Зачем нам мир?

— Если я выживу… я сделаю все, чтобы тебя остановить. — Я знаю, vhenan.       Я была на том краю, когда мысли и душа покинули мое тело. Все вокруг перестало существовать, и лишь мой беспомощный взгляд смотрел тебе вслед. Я не понимала, что произошло. Не хотела дышать и шевелиться. И только когда ты исчез из моей жизни, раздался вопль, исходящий из моей груди. Колючее и острое рвалось наружу, раня изнутри, драло непереносимостью и ломало до бессмысленных попыток понять. — Ar tu na’din. Ar tu na’din. Ar tu na’din, — не переставая, кричала я. — Ar tu na’din. Ma’arlath, — и на последнем слове меня задушили слезы отчаяния.       За спиной послышались шаги, но сил повернуться не было. Варрик и Дориан поспешили вперед, оставив остальных добивать Саирата. Боль в руке прошла, и они с ужасом замерли, наблюдая, как яркий зеленый свет отступал, исчезая вместе с моей рукой, словно ее и не было. — Дерьмо, — выдохнул гном.       Я стояла на коленях, все еще не понимая, что происходит со мной. Перед глазами возникло небо, потом земля, руины и статуи. Все смешивалось и терялось, пока наконец я не забилась в истерике, вырываясь из рук Дориана, который нес меня. Маг, чуть не выронив, опустил меня на землю, его мышцы на руках напряглись, когда он сковал меня, прижимая к груди. Объятье было настолько сильным, что воздух выдавило из легких, заставив меня остановиться, замолкнуть. Хватка медленно ослабевала, и, подняв лицо, я встретилась с ним глазами. В тех серых всегда излучавших добро и тепло глазах я видела страх. Остальные уже стояли неподалеку, молча наблюдая, но в их взглядах читалась только жалость. — Ты жива, — обнимая, прошептал Дориан. — Это самое главное.       «Лучше бы эта метка поглотила и мое сердце» — Да. Я жива, — расправив плечи, я вытерла слезы и посмотрела в сторону элувиана, где скрылся Солас. Внутри что-то оборвалось и застыло. — Бык.       Подойдя к кунари, я протянула руку, наполненная решимостью: — Дай мне топор. — Я… — Железный Бык, насторожившись, переглянулся с остальными. — ДАЙ МНЕ ТОПОР!       Сняв со спины двуручник, он поставил его передо мной рукоятью из драконьей кости вверх. Обсидиановые лезвия с двух сторон напоминали черное стекло и казались очень хрупкими. Однако если вы увидели перед собой пронесшийся отблеск этого лезвия, значит, это было последнее, что вы вообще видели.       Покрепче обвив пальцами рукоять, я подняла топор и направилась под недоумевающие взгляды компаньонов в сторону элувиана. Поднявшись по развалинам, я остановилась возле зеркала, словно оно вот-вот вновь ярко засияет, и он вернется… — Harellan! — закричав, я замахнулась и, что есть силы, ударила по зеркалу.       Стекло поползло трещинами во все стороны, и я ударила еще раз. Трещины расползались дальше, но чертово зеркало не разлеталось на кусочки. Я продолжала кричать и бить по нему не останавливаясь. — Да! — подбодрила меня Сэра. — Бей хренову хрень на кусалки. — Сэра, — переживающее смотря на меня, отдернула ее Кассандра, — осколки. — Да одна фигня. — Если она надорвется, то Рюшечка будет в ярости, — сказал Варрик, присев на край камня и опустив голову, понимая, что сейчас это мне было нужно. — Да он не сильно тяжелый, — задумался Бык, — Хотя… я же не эльфийка. — Где-то знала, догадывалась, гнала прочь, прятала глубоко. Хочет идти, смерть идет следом, не нужно. Не правы, оба знают, но не принимают. — Парень, — повернулся Варрик к духу, — я, конечно, не все понимаю со всей этой твоей помощью, но… — Гном перевел на меня взгляд.       