Китобой

Ханбин влетел в холл подобно финиширующему участнику спортивного забега: весь взмыленный, растрёпанный и раскрасневшийся. На его щеках, наверное, сейчас запросто бы поджарилась яичница. Из-за тяжёлой сумки его кренило к земле с одной стороны. На контроле хмыкнули, регистрируя пропуск. Ханбин тут же метнулся в лифт, хотя спешить было уже некуда – он и так безнадёжно опоздал. В лифте Ханбин смиренно подготовился к нагоняю, которого ему вряд ли удастся избежать. Всё так и вышло, и даже раньше, чем предполагал Ханбин. Едва двери кабины раскрылись, как его на месте пригвоздило крайне недобрым взглядом И Бануль. Крепкие пальцы девушки ловко ухватили парня за воротник, выволакивая того из лифта в коридор. Только Бануль открыла рот, набрав в лёгкие побольше воздуха, но не смогла вымолвить ни слова. Бобби навалился на Ханбина из-за угла. Очень подло. Ханбин больно приложился об пол всем телом. В глазах на миг помутнело, внутренности возжелали немедленно вылезти из Ханбина наружу. Старший забормотал извинения, растянувшись на парне, и Ханбину показалось целой вечностью то время, которое неуклюжий напарник с него сползал. Не сразу сумев встать на ноги, Бобби умудрился ещё пару раз запутаться то в своих ногах, то споткнувшись об взявшуюся откуда ни возьмись под его ногами сумку Ханбина. На третий раз из младшего уже вырвался жалобный стон, когда его придавило телом Бобби. – Свали уже! – шипел Ханбин ему в ухо, пытаясь спихнуть как-то не вовремя начавшего ржать напарника. – Не смешно, бля, – злился он. Мимо сновали другие сотрудники, отсыпая колкие шуточки про тесный контакт и крепкую мужскую дружбу. Спустя несколько минут безрезультатной борьбы на полу оба парня наконец-то смогли подняться на ноги, но терпение И Бануль уже дошло до своей последней точки. Её громкий голос, сдобренный приличными, но не менее действенными крепкими словцами, затопил весь коридор. Если и был на этаже хоть кто-то, не успевший проснуться окончательно, теперь уж точно взбодрился и продрал глаза. Люди останавливались, с любопытством вытягивали шеи из-за столов, отвлекались от своего утреннего кофе, не без ухмылок наблюдая за орущей на двух новичков И Бануль. Точнее, на одного особо провинившегося – Ким Ханбина. Бобби подвернулся под руку случайно и всего процентов на десять от общего потока недовольства девушки. У Ханбина же уже алели уши, а поджатые губы словно стали последней преградой для ответной волны чуть менее приличных словечек. Он стоял, потупив взгляд в лежащую у его ног сумку, и хотя старшая коллега была ниже его минимум в половину головы, свисающая растрёпанная чёлка надёжно скрывала застывшее на лице Ханбина выражение искреннего желания послать всех далеко немедленно. Пока у Ханбина чесалось высказать своё мнение по поводу, Бануль горячилась всё меньше. – Бесполезный сопляк, – закончила, в конце концов, она уже почти добродушно. Настолько, насколько могла быть сейчас. – Если повадишься опаздывать, вылетишь отсюда и из полиции быстрее, чем человеческий организм избавляется от переваренной еды. Усёк?! – Ханбин угрюмо кивнул. – Вот и вали на место, штудируй устав, иначе на кой ты нам тут вообще сдался, – на этаже громыхнул слаженный общий смех. Бобби понуро топтался рядом, пока Ханбин с серым лицом подбирал с пола сумку, после чего едва ли не бегом помчался в их с напарником уголок. Бобби отстал на полшага и, по достижению своего стола, стойко выдержал не слишком доброжелательный взгляд. Ханбин бросил сумку на пол, после мгновенно вылетел в коридор, припустив в сторону служебных туалетов. Бобби звучно щёлкнул челюстями, закрывая рот на не успевшем вырваться извинении. Ханбин ввалился в туалет, наконец-то выдыхая. Утро не задалось, чёрт