Зачем нам мир?

      Она помнила, как сбежала от сильванов. Помнила, как устала, и, решив отдохнуть, села на мокрую траву между деревьев, подальше от дороги, а наутро продолжила свой путь. Извилистая дорога вела в Киркволл, и ей было бы очень приятно, если бы хоть одна телега проехала мимо и смогла подвезти ее. Ничего не оставалось, как просто идти и делать временами короткие остановки, чтобы перекусить попадавшимися на кустах ягодами. Пусть эта ночь и была безумной, но сейчас она чувствовала себя победительницей. Она сделала то, что у многих не получилось. Настолько гордая собой она шествовала вперед, словно королева, забыв о том, что опасность всегда кружит в ожидании слабой и ничего не подозревающей жертвы. Сначала она заметила группу из нескольких эльфов, а потом почувствовала легкий укол; глаза стали смыкаться, а затем уже зажатый пальцами дротик, вытащенный из шеи, начал расплываться перед глазами.       Сколько времени прошло? Тогда светило солнце, а в следующий раз было темно, — уже ночь. Едва глазами успела заметить отрывок этого времени, как перед ней появился эльф со странной татуировкой на левой стороне лица. Она чувствовала веревки, стягивающие запястья; попыталась что-то сказать, но эльф опередил ее улыбнувшись:       — Приношу глубочайшие извинения, — и по затылку раскатилась боль, а его лицо исчезло: она вновь погрузилась в темноту беспамятства.       Что же было дальше? Как она оказалась здесь? И вообще, где она и как давно? Дышать было трудно: холщовый мешок на голове не пропускал достаточно воздуха, и его веревка была туго завязана на шее. Все, что она чувствовала — это холод каменного пола под собой. Из одежды, кроме тонкой сорочки, которая была под платьем, ничего не было. Вместо толстой веревки, за спиной руки были сцеплены железными оковами. Она чувствовала, что ноги ужасно затекли, но все же сделала попытку подняться, как сразу же рухнула обратно на твердую поверхность. Хотелось закричать, но звуки поглощал кляп во рту, — и чем больше она пыталась издать хоть звук, тем больше уголки губ раздирались грубой тканью. Поджав ноги, она нащупала пальцами оковы на щиколотках и тянувшуюся от них цепь.       Рядом с ней раздались шаги, и она вздрогнула. Неужели за ней наблюдали все это время? Она собралась с духом. Ну нет! Она не покажет страха. Первая возможность на освобождение, и она перережет глотки всем, кто в этом замешан. Она решила сесть, а не лежать как поверженная перед своими похитителями. Шаги так и не приблизились, вместо этого был слышен скрип.       «Это дверь... Ушли, — думала она, слушая, как опустился тяжелый засов и закрылся на ключ. — Почему?»       Прошло минут десять, прежде чем она услышала звук отпираемой двери, и на этот раз шаги остановились возле нее. Не проронив ни слова, она почувствовала, как ее коснулись чьи-то пальцы, развязывающие веревку на шее. Мешок резко сдернули с головы, и она зажмурилась от, как ей казалось, непереносимого света, — пыталась вернуть глазам возможность разглядеть того, кто сидел перед ней на корточках. Сердце резко забилось с бешеной скоростью от ласкового и знакомого до ужаса голоса.       — Вот мы и встретились, Лаель.       «Нет! Нет! Она должна быть мертва», — испуганно тело рванулось в сторону, но ее с силой дернули за волосы, приподняв с колен, заставляя смотреть в лицо.       — Разве ты не рада, что мы вновь встретились?       Лаель, не понимая, переводила взгляд то с губ, растянувшихся в торжествующей улыбке, то на вторую руку, которая уже развязывала узел за ее головой, освобождая от кляпа. В висках начало пульсировать, когда рот оказался свободен, вдыхая как можно больше воздуха. Она пыталась облизать потрескавшиеся губы, но все без толку: во рту пересохло до самого горла. Резко отпустив ее волосы, Эллана взяла фляжку и, поднеся ко рту, сделала несколько глотков наблюдая, с какой жадностью и ненавистью она смотрит, — ей захотелось вновь облизнуть губы.       — Будешь?       — Да пошла ты, сука, — прохрипела Лаель оглядываясь.       Она находилась в просторной комнате без окон, в которой ничего не было, кроме одного деревянного стула со спинкой, стоящего у двери. Цепь, к которой она была прикована, была чуть больше метра, замурованная в стену. Единственным источником света был ярко пылающий факел.       — Глотай, — она вновь схватила ее за короткие волосы, запрокинув голову и запихивая фляжку до самой глотки, раздирая небо. — Думаешь, я позволю тебе сдохнуть? Глотай!       Лаель чувствовала, как уже начинает захлебываться, когда всем телом вновь упала на пол. Она беспомощно дергала руками в попытке высвободиться и убить эту тварь уже самолично.       — На них руны, — неожиданно мягко проговорила Эллана, уже ощутив, как магия вновь рассеялась в воздухе. — Они рассеивают магию, так что не старайся.       — Я ничего тебе не скажу, — вновь пытаясь сесть, Лаель навалилась плечом к стене. — Можешь меня сразу убить и не терять времени.       — А мне ничего и не надо от тебя, так что и смерть твоя мне не нужна. Ты пользовалась этим? — в ее руке была цепочка — на ней раскачивался кристалл, который она стащила той ночью, когда они сцепились с Абеласом.       — Да, — довольно ответила Лаель, желая стереть эту чертову улыбку с лица Инквизитора. — Слышала бы ты этого имперца, когда я сказала, что твои кишки разметало по лесу.       — Это все, что мне нужно было знать. — Довольный вид полукровки сразу сошел с лица, когда Инквизитор вздохнула, словно с облегчением, и, взяв факел, направилась к выходу.       — Ты оставишь меня здесь? — удивленно спросила Лаель.       — Это для твоего же блага, — закрывая дверь, ласково ответила она.       — Постой! Ты не можешь… Убей меня… — Эллана ушла с полным безразличием к мольбам и истошным крикам.       Она вновь осталась одна в полной темноте. Ей хотелось кричать еще и еще, но скоро Лаель поняла, что это бессмысленно, — ее никто не слышит. По рукам прошла ноющая боль, и от каждого движения мышцы сводило словно судорогой. Все попытки освободиться рассыпались раз за разом. Она вновь нащупала пальцами цепь и, перебирая звенья, добралась до места, где была прикована. Прижавшись к стене спиной, она обхватила цепь руками и с последними силами постаралась выдернуть ее из стены. Обессиленная, она отбросила и эту идею, уже просто упав, стараясь уснуть.       — День? Ночь? — бормотала Лаель себе под нос, забившись в угол. — День? Ночь? День?       Ее бессилие ломало рассудок. Постоянная густая темнота, к которой не могли привыкнуть глаза, будто она была слепой, давила на нее. Время? Оно застыло и исчезло. Лаель пыталась считать, чтобы знать, сколько уже прошло. Сознание проваливалось, а когда она опять приходила в себя — начинала заново. Она помнит, что начинала раз пять? Или уже семь?       — День или все-таки ночь? — слизывала языком соленые слезы, саднящие трещины на губах.       Сквозь сон ей вновь послышался звук открывающейся двери. Свет факела опять ослепил глаза, но ей не хотелось подниматься. В животе все болезненно скручивало от голода, и хотелось пить. Сколько же прошло времени?       — Бедная моя.       Рука легла ей на голову, и она ожидала, что ее сейчас вновь схватят за волосы и заставят подняться, но она лишь стала гладить. Ее глаза расширились и, повернув лицо, она застыла, боясь пошевелиться. В руке увидела кусок куриной ножки: этот запах и ее вид вызвали слюнотечение, как у голодной собаки. Глаза, в которые она смотрела, отражали языки пламени от факела.       — Тебе нужно поесть, давай, я помогу тебе.       