Я бы тебя выбрал

К концу третьего дня, когда течка должна вот-вот подойти к концу, затраханная во всех смыслах парочка вспоминает, что на свете есть что-то ещё, кроме стен этой квартиры. ЧанЁль в ужасе осознаёт, что родителей всё ещё нет, а телефон валяется не пойми где. — Да ладно тебе, у них же отпуск, могут себе позволить гулять подольше, — мурчит БекХён, щеголяя своим обнаженным видом перед паникующим альфой. — И телефон твой наверняка сел, — на этих словах аккуратные пальцы выуживают из-под валяющихся штанов чужой смартфон. — Поставь на зарядку, а потом будешь уже трезвонить. — Почему потом? — ЧанЁль хлопает глазами, выхватывая мобильный и тут же подключая к сети. Видит загоревшуюся красным лампочку и понимает, что БекХён прав — три дня без подзарядки с включённой функцией вай-фая не способствуют сохранению заряда. — Потому что потом! — БекХён толкает альфу в грудь, заставляя пятиться обратно к кровати. ЧанЁль послушно плюхается на смятую постель, не заботясь о том, что рядом — засохшие пятна спермы и смазки. Да как на это вообще можно обращать внимание, когда БекХён всё так же привлекательно пахнет? Омега потягивается, стоя в шаге от ЧанЁля, и тот успевает скользнуть взглядом по изящному (и очень вертлявому, как показывает практика) телу, цепляя часть изменений. БекХён похудел, наверное, на пару кило, но такой довольной морды ЧанЁль давненько у него не видел — вон у кого жизнь удалась! Россыпь синяков на бёдрах, темнеющие переливами от фиолетового к жёлтому следы укусов на шее, груди и бёдрах, ссадины на коленях, потому что пол не предназначен для агрессивной версии коленно-локтевой — всё это на теле БекХёна кричит не о насилии, как могло бы, а о полной удовлетворённости. ЧанЁль даже чуточку гордится собой. БекХёну же хватает заинтересованного взгляда альфы на себе, чтобы победно ухмыльнуться и развернуться к нему спиной, зыркая из-за плеча. — Скажи на милость, когда ты успел укусить меня за задницу? — Омега тыкает пальцем в совсем свежий след, который своими рваными краями едва ли не половину ягодицы закрывает. ЧанЁль кашляет в кулак и смущённо краснеет — хотя как вообще возможно краснеть по истечении секс-марафона? — Прости? — ЧанЁль опускает руки на показательно оттопыренный зад омеги, прикрывая ладонями все повреждённые места. Затем целует копчик и трётся носом у низа спины. БекХён довольно выдыхает и делает полшага назад, не желая терять телесного контакта. — А ты искренне просишь прощения? — кокетливо подначивает он, снова поглядывая на альфу через плечо. Знает же, что в выгодном положении — от густой смазки снова влажно между ягодиц. — Очень искренне, — судорожно кивает ЧанЁль, уже рывком подтягивая к себе БекХёна, чтобы опрокинуть его на кровать и заставить встать в пресловутую коленно-локтевую позу. Омега хочет ещё побаловаться и повилять бёдрами, но его грубо заставляют уткнуться носом в собственные руки и сильнее выгнуться в спине. БекХён что-то ворчит по этому поводу, но не очень долго, потому что между ягодиц проходится широкий мокрый язык, который задевает чувствительное отверстие ануса, а затем опускается ниже, к поджавшимся яичкам. Если бы у БекХёна были нужные слова, то он обязательно написал бы ЧанЁлю благодарственный отзыв о наконец-то нормально проведённой течке не под таблетками и холодным душем, а с нормальным альфой. Но слов у БекХёна нет, зато вот скулить от восторга у него получается круче любой омеги в округе. ЧанЁль старательно вылизывает