бы его побрал. Он умылся холодной водой, немного постояв над раковиной и глупо таращась на своё лицо: мокрое, разгорячённое, хоть и с проступающей под прилившей кровью бледностью кожи. Волосы торчали в разные стороны, и под глазами аккуратными полумесяцами налились тёмные пятна. Этот никудышный напарник, мутный, как затхлое болото, мало того, что пытающийся вскрыть ему мозг, так ещё и позорящий его перед новыми сослуживцами. Ханбину нельзя притягивать лишнее внимание, ему нужно быть тихим и невидимым, но из-за этого парня всё словно рушится окончательно. И ещё больше колом в горле стоит, что все эти мерзкие тошнотворные шуточки – чистейшая правда. У Ханбина поплыло перед глазами, когда Бобби на него навалился, когда его сучье колено вдруг случайно упёрлось в бедро, слишком высоко, почти в пах. У Ханбина поплыло, когда эта бестолочь ему горячим своим дыханием обдал шею – от скулы до уха. У Ханбина поплыло, когда ему засмеялись хрипло куда-то в щёку в попытках выпутаться из лямки сумки и наконец-то уже встать с него, придавленного к жёсткому полу, раскатанному под чьим-то телом словно в первый раз. У Ханбина поплыло, потому что чужие руки то и дело невзначай опирались то на поясницу, то на ягодицы. Ханбину было так хорошо с Мино вчера. Ему вообще очень хорошо с Мино. Он ведь совершенно не думал о Бобби всё это время. Ни об этом безумном оскале улыбки, который едва не выбил из него дух, когда старший шагнул из кабины лифта. Ни о не к месту задравшейся кофте, оголившей подтянутый торс. Ни о том, что ему совершенно не нравятся какие-то всколыхнувшиеся с первых секунд ощущения от того, что Бобби находится рядом. Он ни о чём не думал, потому что был с Мино. Полностью. И так же неожиданно и подло, как на него сегодня свалился чёртов напарник, Ханбина снова передёрнуло. Он вновь окунул лицо в холодную воду в ладонях. Слишком хорошо Ханбин понимает, что сейчас начинает чувствовать. Это не в первый раз, и он не тупоголовый подросток, который ничего не знает об этом мире. И от одной мысли от этого Ханбину хочется скрежетать зубами, а ещё схватить Бобби за шкирку и выкинуть из страны и своей жизни. Едва Ханбин приблизился к своему столу, старший мгновенно отложил какую-то папку в сторону. Заметив, что Бобби даже не улыбался и, кажется, не намерен снова разразиться смехом, Ханбин чуть смягчился, расслабляясь. – Извиняй, что налетел на тебя, – спокойно заговорил Бобби. – Ну и рассмеялся. Кажется, наша грозная сонбэ из-за этого окончательно потеряла терпение. Бобби замолчал под внимательным взглядом младшего. Лицо Ханбина не выражало ничего, кроме заёбанности крайней степени, что логично в его нынешнем положении, и ещё тяжёлого взгляда, который у парня от природы такой, а не от желания, как уже понял Бобби. Через мгновение Ханбин передёрнул плечами и уселся за стол. – Мне бы всё равно досталось за опоздание, так что ты тут ни при чём, – тихо пробормотал Ханбин, ни разу не взглянув на напарника. Бобби нахмурился. Ханбин выглядел осунувшимся и приунывшим. Он задумчиво теребил прядку отросших волос, но взгляд его, упершийся в раскрытый инструктаж, был застывшим – зрачки не двигались по строчкам. Старший привычным жестом почесал нос, тихо поднялся и отправился за эликсиром жизни и пищей богов. Через несколько минут перед Ханбином призывно заструился дымчатый хвост из пара, берущий своё начало в картонном стакане с эмблемой кофейни по соседству от офиса. Их закуток на несколько столов заволокло влажным ароматом кофе. Рядом со стаканом обнаружилась упаковка с двумя сладкими булочками. Желудок отчаянно заворочался, и Ханбин был вынужден вместо гордого отказа наиболее опасному своему недругу жалобно прохрипеть тихое «спасибо», непроизвольно