Место под солнцем

В комнате было темно. Невидимые чудища выглядывали из укрытий, ползли по стенам, цепляясь за мебель. Они рычали и скалились из темноты. Наверное, им хотелось коснуться, поймать меня, но каждый раз что-то как будто бы обжигало противные, липкие щупальца. … Нет, они не осмелятся приблизиться… их распугает дракон… Большой черный змей, свернувшийся кольцами на постели, лежал, широко раскинув свои крылья – полы длинного плаща, который он так и не удосужился снять. Сон его был беспокойным. Неровное звучание утробного рыка прерывалось то тяжелым вздохом, то тихим, трагичным зовом: – Кристина… В эти моменты когтистые лапы его оживали, он стискивал меня крепче, он кривил пасть. Я даже пошевелиться не мог. Дракон лежал сверху, прижав меня к кровати и продолжал рычать мне на ухо: – Кристина… – Прекратите, – шептал я с ненавистью. – Мне нечем дышать… Вещь, которую монстр бросил на полу у двери, против воли притягивала взгляд. Хотелось бы на нее не смотреть. Не видеть ее вовсе. Но как можно было отвести от нее глаза теперь, когда даже моргнуть было страшно? Вот и оставалось только глядеть на различимые в полумраке угловатые очертания мертвого лица с пустыми черными дырами вместо глаз. …Маска-череп. Такая маска не поможет скрыть уродство. Она нужна, чтобы пугать… …Поэтому он ее и снял. Дракон ведь не хочет пугать меня… Я снова покосился на монстра, боднувшего меня в плечо. …Нет, хочет… Он заявился посреди ночи и сразу же пришел в мою спальню – я еще не спал. Костюм у него был странный, как будто он только вернулся с фестиваля или ярмарки. Вот только ярмарка эта была совсем не веселой. Дракон, трясущийся, словно все это время провел на морозе, сбросил капюшон, бешено заметался по комнате и с диким ревом выгнал приглядывающую за мной гномиху из дома. Затем он остановился и посмотрел на меня. Он глядел так странно и безумно, что мне захотелось снова спрятаться в ванную. Я бы так и сделал, вот только хищный змей мог поймать меня прежде, чем я успел бы вскочить с постели. …Почему он так зол? Ему не понравилось, что я до сих пор не сплю? Может быть, если я лягу прямо сейчас, то он просто оставит меня… Дракон тем временем закрыл дверь. Он и не думал никуда уходить. – Я вернулся, милый, – сладко запел змей и снял маску. Его черные обыкновенно глаза сверкали в темноте, как золотые монетки, голова качалась, а руки дергались, будто кто-то тянул за привязанные к ним невидимые веревки. – Ты рад мне? …Он хочет, чтобы я соврал?.. – Молчишь, – почти неслышно пробормотал монстр. Мне даже показалось, что в хрипящем тоне его зазвучала обида. А в следующее мгновение дракон бросился на меня. Я даже взвизгнуть не успел, не то, что дернутся: секунда – и я уже в ловушке змеиных объятий. Он схватил меня когтистыми лапами и стал целовать, прижимаясь противными сухими губами к моему лицу: целовать глаза, лоб, щеки, уши, губы – целовать без разбора, грозно рыча, будто бы он готов был в любой момент откусить мне голову. Я пинался и кричал, но удары и ругательства только сильнее взбесили его – и вот он уже крепко стиснул мои запястья, и свободной рукой обвил мои плечи. Какое-то время я еще сопротивлялся ему, но все было бесполезно. Я притих. … Какой же он мерзкий, мерзкий, мерзкий! А что, если Дракон захочет меня съесть? Вонзит свои игловидные зубы мне в шею, наполнит изнутри ядом, как гигантский паук, и, дождавшись, когда я размякну, выпьет меня, оставив себе на память кожаный мешок… … Его мечта сбудется. Я останусь с ним навсегда и точно уже никуда не уйду. Успокоившись, возможно, он даже вышлет папе открытку с благодарностью за вкусный обед… …Если не придумает, что сотворить еще и с ним… Разозлившись, я вырвал руки и ослабшей хватки уже обмякшего монстра и принялся колотить его кулаками по голове. …Ненавижу, ненавижу его!.. Змей приподнялся, едва ли ощущая боль от моих ударов, и взглянул на меня с недоумением, постепенно переродившимся в клокочущую ярость. Он ничего не понял и уже не хотел понимать. Ему нужна была послушная кукла, которая не станет с ним драться. Мне вдруг пришла в голову мысль, что сделать из меня куклу не так уж трудно, такое уже случалось однажды в лифте, этот урок был мною усвоен. Больше мне не хотелось его повторять. Я попытался отползти к изголовью, но дракон за ноги затащил меня обратно в свои объятия. – Простите, простите, – испуганно зашептал я. – Это случайно вышло, Эрик… Я не хотел вас бить… – Ничего, – он захрипел, отвратительной пастью прижавшись к моему уху, – я прощаю тебя, ангел мой… Я, кажется, заплакал и не мог больше ничего сказать из-за спазма, сжавшего холодной клешней мое горло. – Ну, все-все, милый, успокойся, – дракон снова обратился сладкоголосым соловьем. – Я тебя напугал? Я не хотел тебя пугать… Мне так жаль… Он поднялся и, стыдливо отводя взгляд, вышел из комнаты. …Хорошо, если он насовсем уполз в свою нору… Спокойствие не продлилось долго. Змей скоро вернулся со стаканом (воды?) и, все еще дрожа, так что в стеклянных застенках разыгралась настоящая буря, сел на кровать. Я молчал. Он молчал тоже. Мы оба замерли, и я даже отметил про себя, что монстр не так уж плох, когда просто сидит вот так, а не пытается меня задушить или слопать. Но все равно заговаривать с ним было страшно. Поэтому я лишь опасливо посматривал на покрытые белыми чешуйками руки, готовый в любой момент применить единственное свое оружие – зубы. Дракон сделал большой глоток, а затем вдруг дернулся, словно что-то ударило его изнутри, и скрючился, пряча лицо в складках плаща. – Не смотри на меня, – резким голосом сказал он и крепче сжал стакан двумя руками, чтобы не расплескать остатки. – Ты играешь храбреца, но я знаю, как мой облик страшит тебя. Не нужно смотреть. Я ничего ему не ответил. … Как будто он не пугает меня специально. Как будто дело лишь в том, что я гляжу на него… Поставив стакан на прикроватный столик, змей снова попытался меня обнять. – Нет, нет, не убегай от меня, прошу, – с жалостью попросил дракон, когда я стал вырываться из его железной хватки. – Просто закрой глазки и не смотри на меня. Я успокоился и не стану больше тебя целовать… если ты сам не захочешь. В последней фразе его звучала такая отчаянная мольба, что мне сделалось даже немного совестно. …Разве можно отталкивать человека столь одинокого?.. Я тут же пресек эту ужасную мысль. …Нет, нельзя позволять ему делать такое со мной! Хитрый змей хочет, чтобы его пожалели, для этого он врет и притворяется. Я не глупый, я вижу его насквозь… Дракон в этот раз был ласковей. Он уже не хватал меня за руки и долго терся лбом о мое плечо, с нежностью бормоча что-то совершенно невнятное. Страх и злость немного отступили, и я снова обратил внимание на тошнотворную вонь монстра: от него пахло падалью и яблочным одеколоном – я видел одни раз, как он опустошил стеклянный флакон, надеясь спрятать свой запах, но это было бесполезно – в итоге от него исходил «аромат» испорченных яблок. Кривая его голова, клочками обросшая длинными, соломенного цвета волосами с проседью, тяжким грузом опустилась на мою грудь. На торчащем из-под распахнутого плаща расстегнутом белом воротнике дракона виднелись свежие багровые пятна. – У вас кровь, – зашептал я, чуть дыша. – На рубашке… – Да-а-а? – тягуче переспросил змей и, сняв воротник, осмотрел его критически. – И правда, кровь. Но не стоит тревожиться, дитя, – он откинул воротник и улыбнулся пугающе, – она не моя. …Вот так. Не его кровь. Я почему-то так и подумал… – А теперь, милый, закрой, наконец, глаза, – настойчиво повторил монстр. – Я не хочу причинять тебе неудобств. Эрику нужно только поговорить с кем-то. Ледяные пальцы уже коснулись моих век и скользнули вниз по щекам, задержавшись на подбородке. Было противно, но я не стал вырываться и открывать глаза. …Буду послушным, и он уйдет поскорее… – Вот так, правильно, мой дорогой, – произнес дракон с явным довольством. – Теперь ничто не отвлечет нас от разговора. Я так счастлив, что ты есть у меня. И мне приятно знать, что и мой сын всегда радуется моему возвращению. Ну же, будь вежливым мальчиком, Густав. Спроси, хорошо ли твой отец погулял. – Вы хорошо погуляли? – Да, – он завозился, шурша простыней. – Вышло ужасно забавно. Всегда приятно побаловать себя хорошей охотой, – однако воодушевление в голосе его постепенно угасло. – Но Эрик уже не так молод, как видишь, и подобные развлечения здорово выматывают меня, – дракон зевнул. – Сколько вам лет, Эрик? – Ох, на этот вопрос у меня, увы, нет ответа... – Как же так? Вы не знаете? – Я сбился со счета, мой дорогой. А на глаз определить весьма непросто: природа наградила Эрика «вневозрастной» внешностью. Если судить по лицу, то мне, должно быть, не меньше трех тысяч лет, – он хрипло захохотал. – Не отрицай, в остальном Эрик очень неплохо сохранился для своего преклонного возраста. – Вы шутите? – Очевидно, шучу, – он устроил свою тяжелую голову поудобнее на моем животе, раздавив мне, должно быть, все внутренности. – Но если ты желаешь докопаться до истины, мой маленький детектив, то я приведу тебе известные факты: Эрик впервые заставил свою несчастную мать кричать где-то в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов про… а-ах… прошлого столетия… Выходит, мне почти пятьдесят, но я никогда не узнаю этого точно. – Значит вы не знаете, когда ваш день рождения? – зашептал я с тоскливой нотой в сердце. – Не знаю и знать не хочу, – едва различимо ответствовал засыпающий змей. – Это наверняка был худший день в моей жизни… И поверь, мне есть с чем сравнивать… Он вздрогнул в последний раз и, присмирев наконец, провалился в сон. – У меня теперь тоже есть худший день в жизни, Эрик. И это ваша вина. Не желая больше лежать рядом с существом, принесшим мне столько горя и страдания, я распахнул глаза и дернулся, пытаясь вырваться из жутких пут на свободу. – Куда?! – сквозь зубы прорычал дракон, даже во сне не покидая своего поста. – Мое… И длинные лапищи, обвив мою шею и плечи, сгребли сокровище, крепко прижав к чешуйчатому телу хрипящего и стонущего монстра. …Так я и застрял… В считанные мгновения комнату окутала зловещая тишина. Только приглушенные завывания ледяного ветра за окном могли нарушить ее, пока дракон вдруг не «ожил» во сне. Он скорчился, и стиснул меня покрепче, и захныкал вдруг, как малое дитя: – Кристина… Я со злостью посмотрел на змея, сквозь дрему продолжавшего звать: – Кристина… Моя Кристина… Костлявой рукой он вцепился в мои волосы, словно желая вырвать клок, так что я вскрикнул от боли, однако это вовсе не потревожило драконий сон. …Мама… …Как смеют эти гнилые уста произносить ее имя? Это ведь он виноват… …Это ведь он во всем виноват… Вновь заливаясь горькими слезами, я зарычал, проклиная собственную слабость и бесполезность. …Ох, будь я таким же большим и сильным, как этот змей, я бы спас ее непременно, я бы остановил кровь, я бы… я бы… о-о-ох… …Мамочка… Мама… Скрип. Взгляд мой тут же обратился к двери. …Там кто-то