Я бы тебя выбрал

Вечер в компании двух пар родителей — наверное, более стрессового события не придумаешь. Как вообще себя стоит вести, чтобы выглядеть достойно? Ну, или хотя бы не опозориться лишний раз? БекХён, например, не в курсе. Он сотый раз зачёсывает чёлку на пробор, поправляет рубашку и старается унять растущую тревогу: завтра должна начаться течка, а волнение делает только хуже. — Это так круто — соберёмся вместе, перезнакомимся семьями! — ЧанЁль приобнимает его сзади и зарывается носом в основание шеи. — Не бойся, папы быстро наладят контакт. — Ага, сочтут истинными и поженят, — вяло огрызается БекХён, откидывая голову альфе на плечо. — Мне страшно идти на кухню, где сидят твои предки, мне страшно, что скоро придут мои, мне… — Мне тоже, — обрывает его ЧанЁль и ласково целует укромный уголок кожи у ворота рубашки, — но ведь мы не можем вечно бегать. Проще один раз сделать, чтобы отстали, согласись? БекХён прикрывает глаза и позволяет себя полноценно обнять. Сегодня самая ужасная суббота, которую можно представить, но нужно держаться, ибо родители очень старались подогнать ужин в период без течек всех трёх омег — хотелось нормального вечера. (БекХён до сих пор помнит, как его папа, обложившись расчерченными листами сверял сроки и высчитывал погрешности, одновременно болтая с папой ЧанЁля по телефону.) В любом случае, всё идёт своим чередом, и напряжённая атмосфера постепенно спадает, позволяя юной парочке даже шутить и вставлять комментарии. И БекХён, и ЧанЁль усиленно делают вид, что не замечают оценивающих взглядов на себе, хотя у ЧанЁля уже потихоньку начинает дёргаться глаз и появляется желание пришить кончики своих оттопыренных ушей к голове, ибо папа его омеги уже слишком внимательно к ним приглядывается. Разговоры ни о чём, вкусная еда и судорожно сжимающиеся пальцы БекХёна на запястье альфы — ЧанЁль понимает, что дело нечисто, и вопросительно смотрит на побледневшего БекХёна, а затем на свою руку, которая вцепилась в чужой пах. А ещё до альфы медленно доходит, что вкусно ему пахнет совсем не еда, и он ни капельки не пытался вслушиваться в трёп родителей, которые сидели по разным сторонам стола. — У тебя гон? — одними губами спрашивает БекХён, у которого дрожат губы и слабнет хватка пальцев. А затем он выдаёт непозволительно громкий стон, чем не на шутку пугает родителей. ЧанЁль понимает всё за секунду. Он перемещает руку с чужого паха на коленку омеги и сиплым голосом заявляет: — Просим прощения, но у БекХёна началась течка, а у меня гон, и это всё очень интимно и бла-бла-бла, но, кажется, нам пора сваливать и… — договорить ему не дают — БекХён цепляется в его плечи и завладевает ртом, совершенно не заботясь о целомудренности поцелуя. ЧанЁль зажмуривает глаза, слишком явно ощущая охуевание со стороны родителей. — А разве у ЧанЁля ещё не устаканился гон? Он у него раз в полгода же и… — папа ЧанЁля удивлённо хлопает глазами, но его перебивает папа БекХёна настойчивым ворчанием на тему «организмы истинных друг под друга подстраиваются». — Кажется, это нам пора сваливать, — первым приходит в себя отец ЧанЁля, заставляя своего супруга подняться. Ещё пару секунд он роется в кухонном шкафчике, а затем швыряет пачку презервативов сыну в голову. — Это вам про запас. Но каково его удивление, когда ещё одна пачка презервативов приземляется БекХёну на колени — вечно молчаливый мистер Бён делает вид, что вообще не он, и контрацептивы не из его сумки вылетели. — Мы тоже решили перестраховаться, — неловко смеётся папа БекХёна, после чего все старшие в рекордные сроки собираются и уходят прочь с предупреждающими криками, чтобы с внуками подождали да квартиру не разнесли. ЧанЁль любит своих родителей, но сейчас он больше любит стонущего БекХёна, молния чьих шорт не поддаётся дрожащим пальцам. — Тебе пора начать носить юбки — омегам они идут, а нам было бы меньше мороки, — пыхтит он, когда БекХён сползает на пол и успевает засветить влажным пятном на заднице. — Ты бы мог вообще голым ходить — так