Счет времени теряет смысл, когда находишься запертой в четырех стенах, не имея возможности наблюдать, как встает и заходит солнце. Счет чувствам сходится на нет, когда к тебе относятся как к вещи, которую достаточно положить в красивую коробку и нет-нет, да просто смотреть на нее не притрагиваясь. Счет жизни оборачивается и смотрит с нисхождением на твою наивность к представленным платежам.
Время — это его самый давний и жестокий враг, который оставляет свои шрамы и заставляет становиться другим. Как бы Солас не хотел, но время постоянно сводит его с той, кого он старается обойти и заглушить; то, что в данный момент абсолютно не нужно. Чем больше ему приходится смотреть в глаза той, что вызывает подобное чувство привязанности, заставляет злиться и приносить все больше горестей лишь той, чьи глаза теперь смотрят на него с ненавистью. В чем была его вина он и так знал. Слишком плотный кокон, сотканный из фальши и недоговоренностей. Если бы было другое время и место, то все могло быть иначе. Нет. Скорее всего никак. Инквизитор ничем не выделялась из тысяч других эльфиек. Да, она была несомненно красива, но опять же, среди тысяч других можно повстречать тех, кто превосходит ее. Да, примкни она к его войску, то не выделялась бы даже своей тягой к знаниям. Та же Мерриль, у которой любовь к истории была на грани фанатизма. На таких легче всего было повлиять и вести за собой. Возможно, Инквизитор и могла выделиться своими командными качествами, и даже он мог назначить ее главной над отрядом, а может, даже и войском. А тот факт, что она сомниари, скорее всего, сделал бы одной из приближенных к нему. И эта мысль была приятней. Да. Было бы просто другое время и место. Что же он имеет теперь? Слишком много чувств. Слишком много… Придя в Виком, он знал, чего именно ждать, и был даже доволен, когда Инквизитор объявила его врагом, превознося Создателя. Это было именно то, на что рассчитывал. Благо, что все это представление для ограниченных умом продлилось не так долго. А вот мужчина солдат, крутившийся все время рядом с ней, заметно напрягал. Слишком уж она охотно выказывала ему свое внимание. Но он его не забудет и обязательно разберется с этой проблемой, но позже. Тогда самое главное было забрать Инквизитора. В другое время Солас бы просто взял то, что ему нужно, но теперь нет. Он пытался… Нет. Вернее, он желал, чтобы она сама этого захотела. Опять. И пусть что в этот раз он добьется этого только через угрозу. Она была согласна на все, лишь бы уберечь тевинтерца, и от этого буря в мятежной душе волка становилась сильнее. Инквизитор выбивала его из привычной колеи спокойствия и холодности. Он хотел, чтобы она понимала, где ее место, но сам себе в этом и проигрывал. Даже тогда, оставшись вдвоем в ее комнате, он не мог сказать, а какое теперь его место рядом с ней? Все их слова и действия противоречили друг другу, и ни один из них не хотел признавать истинных чувств или намерений. А потом еще и признание этой Лаель. Щелчка пальцев хватило бы, и от нее и следа не осталось. Ну так тому и быть, раз Инквизитор ее простила, и теперь шпионка Бриалы находится под ее защитой. Даже забавно. Ведь он сам заверил Бриалу в том, что девчонка по-прежнему верна ей. Женские склоки и интриги утомительны. Упоминание о Верховной Жрице несколько расстроило, но опять же… Он уже знал об этом. Две фигуры власти в Орлее провели слишком много времени без его внимания. И на данный момент возможно, что только Лаель могла быть подтверждением неких договоренностей. Еще один повод оставить ее в живых и держать при себе. Однако, когда он разговаривал с несостоявшейся шпионкой, он подметил интересный артефакт на ее шее. Сильная магия древних эльфов исходила от него, изменяя внешний облик владельца. Ведь Солас мог поклясться, что прежде встречал подобную ей в своих странствиях в Тени. Когда же Инквизитор выпроводила ее, дело оставалось за малым. Как и планировалось, он просто усыпил ее магией, подхватив на руки. Осталось только обернуть ее в свой плащ и покинуть Виком, как дверь в гостевой комнате тихо отворилась. Решив поначалу, что вернулась Лаель или, может, одна из служанок вошла без стука, он замер, звук тяжелых шагов принадлежал