***
- Прошу прощения, господин, - зашептал лебезящий хозяин и неловко поскрипел половицами, обозначив свое присутствие у стола. - Позволите забрать вашу посуду? Я приоткрыл один глаз и лениво щипнул струну. - Позволю. Только шустрее. Надоедливый старик, бормоча что-то под нос, торопливо собрал тарелки, поправил засаленную клетчатую скатерть и заковывлял прочь, оглядываясь на меня с испугом. Разобраться с ним вместе с Густавом - уж не знаю, к счастью иль к сожалению - не вышло. Когда утром, держа сына за руку, я без стука ворвался в хозяйскую комнату, то застал мерзавца выпивающим в компании двух молодых особ, очевидно, только и ждущих, чтобы скинуть свои нескромные одеяния. Мальчишку, несмотря на резвые возражения, пришлось тут же выставить за дверь. …Я пока не готов отвечать на те вопросы, что он захочет задать непременно, если рассмотрит этих дамочек во всех подробностях… Взгляд мой невольно задержался на одной из девушек, устроившейся на старой софе, легкомысленно покачивая тоненькими ножками. Такая белокожая и хрупкая, с совсем еще детским, обрамленным темными волосами личиком и чистыми жемчужными глазками - она бы, без сомнения, очаровала меня, если бы не скорбь, до краев наполнявшая черное сердце, и не отвращение к тому грязному роду занятий, что девчонка для себя выбрала. На худеньких коленях, скрытых лишь тонкой тканью нижней юбки, лежало банджо. - Вижу, веселье в самом разгаре? - резко заметил я, нехотя переводя взор на вскочившего из-за стола хозяина с початой бутылкой в руке. Вообще, алкоголь является источником очень многих проблем - по данной причине происходит куда больше бед, чем человеческий разум может себе вообразить - и этот раз, увы, не стал исключением. Зелье, вероятно, ударило старику в голову и подарило уверенность в силах дряхлых, покрытых темными пятнами рук. - Тебе есть дело? - дерзко бросил он, храбрясь перед своими "подругами". - Отнюдь, - равнодушно произнес я, ничем не выдавая ночного демона, вновь взявшего под контроль мое тело. - Я явился за своими деньгами. - За деньгами? - старик нахмурился. - Парень, какие еще день… Но договорить он уже не успел. В один скачок преодолев разделяющее нас расстояние, я легко перевернул хлипенький стол, оттолкнув его в сторону, и, вцепившись в ворот рубахи хозяина, прижал пищащую крысу к стене. Гостьи завизжали, и глаза бедолаги расширились от ужаса, когда его ноги оторвались от пола. - Советую воздержаться от подобной фамильярности, - зашипел я, обнажив заточенные зубы, и, костлявой рукой стиснув горло хозяина, мотнул головой на юных блудниц. - Не стоит забывать из чьего кошелька оплачены твои маленькие шалости! Обмануть ребенка - как это низко! Десять долларов за хлеб? Ты будешь безмерным простаком - слышишь, безмерным простаком - если подумаешь, будто это сойдет тебе с рук! - Ах, вы об этих деньгах, господин, - залепетал старик, моментально протрезвев. - Я просто подумал: такая сумма в руках у ребенка… э-это может быть опасно… Вот и взял к себе, для сохранности… я все вам верну. Только отпустите. Пожалуйста. Сменив оскал на кошачью ухмылку, я разжал пальцы и даровал свободу дрожащему кролику, который медленно стек по стене, трясущимся пальцем указывая на полку у койки. - Т-там, в жестяной б-баночке, возьмите. - Благодарю, - снисходительно взглянув на хозяина, я забрал причитающееся и ледяным тоном продолжил: - Надеюсь, между нами больше не возникнет недопонимания. Видите ли, я немного нервничаю, так что не стоит меня раздражать. Уяснили? Старик закивал, потирая шею и судорожно вздыхая. - Д-да, сэр… - Восхитительно. А теперь вы поднимитесь и подадите нам с сыном завтрак. Я, знаете ли, чертовски голоден. - Х-хорошо. Я все сделаю, - усмирив дрожь в коленях, он все же встал, испуганно прижимаясь к стене. - И если вам нужно что-то еще - только скажите… - Что мне еще может от вас понадобиться?- презрительно фыркнул я. Старик дергано мне подмигнул. - То, что сможет помочь вам немного, кхм… расслабиться… - Рас… ох. …Я понял к чему он клонит. Этот старый, паршивый пес решил отвести от себя удар и поделиться со мной добычей… Надеется, что, напившись соком юности, демон захмелеет и уснет… - О да, я желаю расслабиться. Мой хищный взор вновь упал на прелестную сероглазую девицу, от испуга вжавшуюся в диван. Я сделал шаг к ней навстречу, протягивая руки… …и забрал банджо. …Только музыка способна меня успокоить сейчас… На завтрак старик разогрел вчерашнюю похлебку - за ночь она хорошенько настоялась - и теперь горячий, жирный бульон с толченым картофелем источал аромат невероятно аппетитный. Мы с Густавом устроились на первом этаже трактира, за столом в уголке подле механического пианино. Несмотря на ранний час, уединиться нам не удалось; в другом конце зала, где потрескивал в камине огонь, сидели еще двое: одноногий седовласый старик, рассказывающий что-то об ужасах Гражданской, и его собеседник, невысокий мужчина лет тридцати пяти - вороные волосы и смуглая, цвета необожженной глины кожа выдавали в нем коренного жителя этих земель. Признаться честно, сначала мне показалось, будто индеец следит за нами - уж