ходит… Скрип. …Гномиха?.. …Нет, змей так на нее накричал – не думаю, что она решилась бы вернуться сейчас… … Тогда кто же?.. Скрип. Я оцепенел. – Эрик… Он не отозвался. – Эрик… Эрик, проснитесь, пожалуйста, вы мне нужны… Ручка, украшенная розовым соцветием, медленно начала поворачиваться. – Эри-и-ик, – заскулил я. Спрятавшись под черными крыльями, я все не осмеливался выглянуть наружу, вздрагивая от каждого шага ночного посетителя, звучавшего все ближе и ближе. Наконец гость остановился у постели. … Кто это? Кто это? Кто это?.. Я предпринял последнюю попытку разбудить змея и ущипнул его ногтями за руку, но он даже не шевельнулся! В этот момент пола его плаща приподнялась. Я зажмурился, боясь даже взглянуть на новое чудовище. – Испугался, малыш? – донесся до меня знакомый, чуть резковатый голосок. – Мадемуазель Клэр? – зашептал я, открывая глаза. – О, мадемуазель Клэр, это вы… Гномиха взобралась на кровать, протянула ко мне коротенькие ручонки и выдернула меня из-под рухнувшей черной скалы. – Хорошо, что он такой легкий, – она улыбнулась, – а то пролежал бы ты погребенный до самого утра. …Ага, конечно, легкий! У меня вон до сих пор ребра трещат!.. Утерев слезы, я соскочил с кровати и чуть не упал на ковер из-за колючих мурашек в затекших ногах. Это «легкий» дракон мне их отдавил. Пока я разминался, моя спасительница стянула со своего хозяина плащ и ботинки, и даже заботливо укрыла его одеялом. – Ну все, пойдем отсюда, малыш, – позвала она, спрыгнув на пол. – Мастер очень устал, пусть отдохнет в тишине… … Зачем в тишине? Да его теперь пушечным выстрелом не разбудишь!.. И все же я не стал спорить. Позволив коротышке отпереть тайный замок, я следом за ней нырнул в густой мрак коридора драконьей темницы. Гномиха привела меня в большую комнату с серыми стенами. Монстр называл это место гостиной, хотя навряд ли у него хоть раз бывали гости. Зал был просто огромным, огромным и пустым. Кроме дивана с креслом, тумбы для телефонного аппарата да собранной вчера драконом железной дороги, застывшей сейчас в тревожном безмолвии, здесь ничего не было. – Горячий шоколад? – спросила коротышка, дотянувшись до телефонной трубки. Я уныло кивнул, забравшись на диван с ногами. – Хорошо, – она заговорила в аппарат. – О, доброй ночи, мистер Биттер, доброй. Да, да, понадобились прямо сейчас. Вы же знаете, в этом доме что угодно может случиться… Да… да… Пусть принесут нам чашку горячего шоколада… Конечно, со сладостями, а как же без этого? И еще чашечку кофе, пожалуйста… да, добавьте, обязательно добавьте, только чуть-чуть. Благодарю, мистер Биттер. До свидания. Закончив разговор, гномиха тоже села на диван, но не стала пытаться придвинуться ко мне до неприличия близко, как любил это делать ее обожаемый господин. – Только не говори Мастеру, что я пила кофе, – попросила она, покачивая ногой. – Пусть это будет нашим маленьким секретом. – Почему? – тихонько спросил я, обнимая подушку. – Из-за призрачного запаха. – Призрачного запаха? Не понимаю, что это значит. Коротышка вздохнула. –Хорошо, я попробую объяснить. Видишь ли, у Мастера порой случаются «просветления» или, наоборот, «помутнения» – я сама до сих пор не разобралась в природе его состояния. В такие моменты он чувствует гораздо острее, чем кто бы то ни было на земле. Он ощущает запахи, слышит мелодии, видит образы, которые недоступны простым людям. Почти как медиум, он извлекает из призрачного мира несуществующие вещи и делает их реальными. Эта способность могла бы сделать Мастера самым великим человеком на свете, если бы в моменты паранойи не оборачивалась против него. Любую мелочь он превращает в грандиозную трагедию, любую неудачу – во вражеский заговор. Мы можем случайно спровоцировать приступ, рассказав, что кто-то пил в его доме столь ненавистный ему напиток, и тогда кофейный аромат будет мерещиться Мастеру повсюду – этого вполне достаточно, чтобы объявить меня предательницей. – Сомневаюсь, что он вообще может чувствовать хоть что-то, кроме собственного смрада, – буркнул я, прижав колени к груди. – Не говори так, Густав. Возможно, у него не самый трезвый рассудок, зато отличный слух. Да и говоря о его личном запахе, ты весьма преувеличиваешь масштаб проблемы. Мастер не настолько мерзкий, – гномиха снова улыбнулась, в этот раз, как-то печально. – От него пахнет яблочной наливкой… и старыми книгами… …Ага, а еще плесенью и испорченной свининой… – Почему вы называете его Мастером? – не удержался я. – Будто бы он хозяин, а вы его рабыня. Он вас заставляет? – Заставляет? Нет, меня очень сложно заставить делать что-либо против воли. Я сама решила так его называть. Пойми, каким бы мерзким он не казался тебе сейчас, Густав, Мастер такой не всегда. Однажды он заслужил мое уважение, и я согласилась стать его… правой рукой. Можешь представить, сколь велико мое почтение, если я не ушла до сих пор. Да, в последние дни он вытирает о меня ноги, однако… Она нахмурилась и оборвала себя на полуслове. Наверное, посчитала тему для меня слишком «взрослой». – Мадемуазель Клэр… – Да? Я замолчал. – Ты что-то хотел, Густав? – Я передумал. Это плохой вопрос. – Не бойся, задавай. – Я… я слышал и другое его «имя». Мой папа… – Мистер Уай? – Нет, мой настоящий папа. Виконт Рауль де Шаньи говорил… – Он не твой папа. – Мой папа, – настойчиво повторил я, – называл Эрика «Призраком». Почему? – Тебе кажется, что это плохо? Я нахмурился, пытаясь понять, что она имеет в виду. – Мне кажется, что плохо что? – То, о чем ты говорил прежде, чем начал говорить о том, о чем говоришь теперь. …Что?.. – Я просто хотел узнать, почему Эрика называют «Призраком». – Кто называет? – Мой отец, – уже раздраженно пояснил я. – Мастер? – Да нет же! – воскликнул я. – Зачем вы так со мной? Не надо было вас вообще ни о чем спрашивать! – отчаявшись узнать хоть что-то, я уткнулся носом в подлокотник, безуспешно сдерживая рвущиеся наружу рыдания. – Ах, ну что ты? – виновато забормотала гномиха. – Не плачь, малыш, и не думай о былом. Неужели тебе недостаточно того, что Мастер любит тебя сейчас? – Он меня не любит… Только мучит! Посмотрите, что со мной делает эта его любовь: я не могу ни есть, ни спать, ни улыбаться – весь мир превратился в затянувшийся ночной кошмар! Посмотрите на мои синяки: такие следы оставляет чудовище, не знающее разницы, между родительским поцелуем и укусом! Он выглядит как злой людоед, и ведет себя так же! Конечно, я хочу знать его прошлое! Я ведь не понимаю, кто он и откуда взялся! Мама никогда не рассказывала о нем прежде! Эрик твердит, что они любили друг друга, но я прекрасно помню всепоглощающий ужас в ее глазах, когда этот монстр заявился к нам посреди ночи! Я не верю ни единому его слову! И вообще, это… это он виноват! Это он убил мою маму своими бездействием! Мою… маму… мою… Глаза сильно защипало, но в этот раз не было никаких слез. Очевидно, я выплакал уже все, что можно. – Тише, малыш, – шептала коротышка, гадкой ручонкой коснувшись моего плеча. – Он меня убивает… медленно высасывает силы, мерзкий вампир… ненасытный… – Не говори так. По правде сказать, Мастер очень ранимый человек, его так легко обидеть. Пойми, малыш, он не плохой. Мне жаль, что ты встретил его сейчас, когда его разум помутился от горя. Если бы ты видел его раньше, если бы знал, каким замечательным Мастер может быть! Он построил небольшой мир, в котором человек, подобный мне, впервые мог почувствовать себя важным и нужным. Нужно познакомить тебя с теми артистами, что он вытащил из балаганного ада, подарив им творческую свободу и чувство самоуважения. Мастер гораздо добрее, чем кажется. Он не монстр. И сейчас ему самому нужна помощь, но, боюсь, он не подпустит к своему разбитому сердцу никого, кроме тебя. Ты можешь исцелить его, Густав. Это сложно, но стоит начать с малого. Просто поверь, он достоин хотя бы капельки сочувствия с твоей стороны. – Не достоин, – буркнул я, поджав колени. – Не достоин ничего, кроме презрения. Она хотела мне что-то ответить, но ее прервал дверной звонок. Вздохнув, гномиха заковыляла прочь. – Вот и твой шоколад, – объявила вернувшаяся коротышка минуту спустя, ловко управляясь с тележкой. Взяв свой кофе, она опять взгромоздилась на диван. – Я не хочу. Передумал, – недовольно забормотал я и потянулся к подносу с угощениями. – Ой, – в центре большого белого блюда, заваленного всевозможными сладостями, стояла маленькая марципановая елочка. – Я и забыл, что праздник уже завтра… … Какой праздник? Не будет в моей жизни больше праздников. Одна только бесконечно длинная мрачная ночь… – Да-а, – протянула почему-то разомлевшая от своего кофе гномиха, – завтра уже Рождество… Можно немного расслабиться, – взяв руки одну конфетку, она высоко подбросила ее и поймала ртом. – Чего глядишь, разинув рот? Тоже хочешь конфету? Лови! – я безучастно посмотрел на пролетевшую мимо меня карамельку. – Какой же ты скучный, – заявила коротышка, ловя ртом очередную сладость. – А вы ведете себя по-клоунски… – Это потому, что раньше я была клоунессой. Веселила людей, – без особого труда она принялась жонглировать конфетами в блестящей праздничной упаковке. – А теперь люди веселят меня! Можешь не верить, конечно, но когда-то я была самым ловким клоуном на све… Ау-у! – подкинутая ириска попала ей прямо в глаз. Я вдруг хихикнул. – Что это ты? – с наигранной обидой вопрошала гномиха потирая подбитый глаз. – Человеку больно, а ты смеешься! – Вовсе я не смеюсь. – Но ты улыбнулся. – Нет. Я больше никогда не буду улыбаться. Никогда. – Раскапризничался опять, – устало пробормотала коротышка, расстроившись, что ей не удалось меня развеселить. – Мою маму уб… уб… Я подавился словами и в бессильной злобе прикусил руку. – Я все понимаю, малыш. Но этот кошмар никогда не кончится, если ты и дальше будешь себя терзать. Для печали всегда найдется причина, а вот для радости – нет. Поэтому надо относиться к жизни проще, забывать о покойниках, не держать обид и двигаться дальше, пока есть возможность. Взгляни вокруг, Густав: ты живешь в роскошном дворце среди облаков, и рядом с тобой человек, готовый исполнить любую твою прихоть, бросить к твоим ногам целый мир, стоит тебе только попросить. Немногие в целом свете удостоились подобной привилегии. Он никого и ничего ради тебя не пожалеет. Любовь Мастера дорогого стоит. – Моей маме она стоила жизни, – злобно зашипел я, снова отвернувшись к спинке. … Я хочу, чтобы она замолчала. Сейчас же… – Потеря матери – это, конечно, самый болезненный удар для ребенка, – продолжила гадкая коротышка, укрыв меня пледом. – Но поверь мне: в этом доме нет человека, не познавшего горечь этой утраты. Спи спокойно, Густав. Быть может, она придет к тебе во сне… – Не хочу во сне, – прошептал я, закрыв слезящиеся глаза. – Хочу, чтобы по-настоящему… – Мне жаль, дорогой. … Нет, не жаль. Никому не жаль, кроме меня. Даже папе. Как он вообще допустил это?.. И, захлебываясь желчной горечью, я крепче зажмурился, надеясь проснуться совсем не здесь.