явно мужчине. Быстро переложив свою легкую ношу на кровать и укрыв одеялом, скрылся от глаз под покровом Тени. В тот самый момент дверь в спальню осторожно приоткрылась, и показался стражник, который не давал ему покоя. Солас замер на месте, но был готов в любой момент убить того, кто так не вовремя и нагло пробрался сюда. Мужчина же, замявшись на месте и все же решившись, подошел к кровати. В руке у него был скромный букетик полевых цветов, который он бережно положил на подушку рядом с Инквизитором. Он хотел было притронуться к ее лицу, но тут же отдернул руку, побоявшись разбудить. Постояв с блаженной улыбкой на лице и раздумывая о чем-то своем, он так же тихо покинул комнату. Первым делом Солас схватив цветы крепко сжал их в руке, пока они не рассыпались пеплом к его ногам. А ведь магией огня он пользовался довольно редко. И уже потом совсем неосторожно схватил Инквизитора, подобно добыче, и, вновь накинув покров Тени, направился прочь за стены этого города, где его дожидались шпионы. Если Солас и сомневался, что кто-то идет по ее следу, то теперь был уверен… Горсти пепла усеивали поляну рядом с элувианом, и, как выяснилось позже, ни одного из эльфов, окруживших город, не осталось в живых. Все это время тот, кто шел по ее следу, шел не за ней… Он шел рядом с ней. «Выпей кружечку другую за тех, кто так глупо умер, выбрав неправильную сторону». Так она сказала той девке, пока его шпионов убивали за стенами? И все же? Он был готов простить ей даже это. Она единственная в этой новой жизни, спустя столько лет, которой он вновь мог позволить все…***
Бриала была в бешенстве. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и вот власть и Фен’Харел уже у самых ног. Она это знала и надеялась, что уже совсем немного, и она уже поимеет силу, сравнимо эванурисам. Но… Это маленькое и незначительное но… И он оберегает и защищает ее. А она? Бриала переступала через себя не один десяток раз. Неизменный чеканный шаг вел ее в покои, сокрытые за сетью элувианов. Она шла высоко подняв голову и знала, что каждый из эльфов, растворявший перед ней двери, был ей верен. Вот что именно она могла дать Эльфийскому богу, но только в комплекте с собой. Но теперь ее невыносимо мучила сама мысль. Кто предал? Кто рассказал, что она была у этой отравы? Ее взгляд кидается и мечется от одного к другому. А в мыслях так и выбиваются слова той, что так прочно въелась в мысли Ее Фен’Харела: — Я всегда могу получить его обратно. Именно так сказала Инквизитор, когда Бриала пришла с первым визитом. Ни слез и истерик, ни просьб о спасении или помощи. Инквизитор улыбалась, как будто тонула в своих собственных мыслях. Улыбка и насмешливый взгляд. Словно пропитанная ядом милая зверушка. Слишком самоуверенна и дерзкая. И вот опять. Все повторяется. — Говори, — Бриала одним кивком дала знать служанке, чтобы та покинула комнату, и она сразу же скрылась из виду. — А что, собственно, сказать, — словно удивилась она. Лавеллан, скучающе посмотрев в зеркало, поправила волосы и улыбнулась. — Я вот думаю, убить тебя сразу или еще подождать, — поинтересовалась Бриала. С нее уже было достаточно любезностей в их прошлую встречу. Ей нужно было избавиться от нее сразу же. Не надо было выжидать и наивно полагать, что, забравшись так высоко, Инквизитор была лишь марионеткой. — А как же он? Твой великий и ужасный… Волк? — словно прочитав мысли. — Это я переживу, можешь не сомневаться. — Твоя самоуверенность идет впереди тебя, — обернувшись, Инквизитор буквально пригвоздила ее взглядом, который явно не может принадлежать жертве. Слишком колючий и пробирающий, именно такой, что не терпит неподчинения. — Я могу убить тебя, и он даже слова не скажет. — Довольно самонадеянно, — усмехнулась она. Хотя уже прекрасно понимала, что проигрывает. Она могла дать власть, свое тело, но она понимала, что между Инквизитором и Фен’Харелом есть нечто более важное, что она не могла дать, а ему не нужно это было от кого-то другого. — Только вот твои маленькие пешки, что следовали за тобой, скоро попадут в западню. — Бриала сделала несколько шагов вперед и, схватив Лавеллан за запястье, на котором звякнула золотая цепочка, заявила: — Без своей магии ты теперь ничто. Думала, я