Я уже хохотала и, сыпля проклятьями, продолжала колотить в неподдающееся зеркало: — Elvhen’alas. Ma halam, herallan. — Может быть… — Не могу, далеко настолько, что не поддается. Удерживает в себе все свое, не расстанется, оно должно быть в ней, чтобы не останавливаться, — ответил Коул. — Я уже хотел попытаться, но мешает. Так же ярко, как Тень, глубоко и здесь, и там, но сияет не так, как он. — Но она ничего не вспомнит, — уже даже Кассандре эта мысль показалась не самой плохой затеей. Опять не поняв всего сумбура духа. — Ты жуть эту в башку запихнуть ей задумала, совсем со всей этой перекрестностей думать забыли. — Vashedan! Venak hol! Ebost issala! — Я согласен, — поддержал Серу Павус, — хотя не совсем в таком обороте. А, что там было последнее? — Хочет, чтобы это скотское зеркало рассыпалось, — ответил Бык. — Образно. — Подумать только, — возмутился Дориан, пытаясь выглядеть беззаботно, обращаясь к косситу, — это ты все время так нецензурно ругаешься? — Fasta vass, kaffar! — Кто бы говорил, — грустно усмехнулся гном, — это, кажись, твое, Посверкунчик. — Вот! Получай свое зеркало! Контролируй свою сеть, ублюдок, — переведя дыхание, я влупила в трещавший по швам элувиан. Поддавшись, осколки, и правда, уже почти рассыпались пылью.       Какое облегчение я испытала, когда оно превратилось в горстку сверкающего на солнце мусора. Отпустив топор, я согнулась, опираясь на рукоять. Самая дурацкая улыбка, что была у меня за всю жизнь, растянулась в безумном удовольствии.

***

      Воспоминания о том дне прочно засели в моей голове. Я шла вперед и ненавидела себя за свою слабость и глупость, что проявляла с этим монстром. Я ненавидела себя за наивность, и в груди щемило, но я продолжала идти за возможностью вернуть то, чего он меня лишил в тот день.       Глаза постепенно привыкали к очертаниям длинного коридора извилистой пещеры, освещенной тусклым светом глубинных грибов. Маленькие голубые проводники вели меня дальше вглубь, иногда тьма вокруг сгущалась, и я могла ненароком споткнуться о какой-нибудь камень под ногами, но, падая и ранясь, вновь поднималась и продолжала идти.       Все думают и гадают, где именно находится Черный Магазин? Ответ под носом, скажут те, кто был здесь. Можете искать, но не найдете. Антиквар, что владеет лавкой, скрыт от глаз любопытных и храмовников, последние уже все перевернули в неудачных поисках. Если вы умудритесь заинтересовать Антиквара, то знайте, что поход к нему заказан. Достойным он отправляет приглашение и черный амулет. Бывали случаи, что подобные вещи попадали не в те руки, ну или просто воровали у приглашенных. Вот здесь и получалась загвоздка. Воспользоваться амулетом может только тот, кому он предназначался, а так, то это просто безделушка, не имеющая уже никакой силы. Если быть точным в местоположении магазина, то тоже неизвестно, где он находиться, есть определенный переход недалеко от Киркволла, но куда он переносит вас — точно неизвестно. Я даже задумывалась, не такая же ли магия используется для этого места, как в элувианах.       Я была здесь до того, как выпила из источника. Абелас был прав насчет очень древней магии, могущественной. Тонкие нити заклятий переплетались между собой, сматываясь в один клубок, который вел вперед невидимой силой. Раньше это тоже ощущалось, только не так ярко и четко.       Наконец я дошла до сколоченной из неровных досок двери. Свет пробивался сквозь узкие щели, и я осторожно открыла ее. После слабо освещенной пещеры, глаза прищурились, постепенно привыкали к переливам и отблескам яркого пламени факелов, висевших по обе стороны дверного проема. Шагнув дальше по дощетчатому настилу, раздался противный скрип под ногами. Хотелось ступать легче и осторожней, но скрип становился только громче. Птицы в железных клетках затрепыхали крыльями, черные вороны громко закаркали, а разноцветные попугаи завертелись, демонстрируя пеструю раскраску ярких цветов.       