***
Лаель периодически вздрагивала во сне, одному только Создателю известно, что бедной девочке приходилось терпеть. Мне было ее немного жаль, хоть и понимала, что это даже лучше. Пока в истязаемой до этого памяти оставались преследуемые ее страхи и ужасы, пережитых в прошлом, разум легко поддавался моему влиянию. Она будет сражаться если не за себя, то ради сестры. В костре раздался треск, только что попавшая в него еловая шишка облачилась в пламенные объятья. Повернула голову в сторону Фенриса, который устроился подальше от нас под деревом и изучал окружающее пространство в поисках еще одной, медленно потягивая вино с бутылки. Кинув взгляд на спящего, надеюсь, что он именно спал, Имшэля, укутавшегося в теплый меховой плащ, я, потянувшись, встала с места. Сон немного давил на веки после дороги и всех приготовлений, но встряхнув головой, я понимала, что полдня в седле были не для того, чтобы я спала без задних ног. — Тебе следует сесть у костра, — проходя мимо Фенриса, сказала я. — Мне не нужна забота, — бросив все-таки еще одну найденную шишку в огонь, он тоже поднялся с места, настороженно взглянув на спящих спутников. — Куда ты собралась? — Обо мне так уж точно не нужно заботиться, — не стерпев, съязвила я. — Ночи довольно прохладны, а ты такими темпами посинеешь, как твои метки. Пришлось смириться с тем, что он тихо шел на расстоянии позади меня. Мы вышли к тому месту, где земля была выжжено дочерна, и от нее по-прежнему исходил запах гари. Некогда зеленая поляна, приютившая эльфов Киркволла, стала пепелищем. Я внимательно осмотрелась и подошла к разбитой повозке, которая осталась среди прочего оставшегося хлама. Скинув пару мелких досок, я, развернувшись, выжидающе посмотрела на темный силуэт среди деревьев. — Эл, — Фенрис называл меня так, когда-то, — что именно ты хочешь здесь найти? Кажется, целую вечность я не слышала этого имени. Выйдя из тени, он остановился в нескольких метрах от меня. Такой же, как и был, только если несколько морщинок на лбу появилось. Суровый взгляд зеленых глаз и нежный в самой глубине. — Воспоминания. Кажется… я была здесь когда-то, очень давно, — не раздумывая, ответила я правдиво. — И мы должны торчать здесь, потому что тебе кажется? — Знать, что забыл, нечто важное! — меня удивило его недовольство таким поворотом. — Ты, как никто, это понимаешь! — Я убил свою сестру после того, как вспомнил. — Жалости к содеянному он не испытывал. Отвращение к предательству после того, через что ему пришлось пройти, но не жалость. — Будешь пытаться вспомнить, просто сидя на груде хлама, и пялиться на звезды? Я, конечно, могла это сделать и лежа у костра. Только вот не хотелось в этот момент думать, что рядом лежит демон, немного безумная магичка и лириумный борец с рабством. — Войду в Тень. Она хранит происходящее, и если знать как, то можно попытаться увидеть воспоминая этих мест. — У меня не самые приятные воспоминания о ней. — Даже на таком расстояние, я услышала как он сглотнул. — Я не понимаю всей этой… магии. Было бы лучше, чтобы ее и вовсе не существовало. — А может, было вообще лучше, если бы магия была везде, — последние слова я бросила со злостью ему в лицо. Усталость от дороги давала о себе знать и не только. — Для кого! — Неожиданно закричав, он закружил на месте, раскинув руки. — Для кого это стало лучше? — Он подошел еще ближе. — Я оставил женщину, которую люблю, а вернувшись, пытался смириться с тем, что она не стала ждать столько лет. Я злился, обижался на нее, ненавидел Андерса, а в глубине души надеялся, что так будет лучше. Но эта проклятая магия извратила все! Если бы не