не знаю, что он отрезал тебя от Тени? Ты такая же, как мы. Конечно, она знала, а как иначе. Ведь это самое первое, что она усвоила. Тень недоступна, и все, что связывало ее с Забытым, отсечено. Только Тень была свидетелем их договоренностей, и только она могла связывать их, но теперь… Ей даже нравилось такое ограничение. Теперь не надо быть осторожной в каждом слове, сказанном в самую Бездну. Теперь она, как и прежде, была одна со своей магией. Как единое целое, которое пыталось разорвать Якорь, Тень, дар сновидца… Именно сейчас она чувствовала свободу от всего этого, но… — Знаешь, — Лавеллан, вывернув свою руку из захвата, потерла то место, где только что смыкались пальцы Бриалы. — Я никогда не была такой, как вы, — больно перехватив ее за плечо и прошептав в самое ухо: — Я всегда буду к нему ближе настолько, насколько он сам не догадывается. И даже если он захочет меня убить, то ради этого он уничтожит тебя, если я этого пожелаю. Цепи? Я вижу лишь то, что он оберегает вас от меня. Но ты сама заметила, что он отсек меня лишь от Тени, а не от моей магии. Тень — это всего лишь сны. — Сумасшедшая! — отпрянула она. — Я знала, что ты не в своем уме, но, кажется, ты окончательно свихнулась. — Это говорит та, что преследует парочку влюбленных, увязавшихся за мной. Ты ведь про Томвайза и ту рыжую с длинными волосами? Лавеллан прекрасно знала, что именно будет с ними после того, как они разделятся. Бриала всеми способами попыталась добраться до сопровождающих. Она хотела заполучить столько ответов, сколько это будет возможным, и преподнести их своему хозяину. Только так он воспринимался в ее глазах. Бриала слишком много чего хотела и шла на все, чтобы получить желаемое. Кажется, что, заигравшись в отрытые игры Орлея, она сама не поняла, когда именно стала заложницей этого. — О них, — оскалившись, подтвердила Бриала. Сейчас ей уже не было нужды скрывать свои карты. — Лаель может быть полезна, даже не находясь рядом с тобой. Тебе никогда не выстоять в игре, если ты не можешь оценить всю силу своего противника. — Какое же превосходство она сейчас ощущала над этой несчастной. — Разочарование — это всегда так превосходно, особенно в твоих глазах. В вытянутой руке Бриалы была цепочка с камнем обратной связи. Вспыхнув на миг, она ближе поднесла его к себе спросив: — Лаель, вы поймали тех, кто сопровождал Инквизитора все это время? Эльфа и девушку, — победный взгляд, и кажется, что сейчас она уже мысленно танцевала на ее свежей могиле. — Да дорогая, милая моя Бриала. Голос, донесшийся из кристалла, заставил ее оцепенеть. Все ее кошмары стали на этот момент настоящими. Они рыскали по темным закоулкам ее души в надежде поймать, когда она этого совсем не ожидает. Вскрывали раны, что до этого мастерски были спрятаны и вскрывались в полном одиночестве. Ошибки и неверно принятые решения прошлого, но теперь еще ощутимее стал страх того, что она, кажется, ошиблась. Опять. — Может быть водички, а то как–то плохо выглядишь, — предложила Инквизитор. — Так что там с Лаель? — поинтересовалась она. — Инквизитор, если это все, то хочу откланяться, — вновь донеслось с кристалла. — У меня сейчас есть дела намного важнее. Так что не буду мешать. — Мне даже жаль тебя расстраивать, — Инквизитор задумалась, а потом громко рассмеялась. — Ты действительно думала, что я отпущу ее? Что я позволю ей сбежать? Что не сломлю ее настолько, что она будет готова отдаться демонам? Извини. Но ему нравится себя называть духом. Мир остановился. Все казалось дурной и странной шуткой. Это не может быть правдой. Сам Фен’Харел хвалил Лаель. Дурная ложь, но… именно этот голос… Она никогда бы не забыла этой насмешки, пока стояла на коленях перед кругом демона, которого вызвал уже почивший Хранитель клана Миирис. — Как думаешь, твой договор с Верховной Жрицей все еще в силе? В этот момент Бриала не собиралась отвечать на все провокации. Она боялась и старалась не выдать свой страх перед этой занозой. — Мне просто интересно, — Инквизитор блаженно улыбнулась. — Лаель ведь не сбежала. Я ее познакомила кое с кем, Бриа… И знаешь… Я поняла, что Селина тебя всегда использовала. Только Солас — это не Селина. — Что ты можешь знать… — Я знаю намного