Близкое знакомство

Это было похоже на помешательство. Форменное, по всем фронтам не считающееся полностью здоровым ни одним специалистом. Такое, что хочется залезть под кожу, под кости, разворотить грудную клетку в попытке оставить свой след так, чтобы точно не забыл — моё, никому не отдам, всех зубами перегрызу и одна останусь. Кисаме не привык к подобному, не привык вызывать какие-либо чувства кроме страха, ненависти, даже зависти... но это? Влечение? Страсть? Что-то похуже или ничего из вышеназванного — непонятно, странно, неуместно и, если отбросить отговорки, волнительно. До дрожи в шершавых подушечках пальцев, до спертого дыхания и непреодолимого предвкушения испытать подобное снова. И снова, и ещё немного. Так, чтобы длилось дольше, в перспективе и вовсе не заканчивалось. Только Хошигаке давно не верил в счастливый финал, какой бы приятной ни была надежда. — Сильнее, — требовательно дергаешь за волосы, заставляя мужчину работать языком усердней. Ты знала, кто он. Знала, и, главное, прекрасно понимала возможные последствия своего необдуманного порыва. Необдуманного ли? Нет, совсем нет, ты давно прикинула плюсы и минусы, нарисовала диаграмму и даже начертила кривую на одном из свитков, предлагая нукенину ознакомиться. Кисаме тогда посмеялся, сверкнув острыми зубами, потрепал по макушке и так криво усмехнулся, будто оценил шутку. Только вот ты не шутила. Шутят дети, глупые взрослые и совершенно оторванные от реальности люди, предпочитающие закрывать дыры реальности. Ты же всё для себя решила и отступать не планировала. — Я сказала сильнее, Кисаме, — щуришься, оттягивая сжатые в ладони волосы назад, желая увидеть темные глаза нукенина. — Неужели твои слова лишь бахвальство? Первые три раза ничем не отличались, оставляя смешанное послевкусие. Хошикаге сыпал остротами, укусами и метками, щедро раздавал удовольствие, будто вытаскивающий кролика из шляпы фокусник, а ты не могла насытиться. Не могла подавить жажду внутри, требующую как можно больше, сильнее, дольше. Думала об этом сутками, отчаянно представляя следующую встречу, жила от месяца к месяцу в попытке ослабить крепнувшую зависимость. Не вышло. — Ты много болтаешь, — Хошигаке скалится, подбородок блестит от твоей смазки. — Смотри, могу ненароком зацепить зубами. — А ты не стараешься, — закатываешь глаза, продолжая, но мужчина уже во всю работает языком, вырывая из твоего горла вскрик. — Да, вот так... молодец. Кисаме вновь усмехается, на секунду поднимая глаза, но тут же продолжает, с упорством вылизывая твой клитор. Стонешь, стоит почувствовать укол боли от зубов, пальцами в ответ натягиваешь синие пряди. Двигаешь головой нукенина так, как хочешь, сжимаешь коленями и попеременно облизываешь саднящие губы. Кисаме любит кусаться не меньше тебя, любит оттягивать до максимума, до боли, а после зализывать получившиеся следы. Иногда с капельками крови, когда теряет контроль и сжимает челюсти слишком сильно, иногда делает это специально. Ему нравился вкус, нравилось ощущение власти над твоим телом, но и так, как сейчас, покоряться ему тоже нравиться. Ты стоишь на дрожащих ногах, он сидит перед тобой на коленях, ты хрипло выдыхаешь, он же с громким хлюпом втягивает набухших клитор, массируя языком. Не размениваясь на нежность, ровно так, как ты любишь, как ты просишь без слов. Сильные руки сжимают ягодицы, прижимая к себе, ты стонешь. Стоять с каждой секундой всё труднее, того гляди свалишься, и Кисаме это тоже видит. Сжимает, сосет до искр перед глазами, а после внезапно поднимается, схватив на руки. Не успеваешь возмутиться, как тут же оказываешь на кровати. Мужчина облизывается, будто пытается распробовать нечто невероятно вкусное, нависает сверху и неспешно, даже лениво, скользит от шеи к низу живота поцелуями-укусами. По телу бежит дрожь предвкушения, ты сглатываешь. — Так и будешь лежать бревном или сядешь уже мне на лицо? — Хошигаке вскидывает тонкую бровь в ожидании. — Так и будешь трепаться или займешь язык делом? — парируешь, но послушно усаживаешься на твёрдую грудь, стоит мужчине лечь. Твои бедра мягкие, приятные, Кисаме сжимает ладонями ягодицы, перемещая без прелюдий тебя так, как ему удобно, носом ведет по половым губам, пачкаясь. Тихий смешок срывается с твоих губ, ваши глаза встречаются, а в следующее мгновение ты тихо стонешь. Хошигаке любит есть тебя, любит чередовать медленные движения и резкие, любит слушать стоны, на которые ты так щедра. Любит, когда ты дрожишь, катаясь на его лице, когда тебя буквально разрывает на части, стоит прикусить чувствительный бугорок, провести по складочкам, скользнуть дальше. Внутри всё горит, отчаянно сжимаясь. Ты стонешь, судорожно дергая бедрами, едешь по горячему языку так, что пальцы на ногах поджимаются, а дыхание перехватывает. Кисаме наслаждается видом твоей вздымающейся груди, потемневшими торчащими сосками, влажной кожи на животе. Ты выглядишь разрушенной, разобранной на детали, такой потерянной в своём удовольствии и донельзя привлекательной в своей похоти. И такой тебя сделал он, поднимая и спуская с небес на землю раз за разом, давая воспарить в рай, чтобы тут же свергнуть в ад. Собственное возбуждение неприятно давит в ширинку, призывая сделать с ним что-нибудь, но Кисаме не хочет отвлекаться от зрелища, когда ты подходишь так близко. Чувствует, как отчаянно сокращаются горячие стеночки, как влага толчками выходит изнутри, заполняя его вкусовые рецепторы, как тебя пробивает на грудные стоны. Твои пальцы дрожат, вцепившись в спинку кровати, бедра двигаются сами по себе, тело выгибается в попытке найти лучший угол. Кисаме сжимает клитор зубами, оттягивая, слегка сдвигается и давит на вход двумя пальцами. Влажные стеночки раздвигаются, засасывая в себя, язык возвращается к ласке. Стонешь его имя, не выдержав, ускоряешь движения бедрами в попытке приблизить конец, но тот всё никак не наступает. Маячит на самом краю, приближаясь вспышками, как ходящие туда-сюда толстые пальцы мечника, умело доводящие тебя до полной дееспособности. Дергаешься, стоит подушечкам коснуться бугристой слизистой внутри, и с вскриком кончаешь. Хошигаке лишь массирует сильнее, ласкает изнутри, продлевая оргазм, пока тебя потряхивает сверху, и усмехается. Это было похоже на помешательство, только страшнее, интенсивней и куда больше плоского увлечения, испытанного ранее. Кисаме не привык к подобному, не привык вызывать что-то кроме страха, ненависти или зависти, но ради таких моментов был готов попробовать.