этот спятивший демон, сидящий в нем, ей бы не пришлось… А она пожертвовала, потому что так было нужно, — он уже орал, почти задыхаясь. — Не ей, а остальным! А в моих глазах все кричало, что так правильно! Вся эта война магов и храмовников, переломавшая наши жизни! А ты! Я ненавидел себя за то, что прикасаясь к тебе, я не испытывал той боли, которая разъедает меня изнутри, когда касался ее! Что это? Магия? Словно чьи-то руки толкают меня в спину к тебе! Даже годы не смогли этого исправить! — Перестань, — произнесла я сквозь плотно сжатые зубы. — Я не Хоук! Вот в чем проблема! Закрыв глаза, я отвернулась, чтобы не видеть с какой безжалостностью он все это высказывает. Неужели он думал, что я не знаю? Он был интересен, по-своему обаятелен, а что еще нужно было дикарке, желавшей постигнуть мир за пределами скованного сообщества. Хотелось сбежать и с головой окунуться в жизнь, отбросив это ознобное существование. Хотелось кричать: «Мы настолько сильны, но вы продолжаете прятаться по лесам, молясь бесполезным богам». Неопытная и юная, я поддалась этому порыву, приняв нахлынувшие, новые и непонятные чувства. Но каждый раз смотря Фенрису в глаза, понимала… Он любит… Но есть та, которую он любит сильнее, когда теребя красный платок на запястье, в них отражалась невыносимая тоска. — Нет! — быстро приблизившись, он схватил меня за плечи. Металлические когти на его перчатках сдавили так, что точно останутся синяки. — Мы могли бы быть вместе, но теперь. — С силой встряхнув, он закричал: — Посмотри, что твой паршивый… — он обнажил стиснутые зубы. Подняв глаза, я закусывала дрожащие губы наблюдая. Злость и гнев уступали место нарастающей боли, растекающейся по его меткам. Растянутые плотными нитями губы сдерживали болезненные стоны. Отпустив меня, он отшатнулся, еле держась на ногах, трясясь, словно в лихорадке. Капли пота скатывались по лицу, которое выглядело обреченным. Он медленно отходил, а я не могла спросить. Мною овладело смятение, как только он прикоснулся. Не решалась произнести и слова, я обняла себя, стараясь прогнать ту дрожь, которая завладела мной. Мне нужно было заглушить в своей голове нарастающий шум, рвавшийся в мои мысли. Они пытались шептать наперебой. Их рваные ответы доносились до меня болезненными спазмами в голове. Подушечки пальцев надавили на виски, пытаясь заткнуть этот гул. Это длится несколько секунд, а казалось, что прошла вечность. Наконец отпустив руки, вновь смотрю на него. Он не понял и не заметил, что только что произошло. Буквально рухнув на остатки телеги рядом. Вынимаю из поясной сумки склянку с зельем и откупорив, выпиваю содержимое. — Дело не во мне или магии, — собираюсь с мыслями, зная, как именно сделать больнее. На лице застывает маска отрешенности. — Ты раб своего тела и мыслей, Фенрис! Ты раб самого себя! — Вижу, что произнесенные слова окатывают его как ушат холодной воды. — А я слишком люблю свободу. Кулак сжимается, и Фенрис, занеся руку, сдерживается из последних сил, чтобы не ударить меня. В глазах полыхает ярость, такая же яркая, как и его клейма, но промолчав, разворачиваясь, уходит, произнося ругательства на ходу. Я падаю спиной на неровные доски, смотря влажными глазами на скрывающиеся звезды под очередной волной густых облаков. Чувствую себя последней тварью. — Так будет лучше, — успокаивая себя этой мыслью, закрываю глаза под обезболивающее действие эльфийского корня. Головная боль почти улетучивается, и сознание погружается в Тень.***