шустро хватая булочки. Лицо Бобби мгновенно заволокло радостными складками от широкой улыбки. – Умилительная сцена, – раздалось с соседнего стола. В кабинете послышались смешки. – Как быстро сдружились новички, прямо как голубки, – подхватил напарник первого шутника. Бобби улыбаться перестал, Ханбин поперхнулся хлебком и вспыхнул от возмущения. Или стыда. Он бы сам не смог сейчас разобрать. – О-о, – протянул Бобби, разворачиваясь всем корпусом к смеющимся. Ханбин вздрогнул, в том «о-о» старшего не зазвучало ни одного тёплого оттенка, присущего его голосу. – Хёны, а вы в хороших отношениях, как напарники, не так ли? – Ну и?.. – насторожился первый. – О-о, – снова затянул Бобби. – Педрилы распоследние, значит?! – он вздёрнул бровь. – А то ведь напарники, да в хороших отношениях – подозрительно, пиздец! Ну точно сосут друг другу! В кабинете на секунду повисла тяжёлая тишина, Ханбин застыл с открытым ртом, из которого едва не выливался кофе, по лицу шутников гуляли желваки. После таких сцен обычно гремит и громыхает. И громыхнуло – раскатистый смех незадействованных в разговоре сослуживцев едва не повышибал стёкла. – А малец-то вас уел! – ржали развеселившиеся сотрудники. Бобби мгновенно вновь заулыбался, отчего Ханбина словно обдало ледяной водой. «Жуткий тип», – пронеслось в голове у младшего, до того ему стало не по себе. – Правильно, вы этим старпёрам спуску не давайте, а то не отвяжутся, – с усмешкой посоветовал один из самых старших сотрудников. – Так точно, хённим! Не дадим! – бодро закивал Бобби. – Сам ты старпёр, хён, – проворчали из своего угла поверженные. Ханбин не мог сосредоточиться на работе как минимум до обеденного перерыва. Бобби заступился за него. Это подрывало. Выбивало почву из-под ног. Ханбин эти часы едва балансировал на краю. В голову лезли беспокойные мысли одна за другой. В первую очередь, зачем этому странному парню прикрывать его или заступаться? Слишком поздно пытаться купить Ханбина излишним дружелюбием. Бобби же должен это понимать?! Или он Ханбина совсем за дурака держит?! Именно на этой почве Ханбина следом начинает распирать от желания закрыть на доводы разума глаза и просто отдаться потребности поверить в то, что поступок Бобби полон искренности, может быть, даже симпатии к Ханбину. «Чёрт, я что, глупый мальчишка?!» – разозлился на себя Ханбин, уткнувшись носом в сложенные на столе руки. Горькая правда была в том, что мальчишкой он никогда никому не верил. Сейчас он тоже не верит, но очень уж хочется. Потому что он устал. Внимательный взгляд Бобби Ханбин чувствовал затылком, но продолжал держать голову опущенной. Через какое-то время его лёгким движением похлопали по плечу, рядом скрипнул стул, зашуршали листы бумаги – Бобби тоже занялся своими делами. Долгих несколько минут Ханбин продолжал лежать на руках, отгоняя ненужные мысли, ища в себе силы заставить отбросить лишнее и заняться работой. Но в голове ничего кроме Бобби не воспроизводилось, даже Мино. Бобби распух в его голове, не оставив ни одного бита для чего-то ещё. Каким бы сумасшедшим ни выдалось утро, остаток дня пролетел незаметно. Ханбину казалось, что он не дотянет до конца рабочих часов, но совершенно неожиданно легко смог переключиться на изучение необходимого материала. Новой информации была уйма. Бобби, по большей части, рядом не было. И, возможно, в этом-то всё дело. Старший ошивался где-то в другом месте, появившись лишь на время обеда и к вечеру. – Слушай, напарник, а пойдём-ка поедим и закажем соджу, – предложил Бобби на выходе из здания офиса. – Как и полагается новичкам – за знакомство! – он мягко улыбнулся, наваливаясь на тихого Ханбина, всё ещё обдумывающего полученную сегодня информацию. Улыбка у Бобби