***

Кррх… кррх… кррх… – Макбет, успокойся… – сквозь сон пробормотал я, плотнее кутаясь в одеяло. – Вечно ты скребешься по ночам… Еще минутку я лежал, вслушиваясь в скрежет. …Стойте!.. …Макбет? Откуда здесь Макбет? Его не может тут быть… Я тут же распахнул глаза. Прямо передо мной, на белой наволочке, красовался золотой скрипичный ключик, знакомый мне с самого детства. …Мама сама вышила его, когда мне было четыре. Она говорит, что он походит на «G» – первую букву моего имени… Медленно, потирая глаза, я поднялся на постели. Струящийся мрак окрашивал комнату в таинственные, синевато-сиреневые тона. …Комнату. Мою комнату… …Вокруг тишина. Слышно только как постукивает по стеклу ветка липы, растущей за окном и отбрасывающей на стену страшную тень в форме лапы чудища, которой я так боялся раньше… Я тряхнул головой. …Липа! Это же моя липа!.. Вскочив на ноги, я подлетел к подоконнику. …А тут стоят клетки с моими крысами! Леди Макбет тоже здесь!.. Крутя головой по сторонам и не веря собственным глазам, я метался по комнате, залившись сладостным смехом. …Моя, моя спальня! В нашем доме! В Париже! Как такое возможно? Здесь все, все в точности так, как было до отъезда! Даже мои любимые солдатики (некоторыми из них играл еще мой папа) в полном порядке стоят на своей полке… … Дома! Неужели я и правда дома?.. … И раз уж я тут, то возможно… ах… Я молнией вылетел из комнаты и помчался в конец коридора, так что топот моих босых пяток гулким эхом раздавался по дому. Достигнув заветной цели, я дернул холодную ручку, но тяжелая деревянная дверь не поддалась. Тогда я принялся колотить по ней кулаками. – Мама! Папа! Откройте! Откройте! – Ох, – послышался вздох, а за ним сонное бормотание и шаги, – что случилось, милый? …О, этот голос! Этот медовый, теплый, до боли знакомый голос!.. Дверь едва успела отвориться, и я тут же бросился в объятия, лицом уткнувшись в подол белой ночной сорочки. – Мама, мама, мамочка-а-а, – повторял я, заливаясь слезами. – Я так… сос… со… скуч… – Ах, я тоже соскучилась, солнце мое, – ее ласковые руки поглаживали меня по голове. – Но мы ведь виделись с тобой прошлым вечером за ужином, помнишь? А потом я заходила к тебе, чтобы пожелать спокойной ночи и поцеловать в лоб, – она склонилась ко мне, и мягкие губы ее коснулись моего лица, – вот так… …Ох… – Какой горячий, – взволновано заговорила мама. – Ты не заболел, дорогой? – Не… нет, – бормотал я, боясь отвести от нее глаза. – Но мне сни… снился такой ужасный сон! – О, милый… Ну, идем, поспишь сегодня с нами. Мама обняла меня за дрожащие плечи, довела до кровати и уложила рядом с зарывшимся в подушки папой. – Та… та… кой кошмар, мамочка, – никак не мог уняться я, и все жался к ней, и цеплялся пальцами за ее подол. – Тебя за… за… стре… ох… а папу в тюрь… му… А еще там был… человек… такой ужасный человек! Он хотел… хотел… – Тише, тише, золотце мое, – успокаивала меня мама. – Это был только сон. А теперь ты дома, в полной безопасности, рядом со мной… И так будет всегда… – О… обещаешь? – Я клянусь тебе, никто нас больше не разлучит. Мы будем вместе до скончания века. Я и ты. – И папочка? – И папочка, – она улыбнулась. – Да, Эрик? – Да, – ответил монстр, приложив костлявые пальцы к моим губам. Задыхаясь от удушливого смрада, я очнулся, и губительное осознание нереальности последних событий с треском врезалось в мою голову. Я вскочил с дивана, на котором лежал и, давясь рыданиями, с кипучей злобой посмотрел на сидящего в кресле демона в маске. …Это он, он во всем виноват! Дракон погубил мою маму, разрушил всю мою семью, уничтожил мою счастливую жизнь! Урх! Хочется броситься, кинуться на него сейчас и колотить, колотить, колотить, пока он не испустит дух!.. Бешеный гнев, жгучий, как кислота, (чувство, неведомое мне прежде) наполнял душу, переливаясь уже через край, однако я сумел удержать яростную бурю внутри себя и лишь коротко шепнул: – Ненавижу вас… – И тебе доброго утра, милый, – отозвался дракон, оторвавшись от книги. Не зная, что и поделать, я сел обратно на диван, все еще ощущая обиду, и разочарование, и горькое послевкусие прошедшего сна, которое, должно быть, никогда не оставит меня теперь. В гостиной было прохладно: змей распахнул окна, и ветер, с ревом врывающийся в комнату, развивал тяжелые, плотные шторы, словно желая их оборвать. …Кажется, буря не за горами… …Снова… Я лег, прижав колени к груди и застыл, отдавшись течению пугающих мыслей. …Вот бы этот ветер, этот рычащий, неистовый ураган, унес меня отсюда, подальше от этого полумертвого монстра, и от его прОклятой любви… К маме, ветер… забери меня к маме… Я взглянул на окно. …Может, стоит попробовать? Хуже уже все равно не будет… Но бледная мертвячья рука с пожелтевшими длинными ногтями, буквально за волосы выволокла меня из мрачного омута отчаяния. – Мне больно, – с тихой ненавистью произнес я, когда дракон принялся наматывать мой локон на палец. … Ха… Будто для него имеет значение, что я чувствую… – Мне тоже, – ответил обиженный змей, едва ли ослабивший хватку, и со скучающим видом перелистнул страницу. – Зачем ты ушел от меня ночью? Тебе было плохо со мной? Ты меня испугался? – Нет. – Но ты весь дрожишь, Густав. – Здесь холодно. Закройте окно. Он встал, положив книгу на кресло. – Конечно, милый. Как пожелаешь. Воспользовавшись кратковременным отсутствием демона, я успел изучить обложку романа. – Читаете Руссо? – сухо поинтересовался я. – Да. Надеюсь, нам теперь будет, что обсудить. Сперва я подумал, будто ты еще слишком юн для подобной литературы: все же там довольно подробно описаны близкие взаимоотношения мужчины и женщины, поднимаются вопросы верности, послушания и целомудрия… Но потом решил, что возраст не так уж важен при выборе книг. Куда весомее сообразительность, – дракон вернулся на свое место и обратился ко мне гораздо мягче, чем можно было от него ожидать, будто притворяясь заботливым родителем. – Так как тебе «Новая Элоиза»? Ты понял суть? Полагаю, в старом доме книга была взята без разрешения, и у тебя наверняка возникло много вопросов, задав которые своему дурному папаше или какой-нибудь гувернантке, ты рисковал лишиться возможности сидеть на пару недель. Я тоже не в восторге, конечно, ведь «Новую Элоизу» тебе следовало прочесть лет через девять, однако, позволь заметить, готов попытаться ответить на все вопросы, – казалось, змея охватило волнение: он ослабил галстук, пряча драконьи глаза. – Ну что? Мне, разумеется, нелегко говорить о подобном, тем более с ребенком твоих лет, но раз уж ты сам прочел, то следует все обсудить. Честно, я не стану осуждать тебя за любопытство. Ты… ты понимаешь, что произошло между героями? …Настал час истины… – Не знаю, я не читал. Просто название слышал, – щурясь, я наклонился и заглянул прямо в его черные глаза. – С вами все в порядке, Эрик? – Да, – произнес он, не отводя от меня взора. – Зачем же вы сейчас рвете книгу? Он не ответил, лишь продолжил покачиваться, словно удав-гипнотизер, держа на коленях изуродованный им мгновение назад фолиант. – А мне кажется, вы все-таки немного не в себе, – я тоже не желал прерывать нашу партию в гляделки. – Может, вам стоит выпить чашечку брома? – Довольно брома, – протянул змей. – У нас с тобой сегодня так много дел. Нужно еще сложить вещи. Я несколько растерялся. – Какие вещи? – Мы уезжаем в Стокгольм. Ты забыл? – А… а я не хочу в Стокгольм… не сегодня… – Сегодня, Густав. И не нужно вставать ко мне в оппозицию: мы поедем в любом случае, чтобы ты там не придумывал. К черту. Держи, – он сунул мне порванный роман. – Ознакомься. Будет, о чем поговорить в дороге. Не пропадать же подготовленной речи. Дракон поднялся и направился к телефону. – Вы собрались заказывать еду? – Да. У юного господина есть какие-то пожелания? Я кивнул. – Хочу, чтобы мадемуазель Клэр завтракала вместе с нами. Он посмотрел на меня, явно недоумевая. – Мадемуазель Клэр? Нет, это исключено. – Но, Эрик, сегодня же сочельник! – И что? – Должен быть праздничный семейный завтрак! – Она не член семьи. – На такие приемы всегда зовут друзей или соседей! Вы не знали? У вас что, никогда не было праздничного семейного завтрака? – Очевидно, нет, – буркнул он, снимая трубку. – Ладно, будет тебе мадемуазель Клэр. Но после завтрака мы сразу начнем собираться! – Конечно, Эрик, – я отвернулся, чтобы он не заметил, как в едкой ухмылке искривились мои губы. …Будем тянуть время… Возможно, мы опоздаем на поезд…