Иногда я бывал груб с тобой, моя маленькая сомниари. Шумный обитатель в моем собственном, настолько далеком уголку Тени, но я привык. Ты стала для меня чем-то забавным и интересным. Поверь, такое происходит на удивление редко. Конечно же?! Подобные тебе стали этакой диковинкой, что я вряд ли бы смог упустить эту возможность. В конце концов, столь редкий дар нужно беречь, и я берег. Берег не только твой дар, но и тебя. Меня этому научили ошибки прошлого. Ты изматывала меня вопросами, странными песенками, придуманными на ходу. Я стал замечать, что мне становилось скучно, когда ты, вновь покидая меня, возвращалась в мир смертных. Думал, конечно, и о другом. Со всеми талантами к магии в столь юном возрасте на тебя были великие планы, которые мне не терпелось претворить в жизнь. Что могло быть лучше, чем, встретив такое дитя, сопровождать его взросление, подогнав под нужные рамки. — Огонек был таким красивым, а ты опять его сломал, а та молния! Ты хоть смотрел? Я понимал, что если ты будешь так часто пользоваться магией в Тени, это привлечет нежелательное внимание. Хватало и этих изменений, которые ты осознанно стала приносить в мой спокойный мир. Не то чтобы мне это доставляло проблем, но только когда была здесь и рядом, я был уверен в твоей безопасности. Я спокойно наблюдал, как вновь вбежав в воду и плескаясь на берегу, ты по-взрослому пыталась устыдить бесчувственного друга. «Друг». Я был всем, но только не другом. Маленькое недоразумение не могло понять, кого она так легко обвиняет в том, что он пытается защитить ее. Темнота поверху давила на изумрудные и сияющие пространства воздуха. Все чаще я стал ощущать эту странную тягость. Барьеры медленно ослабевали, но в последнее время стали стремительно истощаться. Для тех, кто может существовать тысячелетия, несколько десятков лет становятся до смешного малым отрывком времени. И все с большим беспокойством я смотрел вдаль Черного Города. — Смотрел? — переспросив, ты заметила, что я отвлечен, и тоже взглянула на темные обломки. — А это правда, что магистры его испортили? — стоя по колено в воде, внимательно наблюдала, дожидаясь ответа. В твоих больших фиалковых глазах всегда искрилась тяга к знаниям. Но мне почему-то сразу вспоминались цветы смертных, которые бледнеют со временем. Эти же глаза, смотрящие с долей обиды и неугомонного любопытства, только собирались расцветать. Как же я ждал этого момента. — Для таких вопросов и ответов ты слишком мала, daʼlen. — Я большая, — уверенно произнеся это, твои плечи странно осунулись. Выйдя из воды, ты уселась на гладкий овальный камень. Я не мог не заметить, как явно ты воссоздаешь кусочки мира в Тени, испытывая настоящие ощущения. Трясясь от холода и растирая озябшие ноги, а я с интересом наблюдал за тобой. Слишком реально для тебя было все происходящее. Но я позволял это и наставлял, как можно управлять самой Тенью. — Можно сделать так, — мерцающий огонек вспыхнул в воздухе, игриво облетев тебя, приблизился к ладони. — Теплый, — осторожно обняв маленький сгусток волшебства, ты улыбнулась. — Я не понимаю, — вопросительно посмотрев, в глазах была обида, готовая перелиться через край, но сдержавшись, спросила: — Чем так плоха магия? — Магия — это то, что наполняет наш мир и делает его таким, каким он является. — Ты словно ожидала одобрения в моих словах. — Могу лишь сказать, что однажды магия вернется, и каждый станет тем, кто он есть. Задумавшись над моими словами, улыбнулась выпущенному из рук огоньку, который летал вокруг, и вдруг спросила: — А ты? Ты тоже станешь тем, кем был? Замолчав, теперь уже я задумался над простыми с виду словами ребенка. — Мы слишком изменились, чтобы быть теми, кто мы есть на самом деле, — это было отчасти правдой. — Хранительница