1. Тени Аншаттена. Потрошитель

Утром доктор передвигался кое-как. — Мирс Халли, я поднимусь к себе, мне нужна ванна. Следите за состоянием пациента. Если что-то случится — сразу зовите меня. Полиция подождет с расспросами. Несчастная девушка, всхлипывая, замывала огромную лужу запекшейся крови и только кивнула. Мимоходом Эрвальд ее даже пожалел: такие потрясения. Впрочем, это жизнь. Случается всякое. В квартире он разделся и с наслаждением погрузился в горячую воду. Маньяки, фанатики, секты… Да столько крови, сколько пролил Эрвальд, им и не снилось. Раскладывание кишок, пфе. Попробовал бы кто делать аккуратные разрезы в трясущемся по мостовой кэбе, а вытащенные кишки — укладывать внутрь. Он едва не уснул в ванне, но все же нашел в себе силы выбраться и укутаться в простыню. Ах, с каким бы наслаждением он сейчас упал бы в постель и проспал шесть… нет, десять часов! И гори все синим пламенем! Но - увы, мечтам не суждено было сбыться. Инспектор полиции, видно, имел больше наглости, чем уважения к нуждам несчастного доктора, так что пришел и сюда и теперь нагло стучал в дверь. — Еще пять минут, будьте так любезны. Эрвальд наскоро оделся, пригладил волосы и распахнул дверь. Приходящая прислуга уже была, в столовой был накрыт завтрак, и, если он хотел нормально позавтракать, следовало пригласить инспектора Коварда присоединиться. Ну, или хотя бы угостить его чашкой кофе. — Прошу, у меня есть кофе, — сдержанно произнес Эрвальд. — Не откажусь, — кивнул инспектор. Доктору он не нравился. Наглый, самоуверенный тип из тех, что всегда лучше всех все знают и не стесняются это показать, влезая с непрошеными советами и покровительственно хлопая по плечу. Эрвальд вообще терпеть не мог, когда нарушали его жизненное пространство, хотя сам он по долгу профессии делал это ежедневно и с некоторым даже удовольствием. — Какие новости, инспектор? Вам удалось что-нибудь узнать о случившемся? — Никаких следов. Я и пришел, чтобы расспросить вас о произошедшем ночью инциденте. Вы кого-нибудь видели? — Нет, я думал, что пришел пациент, вышел в приемную и увидел мертвого констебля. — Значит, вы слышали, как открывалась дверь? — Нет, только колокольчик. И сквозняк. — Хм. Вы ведь хирург, что вы можете сказать о способе нанесения ран констеблю Крассу и стэру Дорну? — Кому, простите? — не понял Эрвальд. — Мы опознали вашего пациента. Это Мэлси Дорн, помощник архивариуса клуба Чертетхем. — Я могу сказать одно — мне неизвестен инструмент, который может нанести такие раны. — Вы уверены? Наш коронер утверждает, что все двенадцать жертв были убиты либо ланцетом, либо иным хирургическим ножом. — Даже если отточенным ланцетом при чудовищной силе можно вспороть худого парня… Снести голову человеку так нельзя. Разрез выполнен одним движением, такого скальпеля не существует. — Нож? Эм-м… топор? — Нет и нет. Я бы сказал: что-то вроде восточного меча, больше ничего с настолько длинным лезвием мне в голову не приходит. — Мачете? — инспектор припомнил прогремевшее пару лет назад убийство в квартале эмигрантов. — Вполне возможно. Но тогда у этого парня при себе целый арсенал, — Эрвальд напряг память. — Мне кажется… Это было похоже на коготь. — Коготь? — тут же насторожился, словно легавая, инспектор. — Вы можете описать его? — Нет, было темно, я видел только силуэт… Коготь как коготь. — То есть, как у кошки? — хохотнул полицейский. — Или медведя? Нет, это, положительно, чушь. Что ж, когда можно будет допросить вашего пациента, доктор? — Пока что это невозможно. Думаю, не раньше, чем через пару дней, у него шок. И… Можно мне еще пару полисменов, дежурить около дома? — Конечно, стэр Стиг, мы выставим пост снаружи. Приятного аппетита, — инспектор поднялся и вышел. Аппетит! После визита чертова полисмена аппетит пропал, пришлось кое-как проглотить чашку кофе и спускаться вниз. Нервы нервами, а прием пациентов должен идти строго по расписанию. В этот раз информация газетчикам просочилась чуть позже, так что только вечером, когда все вернулись по домам, город взбурлил. К