была заразительной, с этим не поспоришь. Если бы Ханбин не знал, что старший двойной агент, то верил бы каждому слову напарника, ведь когда тот улыбался, лицо у него становилось доброе-доброе. Ханбину каждый раз становилось жутко, потому что тянуло немедленно потерять голову, но своей же головой он не мог позволить себе верить Бобби. И Ханбину совершенно не нравилось делиться на две половины самого себя. Сейчас он тоже едва не кивнул в ответ, но вовремя опомнился. – Не могу, – слова тяжело давались Ханбину после почти целого дня молчания. – Мой друг поможет мне сегодня перевезти кое-какие вещи. Давай в следующий раз? «Мой друг» резануло Ханбину по ушам, так, словно бы он сказал «мой парень». Даже собственный голос ему показался перстом указующим и прорвал мешочек страха внутри острым ногтём. В следующий же момент Ханбин решил, что с этой паранойей пора бы завязывать, иначе точно сам себя и раскроет. «Всё это происходит из-за дурного напарничка», – поднывало у Ханбина внутри, когда он, распрощавшись с Бобби, плёлся вразвалочку от усталости к условлённому месту. Вечно он терял контроль и вёл себя по-идиотски, когда рядом ошивался Бобби. Хотя сегодня и получилось сослаться на дела, Бобби почти силой заставил пообещать ему, что завтра они точно пойдут опрокинуть по стопке за знакомство, пусть и сомнительное. Ханбин согласился только в угоду обычаю, а традиции коллективизма надо почитать, если хочешь выжить на подобном месте работы. К тому же, он не пил ничего крепче лёгкого вина после травмы головы и был намерен не рисковать и дальше, слишком много таблеток он закидывал в себя в последнее время. А с засланными вражинами напиваться по-братски тем более неповадно. Ханбин так усердно уговаривал себя на конкретный план действий завтрашним вечером, что умудрился пройти мимо машины Мино и осознал этот факт лишь через минуту. Пришлось возвращаться. Мино не упустил случая пошутить насчёт такой рассеянности. Насчёт свирепого лица Ханбина он тоже зашутил, со смехом описывая, как от задумавшегося парня шарахнулись в сторону идущие навстречу две юные школьницы. Когда Мино вытащил из машины ещё одну сумку помимо той, что уже была у Ханбина, младший впервые задался вопросом, как долго он жил у хёна, чтобы умудриться так обжиться. И зачем Ханбин весь день носился с тяжеленной сумкой, если посередине дня Мино всё равно вдруг захотел вечером подвезти его до квартиры?! Прямо сейчас это немного нервировало. – Мне казалось, что я всё сложил ещё вчера, – Ханбин задумчиво потянулся рукой ко второй сумке, однако Мино не позволил взять её. – Я решил захватить свежее постельное бельё, полотенца и ещё кое-что по мелочи, – он улыбнулся, первым проходя в подъездную дверь. – Слушай, вот весь день не мог вспомнить, есть у тебя стиральная машина или нет. – Есть, конечно, – хмуро ответил Ханбин. – Не так всё плохо в этой квартире. – Мино виновато пожал плечами, хотя на его лице отразилась доля сомнения. В общем-то, зачем Мино помогать Ханбину с переездом, самому Ханбину так и не стало ясно. Однако тот не слишком навязчиво, но настоял, и Ханбин уступил. На самом деле, это хорошо, как считал Ханбин, что Мино привёз ему чистые и необходимые вещи, потому что сам он не был уверен, найдётся ли сейчас в квартире хоть одно свежее полотенце. Вот только Мино с абсолютной серьёзностью был намерен самолично сделать уборку. Сначала Ханбин посчитал это шуткой, но когда Мино схватился за ведро, пришлось как-то спасать ситуацию. С помощью повышенного тона голоса удалось отвоевать брендовые стильные брюки, в которых Мино приехал к нему прямиком из офиса. Взамен старшему были вручены домашние штаны, вместе с домашней же футболкой. После успешно завершённой битвы за