***

Завтрака я решил дождаться в розовой спальне. Пока дракон болтал (а вернее, кричал на кого-то) по телефону, я, демонстративно бросив «взрослую» книгу на диван и прихватив пару имбирных печений, выскользнул из комнаты. Единственное окно, находившееся на дальней стене, было плотно зашторено, так что коридор превращался в мрачный тоннель, пугающий своей неизвестностью, сродни путям Метрополитена. … Мне удалось убедить моего последнего воспитателя спуститься под землю лишь раз, и, помнится, там было ужасно страшно, однако страх этот переплетался с интересом. Под землей все казалось мрачным и любопытным, совсем иным, нежели на поверхности. Некоторое время я даже хотел работать в метро, когда вырасту, но позже выбрал более подходящую профессию… Осторожно шагнув во тьму, я зажмурился, чтобы не видеть этих жутких демонов-прислужников, ползающих по стенам. Пятнадцать больших шагов, потом еще три муравьиных – и вот пальцы мои уже нащупали под портьерой холодную ручку. Оказавшись внутри, я привстал на цыпочки и дотянулся до стоящей на комоде электрической лампы. Желтоватый свет озарил комнату, явно предназначавшуюся для девочки: все эти цветочки, салфеточки, куколки… Быть может, у змея когда-то была дочь? Если так, то что стало с ней сейчас? Он мог ее… слопать? За окном прогремел гром. Я вздрогнул, но тут же постарался отогнать тревожные мысли. … Нет, Эрик не людоед. Хотя, попадись он мне на иллюстрации в книжке о злых великанах, я бы не удивился. А комнату эту он построил не для какой-то девчонки, а для моей матушки… И мне теперь придется занять ее место… Затолкав одно печенье в рот, второе я поломал на маленькие кусочки и насыпал в кормушку Фаусту. – Держи, друг, – я печально поглядел на хрустящую крысу. – Раз уж мы с тобой теперь оба в клетке, нам нужно держаться вместе… Что-то заскрипело за моей спиной. Я резко обернулся. …Хм… никого… Дверь я специально оставил немного приоткрытой: мне не хотелось, чтобы змей догадался, что я научился ее открывать. …Секрет оказался bête comme chou: нужно было только загнуть некоторые лепестки на ручке к центру бутона. Какие именно лепестки? Те, что истерлись больше всего и приобрели желтовато-рыжий оттенок от частых прикосновений липких, холодных пальцев чудища. Три дня назад я чуть было не попался – вышел к музицирующему демону из запертой спальни, но, к счастью, он был слишком увлечен своим «ТВОРЕНИЕМ»… Я выглянул в освещенный отблесками настольной лампы коридор. Теперь я заметил, что комната, соседствующая с драконьей спальней, была не заперта, как в предыдущие дни. Любопытство овладело мной в мгновение ока, и я, уже потеряв власть над телом, двинулся к двери. … Не ходи туда, Густав… Не надо… Помнишь, как мама говорит? Нельзя быть глупым мотыльком, летящим на открытое пламя… трижды думай прежде, чем кому-то довериться… или куда-то пойти… И все же, не в силах справиться с порывом, я последовал дальше в полной тишине, бросив короткий взгляд на гигантские мертвые часы с массивным маятником, которым вполне можно было кого-нибудь прибить. …Меня, например, если и дальше не буду слушаться… Однако до заинтересовавшей меня комнаты я (возможно, к счастью) так и не добрался: проходя мимо драконьей спальни, просто не сумел удержаться и заглянул в замочную скважину. Монстр уже был там. Переодевался к завтраку. …Что странно, он выглядит безумно уставшим, словно ему целый мир приходится носить на острых плечах. Отчего так? Груз вины, очевидно… … Я теперь тоже его чувствую. Из-за того, что допустил это путешествие! Нужно было сильно-сильно заболеть или закатить такую истерику, чтобы папа разозлился и лишил меня сладкого и увеселительных прогулок месяца на два. Если бы я был болен или наказан, мама просто не смогла бы покинуть дом… Змей, тем временем, снял свой черный халат, сорочку и, оставшись в одних кальсонах, бессильно упал на кровать. …А он и правда дракон, самый настоящий: у него вся спина покрыта красноватой с белым налетом сыплющейся чешуей… – Боже, – зашептал он, сняв маску, и закрыв лицо руками. – Боже, прости меня… кажется, я сам не понимаю, что творю… опять… Демон заплакал. Мне стало как-то не по себе. Чувствуя неловкость, я все никак не мог оторвать взгляда от жуткого, скорчившегося в беззвучном рыдании монстра. … Почему он плачет? Будто это он попал в плен к влюбленному до безумия ходячему мертвецу! Будто это его маму застре… ли… ой… Внезапно дракон поднял голову и злобно воззрел на дверь. – Хватит прятаться, – зарычал он, оскалив свои гнилые, заточенные зубы. – Я знаю что ты здесь, дрянь! Я в страхе отпрянул от скважины. … Это он мне? Раньше он меня не оскорблял. Должно быть, я его очень сильно разозлил… Оцепенев от ужаса, я просто стоял, ожидая, когда змей выползет из своей норы и расправится с несчастным кроликом. …Не надо было подглядывать, Густав. Не надо было подглядывать. Не надо… Дверь открылась. – Так какого же черта?! – он тоже замер в изумлении. – О. Это ты, милый. – Извините, – пролепетал я, надеясь смягчить гнев чудища. – Я не хотел подглядывать, просто… – Ничего, – он отвернулся, пряча лицо и утирая слезы. – Я думал, это был… кто-то другой. У меня по спине пробежали мурашки. … Кто-то другой? Я так и знал, что в этом доме есть кто-то еще. Бродит по ночам, скрипя половицами… Я ни разу не слышал его голоса, но змей часто разговаривает с ним за стеной… – Ты до сих пор не умылся? – поинтересовался дракон, стараясь вернуть разговор в нормальное русло. – Совсем скоро подадут завтрак. Тебе следует привести себя в порядок к этому времени. – Конечно, Эрик, – я испуганно оглянулся на темный коридор. В этот раз по дороге в мою камеру я не стал жмуриться, а наоборот – боялся даже моргнуть. … А вдруг этот кто-то бродит сейчас где-то рядом? Или прячется в той комнате с приоткрытой дверью?.. … Наблюдает… Достаточно себя накрутив, я добежал до спальни и, бешено дыша, захлопнул за собой дверь. … Не бойся, Густав. Здесь нет никого, кроме тебя и змея… …Хотя от этой мысли мне вовсе не легче… Вода в ванной оказалась обжигающе холодной, что растревожило меня еще сильнее: я продолжал вздрагивать то от шорохов (это Фауст, всего лишь Фауст), то от мощных раскатов грома. Казалось, весь этот день специально был сделан, чтобы напугать меня до смерти. Я подпрыгнул чуть ли не до потолка, когда в дверь позвонили. …Какой же у него страшный звонок. Звук какой-то могильный… Некоторое время спустя, спокойно постучавшись, дракон (во всем черном, разумеется. А как еще?) вошел ко мне в камеру. – Завтрак подан, молодой человек. – А как же мадемуазель Клэр? Он явно раздражился. – Обещала прийти. Но если она опоздает, то придется обойтись без нее. Наше время слишком ценно, чтобы тратить его на ожидание… Змей присел на кровать рядом со мной и, критически осмотрев мою голову, принялся языком приглаживать топорщащиеся кудри. … Ну… ну, не на-а-адо… – Я тебя жду, – шепнул он мне на ухо, так что у меня все сжалось внутри. … Это ненормально! Люди друг друга не облизывают! Разве что взрослые, когда целуются, но это тоже гадко!.. Демон уже стоял в дверях. – Приходи, как будешь готов, но лучше не мешкай, – он вдруг поглядел на щель между комодом и стеной. … Нет… – А что будет на завтрак, Эрик? – с вымученным интересом спрашивал я, пытаясь отвлечь беса. – Сливовый пудинг и индейка, – присев на корточки, он запустил руку в отверстие. – И не думай, будто я не разгадал твою уловку: поругавшись с поваром, я выяснил, что не бывает никаких праздничных сочельных завтраков – только ужины. – Это моя семейная традиция, – буркнул я. – Я теперь твоя семья, – с этими словами он выгреб сокровища из тайника. … И как он вообще догадался, где искать? Здесь, должно быть, замешано драконье чутье… – Итак, что у нас тут? Вилка из набора столового серебра, моего набора, позволь заметить, 960 проба, украшена растительным орнаментом; карманный хронометр марки ZENITH, – змей приложил часы к уху, – вернее, неумелая подделка. На крышке гравировка с инициалами «J.R.S.» – Джонатан Роберт Сноу, не иначе; портсигар посеребренный с провокационным изображением Евы, курящей в Райском саду, внутри сигареты Benson & Hedges, полагаю, и пластинка Juicy Fruit; и конечно же, гвоздь программы, запонки из белого золота с черным жемчугом, которые я ищу вот уже второй день! – он посмотрел на меня. – Ничего не хочешь мне сказать? …Не хочу… Я отвернулся, краснея от стыда и обиды. – Ладно, я понимаю, трудно устоять, когда они так блестят. Что ж, подведем итоги аудита… запонки я забираю обратно… … Велика потеря! Запонки в виде черепа! Безвкусица!.. – …остальное можешь оставить себе… …Как великодушно… Дракон вышел, но через мгновение вернулся. – Чуть не забыл, – он опустошил портсигар, высыпав его содержимое в карман. – Теперь точно все. И хватит сидеть без дела – завтрак остынет. Выключив свет и схватив мою руку, змей поволок меня в столовую. … Вероятно, он и правда раньше голодал. Как иначе объяснить его зацикленность на моем питании? Возможно, он хочет, чтобы я разжирел, как гусь. И, боюсь, если я буду отказываться, то дело дойдет до гаважа… – Эрик, вы любите печень? – Нет. … Это меня