больно пристально он глядел, когда мы только сели за стол - но, буквально пару мгновений спустя, я понял, что беспокоюсь напрасно. Интерес его затух столь же скоро, как появился, да и многие прошлые мои подозрения в самом деле были лишь фантазиями старого параноика. Уняв волнение, я снова обратил взор к сыну, который уже во всю скреб ложкой по дну миски. - Ну, что, теперь картошка не "слишком мягкая"? - с усмешкой уточнил я, припомнив события… аккурат двухнедельной давности. … Сегодня восьмое января, и мы вот уже две недели в пути. Конечно, не стоит напоминать об этом Густаву… Мальчишка покачал головой. - Вкусно, - пробормотал он, облизывая блестящие от жира, обкусанные губы. - Вот и славно. Ты кушай, кушай, - улыбнувшись как можно мягче, я добавил ему еще похлебки из своей тарелки и погладил лохматую голову, - кушай, маленький. Удивительно, но смотря на ребенка, я очень скоро размяк, позабыв о неврастенических импульсах, и только приход хозяина вновь зажег в моей душе искорки раздражения. Старый солдат, военные байки которого, судя по робким, но любопытным взглядам, не на шутку взволновали моего мальчика, к тому времени задремал у камина, а его собеседник, перекинувшись с владельцем трактира парой слов, исчез куда-то, наконец оставив нас с сыном наедине. Насытившийся Густав плавно переместился к пианино. Он стоял у инструмента - такой маленький, рядом с механическим монстром с облупленной кожей - и глядел на него, печально склонив голову. - О чем ты думаешь, прекрасное дитя? - монотонно спросил я, перебирая пальцами струны банджо. - Не знаю, - ребенок вздохнул, пряча синие глазки. - Наверное, об Адаме… Воспоминания о маленьком пианисте, отозвались острым уколом в груди и непривычной тяжестью на сердце. - Не стоит, милый, - постарался отмахнуться я. - Не забивай себе голову. Люди каждый день умирают. С этим нужно просто смириться. Забудь о нем. Белая ручка его легла на темную крышку фортепиано, ноготками царапая старый лак. - И что, о мамочке тоже забыть? - одними губами прошептал мальчик, вперив взор в пол. Я вздрогнул и так сильно впился пальцами в гриф, что струны врезались в загрубевшую кожу, но, увы, подобрать подходящих слов для ответа все равно не сумел. … Забыть… Забыть его матушку? Мою ненаглядную Кристину? Нет, я не в состоянии предать забвению ни одной секунды, проведенной вместе или в мечтах о ней: мгновения восторга и позора, вознесения и падения навеки останутся в моей памяти - но это не значит, что порой, не выдержав тяжести грехов прошлого, я не желаю от них избавиться… - Ангел мой, подойди ко мне, - позвал я, обретя наконец дар речи. …Уж лучше сделать вид, будто я его не расслышал… Нужно чем-то отвлечь его… - Не печалься, Густав. Мне известно лучшее средство от дурных мыслей, - я улыбнулся, отложив на мгновение инструмент и поманил мальчишку к себе. - Давай, залезай. Послушный ребенок шагнул мне навстречу, склонив голову и сгорбившись, словно узник в тяжелых оковах, однако все же забрался ко мне на колени, легко разгадав "коварный" замысел. - Будете учить меня играть на вашей дурацкой гитаре? - в тихом голоске не слышалось даже намека на энтузиазм. - К вашему сведению, это банджо, юноша, - заметил я, и, опустив его правую ручку на корпус, накрыл белые пальчики собственной ладонью. - Но суть ты уловил почти верно: у банджо с гитарой немало общего, как и со многими другими инструментами по всему свету. Испанская гитара, китайская пипа, персидский тар, русская балалайка - все они разноголосые братья, и, если умеешь играть на одном, то и остальные запоют в твоих руках. Веришь или нет, я и сам прежде лишь раз держал банджо. Но нам не составит труда разобраться, правильно? - Конечно, - буркнул сын с явным недовольством, однако теперь в тоне его я различил нотки любопытства, означавшие, что мы на верном пути. Откопав на пыльном, забитом сентиментальным мусором чердаке нужные сведения, я продолжил лирическое отступление, углубившись в историю и этнографию, рассказал о предках и родственниках банджо во всех уголках земли, о его далекой родине, о невероятном путешествии и о метаморфозах, постигших инструмент за многие столетия. Ребенка мое повествование увлекло, и когда я прервался, заявив, что пора переходить к практике, тот снова заерзал у меня на руках, пытаясь найти удобное положение. … Ну, ничего, это дело привычки… Мы еще немного поборолись с мальчишкой, но поставить эти маленькие, вертлявые ручки оказалось задачей непомерно сложной: всякий раз, когда я заставлял Густава правильно взяться за гриф или выпрямить спину, он недовольно мычал и отбивался. В конце концов мое терпение лопнуло - я крепко схватил левое запястье дьяволенка, выкрутил пальцы в нужную позицию и с достаточной силой прижал их к жестким струнам. Ребенок протяжно взвыл, оскалился, вновь порываясь укусить меня - так что я вынужден был ослабить хватку - и, почуяв волю, хотел упорхнуть, чего сделать ему, разумеется, никто не позволил. - Бо-о-ольно, - мальчик заныл, надув кукольные губки, не оставляя попыток пнуть меня и вырваться на свободу. - Искусство требует жертв, мой Ангел, - сурово