Голос опять был нежным и ласковым, он начинал пугать ее, и на глазах проступили слезы. Когда её усадили, пальцы достали платок, бережно вытирая влажные дорожки. Хотелось дернуться и сбежать из объятий, что согревали ледяное тело. Мясо приблизилось ко рту, и она жадно ухватилась за него зубами, глотая кусок за куском, почти не разжевывая, пока не осталась одна кость. У нее мелькала мысль, чтобы ухватиться за эти пальцы, что кормили ее, и отгрызть их, но ее останавливал страх.       Она не понимала, зачем все это? Почему ее не пытают, чтобы выведать информацию, а если она не нужна, тогда зачем все это? На глазах снова наворачивались слезы, — слезы от усталости, от невыносимой и сводящей с ума боли в плечах и руках: она чувствовала каждую дергающуюся и сжимающуюся судорогой мышцу.       Мягкие руки легли ей на плечи и осторожно стали массировать. Застоявшаяся кровь разгонялась по затекшим конечностям, приятно обжигая все внутри — это было крохотным облегчением для нее. И она только стала ловить себя на мысли, что рада хотя бы этому, как Эллана отстранилась. Ей хотелось еще этих прикосновений и тепла, что исходили от Инквизитора, но она молча ушла, а у Лаель не было сил, чтобы говорить.       Она сбивалась и терялась во временных рамках происходящего. В ее тюремной клетке расползался удушающий запах мочи и дерьма. Полностью обессилившая, она лежала и тихо плакала, когда очередной позыв в туалет заставлял тело сжиматься, стараясь его подавить. Но теплая жидкость вновь растекалась под ней, вызывая жжение на раздраженной коже.       Инквизитор больше не приходила, а она ждала с замирающим сердцем, вслушиваясь в отдаленные шаги. Однажды, сквозь сон, она услышала странный звук и, лишь очнувшись, поняла, что эти звуки исходили от нее. Она вновь обмочилась и скулила от боли, выла, словно загнанный зверь, ползая и стараясь унять ужасный зуд: терлась о пол, который еще больше раздирал уже покрывшие тело волдыри. Они лопались и растекались гниющей жижей, а Лаель уже была готова умолять о смерти — это все, что ожидало ее впереди.       «Или моя смерть будет именно такой? Одна, закованная, в луже собственного дерьма!»       — Убей! Убей меня, — еле слышно, на грани сознания просила она.       Тело обожгло, словно кипятком, когда ее окатили ведром холодной воды, резко приводя в чувства. Красные и опухшие глаза от зловония умоляюще нацелились на лицо Инквизитора, а та лишь поморщилась от вони, исходящей от полукровки.       — Прости, что так долго не приходила, — снисходительно улыбнувшись, она посмотрела с сочувствием. — Ты сама виновата, что я так задержалась. Я пытаюсь заботиться о тебе, но мне пришлось разбираться с теми неудобствами, что ты мне причинила.       «Ее голос такой нежный и убаюкивающий».       — Ты, наверное, хочешь есть? — она взяла тарелку, что стояла на стуле, понесла к Лаель, придерживая полы шелкового халата, и поставила перед лицом на пол. — Это рагу приготовили вчера, но оно очень вкусное.       Лаель сделала попытку, чтобы поднять голову, но она бессильно упала обратно.       — Я покормлю тебя, хорошо? — недовольно покачав головой, Инквизитор взяла стул и села рядом. Склонившись, она подцепила кусочек картофеля из тарелки и поднесла к ее рту. — Будь хорошей девочкой.       Лаель послушно открыла рот и почувствовала холодный, обволакивающий вкус тушеного картофеля. Толком не прожевав, она быстро проглотила его.       — Еду нужно хорошо прожевывать, Лаель, — строго сказала Инквизитор.       Очередной кусочек был мясом, который она стала послушно прожевывать, ведь Эллана на ее спешку пригрозила унести тарелку.       — Умница моя, — довольно улыбнувшись, она продолжала кормить ее.       Когда еда закончилась, она ушла, но пообещала скоро вернуться, оставив факел гореть в комнате. Сейчас Лаель могла видеть, как сорочка облепляла тело, пропитанная гнойными кровавыми пятнами и испражнениями. Вода немного сбила этот отвратительный запах, но он все равно удушливо давил на нее.       