больше. Ведь даже теперь у твоей Лаель есть Имшэль. Она захотела вернуть сестру, а теперь получается, что ее сестра находится во владениях Вивьен. А теперь представь, что Недозволенный сделает с ними? — Инквизитор подошла к Бриале и, обняв со спины, шепнула: — Ты ведь понимаешь, что он убьет их всех. Но… Я могу это остановить. — Чего ты хочешь? На данный момент договор с Верховной Жрицей был более успешным. И если именно так, то она будет поддакивать Инквизитору во всем. Она поможет, но позже… Бриала сделает так, чтобы Инквизитор сгинула в самых мрачных темницах Белого Шпиля. — Ты поможешь мне сбежать, но… Ты хоть понимаешь, что именно значит, начать все заново? — О чем ты говоришь? — Только о том, чтобы вернуть себе то, что и так причитается нам, но… без участия Фен’Харела. — Ты хоть представляешь? насколько мне трудно сдерживать все свои нынешние позиции и быть нужной? — она даже не поняла, как сказала это, нет… выкрикнула. — Мне нужно, чтобы твоя служанка мне принесла кое-что, и все. Половина того, что мне нужно и так уже рядом, — она скучающе посмотрела в сторону очередного букета. — Хорошо. Я помогу тебе выбраться, — согласилась она. — Но… Что дальше? — А это… будет наш маленький секрет, Бриа. Помоги мне, и я помогу тебе. Не будь у тебя Фен’Харела и элувианов, то Гаспар бы уже очень давно от тебя избавился. Просто сделай так, как я говорю, и никто не пострадает. Власть, о которой ты мечтаешь, будет у тебя в руках. И больше не надо будет преклонять колени ни перед кем. Ты сможешь помочь эльфам всего Тедаса без потерь и кровопролития. И… отдай мне кристалл связи. Я не думаю, что у тебя есть желание еще раз говорить с Имшэлем.***
Время идет. Время все идет вперед. И вот спустя два дня время пришло. Сначала легкий стук в дверь, а затем привычное лицо прислуживающей эльфийки. В руках поднос с едой и милый букетик. Все с тем же недовольным выражением лица она сервирует стол и уходит в ванную. — Наконец-то, — выбрав из цветов последние ингредиенты я, растирая их между пальцами, стряхиваю в маленький пузырек. — Почти готово. Разобравшись с этим, я решительно прошла в ванную. Эльфийка сначала при виде меня нервно дернулась, но продолжила свою работу. Пока я не подошла к ней уже вплотную. — Помоги мне с прической, — как можно более или менее мягко обратилась к ней. — Пожалуйста. Не сказав ни слова, она решила обойти меня, игнорируя, но я успела подставить ей подножку. Как я и рассчитывала, она растянулась на полу, а после, не мешкая, я села на ее спину и, схватив за волосы, ударила лицом об пол, пока кровь не растеклась лужей. — Ничего, — перевернув ее, я стала стягивать с нее одежду, пока она не испачкалась. — Скоро очухаешься, а мне это нужнее. Собрав ее крови в пузырек, я кольнула свой палец и добавила пару капелек своей. Теперь осталось только переодеться. Быстро справившись со шнуровкой на груди, я выпила содержимое пузырька и встала напротив зеркала. С пару минут ничего не происходило, но после я стала замечать, как цвет глаз стал меняться. С фиолетового они становились бледнее, пока не приобрели голубой оттенок. Волосы немного распрямились и изменили свой цвет с серебристо-пепельного на золотисто-русый. Пришлось быстрее сплести их в косу. Одежда, что была чуть велика, села ровно по фигуре. — Сработало, — выдохнула я. А ведь до последнего сомневалась. Мне не приходилось еще пользоваться этим заклинанием. Но это не главное, ведь оно довольно ограничено по времени. С подстегивающим азартом я схватила пустой поднос и постучала три раза в дверь. Сердце стучало в бешеном ритме. — До обеда, Лея, — сказал один из стражников, когда я прошла мимо. Пришлось обернуться и послать ему легкую улыбку, отчего он, кажется, замер изваянием. Кажется, раньше служанка не баловала его своим вниманием, но это неважно. Вот передо мной уже элувиан, и мне стоило лишь произнести фразу, о которой мне сказала Бриала. Яркий свет вспыхнул и сразу померк за моей спиной. Легкий и свежий ветерок ласкал лицо, а солнце слепило глаза. Я уже совсем позабыла, что такое свобода. Даже тогда, когда еще была Инквизитором… Тогда мне казалось, что я просто сойду с ума в четырех стенах. Но этого не случилось, мы всегда были в дороге. Вот