доступнее, знаешь, — огрызается БекХён, который с таким трудом приходит в себя от слишком яркой вспышки возбуждения. Это вообще нормально, что всё случилось за пару десятков секунд?! Это ж пиздец просто! — Какие мы нежные, — бросает ЧанЁль, тем не менее, не переставая избавляться от одежды. Он не замечает, куда улетают его штаны и правый носок, игнорирует полёт боксёров БекХёна за пределы кухни, а снять рубашку так и вовсе терпения не хватает, но презерватив раскатать оказывается проще. ЧанЁль сгребает омегу к себе на колени и буквально насаживает на себя, с трудом успевая направить член внутрь. БекХён цепляется за его шею и мелко дрожит, не шевелясь. — Кусок идиота, а кто меня подготавливать, блять, будет? — хрипит омега, сильнее обнимая крепкую шею. — Это же первый секс спустя неделю, мудила, а не последний день течки! — Прости, — сипло отвечает ЧанЁль, поглаживая напряженную поясницу БекХёна, чуть надавливая на ямочки пальцами. — Но мне так хотелось, так хотелось, — шепчет как заведённый. — Я тебя ненавижу, — бурчит БекХён, но всё же позволяет себе немного отпрянуть от ходящей ходуном груди альфы и начать аккуратно двигаться, хотя истерика от удушающего возбуждения вот-вот выйдет из-под контроля. ЧанЁль благодарно целует его в основание шеи, пока его руки опускаются на округлые ягодицы омеги, чтобы сжать со всей той жадностью, на которую способен альфа в период гона. — Поговорим после, — рычит ЧанЁль, облокачиваясь на стену позади себя (впервые планировка кухни его не бесит). Он замечает, что БекХён двигается значительно легче, и мышцы ануса с каждым движением расслабляются всё сильнее, позволяя проникать внутрь на полную длину. Густые капли смазки мажут их бёдра и тонкими струйками стекают по коже вниз, на пол. ЧанЁль дуреет от запаха и не может больше сдерживать почти звериное желание обладать: он насаживает БекХёна на себя, не позволяя держать спокойный ритм, потому что хочется. Хочется всего и сразу. БекХён едва слышно всхлипывает — у самого перед глазами звёзды скачут, — а затем изгибается дугой, когда широкая ладонь накрывает его член и начинает надрачивать в том же бешеном темпе. БекХён царапает стенку над головой ЧанЁля, оставляя на обоях кривые полосы от ногтей и коротко скулит, прежде чем кончить в первый раз. Альфа ещё долгие две минуты вбивается в него, шлёпая до красноты по такой чувствительной во время течки заднице, отчаянно стараясь достигнуть оргазма. — Боже мой, как я без тебя жил раньше? — ЧанЁль с трудом поднимается на ноги, пока БекХён ползет к урне, чтобы выкинуть использованный презерватив. Картина маслом: скрытая под пропитавшейся потом рубашкой спина и привлекательная с красными следами от шлепков задница, оставленная открытой. ЧанЁлю снова трудно дышать, но он старается держать себя в руках — перерыв в пару минут им не помешает. — Явно спокойнее, — брякает БекХён, стараясь не показывать довольной улыбки. — Так перед родителями опозориться — это ж пиздец! Как я им в глаза смотреть теперь буду? — Ну, знаешь, дети в принципе не от влюблённых взглядов получаются, так что, думаю, они нас поймут, — подмигивает ЧанЁль. — Хочешь, попробуем на столе? — Ты сейчас скинешь всю посуду на пол, а потом выебешь меня на скатерти? — вскидывает вопросительно бровь БекХён. Затем берёт ещё полный бокал вина своего папы и делает большой глоток. Кривится немного, но бокал отставлять не спешит. — Не, меня папа убьёт за разбитую посуду, — хрипло смеётся ЧанЁль. — Предлагаю сейчас поубирать посуду в умывальник и на барную стойку, а затем я усажу тебя на стол, затем займусь твоей шеей, оставляя на них парочку засосов, а потом перейду к твоим сосочкам — они такие нежные у тебя, что просто… — Как ты жил до меня, спрашиваешь? — перебивает его омега недовольно. — Да ты сам порнуху смотрел постоянно — вон какие фразочки пошли! Ещё и меня попрекал этим! — фыркает БекХён, игнорируя, что его обиженную тушку просто выносят из кухни в сторону спальни. — Не хочешь на столе — так и скажи, блять, — бурчит ЧанЁль.