отрезал я, коленями сжав вихляющиеся ножки. - А как ты хотел? - Я никак не хотел! - неистово завизжал чертенок, разбудив одноногого старика у камина, и вырвался из объятий. - Это вы хотели, а не я! Мне совсем не нравится ваш глупый барабан со струнами! Хватит с меня фортепиано и флейты-пикколо! И вообще, если я когда-нибудь вновь начну заниматься музыкой, то уж точно не с таким отвратительным учителем, как вы! Я выронил несчастное банджо, звонко ударившееся о старые половицы, и ошарашенно взглянул на ребенка. - О… отвратительным? Ты… ты ведь сейчас о лице… ах-хах… Скажи, что ты имеешь в виду лицо… - Нет, - зашипел Густав. - Не лицо! Меня затрясло от гнева. Алая пелена застилала глаза, я шумно дышал, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, и трясся, как самый настоящий психопат в приступе ярости. О, мне так много хотелось высказать нахальному мальчишке! А лучше не говорить совсем ничего: просто взять за ноги, и хорошенько потрясти, чтобы избавиться наконец от дури, наполняющей его глупую голову! Он не должен был так говорить! Я готов простить сыну что угодно: он мог бы назвать меня ужасным отцом, или уродом, или безумцем - все это было вполне заслуженно - но сомневаться в моем таланте наставника он не имел никакого права! - Я хороший учитель, - прохрипел я, сжав кулаки. - Но дьявол с тобой, неблагодарное создание… Не будет больше никакой чертовой музыки… Если только похоронный марш для бедного Эрика, в крышку гроба которого ты только что вогнал последний гвоздь! Густав надменно фыркнул и, мотнув головой, ускакал в другой конец зала, бросив меня совсем одного. Мой гневный, бушующий дух вскоре угомонился, и на смену нечеловеческой ярости пришла жгучая обида, и жалость, и нестерпимая горечь разочарования то ли в сыне, то ли в самом себе. Подперев свинцовую голову рукой, я уставился в одну точку, чувствуя себя совершенно разбитным. … Ах, какую власть надо мной имеет противный мальчишка! Час назад он сделал меня самым счастливым человеком на всей земле, протянув мне маленький кусочек хлеба, а теперь, использовав лишь пару слов, пронзил мое сердце насквозь… …Если… если бы он только был таким, как Кристина… Если бы он хотел учиться, если бы он дышал музыкой, я сумел бы вознести его до самых небес! Нет, проблема не во мне, проблема в ребенке, который не желает развивать свой талант! Просто Густав по своей природе маленький, упертый… кхм, ягненок! Совсем как я… …О-о, и на него найдется управа! Пусть прежде я и говорил, что не стану давить на мальчишку, но его стремление совсем забросить семейное дело - дело, которому и его несчастный отец, и Кристина посвятили себя беззаветно - вынуждает меня пойти на крайние меры. Эрик будет учить его, чего бы это не стоило. Мой сын станет величайшим музыкантом своей эпохи! Да-а-а… Я, кажется, заулыбался, расплываясь в сладком дурмане грез, но фантазию мою прервали силуэты, возникшие за окном. Необъяснимая тревога овладела мной. Почуяв неладное, я подкрался к покрытому морозным узором стеклу, за которым сумел разглядеть хозяина. Он стоял на крыльце и беседовал с коренастым мужчиной в тулупе, лица которого я не видел, но нутром почувствовал, что визит его не предвещал ничего хорошего, ведь гость вполне мог оказаться местным шерифом или чем-то вроде того. Во всяком случае, появление человека, следящего за порядком, было событием вполне логичным и предсказуемым, учитывая, что прошлой ночью какой-то сумасшедший с ребенком вломился в дом доктора, обокрал его и скрылся в ночи. Иными словами, мне было известно, что рано или поздно за нами должны прийти, однако я не был бы самим собой, если бы предусмотрительно покинул город ранним утром, не подвергнув себя риску быть пойманным, а не ждал до последнего, просто потому, что так интереснее. В тот самый момент нижняя ступень лестницы скрипнула, заставив меня ощутимо вздрогнуть: это возвратился индеец. Мужчина подозрительно прищурился, бросив на меня короткий взгляд черных очей, и вскоре присел на свое прежнее место у камина, где одноногий солдат уже травил байки, на сей раз, правда, совсем для иной публики. Густав, изогнувшись, облокотился на подлокотник кресла старика и страстно впитывал каждое его слово, почти уткнувшись в седую бороду и стараясь влезть чуть ли не в беззубую пасть, однако рассказчика это отнюдь не волновало. - …в той битве я лишился не только ноги, любопытный юноша, - сипло бормотал отставной военный, - но, что куда важнее, многих моих това… - Прошу прощения, что прерываю вашу историю, - перебил я, скользнув к очагу. - Это, конечно, безумно интересно, однако "любопытному юноше" уже пора. Схватив Густава за плечо, я без труда оттащил ребенка от кресла. Дьяволенок состроил печальную рожицу и хотел уж было слезливо возразить, но я успел зашипеть на него. - Нет-нет, даже не думай спорить, маленький Сатана, ты уже получил свою порцию свободы на сегодня. И если тебе так интересно, то у меня в запасе тоже есть немало историй про оторванные конечности. Я расскажу тебе по дороге. Мальчишка затормозил подошвой о пол. - Мы уезжаем? Сейчас? - Именно так, нам нужно