, он хотел угодить мальчику. — Густаву? Но зачем? — А ты подумай. Вот скажи мне, Кюри, для чего Уаю этот ребенок? — Он был свидетелем убийства своей матери, и Уай не хочет, чтобы мальчик разболтал лишнего. А еще Уай желает деморализовать господина де Шаньи, забрав самое дорогое. Судя по тому, что я видел, он явно получает удовольствие, глумясь над несчастным вдовцом. — Хм. Это, конечно, разумно, однако мне кажется, что у Уая есть более веский повод держать мальчика при себе. Очевидно , их связывают очень близкие, возможно, родственные отношения… Я изумился. — Вы полагаете? — Это вполне вероятно, Кюри. Во всяком случае, Уай может так считать. — Нет, — я замотал головой. — Быть не может. Господин де Шаньи отрицал тот факт, что у его жены могла быть с Уаем интимная связь. — А ты бы не стал отрицать, случись нечто подобное с твоей возлюбленной? Я задумался. Стал бы? Конечно, стал бы. — Так что же это получается? Значит, Уай не украл ребенка… Он просто забрал свое, — я вновь посмотрел на курящего Форсайта. — Господи, что с вами, сэр?! Я метнулся к съехавшему на пол старику, желая привести его в чувства. — Ой, да оставь ты его, все с ним нормально, — махнула рукой моя собеседница. — Как же можно?! — вопрошал я, втаскивая журналиста в комнату. — Разве он не… ваш муж? Я оторопел. Старик был в сознании. Он вертелся, и щурился от света, и бормотал что-то на немецком, хватая меня за руки. — Ты думал, это мистер Форсайт? — чуть ли не покатываясь со смеху, спрашивала женщина. — Боже, какие же вы все жуткие консерваторы! Неужели так сложно поверить, что женщина тоже может быть талантливым журналистом? Но мне было вовсе не до веселья. — Его лицо… Внимательно вглядываясь в одутловатую рожу рыжебородого пьяницы, я опознал в нем своего знакомого. — Мистер Крейслер? — Да какой он тебе мистер Крейслер? Этот бродяга даже имени своего не знает! Я зову его Йоханом, и он, кажется, не имеет ничего против, пока его исправно снабжают папиросами. — Вы правы, это не может быть он. Мой мистер Крейслер не пил. И глаза у него были совсем другие, — приметил я, рассматривая мутные серые очи старика, — такие блестящие, черные глаза… Форсайт напряглась. — Блестящие и черные? Ты уверен? А ростом он был около шести с половиной футов? — Да, так, кажется, — отвечал я, глядя на перекосившееся лицо женщины. — К чему вы клони… — и тут до меня дошло. — О, господи! И как же я не заметил?! Не было никакого мистера Крейслера! Я встречался с Уаем лично! — Так, — мисс Форсайт приблизилась ко мне и вцепилась в мои плечи. — А теперь, мальчик, попытайся в точности вспомнить, о чем вы говорили с «мистером Крейслером». — Не знаю… Я… я был не совсем трезвым и… — Черт тебя побери! Какой же ты все-таки идиот! — женщина взвыла почти по-звериному. — Он… он приходил чинить трубы… и мы с ним болтали о всяком… Боже, это ведь он подсказал мне, где вас искать… — Ужас, ужас, ужас, ужас! — Форсайт заметалась по комнате. — Это была проверка! — Проверка? — Да, проверка для меня! Я не должна была тебя спасать, нужно было оставить тебя в мышеловке! Черт, Уай сейчас непременно заявится сюда и пожелает лицезреть твой труп! — она снова схватилась за пистолет. — Мисс Форсайт, — я медленно поднял руки, — не надо… — Ты стрелять умеешь, Кюри? — спросила женщина, задувая свечу. — Ох. Нет, не слишком метко. Я едва сдал экзамен. — Значит, у нас есть два не слишком метких стрелка, — журналистка взяла в руки фонарь. — Нам нужно уходить, крысеныш, — мисс Форсайт отперла потайной ход. — Зачем? Ваш дом — это чертова крепость! Здесь ведь полно ловушек! — А кто по-твоему их устанавливал, идиот? — съязвила женщина, спускаясь вниз по лесенке. — Ох… Теперь у нас есть только два пути: или мы через люк вылезем на улицу и сбежим, или спрячемся в подвале… Как поступить? — Вам лучше знать, — дрожащим шепотом отозвался я, заразившись ее тревогой. — Заткнись, Кюри, ты мешаешь мне думать! Дьявол! — она остановилась на миг. — Спокойно, Ирэн. Бывала ты в передрягах и похуже… Думай. Существует вероятность, что Уай, как в прошлый