счастью для доктора, сильный мороз загнал это бурление к очагам, и никто никуда не пошел. У крыльца его приемного кабинета стояла паровая повозка, попыхивая черным дымом, в ней мерзли двое полицейских. Констебль Джонс вернулся вечером, бдеть и стеречь покой стэра доктора и жертвы. — Надеюсь, что больше трупов не будет… — задумчиво пробормотал Эрвальд. Любимая сигарилла заставила отступить прошлый ночной страх — сейчас его охраняют, так что есть, на кого положиться. Эту ночь он твердо решил провести в собственной постели. У единственного пока что пациента не наблюдалось признаков воспаления, а боль… Он уменьшил дозу морфия, нечего привыкать. Все-таки, пусть и полезный, но яд. — Если ему станет хуже, он начнет метаться или у него поднимется жар — разбудите меня, констебль. — Конечно, стэр Стиг. В вашу квартиру отсюда есть ход? — Да, лестница ведет из кабинета наверх. Я не стану запирать двери. Удивительно было, как это семья раненого еще не прибежала, но тем лучше — нечего тревожить больного. Он не помнил в числе своих пациентов Дорнов, возможно, что они никогда к нему и не обращались. Но почему не пришли к сыну? — Констебль Джонс, а у стэра Дорна есть семья? Родители? — Нет, стэр Стиг, кажется, они давно умерли. У него есть дядя, брат матери, но он работает далеко отсюда, в соседнем городе. — Вот как? — Эрвальд даже раздумал тотчас уходить домой, предложил юному констеблю погреться у камина — в приемной камин был погашен, и там стоял промозглый холод. — А что же у других жертв? Они тоже были сиротами? — Да, как ни странно. Либо из приютов, либо единственные родственники слишком далеко. — А он неплохо подготовился, этот ваш Потрошитель. Когда его поймают, не будет тех, кто мог потребовать права на участие в казни… Был такой закон, до сих пор не отмененный: родные убитого могли своими руками казнить убийцу. А так как палачами они не являлись, казнь превращалась в мучительный и долгий процесс. — Надеюсь, что поймаем, — кивнул констебль. Эрвальд с усилием подавил зевок, затем все-таки собрался домой, надеясь, что Потрошителя разобьет морозом, и он не явится. Он поднялся по лестнице, отпер дверь своим ключом, нашарил рычажок включения газовых светильников и схватился за сердце, стоило только переступить порог: в гостиной, в луже уже остывшей крови, лежала девушка, судя по униформе — приходящая горничная. Головы у нее не было так же, как у убитого прошлой ночью полицейского. — Чем тебе девушка-то помешала, бастард хромой козы? — рявкнул Эрвальд, очень надеясь, что никто не ответит. — Констебль Джонс! Джонс! Кто-нибудь! Через час в его квартире было полно народу — инспектор Ковард не зря выставил пост с машиной. Но доктора это никак не радовало. Он-то надеялся выспаться, а не в сотый раз отвечать на одни и те же вопросы, жмурясь от магниевых вспышек фотографических аппаратов экспертов. — Нет, я ничего не видел. Нет, я понятия не имею. Никаких звуков не слышал. Горничная всегда появлялась в его квартире около семи вечера, чтобы принести ужин, разжечь камины и протереть пыль. Уходила примерно через полчаса-час, все зависело от того, как быстро разгорится огонь. В это время уже было темно, так что Потрошитель мог запросто явиться. Если он, конечно, в самом деле, ночная тварь, как написали досужие газетчики в одной из статей. В присутствии доктора полиция тщательно проверила все окна и двери, заперла их под руководством стэра Стига и удалилась, унося тело вместе с головой и оставляя следы крови. — А мне теперь убирать… Часы — изящная вычурная безделушка, подаренная благодарными пациентами, — прозвонили дважды. Эрвальд тяжело вздохнул: опять он не выспится! Но все же набрал в ведро воды и принялся отмывать кровь с пола. Ковер было проще выбросить. — Больше никогда не скажу, что мне скучно жить… — поклялся он. Ничего, потерпеть какие-то десять дней, пока не зарубцуется шов бедняги Мэлси и его не станет возможным передать под опеку полиции. А потом никто к нему не сунется, ведь он, по сути, будет никому не нужен, кроме своих