Близкое знакомство

Сильные руки, привыкшие карать врагов без права на реванш, непривычно нежно скользили по гладкой коже бедра. Сухие губы, долгие годы произносящие отточенные до автоматизма названия сильнейших техник, слишком мягко касались оголенных плеч, оставляя метки принадлежности. Большие ладони с длинными музыкальными пальцами, плотно прижимающие подтянутое тело как можно ближе к их обладателю, заставляли места соприкосновений плавиться и гореть, словно техники огня. Холодная кожа, оказавшаяся на самом деле обжигающей, подобно лаве, скользящая по влажному телу девушки, пылала. Тобирама целовал её так, как не целовал никого. И никогда до этого момента. Суровый воин, прошедший не одно сражение и войну, никогда не знавший слово «нежность», прижимал хрупкое тело своей – с сегодняшнего дня – супруги к кровати, изредка отрываясь и тихо рыча. Руки мужчины бродили по молодому телу, исследуя каждый миллиметр, а рот оставлял влажную дорожку от плеча к ключицам, целуя впадинку между косточками и вылизывая тонкую шею. Девушка под Сенджу тихо стонала, кусая собственные припухшие от ласк губы, стараясь сдерживать себя, но альбинос, привыкший прежде всего слушать своих партнерш, удовлетворяя собственные прихоти, был решительно против. Сегодня Тобирама решил доставить удовольствие сначала женщине, ставшей его законной супругой и женой, обещающей в будущем быть рядом до конца его дней и выносить наследника. Сегодня его женщина стала действительно его. И душой, и телом. — Тоби, — она выгибается, прижимаясь оголенной грудью к шее мужчины; острые соски трутся о кадык, заставляя альбиноса втянуть воздух со свистом, — Т-тобирама… Сенджу усмехается, проходясь губами по подбородку и челюсти, поднимаясь выше и обхватывая соблазнительную мочку уха губами. Язык тут же ловко проскальзывает в раковину, вылизывая, а тяжелое дыхание действует на Нао лучше, чем любые стимулирующие порошки. Девушка призывно стонет, стоит языку коснуться хрящика, а длинным пальцам пробраться к внутренней стороне бедра. Собственное возбуждение давно пульсирует, заставляя Тобираму поторопиться, но здравый смысл, все еще теплящийся где-то в голове, остужает эмоции. Сенджу Тобирама, будущий Второй Хокаге скрытого Листа, всю жизнь держал эмоции под контролем. Только вот рядом с этой чертовкой из рода Красноволосых Дьяволов любая выдержка летит в Тартарары с вероятностью в сто процентов. Тобирама скользит горячими ладонями по бедрам, спускаясь к промежности супруги, а сухие губы обхватывают один из острых сосков, заставляя девушку заходиться стонами. — Тоби, прошу, — молодая женщина нервно подрагивает, призывно разводя ноги шире, а щеки её алеют от смущения практически моментально. Всегда собранный холодный Тобирама сгорает, держа в руках собственную жену, в то время как та, в повседневной жизни без страха лезущая в схватки в первых рядах и привыкшая к выговорам от клана за прямолинейность, сейчас замирает от каждого шороха, боясь лишний раз застонать. Застонать боится, а просить – нет. Тобирама довольно хмыкает, втягивая сосок в рот и лаская тот языком. Приятный вкус кожи девушки кружит голову, а мягкий холмик молочной груди радует самолюбие. Сенджу хочет её, с макушки и до пят, хочет уже давно. И сейчас, когда клан Узумаки отдал наследницу в его безоговорочное подчинение, от желания срывает остатки тормозов. Тобирама надавливает на лоно, заставляя влажные стеночки обхватить пальцы, вырывая из горла девушки новую порцию стонов. Пальцы скользят трудно, она смущается и зажимается, но стоит коснуться чувствительного бугорка плоти чуть выше, как мягкие стеночки расходятся, пропуская в себя. Шиноби отрывается от груди и перехватывает припухшие губы супруги, вовлекая ту в грубый поцелуй, — выдержка сбоит с удвоенной силой, стоит мужчине потереться членом о женское бедро, — а язык скользит в призывно приоткрытый рот. Тобирама яростно ласкает небо и десны, одновременно с этим вжимая руку в промежность, позволяя хлюпающим звукам разорвать тишину, а та отвечает со всей пылкостью, в один момент откидывая собственное смущение и подмахивет бедрами. — Закинь ноги мне на талию, — приказывает мужчина, а пальцы выскальзывают из томительной влажности, — и не зажимайся. Девушка в ответ лишь стонет, нетерпеливо ерзая на скользких влажных простынях спиной. Крепко зажмуривается, чувствуя сочащуюся головку члена мужа, а после тихо всхлипывает, когда тот входит одним толчком. Химе шумно дышит, стараясь сдержать непрошенные слезы от вызванных эмоций, а Тобирама терпеливо ждет, позволяя супруге привыкнуть к новым ощущениям. Минуту спустя, когда вспышка боли затихает, она сама поддается вперед и сжимает мышцы, заставляя мужчину застонать. Алые, как капли крови на простыне, глаза альбиноса всматриваются в зеленые, знакомая дымка возбуждения, будто отражаясь от алых к зеленым, становится решающей. Тобирама выходит на половину, крепко сцепив зубы на плече у жены, а после с готовностью толкается, погружаясь в такую желанную влажность. Стенки плотно обхватывают возбужденный член, принимая в себя без остатка, а острые ноготки на спине мужчины чертят неровные отметины, помечающие своими. Узумаки томно дышит, прижимаясь грудью к торсу, ноги девушки прижимают мужчины к себе за талию, а зеленые глаза, подчеркнутые дымкой, светятся радостью. Темп Седжу выбирает рваный, то входя полностью, то лишь на половину, заставляя жену заходится всхлипами и вздохами, руки поддерживают аппетитные ягодицы, сжимая и оставляя следы, обещающие в скором времени стать синяками. Финальный толчок выбивает из головы все мысли, а оргазм накрывает с головой. Тобирама рычит подобно зверю, кусая плечо его женщины, - уже женщины, - до крови, а она выгибается с такой силой, что, кажется, может переломиться в позвоночнике пополам. Сенджу отстраняется пару секунд спустя, выплескивая последние капли спермы, прижимает жену к себе и дышит в макушку, все еще находясь во власти экстаза и делая остальное чисто на автоматизме. Сбитое дыхание никак не желает восстанавливаться, дрожащие от перенапряжения руки обхватывают талию Узумаки, сама девушка засыпает почти мгновенно, утыкаясь носиком в потную шею альбиноса. Тобирама устало улыбается, запуская руку в красные длинные пряди, а за окном начинается рассвет.