Поцелуи твои были милостыней для моих губ. Сладкими как мед, но теперь я знаю, что и мед может отдавать горечью. Речь твоя услаждала правдой мой слух. Чистой, как белый свет, что указывал на правильный путь. А теперь во лжи я живу, и мой путь превратился во тьму. Любовью печальной отражалась я в омуте глаз твоих, и я с легкостью утонула в них. Твоих рук касание могло исцелять, но внутри остался только разъедающий яд. Я полюбила того, кто так легко меня погубил!
***
Я открывала глаза, дыша полной грудью. Весенний утренний воздух опьяняюще сводил с ума. Яркое солнце возвышалось на простершемся голубом полотне неба. Белые и пушистые облака плыли медленно и лениво, лишь иногда касаясь солнечного диска. Передо мной была неглубокая река, и я медленно вошла в прозрачную воду. Она была холодной, но и приятной, чем-то давно забытым. Наклонившись, я взглянула в свое отражение и провела пальцами, искажая его в водной глади. Худенькое лицо ребенка с беззаботными глазами пошло рябью. Оглядевшись по сторонам, я пыталась понять, где именно нахожусь. Все казалось знакомым и родным, но воспоминания ускользали, как только я пыталась уцепиться за них. — Где моя белая галла, — мягкий и нежный голос звал меня. — Я здесь, мамочка, — неосознанно откликнулась я. На берегу стояла молодая эльфийка с уставшей, но доброй улыбкой. Ее русые волосы были собраны в высокий пучок, несколько выбившихся прядей длинными кольцами обрамляли острые скулы. Валласлин в честь Миталл подчеркивал изгибы тонких бровей. «Vhenan» — тихо прозвучало в голове, принося странное беспокойство. — Ты опять уходила далеко от лагеря, da’len, — пыталась строже сказать эльфийка, но голос все равно был приятным. — Я была со своим другом, — опять вырвалось у меня. В голове творилось непонятное. Я не могла сосредоточиться на том, где я и кто. Эта женщина была моей матерью. Это я точно знала. Приятное тепло блуждало в груди от этих образов, но маленький комочек паники пытался вырваться наружу. — Эллана, ты же знаешь, что я против этой дружбы, — улыбка исчезала с ее лица. Она всегда расстраивалась, когда я начинала говорить ей о своем друге. Она не любила мои сны. Я была неправильной. — Ты не права, — ответила я. Боль в голове начинала нарастать, перед глазами все кружилось. Странная невидимая грань удерживала меня в сознании ребенка. «Vhenan». Я огляделась по сторонам, пытаясь вслушаться в этот голос. Вода стала обжигать мои босые ноги, и я скривилась, противясь этой боли. Все было не правильным, не настоящим. Все это было давно, и это лишь сон. Страшный сон, который я давно забыла. Все это… Я… Этого нет! Не может быть. Глаза бегали, хватаясь за образы… Нет… Этого нет… Это не я… — Солас, — выкрикнула я, вцепившись в волосы. Это было единственным, что всплывало сейчас в моем сознании. Точно. Я видела… Закружившись на месте, я озиралась по сторонам. Я точно видела, я не могла забыть… его. — Эллана, о чем ты? — голос матери все больше пробирало беспокойство. — Мне нужно вернуться, — я искала глазами того, кто звал меня. — Я… я что-то забыла. Что-то важное! Мне нужно вернуться. Голос срывался в истерике. Слезы подступающее душили, связывая болью в животе. Мое лицо искажалось в бессильных попытках удержать часть себя. «Vhenan». Я обернулась вновь и увидела его. Смутно знакомый образ рвался вперед. Искры и сияние заполняли собой все вокруг, ослепляя глаза. — Эллана, — мама протягивала руки вперед, — иди ко мне, милая. В голове все закипало и рвалось наружу, пытаясь высвободиться. Отражение в реке менялось на глазах. Маленькая белая галла исчезала, забирая с собой детскую наивность и беззаботность. — Помоги мне, — мысленно звала я. В чертах лица проступала резкость, глаза колко впивались в собственное отражение. Исчезло все прошлое и давно упущенное из моих рук. Осталась… только я. Темный туман, укутывая, покрывал меня, забирая в те самые потаенные уголки моего сознания, где я могла быть одна. — НЕТ! — злостно выкрикнул он. Бейся! Продолжай! Может, я и слаба, но мои сны и мысли ты не получишь! Рвись отголосками и слабым эхом, любуйся урывками крохотных частиц того, что было. — Убирайся прочь, herallin, — гортанный голос вырвался из меня, проревев по округе. Низкий и хриплый рык разящим копьем впивался в воздух, разрывая его на части. — Забудь о той, кто звалась «vhenan», шепотом прошелся голос, растворяя мой образ.— Она принадлежит мне!