одежду, Ханбин коротко проинструктировал Мино, на всякий случай. Ханбин сильно сомневался в навыках Мино, он ни разу не видел его за уборкой, но, в конце концов, оставил без присмотра. Ханбин собрал все найденные грязные вещи в квартире и загрузил первую партию в стиральную машину. Где-то на кухне стоял такой шум, словно там был не Мино с тряпкой, а отряд китобоев в полном составе. Ханбин решил было проверить целостность скудной кухонной обстановки, но краем глаза зацепился за давно немытое зеркало, практически единственное во всей квартире. Отражение представляло собой хмурого человека с залёгшими тёмными кругами под глазами и намечающейся морщинкой между бровей. На исхудавшем лице, казалось бы, теперь ничего так не выделяется, как излишне большие губы и довольно крупный нос. Ханбин даже потрогал его, чтобы убедиться, не вырос ли он в самом деле на пару сантиметров. Не вырос. В голове сами собой всплыли слова Бобби. И Ханбин вдруг почувствовал, что внутренне соглашается с этим. Подойдя ближе к зеркалу, он попытался улыбнуться. Вышло жалко и неестественно. Ханбина передёрнуло. Но проявлять малодушие не хотелось ещё больше. Он прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, подумал о Мино на коленях и с тряпкой в руках – по телу медленно поползло такое редкое тепло, с которым сейчас совсем не нужно было бороться. Ханбин открыл глаза и широко улыбнулся. Точнее, попытался. В этот раз вышло вяло и застопорилось на середине, но явно лучше первой попытки. Ещё минуту он улыбался всеми возможными вариантами, какие смог припомнить, и, в конце концов, начали появляться успехи, только Ханбину стало казаться, что из-за большого носа во время улыбки он кажется чересчур надменным. «Самое время страдать от комплексов», – мысленно поддел сам себя Ханбин. Он попытался улыбнуться как можно милее, для лучшего эффекта приставив указательные пальцы к обеим щекам, – нечто подобное он видел когда-то по телевизору. Эффект удался – зеркало отразило опешившего Мино, едва не выронившего ведро. – Это мне на работе посоветовали, – попытался реабилитироваться Ханбин. То ли перед Мино, то ли перед самим собой. – Типа надо больше улыбаться и всё такое, – забормотал он. Мино молча поставил ведро на пол и задумчиво посмотрел на застывшего на месте Ханбина. – Блин, Мино, – протянул Ханбин, когда спустя минуту выражение лица старшего не изменилось. – Подожди, – Мино остановил его движением руки. – Дай отпечатать этот момент на мой личный внутренний жёсткий диск. А, может, на бис? – Хватит, а?! – Ханбин уже успел весь покраснеть от смущения и шуточек по поводу сейчас точно не вынес бы. Он быстрым шагом проскочил мимо старшего, едва не сшибая ведро с грязной водой. Мино тоже весь покраснел, но только лишь из-за попыток подавить смех. Ханбин, задетый за живое, гремел на кухне посудой, пытаясь сообразить что-нибудь на ужин, когда Мино наконец-то решился появиться в одном помещении с ним. Старший успел умыться и переодеться, это было не менее обидно, поскольку Ханбин так и остался в старых спортивных штанах и полинявшей футболке. Ханбину только и оставалось, что недовольно скосить глаза в сторону провинившегося парня. – Ну, извини, – Мино с лёгкой улыбкой на губах пожал плечами. – Не сдержался. – Да пошёл ты, – Ханбин не то что бы злился, но был раздосадован. Мино, всё ещё посмеиваясь, подошёл ближе к Ханбину, опершись на столешницу рядом с младшим, он наклонил голову так, чтобы было удобно наблюдать за лицом Ханбина. – Так кто же тебе дал такой забавный совет? – Ханбин вновь скосил глаза на ухмыляющегося Мино. – Напарник, – неохотно ответил он. – О-о, вот как, – Мино подцепил пальцами подбородок Ханбина, разворачивая его в свою сторону, и в следующий