промежность омеги, стараясь насытиться запахом, но у него получается слабо, отчего он просто проникает языком внутрь, чтобы хоть как-то запечатлеть для себя омегу в ощущениях. Он почти трахает языком извивающегося БекХёна, который отчаянно хочет прокомментировать происходящее, но его язык заплетается, а двигать бёдрами не дают — ЧанЁль держит крепко. Последние часы течки похожи на фейерверк — вспышки похоти редкие, но такие яркие, что прийти в себя после них сложнее, чем в начале. БекХён сопит в подушку, у него дрожат ноги, а сам готов плакать, потому что оргазм всё не наступает, хотя до него всего пару движений чужого члена внутри. Когда руки и язык ЧанЁля внезапно исчезают, БекХён обессиленно заваливается на бок и сжимает руку между ног, стараясь отвлечься от противного зуда возбуждения по всему телу. Он не знает, как долго так лежит, но сил поднакапливает достаточно, чтобы начать возмущённо орать. И когда он готов плюнуть ядом в сторону альфы, тот снова объявляется. — БекХён-а, у нас больше нет презервативов — мы даже родительскую пачку-заначку приговорили, — виновато говорит ЧанЁль усаживаясь рядом с распалённым омегой. Тот смотрит на него невидящим взглядом и сильнее прикусывает губу. — Может, наплюём? — звучит хрипло, но прочистить горло БекХён не в состоянии. Пока ЧанЁль чуть хмурится в размышлениях, омега проталкивает в себя три пальца и судорожно начинает двигать кистью, стараясь хоть как-то успокоить бушующие гормоны. Естественно, нихуя у него не получается. — Блять, БекХён, — сглатывает ЧанЁль и болезненно заламывает брови: он понимает, что за него уже всё решили. Сейчас ЧанЁль подползёт ближе, вставит омеге до упора и будет вытрахивать из него душу, чтобы наконец-то отпустило. Но ведь последствия же могут быть, все дела. Конечно, ЧанЁль терзался бы дольше, если бы по комнате гулял сквозняк, а БекХён не пах так соблазнительно, но все его размышления, в итоге, сливаются уже через пару секунд, когда он пристраивается к стонущему от слишком резкого проникновения омеге. Наверное, так правильно. Или неправильно, но об этом уже после течки думать придётся. ЧанЁль задаёт сразу бешеный темп, не желая заставлять БекХёна ждать. Сознание немного размывается, ибо три дня подряд тупо трахаться для альфы в новинку, и последнее, что помнит ЧанЁль – то, что он выскальзывает из БекХёна, прикусывая ему сосок и оставляя новую отметину. *** — Нам пиздец, знаешь? — ЧанЁль с ужасом рассматривает экран мобильного, который удосужился всё же включить. БекХён, который с самым независимым видом штукатурит тоналкой себе шею, вопросительно смотрит на него, но ничего не говорит, ожидая, когда на него выльют ту самую страшную новость, способную их двоих утопить. — Мои родители видели, как мы разносим их комнату и просили подождать с внуками ещё хотя бы пару лет. — ЧанЁль показывает присланное пару дней назад сообщение. БекХён роняет тюбик с тоналкой и во все глаза смотрит на не менее обалдевшего альфу. — Мне, кажется, тоже надо врубить телефон, — выдаёт он, прежде чем унестись в коридор, где до сих пор валяется его рюкзак. Руки не слушаются, пока он роется среди собственных тетрадей и учебников, ещё пара минут уходит на то, чтобы телефон подал признаки жизни. А затем… — ЧанЁль, обещай мне, что запомнишь меня с целым лицом, независимо от того, что произойдёт? — БекХён пролистывает список пропущенных звонков (а их там по меньшей мере сотня) и с тяжелым сердцем нажимает кнопку вызова. Не