сказала, что я буду второй, — спрыгнув с камня, ты погрузила босые ноги в песок. — Мама первая, а я вторая. — Тебя ведь не это беспокоит? — С тех пор как меня стали обучать… — покачиваясь, сцепила руки в замок за спиной, — … другие дети не играют со мной. А мама и Хранительница… словно боятся. Твою мать стали беспокоить твои рассказы о Тени и о добром друге. Как маг она осознавала всю опасность, таящуюся в царстве снов. Больше всего меня повеселило то, как ваша Хранительница решила сопровождать тебя в Тени, приплетая поучительные лекции. Бедная старуха была такой бледной, когда ты блеснула своими талантами, управляя сновидениями. Так они поняли, что ты не просто обладаешь магией, но и хранишь в себе сильный дар. Прекрасно зная, что сомниари не появлялись уже давно, они усиленно занялись твоим обучением. И да! Они боялись такой силы. — Твой дар, маленькая сомниари, делает тебя выше всех остальных, а они просто испытывают зависть, в желании получить такую силу. Желание и зависть возникают из гордыни. — Мне всегда больше нравилось делать акцент именно на гордыне. — Я уже говорил тебе, что раньше сомниари были очень могущественны. Если хочешь стать сильнее, нужно приложить больше стараний, продолжать слушать меня и не рассказывать о наших разговорах никому. — Потому что ты мой друг! — Верно, daʼlen. Я твой единственный друг, которому важна именно ты. Такая, какая есть.***
Покинув Тень, ты проснулась на окруженной расцветающими деревьями и цветами полянке. Здесь было спокойно. Тихо доносились звуки бегущей воды в реке. Тебе здесь нравилось, и именно сюда ты приходила, чтобы ненадолго сбежать от реального мира. Твоя мать очень часто наказывала тебя за это. В этот весенний день тебе исполнилось пять лет. Радостный детский смех разлетался по округе, пока ты собирала первые цветы, из которых хотела сплести венок. Заслышав шаги, ты внимательно всматривалась в сторону, откуда они доносились. Солнечный свет отразился на тяжелых доспехах появившихся людей. Ты медленно отступала назад, выронив собранный букет из ручонки. — Эй, остроухая! — громко крикнул один из двоих. Рыжеватые волосы, упитанное лицо, бегающие, немного узковатые темные глаза, в которые не хочется долго смотреть. Его внешность была не противной, а неприятно отталкивающей. Второй стоял позади него, и был темноволосым, чуть выше и шире в плечах. Не думая ни минуты, ты уже хотела сбежать. Однако тяжелые шаги позади заставили оглянуться, и ты увидела еще троих. Такие же доспехи, но головы скрывали шлемы, и в руках у них были вытянутые щиты, на которых виднелись знаки. Эти знаки показывали всем детям в клане. Храмовники. Детские плечи сжались в накатившей волне страха. Но ты, не показывая этого, оскалилась, как дикий звереныш, которого окружили. — К тебе обращаются, — храмовник не рассчитал силу, толкнув тебя щитом в сторону того, кто заговорил первым. — Потише, — рассмеялся он, когда ты упала к его ногам. — Это же просто остроухая девчонка. — Наклонившись, он схватил тебя за волосы, заставляя подняться на ноги. — Хоть и дикая. Маленькие кулачки беспомощно стучали по холодному металлу доспехов. Слабые попытки вырваться вызывали лишь больше раздражения, чем прок. Темноволосый отвел взгляд в сторону. — Ты видела здесь двух магов? — сильнее потянув за волосы, он пытался внимательнее разглядеть детское лицо. — Нет! — рыдая, выкрикнула ты. — Хватит дрыгаться, — заорал он. — Отпусти меня, шемлен! — ты ударила его, достав до лица. Среди тех, чьи лица были скрыты, пробежал смешок. Уязвленный такой выходкой, он отшвырнул тебя, как котенка обратно на землю. — Заберем ее с