Чаши жаровен висели на цепях, еле заметно покачиваясь, и оттого по желтым кирпичным стенам тени от пламени скакали чаще и сноровистей. Золотые статуи грифонов в углу следили черными глазами за каждым движением. Вот уже свет из решетчатых окон за спиной Антиквара освещал его, словно Создателя, сидящего на троне. Чем ближе подходишь, тем лучше различима становится его иссохшая обезображенная плоть. Серая безжизненная кожа промокашкой облепляла тугие выступающие жилы существа из нескольких плотей. — Оу, леди Инквизитор, — раздался хриплый голос Антиквара.       Мое внимание привлекли два ведра, стоящие неподалеку от его пьедестала, наполненные кристаллами красного лириума. Однако меня это сейчас волновало в последнюю очередь. — Благодарю вас за приглашение, Ксенон Антиквар, — склонив голову в почтительном поклоне, во мне начало разрастаться нетерпение и беспокойство. — Вам нужно было соглашаться на мою сделку, леди Инквизитор, — расхохотался он. — Я вроде еще жива, а про руку мы договаривались с маленьким условием. — Ваша смерть не принесла бы радости, — закашлявшись, он вновь рассмеялся. — Если бы только мне… Ну да ладно. Сейчас речь идет о вас, леди Инквизитор. — Я боль… — Да-да-да. Не забывайте, что ваш титул с вами навсегда. Думается мне, что леди Инквизитор еще сама для себя не решила, на чьей она стороне. И ваше зарево еще разорвет небеса в клочья. — Мне казалось, что небо лучше уже оставить в покое. — Вы наблюдательны. Зачем небо, когда есть земля и моря, великие океаны и неизвестные дали. — Кажется, вы переоцениваете мое рвение. — Напротив, приуменьшаю. Вы выбираете стороны по желанию сердца, реже разума, видите дальше, кто мог бы смотреть. Взять даже вашего друга из Тени, вы умело пользуетесь возможностями. — Это сделка и не более. — Конечно, только трудно договариваться с подобными существами. — Он не существо, — возмутившись подобным заявлением, рука сжалась в кулак.       Мы слишком долго разговариваем впервые, за второй раз, но от этого становится все больше не по себе. Проходя между пыльных книг и разнообразного товара, мой взгляд приковал амулет. — Ты звал меня затем, чтобы обсуждать мою слабость или дальновидность?!       Резкость в моем голосе пронеслась эхом по наполненному и в то же время безжизненному магазину. Мохнатый белый Ченси промчался под ногами, и я, переступив, сделала шаг назад. — Достаточно, — отрезал Антиквар, — подойдите к зеркалу, леди Инквизитор!       «…осторожней с этим, Инквизитор. Я слышал, там есть зеркало, что преобразует плоть и кости…»       Каллен сопутственно произнес речь, когда я впервые собиралась сюда. Кто бы подумал, что она будет так важна. — Это зеркало… элувиан?! — Умная девочка! Может лучше останешься здесь, у тебя достаточно много времени, чтобы оценить все мои товары, а также своих друзей. — А что насчет этого? — указав пальцем в вырезанный из неизвестной мне древесины амулет. — Таких только два во всем Тедасе, — важно ответил Антиквар. — Они не позволяют видеть сны. Второй такой амулет принадлежал моему старому другу. — Как его звали? — взволнованно спросила я, коснувшись шеи. — Фелассан! А что так вас заинтересовало, леди Инквизитор? — Просто… — Хватит, — перебил Антиквар. — Подойдите к элувиану. Если знаете, что нужно сделать, то вы уйдете не с пустыми руками.       Его смех был сухим и ломким, как и его плоть. Хриплый и громкий он разносился словно издевка. Я проглотила эту усмешку, обойдя те самые деревянные ведра с красным лириумом, что молчал и не издавал сладостной сводящей с ума песни, которая приятно разливалась по венам и приводила в безумие душу и тело.       Большое зеркало в позолоченной раме высилось почти на три метра выше меня. Два остальных поменьше, скосившись, упирались на перила. Белые горящие свечи, расплывались горячим воском по деревянному полу, застывая матовыми лужицами вокруг них. Их огоньки плясали, отражаясь и искажая переливающиеся зеркальные полотна.       