и сейчас, я как птица, которая находилась так долго в заточении, вновь ощутила ветер, что перебирал перья, а крылья готовы были раскрыться. Тепло настоящего солнца, словно ласковые руки, согревали теплом. «Почему же ты не видишь, что этот мир тоже прекрасен. Даже со всеми его недостатками». Буквально через полчаса я вышла на то место, которое выглядело так же, как во снах Абеласа. В груди невольно сдавило. Хотелось сделать еще пару шагов, но там тоже была стража. Как я и думала, что пока буду блуждать, действие магии рассеется. Кончики волос опять покрылись серебром. Одежда стала великовата, но не это самое главное. Именно сейчас я стала похожа на ту, что только что примкнула к этому сборищу. — Ты новенькая? — Да… — склонив голову, ответила я. — Меня отправили навести порядок в покоях. — Значит, Лее добавили работы. —А чего ты хотел? Слишком уж она свое внимание старалась выказать. — И то верно, — все так же между собой разговаривали стражники, пропустив меня. — А леди Бриала этого не потерпит. Закрыв глаза, я перевела дух, как только дверь за мной закрылась. Значит, она была не так проста и пыталась выслужиться перед двумя господами. Хотя это и не так важно. Пальцы забегали за перебиранием бумаг на столе, но ни одна из них не представляла интереса. Совсем ничего. Вряд ли он хранил здесь что-то важное. За дверью послышались голоса, и я бросилась для вида поправлять подушки на кровати. — Просто сожгите его и все, — голос, который я желала и ненавидела каждой частичкой своей безумной души, отдавал приказ. — Я не хочу больше слышать о… Он замер в дверях и упорно сверлил в моей спине дыру. Я все же обернулась, смотря в пол. Низко поклонилась и шмыгнула к выходу. — Удачи тебе, — на выходе сказал мне стражник. — Извините, — самая милая улыбка, самый добродушный вид. — Вы говорили про Лею, а она… Она что-то не так сделала, что ее решили заменить? — Знаешь… просто леди Бриала не любит тех, кто явно выказывают свою симпатию… — Я… Я поняла. — Вот и хорошо, — ответил другой стражник. Значит, Бриала даже в этом случае хотела выиграть? И мне помочь и моими же руками избавиться от ненужной помехи. Этой Лее отчаянно повезло, но только в этот раз. Я ее не убила. Так совершенно незаметно для самой себя я оказалась на мосту. Огромное течение привело меня в чувство и в месте с ним пришло осознание, что я заплутала. Ну и ладно, в общем-то, скоро Солас узнает о побеге и сам найдет меня, нужно просто подождать. — Эй, — окликнули явно меня. — Новенькая? Не видел тебя раньше — Да, — потупив взгляд, ответила я. Лучше всего было изображать из себя забитую городскую, что только присоединилась к этому вертепу добродетели и справедливости. — Вечно не могут одежду по размеру подобрать, — ворчливо произнес он уже ближе. — Но знаешь, тебе очень повезло, что ты встретилась со мной. — Извините, но я сейчас спешу, — попыталась избавиться от собеседника, который мне сейчас меньше всего нужен был. — Будь рада тому, что я освобождаю тебя от своих обязанностей на неопределенное время… А это время зависит только от меня. — Простите, но я не совсем понимаю. — Ты из городских, так что должна понимать, чего именно хочет хозяин, — буквально пригвоздил меня к парапету сомнительный эльф. — Я понимаю, только вот… — Продолжай, я дозволяю. — Меня послали с поручением, и если я не вернусь… — Дорогая моя. Я один из приближенных Фен’Харела. Как думаешь, если я прикажу избавить тебя от этой работы, то что будет? — Извините, но мне нравится моя работа, — уже более раздраженно пыталась я вырваться из рук этого эльфа. Не знаю, скольких девушек ему уже удалось обмануть, но уж мне то точно известно, что Солас не стал бы терпеть это подобие паразита. — Да ладно… — все не отставал этот тип. — Я могу окунуть тебя в роскошь, а могу заставить выполнять самую грязную работу. — Да плевать я хотела, отпустил немедленно, — его наглость уже переходила все границы, злость волной накатила на меня, и я, не сдержавшись, пустила маленький, но ощутимый разряд молнии. Он отскочил от меня, явно не ожидая такого поворота, только вот на его пальцах уже заискрилась магия, и он был готов швырнуть в меня заклинанием. Мне хватило мимолетного взгляда за его спину, чтобы застыть на месте…***