собой! — скривившись в усмешке, сказал рыжеволосый, потерев щеку. — Может, ну ее? — бросив жалостливый взгляд на тебя. Нам ведь… Сжавшись комочком, ты с ненавистью в глазах наблюдала за их разговором. Ты пыталась понять почему? Почему появившиеся в лесах люди так легко могли принести тебе вред, обидеть? Ты не понимала, почему Хранительница запрещала при них показывать магию, которая могла тебя защитить? — Ты забыл, кто здесь главный? Или тебе деньги лишними будут? — спросил он, не заметив, как тот, чуть шевеля пальцами, показывал бежать. — Возьмешь двоих и найдешь этих выродков, а я отведу девчонку в город. Есть там один. Хорошо заплатит. Ты, — он указал на того, кто толкнул тебя щитом, — пойдешь со мной. Бери эту… — Не заметив тебя, он закричал: — Хватайте ее, дебилы! Сквозь слезы ты заметила, как высокий храмовник подал знак рукой, и не понимая, чуть приподнявшись, стала медленно и очень тихо отползать в сторону. В чувство привел резкий крик, и ты бросилась бежать через лес к реке. Храмовники тут же бросились вдогонку. Бежав со всех ног, ты, постоянно оглядываясь, не могла сдержать слез. Страх пытался сковать каждое движение, пока не услышала голос матери, на той стороне реки. Уже пытаясь ее позвать, тебя с силой подняло в воздух. Забившись в руках рыжеволосого и вопя, как резанная, ты сумела извернуться, прижав нарастающую жаром ладонь к его лицу. Горячее прикосновение вызвало шок, и вспыхнувшее пламя перед глазами заставило отпустить тебя. Упав на колени, он хватался за обожженное лицо, сыпля проклятиями. Ты застыла в нескольких шагах от него, наблюдая за его воплями. Показавшиеся следом храмовники остановились, не понимая, что происходит, переводя взгляд с командира на тебя. — Эллана! — не переставая, доносился тревожный голос матери. — Держите ее! — пересиливая боль, поднялся на ноги храмовник, как ты вновь кинулась в сторону. Буквально минуту спустя, ты выбежала к реке, когда увидела свою мать. Та обеспокоенно поспешила, переходя реку по выступающим из нее камням. Подняв на руки и прижав дрожавшего в паническом страхе ребенка, она перевела взгляд на появившихся людей. Настороженно наблюдала, как храмовники перешептывались, и темноволосый пытался одернуть разошедшегося в гневе командира. — Эллана, — медленно отпуская тебя, прошептала она на ухо, — все хорошо, — одной рукой заводя за спину. — Ты! — заорал рыжеволосый с обожженным лицом, которое сейчас походило на переспевшую малину. — Отдай девчонку или… — Вы находитесь на территории долийцев, — тело эльфийки вытянулось как струна, когда она заговорила. — В этих лесах вы чужаки. — Мы уйдем, — как можно спокойней ответил темноволосый мужчина, выступив вперед. Поднял безоружные руки в знак нежелания конфликта, но тут же обмяк, когда эфес меча командира ударил его в затылок. — Чего стоите? — махнув мечом в вашу сторону. — Взять обеих! Несколько огненных шаров вспыхнуло перед вами, когда она подняла руку. Храмовники бросились на твою мать окружая. Еще мгновение, и в небе разверзлась молния, поразив людей со щитами. Ты видела, как от напряжения затряслись ее руки, удерживая сверкающие рваные линии, пока из-под доспехов не поднялся черный дым. Обугленные тела в металлических оболочках падали один за другим. Тяжело задышав, она отпустила силу заклинаний, чтобы перераспределить ее на барьер вокруг вас. Рыжеволосый яростно кинулся вперед, и твоя мать приготовилась к нападению, плетя заклинание. Она была уже готова, когда его меч пропустил через себя силу развеивания магии, прочищая проход к вам. Магия угасала вокруг, и всего одно мгновение, пронесшееся перед