Закрыв глаза, я тяжело выдыхала, пытаясь подготовиться к предстоящему ощущению боли. Так прошло несколько минут, когда рука потянулась к резной рукояти кинжала. Похолодевшие пальцы обводили каждый тонкий узор, будто я впервые касалась этого оружия. Наконец сжав рукоять, я вытащила кинжал из-за пояса дрожащей рукой и поднесла его острие, подцепив край белой рубашки на левом плече. Ткань податливо распоролась, и большой средний и указательный пальцы перехватили рукав, с силой дернув его. Затрещав кусок моей рубашки, остался в руке, а после уже валялся под ногами.       Внезапно стало так холодно, и мурашки покрыли кожу. Зажмурив глаза, я понимала, что меня стало трясти не от холода, а от этого предвкушения. Лезвие сверкнуло в отблеске огня, рот открылся в немом крике удерживающейся боли от разрезаемой, словно масло, мягкой молочной кожи, что окрасилась ярким шелком алой крови. Беспрерывные нити тянулись вниз вместе с тонким слоем кожи, срезаемой с культи. По спине под просторной рубахой скатывались соленые капли пота, разъедая ее, словно яд. Горячие слезы выжигающе заполнили глаза, сползая по щекам в рот, пересохшая глотка наполнялась соленой и саднящей язык влагой. Колени подогнулись, и я упала, сжавшись в комок, пальцы, не отпуская рукояти, притянули оторванный рукав уже пропитавшийся кровью. Судорожно запихивая его в рот, чтобы подавить выплеск гортанного рева, медный привкус вызывал приступ тошноты. Не останавливаясь, лезвие продолжало свое движение по плоти, срезая сочно пропитанное кровью мясо. Еще одно движение, кусок живой ткани шлепком упал в лужу густой сворачивающейся крови, темной жижей растекшейся под моими коленями, пропитавшей воздух сладко металлическим запахом.       Холодный пот облеплял мое тело вперемешку с тянущей дергающей болью. Когда вас ранят, это тоже приносит боль, резкую, неожиданную и острую. Вы не успеваете осознать, что происходит, и чаще всего именно в бою наступает шок, когда вы продолжаете сражаться, не замечая ничего вокруг, кроме биения своего сердца. Но осознанно приносить себе боль — это другое. Вы осознаете, перевариваете то, что должны чувствовать до того, как это происходит. Инстинкт самосохранения срабатывает, и из рук исчезает та скорость и стремительность в четкости действий. Если жизни угрожает опасность, вы можете без запинки полоснуть себя, забывая обо всем, но в полном спокойствии это дается с трудом, растягивая на медленное и мучительное чувство.       Все мои действия проходили в полной душительной тишине. Не собираясь медлить, я на коленях подползла вплотную к зеркалу, упершись в него лбом. Холодное полотно остужало горячую кожу, покрытую потом, хотя мне казалось, что я стала холодней, чем белоснежные сугробы Морозных гор. Подняв окровавленную культю, я коснулась ей зеркала.       Половина от моей оставшейся руки плотно впилась в полотно, что резко засияло, ослепив глаза. Зрачки сузились до маленьких черных крапинок, пульсирующих, пытающихся разорваться и растечься липкой бледно-желтоватой жидкостью глазного яблока. Нестерпимый свет сменился абсолютной тьмой, когда я вздернула голову вверх. Здесь нет потолка, только тьма, черная и непроглядная давила сверху, погружая в еще больший поток нестерпимо-ноющей боли.       Грязная подошва сапог уперлась в позолоченную раму в попытке освободиться. Чем сильнее я рвалась и упиралась, тем быстрее из зеркала вслед моей руке выскальзывали белая и гладкая губчатая кость, постепенно обрастающая мясистым слоем сплетающихся темно-синих вен и жил. Агония расходилась по телу, по венам, крови, будто кипяток, булькающий в чугунном котелке кухарки. Позвоночник изгибался в сводящем мышцы изгибе, разносясь хрустом позвонков, что готовы были переломаться один за другим. Сознание отрывалось от тела вместе с душой. Быстрыми толчками рвущийся изнутри слабый свет отбивался от груди, скручивая в животе огромный клубок, выплескивая потоками энергию, и вновь забивающее вталкивал обратно, перебивая и без того прерывистое непереносимое дыхание.       