успокоило. Во всяком случае он не будет делать из меня фуа-гра… Когда демон усадил меня за стол, в дверь снова позвонили. – Кто это? – Фэйтер, я думаю. Пришлось отобрать у негодяйки ключи, – злобно пробормотал змей, щуря пустые глаза, но внезапно переменился в голосе. – Папочка сейчас пойдет открывать дверь для гостей, – неожиданно нежно заявил он и на миг прижался противными губами к моему лбу. – А ты, мой маленький ангел, будь умничкой и никуда отсюда не уходи. … Ага, конечно, стану я здесь сидеть… Стоило дракону покинуть столовую, я скользнул следом за ним. – Мастер, – кивнув в знак приветствия, гномиха вошла в распахнувшуюся перед ней дверь. – И ты, маленький капрал. Доброго вам утра. Она была одета в длинное темно-бордовое платье с огромными розами, украшающими круглый вырез. Это, конечно, не лишало коротышку общей комичности, но не заметить ее старания было бы верхом неприличия с моей стороны. – Вы сегодня прекрасно выглядите, мадемуазель Клэр. Цветы вам очень идут. – Благодарю, – она улыбнулась даже как-то смущенно, обнажив щербинку между передними зубами. – Всем бы быть такими внимательными, как ты. Змей, скрестивший руки на груди, закатил глаза. – Знаете, – продолжала гномиха, – раз уж вас не будет здесь на Рождество, я решила отдать вам подарки сегодня, – открыв портфолио, она вытащила оттуда небольшой черный футляр, перевязанный ленточкой, и протянула его дракону. – Держите. С праздником. – Что это? – грубо вырвав подарок из ее рук, он сначала покрутил упаковку в руках, а затем извлек непосредственно презент. – Очки? У меня уже есть очки для маскировки. – А эти можно носить в обычной жизни без масок и грима. Вы сами жаловались на зрение, Мастер, так что я подумала, вам они пригодятся. Линзы, можно поменять, если не подойдут. А вот оправа сделана на заказ, персонально для вас. Оправа и правда была крайне необычной: черные, тонкие дужки шли под очень странным углом – должно быть специально для съехавшего чуть ли не на щеку правого уха. На миг я вообразил, как бес будет смотреться в очках. …Фу-у. Зачем? Зачем я это представил?.. – «В обычной жизни без масок и грима», – повторил за помощницей демон, и тонкие змеиные губы растянулись в дикой улыбке. – Обычная жизнь без масок и грима! – ухмылка его сделалась еще шире, и хохот, звонкий, но совсем не радостный, заставил чудище затрястись всем телом, прижавшись лбом маски к стене, так что мне даже сделалось страшно, как бы монстр не упал и с такой высоты не пробил головой пол. – О, благодарю, юная леди. Это, безусловно, полезная… хм, вещь, – уняв наконец приступ, он взял подарок кончиками пальцев. – Я непременно выб… приберу их для сохранности. Он сунул очки в карман к сигаретам. – Тебе я тоже подарок принесла, – стараясь не выказать обиды, гномиха обратилась ко мне. – Гляди. Она сняла шейный платок и подкинула его в воздух. Медленно оседая на ее пустые ладони, ткань приобрела вдруг очертания квадратной коробочки. …Волшебница… – Циркачка, – прыснул змей. – Право, не стоило, – я бережно принял дар. – Мне совершенно нечего вам подарить. – Может, столовое серебро? – едко вставил дракон. – Ничего страшного, Густав, – не переставая улыбаться, отозвалась коротышка. – Я привыкла к некоторой… односторонности. – Мне нужно отнести подарок в спальню, – прошептал я, сгорая от нетерпения. …что там? Что там? ЧТО ТАМ?.. – А ну-ка погоди, – воскликнул демон, схватив меня за воротник. – Потом отнесешь. Мы уже и так слишком задержались с завтраком! Фырча и негодуя, бес снова увлек меня в обеденную. … Ему определенно доставляет удовольствие таскать меня куда-то против моей воли. Я для него словно тряпичная кукла… … Что же будет, когда он наиграется?.. Дракон, как и полагается, расположился во главе стола, гномиха, соблюдавшая дистанцию, устроилась напротив – как можно дальше от его трясущихся, черных лап. – Густав? – удивился змей, когда я прошел мимо него. – Ты куда это? – Я хочу посидеть с мадемуазель Клэр. Я осторожно взобрался на стул рядом с коротышкой. Демон, оставшийся в гордом одиночестве, грозно сверкнул глазами. – Я вижу, – прошипел он сквозь зубы, – вы уже успели подружиться. Что ж, мир полон сюрпризов… Не так ли, Клара? – Да, Мастер, вы правы, – согласилась гномиха. – Приятных сюрпризов, в первую очередь. – Не могу с тобой согласиться, девочка. Мир – гадкое место. Особенно по праздникам, – дракон наполнил свой бокал свежей кровью. – О, надеюсь я никого не обидел тем, что сделал сейчас? Прошу у вас прощения, мои дорогие, но, должен признаться, я не намерен наливать вам вина. Ты, Густав, еще слишком юн для подобных напитков, а нашей милой гостье и так достаточно алкоголя на сегодня. – О чем это вы, сэр? – коротышка вскинула бровь. – Я? – уточнил демон, проверяя вино на свет. – Ах, Клара, неужели ты думала, мне не донесут, что кое-кто – не станем указывать пальцем – хлещет по ночам в моем доме кофе с коньяком. Кофе, Клара! Здесь им все провоняло! – Приношу свои извинения, господин. Я понимаю, что мне не позволено пить кофе тут, – гномиха склонила голову, будто бы на мгновение действительно подчинилась власти дракона. – Я просто боялась заснуть в столь ответственный момент, когда мой добрый хозяин мог пробудиться от сна, стонучи крича и слезно умоляя глупую прислужницу принести ему еще «лекарства», лишь бы справиться с этой нечеловеческой болью, а потом, получив желаемое, носиться по улицам, рассекая лезвием воздух и пугая прохожих… – А вот этого не надо, – рыкнул он. – Не при ребенке. Змей одним глотком осушил бокал. – Да уж, – пробормотал он, салфеткой промакнув стекающую по подбородку багровую струю, – таких многолюдных банкетов этот дом еще не видел, – дракон обратил свой взор ко мне. – А ты почему не ешь, ангел мой? Тебе положить индейки? Подойди ко мне, милый… Я отрицательно покачал головой. – Нет, так не пойдет, Густав, – заскрипел он, бросив салфетку. – Ты сам захотел праздничный завтрак – я тебе его устроил. Даже гостей позвал! Так зачем же ты портишь настроение нам обоим? – Это не специально выходит, – буркнул я. – Тем более вас никто не просил… Я замолк. Демон посмотрел на меня изумленно. – Что? – Ничего… – Я не понял… Меня никто не просил о чем? Брать тебя? Следовало бросить тебя в участке, да? А знаешь, где бы ты сейчас был, если бы не я? В приюте, Густав! В грязном, холодном приюте! И ты понятия не имеешь, что делают с детьми вроде тебя – нежными бутонами – в таких местах! Никто бы не стал там с тобой возиться и терпеть твои капризы! Ты умирал бы от голода и одиночества! Хочешь так? Я спрашиваю, ты хочешь так?! Я спрятался под волосами. – Нет… – Хорошо! – всплеснул руками дьявол. – Чудесно, мой мальчик! Однако я по-прежнему не вижу радости в твоих глазах! Где твой Рождественский задор? Все было бы хорошо, все было бы хорошо, если бы только сумасшедший папаша не портил праздник, верно?! Может, ты хочешь, чтобы меня вдруг настигла какая-нибудь ужасная трагедия?! Это понятная реакция, я сам очень часто желал своим мучителям внезапной смерти! Так, Густав? У нас с тобой куда больше общего, чем тебе думается, мой дорогой! Ты хочешь, чтобы бедного Эрика не стало?! … Ох… – Хочешь, чтобы глупый урод умер?! – Мастер, хватит! – НЕ ЛЕЗЬ! … Ум-умер?… – Густав?! … Я… я не… – ГУСТАВ?! – Нет! – срывающимся голосом воскликнул я и залился слезами. – Нет, не хочу! Повисла тишина. Гномиха осуждающе посмотрела на беса, но тут же отвернулась, не выдержав тяжести пылающего взгляда. Он скривил рот в самодовольном подобии улыбки и хмыкнул так противно, что меня затошнило. – Что ж, – запел демон медовым голосом. – Теперь, когда мы с тобой все выяснили, ангел мой, еще раз попрошу тебя подойти сюда: я положу тебе индейки. Рыдая и дрожа, словно от лихорадки, я послушно поплелся к скалящемуся дракону. …Я ничего не могу поделать… когда он начинает говорить так, у меня нет сил противиться его воле… Дождавшись, когда добыча окажется достаточно близко, он больно схватил меня, заключив в капкан своих объятий, и принудил сесть к нему на колени. – Ну все, все, давай утрем слезки, мой сладкий, – зашептал змей мне на ухо, – успокоимся и будем уже кушать. Все ведь хорошо. Праздник. Он наколол на вилку кусочек грудки и настойчиво прижал к моим губам. Я замотал головой, стараясь освободиться. …Не хочу, не хочу, не хочу!.. – Ну-ну, не кривляйся и открой ротик, – демон сдавил меня сильнее. … Нет! Не буду!.. Извернувшись, я пнул его в лодыжку, однако дракон вовсе не думал меня отпускать. – Маленький, скользкий налим! А ну прекрати вырываться и ешь чертову индейку! Ревешь, словно я тебя из помойного ведра кормлю! – Я… я не могу-у-у! Отпусти-и-и! – НЕТ! – Мерзкий труп! Как ни странно, это подействовало. На миг дракон ослабил хватку, и я, съехав на пол, шатаясь и сваливаясь на четвереньки, полуползком сбежал из обеденной. … Прочь из этой гадкой столовой, скорее в мою не менее гадкую камеру, и там – под кровать… Всё… всё… всё… … У меня нет больше сил… Я не могу тут быть… не могу… Грянул гром. …Или, быть может, это дьявол в гневе смел со стола всю посуду… Я сжался в комочек, и леденящий ужас сковал мое сердце. – Мамочка-а-а…