двигаться дальше. Если поторопимся, то уже к ночи будем на месте. - Вы верно что-то путаете, мистер, - вмешался вдруг старый вояка, вероятно, таким образом мстивший за прерванный рассказ. - Ближайший город в сутках езды, к ночи вы там никак не будете, да и ваш парнишка сказал, что вы как раз оттуда приехали. - Густав, - едва слышно простонал я, взглядом прожигая съежившуюся фигурку. …Что он еще успел разболтать?.. - При всем уважении, сэр, - продолжил я холодно, свой взор теперь обратив к солдату, - это не ваше дело. И развернувшись на каблуках зашагал к лестнице, продолжая тянуть за собой ребенка, башмаками цепляющегося за половые доски. При этом зал наполнял жутко раздражающий скрежет, постепенно разъедающий мой мозг. - Я просто помочь хотел, - продолжал бубнить старик. - Вы ведь точно что-то напутали, нет тут других городов, нет. Разве что… Стокгольм, - могильным тоном произнес он. - Так разве кто-то в здравом уме туда сунется, еще и с ребенком? На мгновение комнату окутало безмолвие, даже огонь в камине, казалось, притих, чтобы не нарушать тревожную атмосферу. … О, да у нас тут городская легенда… Прикрыв рот ладонью, я изобразил изумление, а потом не выдержал и засмеялся, вызвав недоумение у всех присутствующих, кроме, пожалуй, каменнолицего индейца. … В здравом, может, и не сунется… - Вы что, пытаетесь меня напугать? - с улыбкой уточнил я, наклонив голову на бок. - Зря вы смеетесь, мистер, - седовласый солдат зловеще пригрозил пальцем. - Стокгольм жуткое место… - О чем он говорит? - взволнованно зашептал Густав, якорем вбурившись в пол. - Не знаю, несет какую-то чепуху, - ответил я достаточно громко и, скривив рот, вновь взглянул на военного. - Со стариками такое бывает. - Чепуха то она может и чепуха, да вот только на проклятой лесной дороге действительно пропадают люди, - стоял на своем упертый старик. - Говорят, в чаще живет нечто-то ужасное… древний индейский дух. - Дух? Что ж, очень надеюсь, нам посчастливится встретить его, - с вызовом произнес я, дернув сопротивляющегося мальчишку к лестнице, и уже тише добавил: - Всегда мечтал пожать руку коллеге… - Можете не слушать меня, - бросил мне вслед отставной военный. - Но навряд ли вы найдете в этом городе болвана, который согласится везти вас туда. - О, не волнуйтесь, сэр, - я еще шире ухмыльнулся, застыв уже на вершине лестницы, взирая на жалких букашек из-под полуприкрытых век. - Я умею убеждать…***
- Нет, сэр, нет, я туда не поеду, - открестился глуповатого вида мужчина, выпучив глаза. - Отчего же? - с мягкой улыбкой осведомился я, одной рукой придерживая шляпу, а второй машинально стряхивая с рыжего парика искрящиеся снежинки, впрочем, заранее зная ответ. Все они говорят одно и то же. Этот дурной фермер оказался далеко не первым, с кем я вынужден был пообщаться в ужасном, полном необразованных мракобесов городке. Да, в прежние годы людские суеверия кормили меня, Эрик сумел выжить благодаря поразительной способности человеческого воображения в самых обыкновенных вещах видеть мистику, однако теперь данное обстоятельство стало почти непреодолимой преградой на пути к моей хоть и призрачной, но уже такой близкой цели. Хозяин лошади полностью оправдал мои ожидания, заявив очевидную глупость: - Мне шкура дороже. Внутри у меня глухо бухнула пороховая бочка. …Шкура?! Да если б ему действительно была дорога жизнь, то он бы давно перестал спорить с Эриком!.. Продолжать переговоры, сохраняя дружелюбный вид, с каждым мгновением становилось все тяжелее, меня распирало от негодования. Шальная мысль вздернуть фермера на двери сарая и забрать себе его чахлую кобылу казалась все более заманчивой. В голове я уже успел прокрутить чрезвычайно жестокую сцену расправы несколько раз, однако своей злобы не выказал, и лишь лаконично скрипнул зубами в ответ. - Быть может, мы сумеем найти иной выход. Могу я купить вашу лошадь? Или арендовать на время? - Я бы с радостью, сэр. Но жаль животинку то: задерет ведь… - Кто? - язвительно уточнил я, скрестив руки на груди. - Кто задерет? Злая болотная собака? - Бог с вами, какая собака! - голос мужчины обратился благоговейным шепотом. - Гигантский Гризли… Мне пришлось прикрыть рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу хохот. …Нет, право, в этом городе каждый считает своим долгом меня насмешить… Совладав с эмоциями, я отнял руку от лица и снисходительно взглянул на наивного простофилю. - Ах. Гигантский Гризли, значит. Простите, возможно, я чего-то не понимаю, но разве медведи не спят в это время года? - Не-е-ет, - протянул хозяин лошади, замотав головой. - Этот вообще никогда не спит! А все потому, что в самом деле он никакой не медведь, а… -…древний индейский дух, - закончил я и закатил глаза. …Опять та же чушь!.. - Жуткий, злобный дух, - подтвердил фермер. - Ох, не завидую я тем, кого он схватит! - Да, это мне уже доводилось слышать… Значит, лошадь вы мне не продадите, я правильно понял? Мужчина пришибленно улыбнулся в ответ. - Простите, сэр. Я кивнул и, водрузив на место широкополую черную шляпу, с плохо скрываемым раздражением направился прочь, утопая в глубоком снегу. …Коль