проходит и двух гудков, как трубку снимают. — БЕКХЁН, ЁБАННЫЙ В РОТ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я С ТОБОЙ СДЕЛАЮ?! — ЧанЁль шарахается в сторону, потому омеге даже не пришлось включать громкую связь, чтобы он проникся способностями голоса разъярённого КёнСу. — МОИ РОДИТЕЛИ УВЕРЕНЫ, ЧТО МЫ СНИМАЕМ НОМЕР В ЛАВ-ОТЕЛЕ! СУКА, МЕНЯ ОБВИНИЛИ В НЕТРАДИЦИОННОЙ ОРИЕНТАЦИИ! ТЕБЯ НЕТ НА СВЯЗИ ТРИ ДНЯ! ТРИ, БЛЯТЬ! ЧанЁль мужественно ретируется из кухни, обещая себе, что прибежит спасать своего омегу, если КёнСу постарается вылезти из трубки и набить морду блеющему извинения БекХёну. Но потом его мысли резко меняют направление, потому что в дверь звонят. — Сынок, мы решили на всякий случай не повторять свою прошлую ошибку, поэтому ключам уже не доверяем, — сияет папа, обнимая вконец охуевшего ЧанЁля, когда тот с трудом всё же открывает входную дверь. — Я надеюсь, вы хорошо провели время. БекХён, я так понимаю, ещё у нас? ЧанЁль заторможенно кивает, жмёт руку отцу и на автомате идёт следом за ними на кухню, где на БекХёна всё так же орёт трубка. Омега, завидев новоприбывших, скидывает звонок и нервно кланяется. После неловкого обмена вежливостями, старшие присаживаются за стол, пока БекХён шарахается к чайнику, чтобы создать хоть какую-то видимость деятельности. — Мы бы хотели попросить вас предупреждать нас заранее, когда у тебя течка — мы постараемся подстроиться, — начинает отец ЧанЁля, после чего глухо смеётся, глядя, как краснеет БекХён. — Мы уже начали переживать, что наш Ёлли никого себе не найдёт, но он превзошел все наши ожидания. — Спасибо? — БекХён обнимается с чайником и немного затравленно смотрит на родителей своего альфы. Он не знает, как ещё реагировать на это, потому что, он уверен, дома его убьют к херам, а это разительный контраст с тем, как его принимают здесь. — Да не за что, — подхватывает папа ЧанЁля, после чего щурит глаза. — Ёлли тебя покусал? Надеюсь, всё не так ужасно? БекХён нервно смеётся, мол, всё окей, не желая рассказывать, как много синяков у него скрывается под одеждой. Он отлипает от чайника и подходит к ЧанЁлю, который тут же берёт его за руку и поглаживает большим пальцем по тыльной стороне ладони — от этого немного щекотно и спокойно одновременно. — Я провожу БекХёна, хорошо? — ЧанЁль аккуратно подталкивает омегу к выходу. Родители смеются над тем, как они неуклюже собираются, но больше ничего не говорят. — Это было как-то слишком просто, — выдыхает БекХён уже на улице. Тёплый ветер приятно проходится по коже, пока они бредут в сторону дома омеги. — Травка зеленеет, солнышко блестит, а дома Бён БекХён получит знатных пиздюлей, — смеётся. — Давай я с тобой пойду? — ЧанЁль приобнимает омегу за плечи, вынуждая прижаться ближе к себе. — Скажу, что все синяки, засосы и укусы на моей совести, и я готов взять ответственность, кроме… — Кроме? — БекХён напрягается, потому что не может быть всё так хорошо — где-то точно прячется подъёб. — Кроме синяка на правом локте — я не знаю, где ты его нагулял, — хохочет альфа, пока БекХён от всей души даёт ему пенделя. – Эй, это серьёзно не я! — Почему ты такой дурной, а? — вздыхает БекХён, снова берясь за предложенную руку. — Меньше меня надо ронять, — подмигивает ЧанЁль, крепче переплетая их пальцы. — А сейчас мы пойдём решать твои проблемы. Ну, то есть, с родителями — с КёнСу я не рискну связываться. БекХён облегченно смеётся и думает, что ЧанЁль — самое лучшее, что было у него в этой жизни.