Кусок ткани во рту изжевался в мучительно скованной челюсти, став маленьким комком уже не способным заглушить ревущий вопль. Я упиралась сильней и сильней, мотая головой из стороны в сторону, не переставая смотреть, как кости руки маленькими кусочками складывались мозаикой, создавая ровную и гладкую основу. Слой за слоем тонко сплетенная плоть принимала вид новой мышцы, прячущейся за просвечивающей набухшие вены молочной кожи. Показавшееся запястье стянуло в желудке спазмом, вырвавшись рвотой, перехватывая дыхание. Эмаль на зубах разъедало, словно кислотой, и забившееся тело в конвульсиях отказывалось подчиняться. Почти обмякнув, я полулежала возле зеркала, продолжая беспомощно и сипло вдыхать воздух скомканными легкими.       Мне казалась это мучительным непрекращающимся кошмаром, ведь это, по сути, так и было. Последний кончик пальца выскользнул из света отраженным элувианом, и моя новая рука безвольно упала на дощатый пол. Создание новой плоти заняло несколько проведенных часов в бешено-ломающей во мне тело и разум агонии.       Рука ледяным безжизненным куском лежала перед глазами. Терзающие меня боль и ужас медленно отступали, освобождая место нарастающей удовлетворенности завершения этого творения. Кровь, пульсируя, рвалась вдоль тонких и пустых венок, заполняя их теплой и тягучей жидкостью. Кончики пальцев, розовея, шелохнулись, постепенно приобретая чувствительность, и уже провели по доске пола, ощущая каждую неровность и шероховатость. Волосы, промокшие от пота крови и собственной блевотины, разметались во все стороны, прилипая к лицу, разнося перемешивающийся едкий противный запах. Подняв правую руку, я блаженно провела ей по волосам, прилипшим к влажным и грязным щекам. Перекатившись со спины набок и поднявшись на трясущихся ногах, я облокотилась на вновь погасшее зеркало с чувством переполняющей радости, несмотря на мучение, что пришлось вынести ради этого. — Поздравляю, леди Инквизитор! — рассмеялся Антивар, — Честно, я давно не наблюдал подобного. Чаще всего пробовавшие подобное — просто умирали от болевого шока. Вы меня приятно повеселили. — Всегда, пожалуйста, — словно чужой голос ответил за меня.       Горло першило, и язык, прилипая к небу, медленно провел по растрескавшимся губам. Еще утром я думала, что выгляжу хуже, чем могло быть, но сейчас прокисшая вонь с примесью почти запекшегося кровавого шлейфа говорила об обратном. — Эй, — прикрикнул Антиквар, — шевелись!       Откуда ни возьмись, появилась девчушка лет двенадцати. Сероватая кожа покрывала худые костлявые ручонки и грязные босые ноги. Глаза безжизненно смотрели перед собой, а в руках было по ведру чистой прозрачной воды. — Умойтесь, леди Инквизитор. — Благодарю за заботу, — пошатываясь, я опустилась перед ведрами, смывая с себя это зловоние. В конце уже просто окатив себя с ног до головы приятной теплой водой. — Элувианы, что находятся у вас… — Я отвечу, если скажете, что будет с Фен’Харелом, — заинтересованно произнес владелец магазина. — Смотря, что вы ожидаете вернуть? — Понятно, — вновь хрипло рассмеялся он, — Тогда…       Под ногами затряслись доски, и пылающий свет озарил все вокруг. — Узнаете, когда будете знать точно, — отдаленно прозвучал ломкий голос.       Горящие искры затухали в воздухе перед входом в пещеру. Солнце клонилось к закату и, оглянувшись, я, вымотавшись, упала на землю, покрытую зеленой травой. Абеласа не было видно, а повернув голову, я обратила внимание на следы, оставленные, если бы кого-то тащили отсюда. — Да чтоб вас всех! — стукнув кулаком траву, я разжала пальцы, а на ладони был резной амулет.