***

Ба-бах! Непроницаемая пелена дождя вспыхивает разноцветными искрами каждый раз, стоит только ударить молнии, а следом за светом сама земля вздрагивает, будто от мощнейшего толчка. Такого сильного шторма давно не было. Я сидел на подоконнике в коридоре, закутавшись в свое худое пальто, и наблюдал за творящимся на улице безумием, словно мне в моей собственной жизни не хватало сумасшествия. В участке царила настоящая суматоха: люди носились туда-сюда, словно ужаленные, что-то переносили, и много ругались, тут же был организован прием заболевших полицейских. Участок теперь находился в зоне карантина. Воспользовавшись общей неразберихой, я выскользнул в коридор и скрылся от посторонних глаз в самом безлюдном уголке участка – небольшом закутке, где располагается кабинет сержанта Сноу. Начальник был сейчас слишком занят, чтобы заходить сюда, а мне нужно немного побыть в тишине и собраться с мыслями. Столько всего произошло. Даже в голове не укладывалось. А ведь еще ночью я ни о чем не думал: было только одно желание – бежать и поскорее… Так я и бегал по ночному городу с воплями, пока мне не повезло наткнуться на патруль, который тут же пожелал взять орущего безумца под стражу. Я пытался им все объяснить, но не смог выдавить из себя ни единого разумного словечка. Хорошо, что при мне был значок. Опознав во мне своего, патруль довольно бережно доставил меня в нужный участок. – Сноу! – кричал я, пиная стражей порядка заплетающимися ногами. – Мне нужен Сноу! – Нет, дружок, – отвечал один из них, заламывая мне руку, – погода слишком теплая. Не думаю, что на это Рождество будет снег. – Идиоты! Арестуйте, арестуйте скелет! – Спокойней, спокойней, мы уже почти пришли. В атмосфере чуть ли не праздничной меня торжественно передали в руки дежурному: я бы провалился от стыда сквозь землю, если бы не был так напуган. – Спасибо, парни, – злорадствовал Дрункард, – что вернули домой нашу младшую сестричку. Мы все так за нее волновались. – Вы уж смотрите за ней получше, – произнес патрульный, протянув дежурному отобранный у меня пистолет. – И следите, какие она берет игрушки. Дрункард повертел оружие в руках и быстро его разрядил. – Холостые, – буркнул дежурный. – Хорошо, а то ты мог бы себя подстрелить, придурок. То, что пистолет оказался заряжен холостыми патронами, могло объяснить, отчего «Смерть» оказалась неуязвима к моим ударам, однако главную загадку я не мог разгадать до сих пор – как же Уай провернул этот трюк? – Ну что ж, крошка Лиззи, пойдем к папочке, – и Дрункард, схватив безвольно повисшую руку, потащил меня к Сноу. Отчего-то у меня тогда даже не возникло вопроса, что делает сержант в участке посреди ночи, тем более в такой день. Я думал только о том, что хочу немедленно ему все рассказать, страх сильно притупил мой ум, а потому я не сомневался, что начальник мне поверит. Я старался разложить все по полочкам – вот только раскладывать было нечего. Нужно было превратиться обратно в человека и позволить мыслям как прежде циркулировать в моей голове, отпереть им дверь и просто дать проникнуть внутрь. «Сейчас, сейчас то я точно смогу убедить Сноу в своей правоте, – говорил себе я. – У меня ведь неопровержимые доказательства… кажется…» Оттолкнув Дрункарда от двери, я вперед него бросился в кабинет, где сидел убитый усталостью сержант. – Сэр, сэр, я должен немедленно вам рассказать о… о, – задыхаясь, затараторил я. «Ну же, Кюри, соберись и говори! Давай же!» И тут мысли гигантской приливной волной ворвались в мое сознание, и забились, и закружились, и спутались, но я, к сожалению, уже успел открыть рот. – Я ХОДИЛ В ДОМ, А ТАМ МЫШЕЛОВКА, Я ПОПАЛСЯ, ДУМАЛ УМРУ, ПОТОМ СТАРЫЙ БРОДЯГА, КОТОРЫЙ КАК МИСТЕР КРЕЙСЛЕР, НО НЕ ОН, А ЖУРНАЛИСТ – ЭТО ЖЕНЩИНА, НО ЕЕ УБИЛ СКЕЛЕТ, И СМЕРТЬ ГОНЯЛАСЬ ЗА МНОЙ ПО ГОРОДУ, Я СТРЕЛЯЛ, НО ОНА НЕ ПАДАЛА, СМЕРТЬ НЕ ПАДАЛА, А НЕ ЖУРНАЛИСТКА, А ВСЕ ПОТОМУ, ЧТО МАЛЬЧИК НА САМОМ ДЕЛЕ СЫН!!! – и не давая себе отдышаться, выпалил. – Это все Уай! Мы должны его посадить, сэр! Повисла неловкая пауза. А потом Дрункард захохотал. Он смеялся долго, мерзкий лай вырывался из его зловонного рта, и слюна брызгала во все стороны. Я растерянно поглядел на сержанта. – Сэр… – Заткнись, Дрункард! – рявкнул Сноу. – Пойди, займись каким-нибудь делом! – Есть, сэр, – пробормотал ошпаренный дежурный и выскочил вон. – Спасибо, сэр… – Ты тоже замолчи, – воскликнул детектив раздраженно. – Что за бред ты несешь? Какие скелеты журналисток? Ты что, колы напился? От нее, говорят, совсем крышу сносит. – Я… я просто немного нервничаю, сэр. Прошу, позвольте мне еще раз попробовать вам все рассказать. Сноу недовольно сжал губы. – Ладно, – ответил он наконец. – От доктора все равно пока никаких вестей. – Спасибо, спасибо, сэр, – я взволнованно застучал пальцами по столу, решая с чего начать. – Во-первых, сэр, я прошу вас отправить людей к заброшенному дому, о котором я говорил вам позавчера. Возможно, там еще остались следы ужасного преступления. Сэр, я лично своими глазами видел, как Уай вздернул Форсайт на дереве! – Форсайта? Журналиста? – Да! Он убил ее без сожаления за то, что она помогла мне! – Ее? Ты точно что-то принял… – Сэр, я клянусь вам, это чистая правда! Прошу вас, отправьте людей! – Нет, Кюри, нам сейчас некого отправлять по столь ненадежной наводке. – Но, сэр! Это очень… о-оч-оч… Я весь побелел, указывая дрожащим пальцем на окно. … Боже, нет… – А! А-А-А-А! А-А! – Чего ты орешь? – ТАМ ЧЕРЕП!!! – Это голубь, идиот, – прикрикнул Сноу, но потом успокоился, глубоко вздохнув. – Знаешь, сынок, еще вчера я был уверен, что это ты слил сведения о задержанном, но теперь понимаю, как глупо было даже предполагать такое. Судя потому, как ты систематически вваливаешься в мой кабинет и несешь всякую чушь, я могу сделать только один вывод – ты дуралей, Кюри, честный дуралей, который не способен на большое предательство. Ты просто заработался, мальчик мой. Очень заработался. – Хотите отправить меня на отдых, да? – На отдых для начала, а там как знать… Может ты наконец поймешь, что служба в полиции это не для тебя. Я изумленно заморгал. «Но… но…» Вдруг в дверь постучались. – Войдите! – Сэр, – напряженно говорил лохматоголовый, – доктор Криппл просит вас подойти. – Как там дела? – встревоженно спрашивал сержант, поднявшись со стула. – Не очень хорошо, – уклончиво отвечал вошедший. – Хочешь сказать «паршиво», да? Черт, не хватало, чтобы он умер у меня в изоляторе, – Сноу захромал к двери. «О ком они говорят?» – недоумевал я. – Ну, в изоляторе он точно не умрет. Доктор Криппл сказал, что там ему недостаточно света для осмотра, и тогда мы переместили Шаньи в допросную. «Шаньи? Что-то случилось с господином де Шаньи?» Детектив покинул свой кабинет. – А ты куда пошел? – недовольно уточнил он, заметив, что я следую за ним по пятам. – Я там один не останусь! – Боже, – Сноу покрутил пальцем у виска. Доктор Криппл – седой мужчина с собачьими глазами – стоял у двери в допросную и вытирал, должно быть, только что вымытые руки. – Ну, как там? – сержант был явно взволнован. – Ничего хорошего, – произнес доктор с намеком на безысходность. – Честно сказать, я понятия не имею, что с ним. Судя по характеру язв – это какая-то инфекция, наверняка заразная. Похоже на новую форму оспы или, не дай Боже, чумы. Однако поставить верный диагноз невозможно без сбора анамнеза, а речь пациента крайне затруднена. – Что вам нужно знать, доктор? – Когда он сюда попал, чем питался, что пил. Как себя вел. Происходило ли с ним что-нибудь необычное. Предвосхитив ваш ответ на последний вопрос, хочу сразу отметить, что от моего взгляда не утаился след у него на лице, кой способна оставить, как мне кажется, только особо страстная дама. – Не совсем так… – В любом случае, я считаю, что, если это действительно инфекция, то укус – наиболее вероятный способ заражения. Но пока нам доподлинно неизвестны пути передачи, больного лучше изолировать. Как и человека заразившего его. – Думаю, это будет весьма затруднительно, доктор. Этот человек умер, – солгал Сноу. – При схожих обстоятельствах? – Нет. Подавился омаром. Криппл даже бровью не повел. – У кого еще были близкие контакты с пациентом? Детектив кивнул в мою сторону. – Этот полудурок болтал с ним пару раз и даже подарил ему свою рубашку. Можно сказать, что они почти друзья. – Идите-ка сюда, молодой человек, – поманил меня доктор и довольно бесцеремонно влез пальцами мне в рот, а потом принялся ощупывать шею. – Жалобы есть? Странностей за собой в последнее время не замечали? – У него бред и галлюцинации, – вклинился Сноу. – Может аппетит снизился? Или появился… Так а это у нас что? – Криппл уставился на мои покрасневшие руки. – Странное раздражение. Давно они такие? – Не знаю, – я сам удивленно поглядел на свои ладони. – Но, кажется, они чешутся. Я их чешу, вот они и краснеют. Это так важно? – В данной ситуации, да. – Вы думаете, зуд может быть первым симптомом? – спросил сержант, плотно сжав губы. – Да. У вас тоже что-то чешется? Сноу расстегнул воротник и показал доктору шелушащиеся пятна на шее. – Заметил вчера вечером. Промыл водой, но стало только хуже. – Так-так, – Криппл заскрипел зубами. – Значит мне придется осмотреть всех, кто находился в участке в последнее время. Вы должны вызвать их немедленно. А еще нужно отправить кого-нибудь относительно здорового за другими докторами: мне нужно посоветоваться с коллегами. Не хочу вас пугать, сержант Сноу, но, возможно, мы имеем дело с эпидемией. И тут все закрутилось. Отмахнувшись от меня, сержант вместе с доктором отправились докладывать о произошедшем капитану. Капитан орал так, что я слышал его через три стены. К утру участок стал настоящей зоной риска, и вовсе не из-за мнимой эпидемии – просто, очевидно, это было самое большое собрание злых, невыспавшихся людей, вытащенных из постели воскресной ночью и имеющих доступ к оружию. Многие были в полном порядке, но, вероятно, надеясь на какую-то компенсацию, в участке почувствовали резкое недомогание. Ситуация только усугубилась, когда доктор Криппл заметил у себя первый симптом – зудящие ладони. – Нужно закрывать участок на карантин! – кричал на нас капитан, почесывая щеку. – Я сообщу начальству, а ты, Сноу, проследи, чтобы никто не полоскал грязное белье на людях. Нельзя, чтобы лишние гражданские узнали. Нам еще паники в городе не хватало. В этот момент появился Дрункард. – У нас посетитель, сэр. Капитан вскипел от гнева. Он походил на разъяренного быка, у него даже пена выступила у рта, а потому слово взял более сдержанный Сноу: – Ты что с ума сошел?! Какой, к черту, посетитель?! Мы на гребаном карантине: никто не входит, никто не выходит без приказа! – Но я не мог его не пустить! В этот момент в проеме возникла знакомая мне фигура. … О нет, только не он!.. – Это же Стэн, – объяснял начальству дежурный, – наш Стэн. Мы все пили у него вчера. – А вот это уже интересно, – подал голос Криппл. – Еще один контакт. Это хорошо, что вы оказались здесь, молодой человек, ибо вы потенциальный зараженный. Пройдемте со мной, я вас осмотрю, мистер… – Тайлер. Стэн Тайлер, – он кивнул всем присутствующим в знак приветствия, и взгляд его уж слишком долго задержался на мне (не смотри на меня! Не смотри на меня!). – Я… я пришел по делу. Мне на глаза попался свежий выпуск «Буревестника», вот я и заволновался, – мой бармен протянул капитану газету. – Черт возьми! – возопил капитан фальцетом. – Ты только погляди на это, Сноу! Они что, с ума посходили?! Получив газету в руки, сержант быстро пробежался по статье глазами, а я подглянул через его плечо.

«Подарок непослушным ньюйоркцам: чума в мешке!»

– Этот Форсайт совсем страх потерял! – продолжал негодовать капитан. – Да, – буркнул Сноу, оглянувшись на меня. – Видимо, он воскрес или пишет статьи прямо из могилы. – Она, – машинально поправил я, не веря своим глазам. – Но… но это ведь лишь маска… никто не знает, кто она на самом деле… а значит, любой может писать от ее имени… «Например, сам Уай, – догадался я. – А Форсайт мертва. Я уверен». Я с ужасом вчитывался в текст. В газете говорилось о страшном заболевании – фриссонвилльской чуме – пришедшей в наш город в канун Рождества. Переносчик – имя не названо – богатый и влиятельный человек, которого все покрывают и не посмеют изолировать, а потому любой, контактировавший с этой таинственной личностью, может быть заражен. Первой жертвой стал небезызвестный нам, несчастный гость из-за океана.

«Франция подарила нам "Свободу", и чем же мы платим в ответ?»

Разумеется, находится господин де Шаньи в ужасных условиях. Из-за нарушения норм содержания, в участке разгорелась настоящая эпидемия. По последним сведениям, на станцию, наконец, были направлены специалисты. А дальше самое паршивое: «Фриссонвилльская чума – очень страшная и опасная инфекция. Поэтому, если вы заметили у себя недомогание, жар, зуд, тошноту, кашель, диарею, сухость во рту, нарушение координации, ухудшение зрения и проч., то немедленно обратитесь в полицейский участок по указанному адресу, где квалифицированные врачи окажут вам необходимую помощь. Помните: даже появление одного из перечисленных симптомов может служить основанием для подозрений! Подобные эпидемии по масштабам сравнимы с сильнейшими стихийными бедствиями, такими как ураганы или цунами. Даже если вы ощущаете себя здоровым, но при этом беспокоитесь за своих близких, то лучше покиньте город вместе с семьей. Знайте: здоровье ваших детей – в ваших руках!