скоро все попытки мирным способом подыскать себе транспорт оказались безрезультатными, то придется мне ступить на скользкую дорожку. Я просто вынужден выкрасть лошадь тайком или же притвориться тем самым индейским духом и забрать кобылу силой. Выжду немного, а потом напугаю доверчивого идиота до полусмерти. Да, возможно, мое решение не самое безопасное, но просить еще кого-то оказать услуги извозчика будет даже более рискованно: по городку и так пойдут толки о чужаке с ребенком, желающем проехать по прОклятой дороге, как и о ночном ограблении доктора - да еще и этот незнакомец в тулупе, которого я видел подле трактира вместе с хозяином, вселяет в сердце мое неподдельную тревогу. Он явно пытается разузнать что-то, возможно, даже следит за нами. И не только он… Вскоре я уже возвратился к крыльцу соседнего дома, где остался ожидать меня Густав с сумками, и замер, невольно заглядевшись на ребенка. Мальчишка сидел на деревянных ступенях, подперев кукольную головку раскрасневшейся ладошкой и, кажется, дремал: шапка, снятая, вероятно, сразу после моего ухода, покоилась на детских коленях, щечки его и острый носик на морозе сделались ярко-алыми, как спелые яблоки, и россыпь снежинок, устлавшая темные кудри, напомнила мне жемчужные украшениях в волосах юных балерин, танцевавших когда-то в моем Оперном Театре. …Ох, как же красив он! Мой незабудковый мальчик… Приступ ностальгического умиления заставил меня коротко дрогнуть и ненадолго забыть о преступном замысле - в действительности, то был лишь краткий миг слабости, и буквально пару мгновений спустя я уже очнулся, вспомнив, как сильно ранил меня этот дьяволенок сегодня за завтраком. В моем воспаленном сознании вдруг вспыхнула мысль: если сейчас забрать вещи и спрятать, то это станет для Густава хорошим уроком, и впредь он будет внимательнее относиться к моим поручениям. …Вероятно, избалованный негодник привык, что вокруг всегда есть люди, готовые принять на себя ответственность за его ошибки. Эрик покажет ему, что настоящая жизнь гораздо тяжелее, чем он может себе вообразить… Я почти убедил себя в том, что мое издевательство на ребенком будет самым настоящим актом воспитания, а вовсе не подлой местью взрослого человека десятилетнему мальчишке, повинному лишь в том, что утром он имел неосторожность усомниться в таланте наставника Эрика. Мне очень хотелось подкрасться к бесенку, задвинуть саквояж и детскую сумку за массивную деревянную лохань, откуда в теплое время поили коней, и, склонившись самому уху дьяволенка, воскликнуть: "Поднимайтесь, юный виконт! Вы все проспали, проспали!" А потом наблюдать за тем, как мечется он по снегу, пытаясь разыскать пропавшие вещи, и смеяться, смеяться до слез, ведь именно так поступают отвратительные учителя! Трудно сказать, чем бы закончилась эта история: одумался бы я в последний момент или же опустился на самое дно, окончательно распрощавшись с моралью, уподобившись хладнокровному змею, пожирающему собственное потомство; однако внезапно возникшее неприятное чувство, будто ледяные паучьи лапки защекотали мою омертвелую кожу, направило мои гадкие мысли в совершенное иное русло - русло паранойи. Я явственно ощутил на себе чей-то взгляд, почти такой же тяжелый, как взор бродяги из-под капюшона или мой собственный, который я вынужден был терпеть в те редкие мгновения, когда использовал зеркало. Нервно поежившись, я огляделся по сторонам, глазами выискивая виновника моего беспокойства, и приметил смуглую фигуру за углом. На краткий миг наши взгляды встретились - это был тот самый индеец с каменным лицом, что сидел со старым воякой в трактире: нынче же он прятался за домом и наблюдал, наблюдал за нами, в этом не оставалось никаких сомнений! ...Да, он, конечно, может сколько угодно притворяться, что просто курит, но мое Призрачное чутье ему не обмануть... Разбудив дьяволенка толчком в плечо, я озлобленно рыкнул, напомнив едва ли проснувшемуся мальчишке, что он сидит здесь не просто так. При этом взор мой по-прежнему был устремлен к мрачной фигуре курящего, усердно изображавшего незаинтересованность. ...Ему то что от нас нужно? Я должен узнать... - Юному виконту стоит держать свою дурную головку в тепле, если скудные зачатки, величающиеся мозгами, дороги ему, - холодно буркнул я, ткнув зевающего Густава костлявым пальцем в висок, - и глаз не спускать с багажа. Иначе зачем ему вообще глаза, а? Советую тебе подумать об этом, неразумный ребенок, пока я не вернусь. И оставив бесенка размышлять в одиночестве, я скорым шагом направился к шпиону, в любой момент готовый броситься в погоню. Однако индеец не спешил убегать от меня или растворяться, подобно мучившим безумного Эрика временами видениям. Он невозмутимо стоял, выпуская в воздух облака дыма, и даже будто бы удивился, увидев меня совсем рядом, словно до этого не замечал неотвратимо надвигающейся на него черной озлобленной тени. Уже многим позже я понял, такова была его тактика, чтобы привлечь мое внимание, однако в тот момент поведение индейца сбило меня с толку. Мне подумалось, что он действительно мог просто стоять здесь и курить, а