пациентов. Сил принимать ванну уже не было, пришлось падать на кровать прямо так. Главное — выспаться. Он завернулся в одеяло, как в кокон, и мгновенно уснул, не услышав, как тихо и тонко хрустнул язычок замка на одном из окон в гостиной. Снов Эрвальд обычно не видел — город не располагал к впечатлениям, которые стоило бы осмысливать. Зато просыпался на звуки он легко, вот и сейчас вскочил, сев, завертел по сторонам головой — послышались какие-то шаги? Или это все-таки во сне что-то успело привидеться? — Да нет, чушь и ерунда. Все заперто, опечатано… — пробормотал он, снова заворачиваясь в одеяльный кокон. Повел глазами по сторонам, чтобы убедиться в том, что все в порядке и замер, чувствуя ледяную лапу ужаса на своем сердце: в стеклянной дверце книжного шкафа, стоящего напротив двери, отражались два тусклых, как болотные огоньки, глаза. Эрвальд плавно, стараясь не делать резких движений, скинул одеяло — если придется убегать, лучше выпутаться заранее. — Добрый вечер, стэр… Могу я вас угостить чашечкой чая? Какую ерунду он несет, доктор решил не думать. Шагов он не услышал, да и вообще ни звука, ни шороха. Но на пороге комнаты выросла странная тень, темнее окружающей темноты, особенно по контрасту со светящимися, словно пригашенные газовые рожки, глазами. А от раздавшегося через мгновение голоса стэра Эрвальда пробрало дрожью, до того холодным и нечеловеческим он показался: — Отдай мне мальчишку, и живи спокойно. — Сожалею, но я не могу отдать вам своего больного, мой долг, как врача — исцелять. Тень переместилась так быстро, что он не успел даже шевельнуться, горла коснулось что-то острое, по коже пробежала теплая капля. Кроме этих дьявольских глаз, мерцающих голубоватым пламенем, доктор не мог рассмотреть ничего, даже взгляд отвести не мог. Страха не было — вряд ли эта тварь его убьет. Хотя… Горничную она зачем-то прикончила, хотя какое отношение ко всему этому имела милая прислуга? Он почти уже собрался с духом, чтобы спросить, зачем, но моргнул, а когда открыл глаза — рядом никого не было. Единственным напоминанием о присутствии непрошенного гостя была чуть саднящая царапина на шее. «Дорн…», — внезапно ударило в голову. В клинику Эрвальд скатился, чудом не переломав ноги на лестнице. Там было тихо, никто не умер, Мэлси тихо спал, уже даже не стонал, боль потихоньку отпускала его из своих когтей. Констебль Джонс вскинулся на грохот ссыпавшегося по лестнице доктора, выхватывая дубинку. — Что-то случилось, стэр Стиг? — На меня напали… — О, боги… Вы ранены?! — Ничего серьезного, просто поцарапан. Инспектора беспокоить тоже не нужно. — Это был… ОН? Да? — бедного констебля аж передернуло от ужаса, стоило представить, что Потрошитель мог спокойно убить доктора, спуститься по лестнице в приемный покой и расправиться с ними двумя. — Да, это был он. Спокойнее, Джонс, — Эрвальд принялся оказывать себе медицинскую помощь. Крохотная царапинка выглядела так, словно кожа распалась под тончайшим лезвием. Он вспомнил: не было боли, совершенно. Он ощутил только потекшую по коже кровь. На завтра придется отменить прием больных — Эрвальд уже переставал соображать от недосыпа и резких пробуждений. Возвращаться в квартиру не хотелось — он опасался, что незваный гость придет снова. И что означали его слова про то, что доктор должен отдать ему мальчишку? Вероятно, это какие-то особенности мышления сектанта. Вроде того, что жертва теперь под защитой ее спасителя, и просто так забрать ее он не может. Но, помилуй Квадра, если тварь теперь будет убивать всех вокруг него, чтобы заставить выдать мальчика? .. Может быть, стоит, наоборот, убрать всех отсюда? Тогда никто не пострадает больше. Да. Так он и сделает. Беднягу Джонса отправить прочь, мирс Халли дать отпуск на неделю. Эрвальд надеялся, что за неделю он разберется с тварью. Может, если выяснить, зачем твари нужен Дорн, получится отговорить ее пытаться забрать раненого? Пускай прикончит кого-нибудь другого, пока Эрвальд не видит. Вряд ли в операционной лежит последний рыжий сирота города.