глазами. Лезвие меча проскользнуло через распавшийся барьер, распоров ее плоть от плеча до бедра. Невыносимый крик боли вырвался из ее груди, и она упала перед тобой, закатывая глаза. Ты была бледнее первого снега, когда к твоим босым ногам подступала темно-алая кровь, а ты продолжала держать, сжимая до боли кончик ее длинного пояса. Храмовник с чувством наслаждения наблюдал, как медленно она умирала на его глазах, совершенно забыв о тебе. Ты словно была в двух местах одновременно. Тело неподвижно застыло, стоя в крови матери, а мысли истошно кричали во тьму, сгущающуюся перед глазами. Кровь запульсировала по венам, словно выжигая их. Твои крики рвались ко мне. Демоны, ощутив магический поток неконтролируемой энергии, спешили к тебе. Они зашептали в желании вырваться из Тени, впуская все темное и неестественно жестокое в твое тело, разум. «— Позволь мне, — вкрадчиво звучал тихий голос. — Я убью их для тебя». — Мама! — закричала ты, хватаясь за живот, который свело болью. Кости пыталось вывернуть в неестественное положение. — Мама. — В глазах все плыло, и ты смотрела сквозь эту невыносимую пелену, которая затуманивала рассудок. Храмовник чуть отступил, покрепче сжав меч в руках. В твоих глазах полыхала невыносимая ярость и гнев. «— Дай мне. Дай убить его. Выпусти свой гнев, — мягко продолжал говорить голос». Я оберегал тебя, покуда ты была ребенком в душе. Я берег тебя от всех демонов и духов, пока ты свободно порхала по глубинам Тени. Я охранял твою наивность в глазах, пока ты еще могла оставаться таковой. И все, что мне осталось, это израненная мучениями душа. Глубокое чувство вины, пожирающее твои мысли. Переломанная страхом и ужасом плоть, в плавящихся лапах гнева. — Она моя! — прошипел демон, завладевая твоим телом в ожидании получить полный контроль и окончательно вырваться из Тени. Помнишь ли ты теперь ту боль, когда ты сказала «да», пропуская демона через свое хрупкое тело? По рукам расползалось пламя, и кожа на них растрескивалась, открывая раскаленные докрасна вены. Слезы боли испарялись на лице. Шею выгибало, позвонки разрывались между собой и срастались заново, обрастая мышцами прожигающей лавы. Каждая кость трещала и была готова вот-вот переломиться на сотни кусочков, выстраивая искореженное гневом тело. Вспомни лицо храмовника, охваченного тягучими языками пламени. Они облизывали его кожу, разъедали мышцы и вплетались в кости. Плавили металл, обнимая вязкими объятьями, пока внутри разрывались органы. Его безудержный крик, задохнувшийся в прожорливой хватке огня. И помнишь ли ты, как увиденный тобой кошмар вырывал торжествующего демона из себя? Как остывая, превращалась в каменную глыбу? Как твоя душа не покинула своего одержимого тела и не вернулась в Тень? Как некая сила разрывала его в клочья внутри себя, не давая вернуться обратно? И как песком рассыпался его облик, освобождая бессознательное детское тело, упавшее рядом с матерью? И единственное, что я смог сделать, когда ты появилась в Тени, обуреваемая ужасом и страхом. Забыть. Забрать все воспоминания о произошедшем. Мне почти удалось вычерпнуть все твои страхи, но твоя мать… Эльфийка была все еще жива, когда это произошло. Истекая кровью, чувствуя сковывающий холод смерти. Ей пришлось подтянуться к тебе, чтобы надеть амулет на шею. Она хотела подарить его в день твоего рождения. Как только она это сделала, ты исчезла из Тени и больше не появлялась. Вскоре вас нашли охотники. Храмовник, которого ударили по голове, уже успел сбежать, но только не от меня. Ты была очень слаба и не приходила в себя несколько дней. Когда ты очнулась, то ничего не помнила.