вовсе не наблюдать за мной. Я строго отчитал себя за чрезмерную подозрительность. …Старый параноик, ты совсем лишился рассудка! Всюду тебе мерещатся шпионы и заговоры!.. Однако необыкновенное спокойствие каменнолицего мужчины не могло не вызывать у монстра, привыкшего к тому, что люди нервно ежатся в его присутствии и стараются скорее сбежать, определенного недоумения. Уж слишком был этот краснокожий невозмутим. Сделав глубокую затяжку, он посмотрел на меня своими до странности мутными глазами и, кивнув на мешочек, откуда он, вероятно, наполнял самокрутку, низким вкрадчивым голосом произнес: "Будете?" Должно быть, с полминуты я простоял, молча покачиваясь и задумчиво глядя на индейца. …С ним тоже что-то не так. Почти как с Мэри… - Нет, - наконец отозвался я, щурясь сквозь прорезь маски. - Не выношу табак. Новое облако горячего дыма развеялось в холодном воздухе. Индеец при этом только повел плечом, закатив черные глаза, и на миг позволил смуглым губам расползтись в подобии улыбки - реакция его натолкнула меня на мысль. …Ах, вот в чем, черт возьми, дело. Это непростой табак. Что ж, это многое объясняет… Мне было известно, в какие неприятности порой выливается подобный опыт, ведь будучи некогда вырвавшимся из клетки юнцом, жадным до впечатлений и стремящимся познать этот мир, Эрик испробовал слишком многое и не раз попадал в смертельно опасные неприятности из-за своего любопытства. Посему, я отрицательно покачал головой, давая понять, что отвергаю соблазнительное предложение. - Уже передумали ехать в Стокгольм? На секунду мне почудилось, будто в голосе его звучала издевка. - А что, тоже не терпится меня отговорить? - процедил я сквозь зубы. - Можете не стараться, не выйдет. Так уж вышло, что я довольно неплохо разбираюсь в мистических происшествиях и, на мой взгляд, история об индейском духе - крайне примитивная выдумка. - Примитивная выдумка, вам лучше знать, господин, - согласился индеец, немного снизив градус моего раздражения. ...Хоть один разумный человек на весь город... Мужчина протянул мне морщинистую ладонь, к которой я не сразу решился притронуться. - Охэнзи, - представился он. - Издалека к нам? - Питер Квинт, - после короткой заминки, я крепко пожал его руку. - Да, я проделал не близкий путь, а потому для меня втройне обиднее застрять здесь, так близко к цели. - Я могу провести вас, мистер Квинт. ...О, так вот, что ему было нужно... - Интересное предложение, - ледяным голосом произнес я, в уме прикидывая, сколько этот "провожатый" сможет с меня содрать. - И как дорого мне обойдутся услуги гида? - А сколько вы готовы отдать, чтобы добраться до Стокгольма живым? - спросил хитрый индеец вместо ответа. Я скривил рот, смерив Охэнзи оценивающим взглядом. ...Это становится интересным. Нет, определенно, что-то в нем есть. Для местного у него уж слишком хорошо поставлена речь, более того, он обладает способностью завлекать людей в словесные сети, как самый настоящий... мошенник. Что ж, посмотрим, кто из нас хитрее... - Сочтемся как-нибудь, - я кивнул, продолжая щуриться. - Хотя кое-что не дает мне покоя. Из всех людей, что мне довелось повстречать тут, Охэнзи, вы первый индеец. Но вы также единственный, кто не боится древнего индейского духа. Вы в него действительно не верите? Лицо мужчины осталось невозмутимым, однако в черных глазах промелькнула лукавая искра. - А вы? Я невольно усмехнулся. Многие люди всерьез полагают, что они умны: большая часть представителей рода человеческого воображает себя достаточно логичными и критически мыслящими особями, способными отличить порядочного человека от преступника, и в этом кроется главная их ошибка. Настоящий мошенник не похож на прочих нарушителей закона, он хорошо маскируется и производит впечатление благонадежного гражданина, а потому легко обводит вокруг пальца всяких мнимых интеллектуалов, считающих, будто они разбираются в людях. В создании образа честного человека играет роль все вплоть до мельчайших деталей: от незаурядного ума, необходимого для разработки схем, до цепляющей внешности, или мрачной харизмы, если речь идет обо мне. Достаточно опытного обманщика, при его желании, будет весьма непросто отличить среди толпы, если, конечно, он не станет использовать агрессивную тактику, любителем которой оказался наш новый знакомый. Охэнзи провоцировал, провоцировал и грубо льстил, не прикрываясь ничем, кроме, пожалуй, сухости лица, но искрящийся взгляд буквально кричал: "А вам так слабо?" Природа наградила его хорошими данными: каменное лицо не вызывало отвращения, а низкий и хрипловатый голос приятно ласкал слух. Этот человек довольно скоро увлек меня, и теперь Эрика-мошенника снедало любопытство. Пока в голову мне пришла только одна мысль: запугав всех индейским духом, сам Охэнзи остался почти единственным мужчиной, без страха входящим в лес. Однако прожить на одни только вознаграждения провожатого не так уж просто, здесь должно быть что-то еще. Иной способ наживаться на людских суевериях. Стоит отметить, в обмане он был хорош. Навряд ли он вел себя так со всеми, кого ему посчастливилось надуть. Игра, определенно, стоила свеч лишь со мной, ведь обладай жертва другим характером, она бы просто сорвалась с крючка. Нет, даже в этой агрессивной тактике прослеживался определенный расчет. Вероятно, индеец отметил страстную и ревностную натуру еще в трактире, самодовольство в общении с военным продемонстрировало Охэнзи мою гордыню и пренебрежение - лишь малая часть грехов из тех, что отягощают черную мою душу - и этих сведений явно оказалось недостаточно, так что даже сейчас, он пытался меня "прочесть". ...