миг неожиданно щёлкая парня по носу. – А этот твой новый напарник симпатичный? Может, ты ради него улыбку отрабатываешь? Ханбин так опешил, что с минуту приходил в себя. За это время в его голове пронёсся целый вихрь разнообразных мыслей. Но Мино лишь дразняще улыбался, и паника внутри Ханбина со скрипом улеглась. Сам он покраснел до кончиков волос не то от смущения, не то от возмущения, в который раз за сегодняшний из-за подначиваний Мино. – Йа, хён! – вскипел Ханбин. Мино наконец-то не выдержал и засмеялся в полный голос. – Дурак ты, хён, – уже спокойнее заговорил Ханбин. – Просто сейчас все следят за моим поведением и как я адаптируюсь в новом коллективе. Вот он и намекнул, что из-за моего обычного выражения лица некоторые власть имущие могут решить, что я психически больше не пригоден для работы в полиции и тот случай на складе повлиял на меня необратимо. Если я стану поприветливей, это будет выглядеть так, будто я иду на поправку. – Ох, как гладко в уши влетает, – веселился Мино, за что получил лёгкий удар локтём в бок. – Ну, оппа! – протянул тонким голосом в ответ Ханбин. – Мино-оппа, прекрати издеваться! – он запрыгал, качая своим расслабленным корпусом из стороны в сторону, пародируя поведение капризной девушки. Мино поперхнулся заготовленным ответом и почти упал на столешницу, пряча голову в руках. – Сдаюсь! – выдавил Мино. – Только прекрати! – Так-то, – Ханбин моментально прекратил паясничать и вновь переключился на готовку. – Это было подло, – тихо проговорил Мино, отсмеяв своё и вновь заняв то же место около Ханбина. Ханбин понял, что тот имел в виду именно паясничество. Младший практически никогда так себя не вёл. Иногда, выпив, он мог вжиться в роль и поддаться на провокационные шутки Мино. А тот, как правило, от подобного сразу же млел и долго выдержать не мог. Иногда Хабину казалось, что так случается из-за того, что обычно он слишком холоден с хёном. Практически не балует его каким-то человеческим теплом. Возможно, потому что не умеет. И, может быть, если бы он сам был мозгоправом, смог бы понять, как этому научиться. Ханбину не нравилось быть таким диким, не способным на ласку, мягкость, отзывчивость. Но он не знал, был ли он когда-либо другим. А вот Мино умел. Быть таким. Мино нежно коснулся уха младшего, убирая с виска отросшую прядь волос. Ему очень хотелось навалиться на Ханбина со спины, крепко обнять за талию, подышать тому в ухо, чтобы младший от щекотки улыбнулся. Но не хотелось пугать его снова. Уже прошло какое-то время с того инцидента в доме, только вот Ханбин, по ощущениям, стал ещё более нервозным. – Ты из-за этой напряжёнки со слежкой такой в последнее время? – решился спросить о наболевшем Мино. – Какой? – Ханбин напрягся. В его голове вновь поднялся вихрь из множества мыслей – его собственных тайн. – Уставший, – Мино обнял Ханбина одной рукой и притянул к себе. – Ты очень уставший, Ханбин-а. Я понимаю, что ты привык работать, даже много работать, быть сильным, любого по полу раскатаешь, но ты же человек. Ты не можешь один тащить весь мир на себе. – Весь мир не могу, но свой личный как-нибудь дотащу, – в голосе Ханбина не осталось ни единой нотки веселья, и Мино понял, что парень от него закрылся и сегодня не готов вести этот разговор. – Прости, что давлю, – Мино прижался губами к его виску. – Ты правда так не хочешь вылететь из полиции? – Да, не хочу, – у Ханбина дрогнул голос, но он надеялся, что Мино расценит это иначе. – Хотя, я бы… – …Предпочёл, чтобы я уволился и спокойно лечился дома, живя за твой счёт, не зная бед, – закончил за старшего Ханбин. Мино лишь хмыкнул. Ответить ему не дал телефонный звонок. Он молча дал понять Ханбину, что должен принять вызов, и выскользнул