Инквизитор скоро вернулась, как и обещала, принеся еще ведро воды. В этот раз она не окатила ее, а, поставив рядом, вынула мокрый кусок ткани. Чуть отжав, Эллана аккуратно принялась обтирать ее руки и ноги. Вода была теплой, а ткань очень мягкой, и с каждым ее прикосновением она чувствовала отступающую боль, словно ее тело исцелялось под ее заботливыми руками.       — Зачем, — шептала Лаель дрожащими губами. — Зачем ты все это делаешь?       — А разве ты не понимаешь, — спросила она, отложив тряпку, коснувшись ее щеки. — Я та, кто переживает за тебя. Я пытаюсь помочь тебе избавиться от вины.       — Вины?       — Конечно. Я доверяла тебе, а ты предала меня, но… Я продолжаю надеяться, что тебе очень жаль за то, что ты совершила. Ведь за все это время, что ты здесь провела, я единственная, кому ты не безразлична. Я даже Абеласу не разрешила к тебе приближаться…       — Он жив?       — Конечно. Видишь, как ты дорога мне, а ведь он наверняка бы убил тебя, как и Дориан.       — Я не понимаю. Если ты чего-то хочешь от меня, то скажи или прекрати все это, — это был страх: странный и непонятный, он был таким же безумным, как и взгляд, которым она смотрела на нее.       — Лаель, перестань себя обманывать! Ведь мы обе хорошо понимаем, что твои просьбы о смерти лишь ложь. Ты хочешь жить, несмотря ни на что: если бы не хотела, то не ела тогда, а просто дождалась, когда твой организм истощится полностью. Согласись, что я права.       — Я не знаю.       — Разве тебе не обидно за себя, — закончив с обтираниями, Инквизитор села на стул, внимательно наблюдая за ней. — Посмотри, что они с тобой сделали.       — Это ты… Это все ты сделала со мной, — рыдая, сказала Лаель.       — Нет же, глупенькая моя девочка, — глубоко вздыхая, она смотрела на нее. — Это сделали те, кто отправил тебя. Ты не понимала, на что идешь. Они обманули и предали тебя, бросили в этом месте, где только я смогу тебе помочь.       — Это неправда, — усевшись, она прижала колени к груди. — Это неправда.       — Тебя никто не ищет, и тебе никто не поможет, потому что ты больше им не нужна.       — Если бы я связалась с ними, мне бы помогли, — с уверенностью в голосе сказала она.       — Знаешь, — приободрившись, сказала Инквизитор, — а ты права. Им нужно дать шанс. — Она сняла цепочку с кристаллом, что висел на груди под халатом, и положила рядом с полукровкой. — Это, кажется, твой, если я не ошибаюсь? Я отлучусь ненадолго, принесу тебе горячего чая, чтобы ты согрелась, а ты в это время сможешь связаться с ними.       Шаги за дверью стихли, и Лаель в надежде на спасение активировала кристалл.       — Говори, — раздался голос из камня.       — Бриала, — сбивчиво заговорила Лаель. — Помоги мне, прошу. Она сумасшедшая, она держит меня…       — Ты можешь нормально все объяснить, — раздраженно прозвучал ее голос. — Кто она?       — Эллана! Инквизитор! Абелас и Эллана живы! Я ошиблась, прости, — мертвая тишина повисла на той стороне. — Бриала! Бриала!       — Ты хоть представляешь, что ты натворила? — наполненный злобой полушепот раздался из кристалла.       — Прошу, помоги мне. Она держит меня на цепи, словно я животное.       — Что ты ей рассказала, глупая девка.       — Ничего… — вдруг замолчала Лаель понимая, что все больше теряет надежду. — Она дала мне кристалл, а сама ушла. Я ничего ей не сказала про тебя.       — От тебя не было вестей почти неделю. И все это время они, оказывается, были живы?       — Прости, — еще больше поникала понимая, что прошла почти неделя с тех пор, как она здесь. — Ты можешь мне помочь?       — Могу! — на миг к Лаель вернулась уверенность. — Убей себя! Она не должна знать, что я хоть как-то причастна к этому. Ты поняла меня?! — Бриала еще сильнее заводилась, слушая молчание Лаель. — Если не сдохнешь, я лично буду наблюдать, как твою сестру усмиряют, а после прослежу за тем, как её выкинут на Глубинные тропы, чтобы порождения тьмы разорвали ее на куски. Ты поняла меня?! — еще раз спросила она.       — Да, — сердце сжалось от воспоминания. — Я сделаю это. Только не трогайте ее.       Ответа не последовало, и кристалл потух, а она еще больше провалилась в бездну отчаяния. Теперь ее глаза смотрели в одну точку, не замечая ничего вокруг.       — А вот и чай, — входя в комнату, радостно сказала Инквизитор, но потом заметила, что Лаель была полностью разбита.       — Уходи.       — Я оказалась права? — снова эта привычная и фальшивая забота резала слух. — Если я могу помочь, только скажи.       — Я просила убить меня, — злость искажала изнеможенное лицо. — Ты не убиваешь. Ты не отпускаешь. Ты не спрашиваешь! — нарастающая истерика колотилась в теле, и дальнейшие слова уже вырывались криками: — Убей меня! Убей! Убей, я прошу! Прекрати!       — Значит, я была права?! — отложив кружку чая, Эллана приблизилась к ней, опустившись на колени, не обращая внимания на запах и эту грязь, что окружала все вокруг. Она прижала к себе ее тело, тихо шепча на ухо:       — Я единственная, кто сможет тебе помочь. Теперь ты понимаешь, что у тебя осталась только я!       — Убей! Убей! Убей, — она металась в ее руках, а потом резко вздрогнула, ощутив, как горячая кровь обжигает спину вместе с порезом. Во взгляде показалось облегчение, но почему тогда она опечалена?       — Тебе нужно успокоиться и немного подумать, — Инквизитор поднялась с колен, а после обхватив рукой кухонный нож, выдернула, располосовав свою ладонь.       Капли крови падали на каменный пол, а она, печально улыбаясь, соткала из энергии Тени барьер вокруг Лаель. Он словно тысяча мерцающих светлячков, освещающих собой круг, в котором она оказалась, продолжая заворожено смотреть не понимая.       — Я знакома с одним человеком, — спокойно рассказывала Эллана, продолжая плести заклятье. — Во время Пятого мора он служил храмовником в Круге, где восстали маги крови. Он рассказывал, как оказался запертым в ловушке, окруженный демонами, которые измывались над его разумом. Даже спустя столько лет его все еще продолжают преследовать кошмары. Удивительно…       В комнате нарастало странное напряжение, а Инквизитор, продолжая говорить, сжала окровавленную руку. Воздух вдруг потяжелел, и густой туманный смог нитями потянулся из пола. Постепенно он все больше приобретал ужасающие очертания тела нежити, покрывающиеся темно-алой мантией. Длинные костлявые пальцы тянулись из-под широких рукавов с более длинными когтями, и они неприятно лязгали, касаясь друг друга, а тяжелый и широкий капюшон скрывал блистающие ужасом впалые глаза.       — Магия крови поистине может быть ужасающей, — восхищаясь эмиссаром, Эллана приблизилась к нему, внимательно оглядывая. — Знаешь, почему малефикары так часто становятся одержимыми? Потому что они всегда торопятся: никакой любви, терпения и утонченности не проявляют в этой области.       — Что…       — Успокойся — он не тронет тебя. Просто понаблюдает за тобой, пока меня нет рядом, — подойдя, она взяла Лаель за подбородок. — Я же не могу допустить, чтобы с тобой что-то произошло.       Отпустив ее, Инквизитор вновь обошла своего подручного демона-эмиссара, убеждаясь в его безупречности. Демон издал тихий звук, а она, улыбнувшись, бросила взгляд на перепуганную Лаель.       — Рана, что я нанесла, не убьет тебя, а просто поддержит мое заклинание, — это были последние слова, что она услышала, будучи в сознании.

***

      Она уснула на моих глазах, обмякнув на полу. Глупая и наивная, пытающаяся спасти близкого человека. Без сомнения, что она должна была справиться со своей работой, иначе, ее не было бы здесь. Рука опустилась в карман, достав еще один кристалл, под тяжелым взглядом эмиссара.       — Она должна быть живой!       Эмиссар вновь издал шипящий звук.       — Понимаю, только не переусердствуй. Мы же не хотим расстраивать Бриалу и ФенʼХарела, если замучаем их игрушку — это явно будет не то, чего они ожидают!