Что ж, могу только пожелать ему удачи в столь непростом деле. Эрик и сам лжец со стажем, и понять, что творится в его уродливой голове, способен, пожалуй, только один мальчишка. Но если уж индеец решил затеять состязание преступных умов, то я не против немного с ним поиграть, потому как это единственный способ отвлечься от мрачных происшествий, постигнувших меня за последний месяц, и жутких сновидений, терзающих мертвое сердце. Я испытываю острую необходимость в отдыхе и хоть каком-нибудь развлечении, сродни нашей с Густавом совместной ночной вылазке, только без столь жгучего разочарования в конце. Кроме того, подобное соревнование куда интереснее, нежели банальная кража лошади у глупого фермера. И, к слову, о лошадях... - Вы сами то часто ездите в том направлении? - осведомился я, скрестив руки на груди. - Если эта дорога такая жуткая, как все говорят, то, предполагаю, что сейчас она может быть занесена снегом, непроходимым для коня в упряжи. - Не волнуйтесь, мистер Квинт, у меня нет упряжи, - невозмутимо отозвался провожатый, взяв в руки кривую, изъеденную древоточцами, длинную палку, служившую ему тростью. - Как и лошади. - Нет лошади? - я удивленно вскинул открытую бровь. - Как же вы собираетесь вести нас? Неужто пешком? Судя по карте протяженность пути почти двадцать пять миль. …Нет, я, конечно, могу добраться до Стокгольма и своим ходом, вот только на шее у меня висит надоедливый дьяволенок, который уже через пару часов начнет выть о том, как сильно он устал… - Двадцать пять - тридцать - это в обход горы, - согласился Охэнзи, почти неслышно переступив с ноги на ногу. - И порядка тринадцати, если идти напрямую. Смуглый палец его устремился на северо-запад, туда, где чернела усыпанная темными пятнами сосен небольшая возвышенность. - К вечеру доберемся до моего дома, у меня и заночуете. А поутру двинетесь дальше. - Отличный план, - с определенным скептицизмом заметил я, пытаясь отыскать подвох в его словах. - И все же, я жду, когда вы назовете настоящую цену. - Вы сами решите, когда доберемся до места, - туманно отозвался индеец. - Вы можете не заплатить мне ничего. Или быть благодарным и щедрым. - Благодарным? За что? - За защиту. Лес - место опасное, мистер Квинт, там ловушки, там дикие звери... -... и духи? Взгляд индейца вдруг сделался грозным. - Нельзя смеяться над духами. - Какой смех? О нет, я серьезен и всегда открыт новому. Нельзя исключать вероятность того, что это я ошибаюсь, а все вокруг правы. Хотя подобное случается крайне редко, - выдержав недолгую паузу, я решил вдруг, что можно сделать нашу игру еще интереснее. - Друг мой, я действительно могу быть весьма щедрым, вот только не в благодарность за защиту. Есть вещь, которая волнует меня гораздо больше глупой безопасности - это знания об окружающем меня мире. Вокруг нас столько непознанного, нам почти ничего не известно о месте, где мы обитаем, и если вы сумеете продемонстрировать мне нечто удивительное, способное перевернуть мое видение, то я, без сомнения, вознагражу вас. Проще говоря, таковы условия нашего договора, Охэнзи: я готов заплатить вам, если вы покажете мне лесного духа. Индеец задумался. Было видно, мое поведение насторожило его, мужчине отнюдь не нравилось, что жертва пыталась взять контроль над ситуацией в свои руки, и в какой-то момент он готов был оставить свою затею, в чем бы она не заключалась. ...Разумеется, этого мне не хотелось. Призрак уже настроился на игру! Тем более, впервые за долгое время попался хоть сколько-нибудь интересный соперник. Нужно срочно его простимулировать!.. - Я буду очень щедрым… Заключим с вами пари! Тонкие пальцы, обтянутые черной кожей перчатки, скользнули под пальто и извлекли из внутреннего кармана сюртука деньги. Дразнящим движением я помахал купюрой почти перед самым горбатым носом Охэнзи. …Ну же, глупая рыба, глотай!.. - Пари? А если я проиграю? - наконец спросил индеец, не отрывая глаз от моей руки. - Мне будет достаточно того, что вы признаете мою правоту, друг мой, - елейно проговорил я, - и еще вашей трости… - Это простая палка, мистер Квинт. - Да, да, я вижу, - наклонив голову на бок, я пригляделся к искривленной деревяшке. Под определенным углом темные пятна и дырочки, оставленные паразитами, складывались в занятную картинку: вытянутое искаженное лицо, с раскрытой в страдальческом стоне пастью - весьма эстетично, на мой извращенный вкус. - Считайте это прихотью богача. - Как скажете, - неожиданно скоро кивнул индеец и бросил настороженный взгляд за мое плечо. Опасение, едва читаемое на окаменелом лице, заставило меня обернуться: почти сразу в глаза