из маленькой кухни. Ханбин закончил с сервировкой стола на двоих как раз тогда, когда Мино вернулся. Вернулся он, правда, лишь за тем, чтобы, извинившись, быстро попрощаться. – Там на работе проблема случилась. Ты кушай и спать ложись, завтра тебе позвоню, – протараторил Мино, уже выходя из квартиры. Ханбин ничего не успел сказать в ответ, дверь закрылась перед его носом. Ему оставалось лишь недоумевать. Как и утром, Мино показался ему непривычно раздражённым. Мино прошёл мимо кухни, бросив на стол небольшую папку с документами, и сразу направился в спальню. Почти в полной темноте он лёг спиной на кровать, приложив ладони к лицу. Голова гудела от усталости. Но всё это было не таким важным, как эта звенящая пустота дома. Мино хотел заночевать в своей старой квартире, но по привычке приехал к коттеджу, только у ворот поняв, где он оказался. Сейчас из прихожей по стенам отражался не выключенный свет. И, казалось, что в каждом углу отражается Ханбин. Привычно недовольный, хмурый, но иногда и улыбающийся. Даже хрупкий. Мино настолько привык к его ежедневному присутствию, что сейчас ему казалось, будто он увяз в трясине этой холодной кровати, присосавшейся к его лопаткам по-настоящему ледяным одеялом. Тёмный пустой дом вытягивал остатки сил. От всего этого было тошно, как когда-то давно, когда единственным убежищем становилась школа. Этим вечером цикл жизни зашёл на повторяющийся круг. Весь воздух коттеджа был спёртым от пропитавших его одиночества и тоски. Мино знал, что сегодня обязательно замёрзнут ноги – так сильно, что он не сможет сомкнуть глаз. Ведь ему не удастся прижать голые ступни к тёплым голеням Ханбина, чтобы согреть самого себя. Мино ещё какое-то время пролежал так на постели. Сон не шёл, есть не хотелось, и даже снять пиджак казалось чем-то слишком трудным. Но, в конце концов, и лежать в луже жалости к самому себе стало невыносимо. Он поднялся с кровати, одновременно стягивая с закаменевших плеч пиджак, рука случайно проскользила вдоль лацкана. Мино застыл, но тут же полез во внутренний карман, выуживая небольшой кусочек чёрной ткани. Он совсем забыл про него из-за тщетных по итогу попыток уговорить Ханбина продолжить жить вместе. Чувство досады вновь разлилось в груди. Пожалуй, Мино всё же злился на младшего сильнее, чем думал. – До чего же упрямый, – пробормотал он, бездумно разминая в пальцах находку. Приняв душ и переодевшись в домашнее, Мино налил себе немного любимого рома, бросил в стакан лёд и, подхватив его, с удобством устроился в кресле. Сон по-прежнему не давал о себе знать, и Мино бесцельно вертел в пальцах чёрный лоскут. Он вспомнил ту странную ночь, когда Ханбина словно перемкнуло, и тот бегал в кустах с ножом. Младший позже пытался что-то объяснить, но из его слов выходила какая-то бессвязная ерунда. Но во всём потоке слов, насколько помнил Мино, точно фигурировал какой-то тип в тёмной одежде. Хотя, по правде говоря, Мино тогда больше беспокоился о состоянии Ханбина, чем о том, что тот говорил. Он просто решил, что Ханбину приснился кошмар, настолько реальный, наложившийся на воспоминания и переживания трагедии на складе, что парень принял всё за действительность. Да и обрывок ткани ничего ещё не доказывает. Лоскут мог оставить кто угодно и когда угодно. Однако на душе у Мино всё равно что-то неприятно заныло. Никаких подтверждений истории Ханбина не было, но Мино слишком легкомысленно отнёсся тогда к беспокойству парня. Возможно, это ранило Ханбина, а для такого типа людей этого достаточно, чтобы отстраниться от человека, пренебрежительно отнёсшегося к его переживаниям. – Ты как всегда главная причина тому, что вновь один, – пробормотал Мино сам себе, горько ухмыляясь и быстро выпивая ром.