Преданный слуга И. Форсайт»

Меня затрясло. – Но они ведь не станут приходить, – неуверенно произнес я. – Там такой ливень на улице… – Сэр, сэр, – в комнату ворвался лохматоголовый, – там у входа толпа гражданских собирается, говорит, что им всем нужно внутрь! Что делать? Пускать? – Нет! – рявкнул капитан и в гневе ударил кулаком по стене. Стена треснула. А дальше начался настоящий ад. Все бегали, суетились, орали друг на друга, пытаясь придумать, что предпринять. Я еще дважды пытался привлечь к себе внимание начальства, однако у меня ничего не вышло. Тогда я решил посидеть немного в тишине и подумать. Вся эта история с эпидемией выглядела, как минимум странно: меня ни на минуту не покидало ощущение, что это все огромный обман, иллюзия, которая нужна, чтобы отвлечь полицию от чего-то важного. Нет никаких сомнений – все это было делом рук Уая. Если он заразил господина де Шаньи, то… постойте. Заразил ли? Для этого он сам должен болеть, разве нет? Но в физическом плане он, кажется, более чем здоров (а как он гонялся за мной ночью, а? Очень быстро для старика!). Разумеется, все кругом считают, что господин де Шаньи болен крайне заразной фриссонвилльской чумой, но что если дело не в этом? Вдруг Уай не заражал его, а… а, например, отравил? Тогда вчерашнее лобызание было лишь уловкой, направившей нас на ложный след! Но как объяснить то, что остальным тоже стало плохо? Как Уай мог создать видимость эпидемии? Тут меня осенило: «Это не Уай. Это я создал! Мистер Крейслер ведь не просто так приходил. И я лично помог высыпать отраву в общий резервуар. И яд до сих пор там! Он в воде! Я должен сообщить Сноу! А лучше сразу капитану! Или… Нет, это уже пройденный этап. Начальство и слушать меня не станет. Мне придется ловить Уая самому! А он сейчас уже наверняка едет прочь из города вместе с мальчишкой. Следует, так сказать, своему же газетному совету… я должен остановить его! Однако мне не справиться одному. Мне понадобится помощь». Конечно, сначала я подумал о Стэне. Однако данную кандидатуру пришлось очень быстро отбросить. Нет, Стэн ни за что не согласился бы на подобное предприятие! Он слишком мягкий, слишком трусливый, он не смог бы идти против системы. Стэн привык прогибаться и уступать. Мне ли об этом не знать? Мне требовался другой помощник. Но, пожалуй, единственный мотивированный на поимку Уая человек находился при смерти. С другой стороны, врачи тоже не смогли бы ему помочь! Долго господин де Шаньи лечения от мифической фриссонвилльской чумы выдержать не мог. Я был крепко убежден, что свежий воздух и умеренные физические нагрузки пошли бы ему на пользу! Главное, держать его подальше от отравленной воды! Я вскочил и направился в кабинет к Сноу. «Если мы и правда собираемся бежать, – подумал я, – то нужно непременно забрать его документы». Я без затруднений открыл сейф (код – день рождения его любимой дочурки) и принялся перебирать документы. «Так… это не то… не то… нет…» Шррх. Кто-то приближался. Выхватив целую стопку бумаг и спрятав их под пальто, я пулей выскочил из кабинета. Вокруг никого не было нет. Но возвращаться обратно я не стал бы, слишком рискованно. Тогда я поспешил к допросной. Здесь тоже было довольно безлюдно: кажется, врачи решили обеспечить господину де Шаньи покой. Торопливо подбежав к двери, я еще раз огляделся по сторонам. «Чисто. Можно ид…» – Стоять! Я замер. – Спайк… – Куда это ты собрался, Элизабет? – К господину де Шаньи. Сержант сказал мне… – Лжешь, – перебил юноша. – Сержант Сноу ничего тебе не говорил делать. Он вообще приказал не пускать тебя к задержанному ни при каких обстоятельствах. А если ты заразишься… хм… заразишься еще сильнее? И нас всех позаражаешь? – Не заражусь, Роджер. Нет никакой фриссонвилльской чумы. Это лишь фальсификация Уая. И я намерен вывести негодяя на чистую воду, а без помощи господина де Шаньи мне не справиться. – Уай… И ты думаешь, мою Марту тоже он..? – Да. Спайк тревожно огляделся. – Ладно, – все же согласился он, – иди. А я постою за углом и посмотрю, нет ли там кого-нибудь. Я благодарно кивнул и нырнул в комнату. Времени расслабляться у нас не было, поэтому я немедля бросился к организованной на столе постели и привел в чувства мужчину, который в бинтах походил на египетскую мумию. Он, явно сбитый с толку, сильно толкнул меня в грудь. – Нет, нет, мсье де Шаньи, не нужно! Это же я, детектив Кюри, я пришел чтобы помочь вам вытащить вашего сына из лап мерзкого чудища. – Да-а-арх, – захрипел мужчина поднимаясь с постели. – Густав… Я подставил господину де Шаньи плечо и помог ему покинуть комнату. – Следуйте к черному ходу, – посоветовал взволнованный Спайк. – А я буду идти чуть впереди и просигнализирую, если кто-то попадется навстречу. До выхода мы, как ни странно, добрались без приключений. Хотя тащить на себе едва шевелящего ногами мужчину оказалось задачей не из простых: я облегченно выдохнул, когда он оперся на стену подле старой двери. Этим ходом никто не пользовался лет сто: проржавевшая щеколда ужасно скрипела, а дверь снаружи была завалена всяким хламом – пришлось потрудиться, чтобы ее открыть. Я уже собирался поднять съехавшего на пол мужчину, как вдруг Спайк схватил меня за руку. – Значит, вы собираетесь ловить Уая? – спросил он. – Да. Хочешь с нами? Юноша покачал головой. – Ладно, Роджер, спасибо. Ты очень помог нам. И клянусь, мы поймаем убийцу твоей невесты! Он будет сидеть до конца дней! – Нет! – болезненно вскрикнул Спайк. – Нет… Если он привидение, то в камере его не удержать… лучше, – он лихорадочно облизал губы, – ты ведь сможешь… у тебя ведь хватит сил… разобраться с ним… на месте? Я ошарашено посмотрел на юношу. «Ты ли это, Роджер?» – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал я, высвобождая ладонь. – Хорошо, – глаза Спайка блеснули нехорошим огнем. – Хорошо! А теперь иди! Я прикрою тебя, насколько это возможно… И послушавшись Спайка, не мешкая ни минуты, мы с полуживым мужчиной растворились в пелене дождя…