глупому Эрику, позабывшему об осторожности, бросилась знакомая фигура в тулупе, неотвратимо приближающаяся к крыльцу, к сумкам, к мальчишке в лохматой шубе, к раскрытию дела об ограблении доктора и разоблачению моей истинной сути. - Шериф Блант, - сухо приметил индеец. - Совсем недавно в должности, а уже всюду сует свой нос. Надеюсь, у вас с ним никаких проблем? В любом случае, я буду ждать вас у старой мельницы на окраине через час. А пока мне самому нужно уладить парочку важных... кхм, вопросов. С этими словами Охэнзи поспешно скрылся за углом. Однако теперь уход его волновал меня меньше всего - куда большую тревогу в мою душу вселял этот ищейка, уже остановившийся подле Густава и что-то выведывающий у болтливого дьяволенка. Обернувшись беркутом, я метнулся скорее к крыльцу, хотя глубокий снег несколько затормозил стремительный полет. Находясь уже в паре прыжков, я услышал, как на вполне разумный вопрос шерифа о том, кто он такой, мальчишка растерянно произнес: "Je ne comprends pas, monsieur. Excusez-moi, vous parlez français?*", - и торопливо огляделся по сторонам, выискивая среди снегов мою фигуру. ...Ну, хоть теперь он не предал меня, а сделал, как полагается. Я признаю, вампиреныш хорошо сымпровизировал, однако его идея прикинуться дурачком никоим образом не умаляет моей обиды... - Чем-то могу помочь вам, сэр? - осведомился я, замерев в паре шагов от шерифа и пока не спеша протягивать ему руку. ...Куда разумнее держать ее на пистолете... Мужчина, который вблизи оказался куда моложе, чем я ожидал, пристальным взглядом исследовал меня с самых кончиков начищенных ботинок и до головы, особое внимание уделив маске, скрывающей худшую часть моего лица. - Шериф Блант, - представился он наконец, подтверждая слова индейца и не сводя любопытного взора с моей личины. - Вас что-то смущает, шериф? - Просто я раньше вас здесь не видел, - произнес мужчина, пытаясь казаться суровым, но выходило у него откровенно плохо, - вот и решил узнать кто вы, и какими ветрами вас занесло в наш край. Про себя я отметил, что для человека, которому известно о моем ночном злодеянии, Блант вел себя уж слишком спокойно, а следовательно, к нам его привело отнюдь не ограбление дома доктора. Напряженная рука расслабилась, и скользнула вниз с рукояти оружия. - Питер Квинт, - я учтиво снял шляпу и даже коротко улыбнулся, вспомнив о рыжем парике. - А это мой сын Густав, - и покосившись на дьяволенка, едко добавил, - приемный. Я привез его из Монреаля месяц назад, так что с английским языком у него проблемы. - Это я уже понял, - кивнул шериф. - Значит, вы путешественник? - Исследователь, - уверенно заявил я, потрепав недовольного Густава по волосам. - Занимаюсь изучением медведей гризли в естественной среде обитания. И тут я понял, что промахнулся, ибо Бланта эта новость очень воодушевила. - Это же отлично! - горячо воскликнул он. - Я как раз набираю отряд для охоты. Пора уже покончить с этим шатуном, наводящим ужас на всю округу! Я здесь пару недель, но эти индейские бредни у меня уже в печенках сидят! Я снисходительно поглядел на шерифа. - И сколько людей записалось в ваш отряд? Блант не ответил, но потухший взор его говорил о многом. ...Так я и думал, что местные "смельчаки" совсем не горят желанием бродить по лесной чаще в поисках своей смерти... - Прошу меня простить, но я вынужден отвергнуть ваше предложение, шериф. Во-первых, я приехал изучать медведей, а не убивать их. А во-вторых, в силу некоторых обстоятельств, я теперь более склонен к теоретическим исследованиям хищных зверей, - добавив голосу драматизма, я будто бы случайно коснулся маски. - Да и сами понимаете. Сын. - О, - выдохнул мужчина. - Я... я не подумал об этом. Но я ведь все могу рассчитывать на вашу помощь. Если вы как специалист подскажете, где его искать и как одолеть, то... - Буду рад прочесть вашему отряду лекцию о ursus arctos horribilis, - оскалившись, перебил я, с наслаждением наблюдая, как от обилия незнакомых слов поползли на лоб глаза ищейки. - Сегодня же вечером! Диктуйте адрес. - Лучше я сам вас найду, мистер Квинт. Насколько я знаю, вы остановились в трактире, - внимательный взгляд шерифа зацепился за наш багаж. - Или... - Мы решили переселиться. Знаете, трактир не лучшее место для ребенка, - я кивнул на дом несчастного фермера. - Мы уже обо всем договорились, осталось только вещи перенести. - Вам требуется помощь? - Ну что вы, - заверил я. - У шерифа наверняка полно дел куда более важных. - Разумеется, - согласился Блант, разворачиваясь. - До вечера, мистер Квинт. - До скорой встречи, - улыбнулся, прекрасно осознавая, что буквально через час наконец покину эту дыру. Мужчина успел удалиться от нас уже на достаточное расстояние, как вдруг меня осенило. - Шериф Блант, - крикнул я, и когда фигура обернулась, продолжил. - Вы сказали, что работаете здесь только пару недель. Могу я узнать, что случилось с вашим предшественником? - Несчастный случай, мистер Квинт. Он не вернулся с прошлой охоты на гризли, - невольно выдав это загробным тоном, Блант заторопился прочь. Я ухмыльнулся Густаву. - Все страньше и страньше...