раз, побрезгует идти под землю. Однако если он все же решится спуститься, то живыми нам с тобою оттуда уже не выбраться. Значит, придется бежать… Я опасливо следовал за ней, вздрагивая от каждого шороха и не видя ничего перед собой, до тех пор, пока она не распахнула тяжелую деревянную створку люка. — Сам вылезешь, или руку подать, ваше высочество? К своему огромному стыду, который несколько притупился из-за страха, я не стал отказываться от ее помощи: тело мое еще очень сильно болело после неудачных акробатических упражнений на дереве. — Нужно спешить, — буркнула мисс Форсайт, нервно оглядываясь по сторонам. Но не успели мы пройти и пары шагов, как вдруг женщина поскользнулась на мокрой после дождя дороге и упала. — Дьявол! — сквозь зубы прошипела она, хватаясь за ногу. — Вставайте, вставайте, мисс Форсайт! — беспокойно повторял я, помогая ей. — Вы сами говорили, что нам надо торопиться. — Секунду, — застонала женщина, прижавшись спиной к дубу. — Кажется, я подвернула лодыжку. В этот момент раздался оглушительный грохот. Я дернулся, и машинально оглянулся на источник звука. — Видимо, в доме что-то сломалось, — успокаивающе проговорил я, оборачиваясь обратно к моей спутнице. Но Форсайт уже не было. Никто больше не стоял у дерева. Пистолет, сиротливо лежавший в корнях дуба, фактически вынудил меня поднять глаза наверх и вскрикнуть от ужаса. Там, футах в десяти над землей, болтались теперь ее ноги. Перепуганная журналистка лихорадочно цеплялась руками за веревку, сдавливающую ее шею, и из последних сил прохрипела: — Беги!.. Я в страхе попятился от дерева, но уперся вдруг спиной во что-то большое и недвижимое. «Не оглядывайся… не оглядывайся». Борясь с охватившим меня ужасом, я все же не удержался и посмотрел назад. — ТВОЮ МАТЬ! В тени, прямо за моей спиной, стояла Смерть. Семифутовый скелет, закутанный в старомодный, черный плащ, глядел на меня своими пустыми глазницами и ухмылялся. Уже этого факта было достаточно, чтобы довести меня до истерики, однако Уай (а это без сомнения был он!) решил пойти дальше. Поэтому в руках у смерти была самая настоящая, блестящая, острая коса, которая внезапно засвистела, рассекая воздух над моей головой. «Дерьмо!» Я едва успел увернуться от первого удара и, потеряв равновесие, пополз обратно к дереву, на котором, уже абсолютно безжизненное, болталось тело Форсайт. — Уай, немедленно прекрати этот маскарад! — завизжал я, цепляясь одеждой за корни. — Я знаю, что это ты! Но смерть только яростнее стала размахивать своей косой. Трясущейся рукой я сумел нащупать пистолет. — Немедленно сложи оружие! — продолжал верещать я, вжавшись в ствол. — Ты арестован! Не дожидаясь реакции, я закрыл один глаз и спустил курок. БАХ! Скелет не шелохнулся. «Черт! Должно быть, я промазал!» Длинное лезвие полоснуло меня по больному плечу. Я взвыл, хватаясь за дерево, и чудом сумел подняться на ноги. Смерть, находящаяся на расстоянии вытянутой руки, вновь замахнулась. Ну все, пан или пропал. — Гори в аду! — заорал я и, зажмурившись от страха, выстрелил в упор. БАХ! Все стихло. Я открыл глаза. Скелет, замерший передо мной, опустил голову ( Череп! Череп!) и со своей вечной ухмылкой поглядывал на дуло, упершееся в его торс. В его неповрежденный торс. Даже мантия осталась целой… Затем смерть возвела ко мне свои пустые черные глазницы. «Да какого черта тут происходит?!» А потом он захохотал. Убийца, Уай, Призрак или черт знает что вообще такое — это существо залилось вдруг жутким, могильным смехом, пробирающим до самых костей, упершись своей зловонной ладонью в ствол дуба чуть левее моего лица. Мне, стекшему к корням дерева и едва сдерживающему истерические вопли, чудом удалось вырваться. И тогда я побежал. Побежал очень быстро, как я еще в жизни не бегал, мчался, не разбирая дороги, подгоняемый жутким страхом оказаться следующей жертвой безумного, адского палача. Не знаю, бежал ли он за мной: мне не доставало смелости обернуться — однако жуткий свист заносимой косы и дьявольский хохот еще долго преследовали меня в ночной тишине.