***

– Густав… …Да?.. Я медленно открыл глаза. Непроницаемый мрак окружил меня, и холодная гиря в желудке потяжелела в тысячу крат. Сердце мое колотилось как безумное, когда я дрожащими руками ощупывал давящие на меня со всех сторон деревянные стены. …Где я?… Борясь с охватившим душу мою леденящим ужасом, я постучался, надеясь, что меня услышат. Через мгновение мне постучали в ответ. … О, хорошо… Значит кто-то знает, что я здесь. Сейчас меня выпустят… Удар снаружи повторился. И вновь. – Вы меня слышите? – воскликнул я. – Я тут! Откройте, пожалуйста! Удары участились. – Прошу! Помогите! Тем временем постукивания превратились в ритмичный грохот, заглушающий мои собственные мысли. … Что… что происходит?… Зажав уши ладонями, я в панике пополз куда-то вверх, но места было слишком мало. Чувство страха больно сдавливало грудь, так что я даже вздохнуть не мог, и сразу стало как-то очень душно, и тесно, и громко, и невыносимо. … Нет! Не хочу так! Не хочу!.. Взор мой помутнел от выступивших на глаза слез. – Выпустите меня! Выпустите! – возопил я, забившись в истерике. – Мамочка! – Тш-ш-ш! – что-то зашипело у самого моего уха. Стук прекратился. Воздух очень быстро наполнился «ароматом» гниющей плоти. … О, нет… Он тоже здесь… Меня затошнило. – Тише, милый, – прошептал дракон, нарушив могильную тишину. – Веди себя спокойно. Дыши глубже, но реже. Ты ведь не хочешь, чтобы ЭТО случилось с нами раньше срока… – Случилось что, Эрик? – пискнул я, ощутив как его ледяные пульсирующие щупальца оплетают мое тело. – Наше окончательное Воссоединение. О, я ведь был разлучен с тобой так долго – незаслуженно долго! Но теперь мы станем единым целым, и никто на свете не посмеет разлучить! Никогда! Мы будем вместе до конца времен… Ох, я хотел бы, чтобы Воссоединение случилось прямо сейчас! Но я уважаю твою тягу к грузу, под названием «жизнь», поэтому не стану ускорять процесс: пусть все идет своим чередом. Меня заколотило еще сильнее. – Я не… не понимаю… Вы что, нас убьете? – Я? Ну что ты, милый. Нас убьет удушье… Почему так дрожишь? Нечего бояться, все уже сделано. Не нужно цепляться за жизнь – это глупо. Истинное счастье в забытьи, наступающем после угасания сознания. И мы будем вместе в этом забытьи, ты и я, пока последняя корпускула наших тел не канет в безвременье, и тогда… – Помогите! ПОМОГИТЕ! ПОМО… – Немедленно прекрати! – строго шикнул змей, зажав мне рот разлагающейся ладонью. – Не нужно кричать и сопротивляться. Это вовсе не так страшно, как ты думаешь. В какой-то степени смерть – это даже удовольствие. Как и боль. Фатальная грань блаженства. Ты ведь понимаешь, о чем я. Самоистязание всегда так успокаивает, не правда ли? … Не правда! Я только… я… я не… – Не ерзай, мой сладкий. Сейчас я уберу руку, а ты не будешь больше вопить. Хорошо? Я утвердительно замычал. – Эрик, вы ведь просто пугаете меня, не так ли? – пролепетал я, как только демон отнял ладонь от моих уст. – Это все спектакль, только спектакль. На самом деле вы не собираетесь нас убивать… Я уже понял суть. Вы хотите, чтобы мы всегда оставался вместе, и, честное слово, я никогда вас не покину. Давайте только выйдем отсюда… пожалуйста… – Боюсь, это невозможно, милый. – Эрик, прошу вас. Я не хочу больше лежать здесь. Мне трудно дышать… Умоляю… – Нет. – Ну, и оставайтесь тут! – не выдержал я и с криками принялся биться о стены. – На помощь! Кто-нибудь, выпустите меня! – Густав, хватит! – взревел дракон, сдавливая меня в объятиях. – Нет!!! Нет!!! – вопил я, колотя то змея, то доски. – Спасите!!! Я здесь!!! Здесь!!! – Остановись! Внезапно послышался треск. …Скорее! К свету!.. Я что было сил ударил ногами в верхнюю стенку, и снова, и снова, и… … и вдруг холодная рыхлая почва посыпалась из всех щелей, забивая глаза и уши. – Земля! Земля! – в ужасе завизжал я, защищая лицо руками. – Почему?! – Ты что натворил?! – дракон навалился на меня всем телом, закрыв спиной самую крупную брешь. – Хочешь умирать столь мучительной смертью?! – Эрик, мы что в гробу?! – плакал я, жмурясь и боясь теперь даже шевельнуться. – Мы зарыты в гробу под землей?! – А как иначе, Густав?! Где же еще быть мерзкому трупу, как не в могиле?! И ты теперь будешь погребен вместе со мной, любовь моя, – он прогнулся под тяжестью оседающей почвы, позволяя ей заполнить свободное пространство, – вечно… …НЕТ!.. – Нет! Нет! Нет! – я закричал, распахнув глаза и жадно хватая ртом воздух. Прямо передо мной в мраке вырисовывался древесный узор. – Нет! Задыхаясь от ужаса, я выкатился из под злосчастной кровати и растянулся на ковре, желая как можно скорее забыть жуткое сновидение, но кошмар все никак не покидал моей головы. … У меня во рту до сих пор стоит горьковатый привкус земли, и маленькие шерстяные комочки колются в горле, так что совсем невозможно прокашляться… … Очень хочется пить… В комнате царил ледяной сумрак, лишь изредка ее озаряли яркие вспышки молний, превращая тени в тянущиеся ко мне уродливые черные лапы. … Не знаю, как много времени я провел под кроватью, но гроза, кажется, превратилась в настоящую бурю… Разум мой совершенно измотался, пытаясь воссоздать ласковый голос, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. … Это был сон, Густав… Всего лишь сон… Однако странное ощущение тревоги вовсе не желало исчезать. …Что-то не так… Здесь что-то не так… Краем глаза я заметил какое-то движение. …Черный змей ползет по постели… У меня по спине пробежали мурашки. … Ну что ж, мой выбор невелик. Биться или прятаться… … Но как скрыться от призрака?.. – И зачем вам вообще нужна спальня, если вы все равно постоянно лежите здесь? – стараясь справиться с дрожью в голосе, спрашивал я. – Это мой дом, – отвечал жуткий голос из темноты. – Это моя комната. – Ты тоже мне принадлежишь. Молния сверкнула, осветив на миг ужасную черную маску с золотыми узорами, на сей раз закрывающую даже пасть чудища. … По крайней мере, он не сможет меня целовать… – А вообще, тебе следует быть благодарным, мой мальчик, – дракон слетел с кровати и, извиваясь, подполз ко мне. – Ты теперь являешься моим полноправным наследником. Я изменил завещание. Когда-нибудь ты получишь все. – Даже после того, как я назвал вас за завтраком? – тихо спросил я, пятясь от демона. – Уверен, это не станет прецедентом, – жестко отрезал змей. – В любом случае, ты должен попросить у меня прощения. – А если… – А если нет, то ты не выйдешь из этой комнаты, – опершись на локти, дракон навис надо мной. – Ясно? – Вы говорили, что больше не будете меня запирать, – едва шевеля губами, напомнил я. – Я говорил, что больше не стану запирать тебя одного. Снова вспышка! …Мама… – Но если мы будем сидеть здесь, то опоздаем на поезд… – О, не беспокойся, милый, – усмехнулся демон, – поезд без нас не уедет… – Но я еще не сложил свои вещи… – Я уже сам все собрал. – Но… – Никаких «но», Густав! Не надо испытывать мое терпение! Его страшные черные очи метались из стороны в сторону, словно бес больше не был их хозяином, он безумно дышал и, если бы не маска, давно бы залил меня стекающей слюной. Я больше не мог сдерживать одолевающий меня ужас, и щипучие слезы заструились по моим щекам. – Вот оно, – судорожно вздохнув, змей прижался холодной маской к моему лицу. – Боже… какой трепет… давно я такого не чувствовал… Ах… Это… это сойдет за извинения, – он закатил глаза. – О, ты так прекрасен, когда плачешь… само совершенство… Ш-ш-ш-ш… БАХ! Невероятной силы вспышка ослепила меня на миг, и за ней почти сразу последовал оглушительный грохот. – Что это?! Что?! – Ох, как ты дрожишь, мой сладкий! Это просто молния ударила в громоотвод. Не бойся, иди ко мне, я тебя утешу, – он склонился к самому моему уху. – Нечего пугаться меня теперь, когда выбор уже сделан. Ты сам пожелал остаться со мной взамен на свободу виконта… Теперь ты останешься здесь… Ты сам решился… сам, – крючковатые пальцы его неприятно щекотали лицо и плечи. – Хм? А там у тебя что? – дракон запустил бескровную лапу ко мне в нагрудный карман и достал оттуда маленькую шкатулочку. – Тоже у кого-то стащил, да? И как тебе уда… Он щелкнул крышкой. В свете очередного электрического разряда, белое золото вспыхнуло ярким пламенем, но столь же быстро потухло. Змей оцепенел. – Откуда это у тебя? – Не все полицейские имеют доступ к уликам… … Сам не знаю, что это значит. Это не мои слова. Так было сказано в приложенной записке… «Это подарок, малыш-Наполеон, может стать твоим спасательным кругом, – говорилось там. – Надеюсь, ты сам сумеешь его правильно применить. Главное помни: не всякий полицейский имеет доступ к хранилищу улик…

КЭФ»

Дрожащими пальцами демон бережно извлек кольцо и, лихорадочно посмеиваясь, принялся поглаживать гравировку змея с искрящимся черным глазом. – Нет… Быть не может… Ах-ха-ха-ха! Как ты сказал? Не все имеют? Значит полудурок выкинул другое… А это мое… мое колечко… у-ум… мое… Я отполз от дракона, который, казалось, сломался, повторяя: – Мое… Поднявшись на ноги, я отступил к двери. Змей, не сводивший глаз с драгоценности, сказал лишь: – Мое… Торопливо открыв замок, я выскользнул в коридор. … Нужно залечь куда-нибудь. Так, чтобы он поискал… Сам не зная, куда деваться, я в панике кинулся к первой попавшейся двери. Внутри оказалось темно. … Очень хочется зажечь свет, но спрятаться от собственной тени можно лишь в кромешном мраке… Закрыв пока бесполезные глаза и стараясь не думать о чудищах, я на ощупь двинулся вперед. … Если я буду стоять у входа, он меня в два счета отыщет. Сомневаюсь, что даже в глубине этой бездны найдется кто-то страшнее… господина опекуна… Внезапно пальцы мои наткнулись на что-то знакомое. … Похоже, на деревянную раму… а вот, чуть ниже, трещина… значит, это мамин портрет. Помню, демон уносил его к себе в спальню, но я сейчас не в спальне… … Должно быть, это та самая комната, в которую я не попал утром. Теперь становится ясно: дракон перепрятал картину сюда и по рассеянности не запер дверь. Эта комната все равно не входит в разряд «открытых»… – Густав? – у меня все похолодело внутри. – Ты в прятки решил поиграть? – я попятился, пока не уперся во что-то похожее на стол. – Ты выбрал не лучшее время для игр, мой мальчик! Я нырнул в новое укрытие как раз вовремя: кряхтящий от негодования змей замер, очевидно, подле двери. – О, нет, – будто бы с испугом пробормотал он. – Только не в Мастерскую… … Так вот что это… Мастерская… – Густав? – распахнув дверь, демон пристально всмотрелся в темноту. – Ты ведь не здесь? Я зажал рот ладонью, стараясь сохранять неподвижность. – Густав? – не обнаружив меня, он облегченно вздохнул и захлопнул дверь. – Старый дурак, – гневно шипел змей. – Как ты мог не запереть Мастерскую? О таких вещах нельзя, нельзя забывать! Я в ужасе слушал, как дракон, поскрежетав ключом в замке и продолжая звать меня, не без раздражения ушел прочь. … Вот здорово. Теперь я закрыт здесь один… в темноте… Ба-бах! …Дурацкая гроза!.. Дернувшись, я, наверное, задел рубильник, потому что мгновение спустя комнату озарило какое-то нехорошее красноватое сияние, и мне теперь удалось рассмотреть странное помещение: узкую, длинную кладовую с высокими шкафами, завешанными полупрозрачными занавесками, сквозь которые едва угадывались жутковатые очертания. … Это… это игрушки? Зачем дракону столько игрушек?.. Я потер глаза. … Нет. Не так уж здесь и страшно, если подумать. Просто очень тихо. И змея нет поблизости… хорошо… …А тут у нас что?.. Я пригляделся к стене, испещренной узором, состоящим из плотной сети темных каракуль. … Кажется, это слова… точнее одно и то же слово, которое демон царапал всюду снова и снова, пока буквы не стали сливаться в единый неразборчивый иероглиф… … К… Кр… …О… … Понятно… «Кристина»… Я плотно сжал губы. … Так нельзя! Это неправильно! Ненормально! Он целую стену исписал до самого пола и даже под столом! Исписал чем-то бурым… Меня замутило. … Спокойно. Это обычная краска… наверняка… Борясь с подступившей к горлу тошнотой, я скорее отодвинулся от стены, но внезапно уперся спиной во что-то твердое. … Ой… Медленно, сам того не желая, я обернулся и тут же отпрянул в ужасе. … Это туфля. Красивая белая туфля, надетая на человеческую ногу… Я вспомнил вдруг о «ком-то еще»: о том самом, что скрипит по ночам и разговаривает с драконом. … Нет, это ненастоящая нога… неживая… … Мертвая… И тут конечность зашевелилась. Я молнией вылетел из-под стола. Крик застыл у меня в горле. Невероятное создание сидело на стуле: ОНА была прекрасна в своем роде; человек, делавший ЕЕ, явно знал свое дело – сходство было абсолютным – даже лицо, застывшее в ужасающей гримасе обожания, нельзя было отличить от настоящего… И глаза… эти глаза… – М-мама?! Я отступил. Она рывками протянула ко мне белые руки и, открыв черную бездну рта, пролязгала: – Доб… доб… доброе утро, мой анге-е-е-у-у… … А?.. – Доб… доб… доб… Дикий вопль вырвался из моей груди, и разум помутился – я кинулся к двери, но зацепился ногой за занавеску, споткнулся и повалился на пол. Гардина рухнула, сильно ударив меня по спине, однако это было не самым страшным, потому что следом за ней на меня с полок посыпались другие – маленькие, но столь же пугающие – безумно одинаковые, синеглазые куклы. – Мама! Мамочка! – безнадежно запутавшись в занавеске, я никак не мог высвободиться и все бился, бился, словно рыба, попавшая в сети, а фарфоровые осколки больно впивались в кожу. – На помощь! Перед глазами поплыло. – Эри-и-ик! Эрик, пожалуйста!!! Я все глубже и глубже погружался в бездну ужаса: непроглядный мрак окружил меня, в легких саднило от недостатка воздуха, и словно сквозь толщу воды я услышал вдруг скрежет, а за ним грохот: – ЗАЧЕМ ТЫ СЮДА ВЛЕЗ?! Мутная тень нависла надо мной, и затрясла меня за плечи, и, кажется, подхватила на руки. – МАЛЕНЬКИЙ, ЛЮБОПЫТНЫЙ ДЬЯВОЛЕНОК! – Я… я… … Я устал… И чувствуя, как меня сжимают костлявые, бледные пальцы, я умер в объятьях непроницаемой тьмы…