Сначала больно закололо в груди, Солас не мог оторвать взгляда от эльфийки, что только что покинула его покои. Слишком реальная. Слишком настоящая. Единственное, что останавливало его, он не видел лица и не слышал ее голоса. Но… кажется, что время, проведенное без нее, действительно смеется над ним и подбрасывает ее образ в любую девушку, что хоть как-то походит на внешнее сходство. Пару секунд. Всего парочку, и теперь он уже не просто отдает распоряжение. Он отдает приказ. — Дотла! Редклиф должен сгореть дотла! — повторяет он. — Я не желаю видеть эту деревню ни на одной из карт. Он говорит. Повторяет и не верит самому себе. Уничтожить только ради того, что они посмели напасть на нее. Они должны быть благодарны до тех пор, пока Создатель самолично не вобьет в их гробы гвоздь. Героиня Ферелдена, Хоук… Почему только она, его Инквизитор не является предметом восхищения? Ее просто заставили отказаться от власти или преклонить колено перед теми, кто дальше собственного носа не видел. Ее пытались сломать и подстроить… — Она сбежала, — резко открывший дверь стражник буквально упал перед ним на колени. — Только что, нашли служанку. Она ранена, но… Он уже знает, что это было не просто его воображение, а именно она… Сам того не ведая, он идет вперед по направлению ее каждого шага. Кажется, что он чувствует ее смятение, страх и то, что может ощутить только он — Фен’Харел. Она гонит его по собственному следу и хочет, чтобы он нашел. Только он сначала замирает, когда видит ее прижатой к перилам. Глухое рычание разливается в груди, и глаза вспыхивают голубым сиянием; один теневой шаг, и запястье нахального эльфа ломается в его хватке до того, как он успевает бросить огненный шар. Тот корчиться и начинает орать от боли, пока не увидел лицо того, кто посмел совершить подобное, и все звуки застревают в горле, а колени сами гнутся к земле. — Взять, — почти беззвучно произносят губы. — В темницу. Ему не стоит повторять дважды, и стража мигом кидается к этому… паразиту. — Спасибо, — улыбнувшись, Инквизитор привычно заправила выбившуюся волнистую прядь за ухо. — Хотя от него нужно было избавиться давно. Соласа убивала ее спокойная сторона в такой момент. — Почему не сбежала? — горло пересохло и свело в болезненном спазме от собственного вопроса. — А ты бы позволил? — наконец, посмотрев ему прямо в глаза, спросила она. — Ты хочешь все время гнаться за мной? —Нет! — Бриала решила мне помочь с побегом, — непринужденно продолжила она. — Захотела избавиться еще и от служанки моими руками. Глупо. Не находишь? В это самое время он понял… — Посмотри на меня, — потребовал он. Его пальцы впились в ее плечи, с силой встряхнув, и ему хотелось это повторить не единожды. — Посмотри. Она смотрела прямо в его глаза и не видела больше ничего. Смотрела, и каждый взмах ресниц насаживал его на кол его неправды перед ней. Видел и выгорал с каждой последней надеждой, что она питала. Ему хотелось встряхнуть ее еще сильнее, чтобы она поняла, чтобы посмотрела, как прежде, но… Время, что прошло, не могло не оставить своих отметин. Она словно и неживая, просто смотрела на него и уже точно ничего не боялась. Инквизитор уже потеряла все, что даровала ей жизнь. — Прошу, посмотри на меня, — Солас понимал, что не просто просил, он уже почти умолял. Он вновь хотел почувствовать этот взгляд. — Как прежде. — Я бы так этого хотела, — произносит она, но отворачивается. Она больше не может. После всего, что он говорил, что сделал. Ее душа все еще трепещет и желает, изматывает саму себя, но она держит ее в запертой клетке. Неужели для всего этого не нашлось просто другого времени? — Больше не могу, Солас, — говорит она и прячет лицо на его груди, по которому текут слезы. — Источник съедает меня, кажется, я перестаю вообще хоть что-то чувствовать. — Не говори глупостей, — он сжимает ее так сильно и в тот же момент очень бережно. — Я решу эту проблему, ma vhenan. — Пожалуйста, — ее голос буквально тонет в нем и сливается воедино с собственным желанием. А он больше не может остановиться. Дело не в Источнике, который раз за разом забирает ее себе. Дело в нем самом. Он мог. Должен был дать настолько много, чтобы она не имела и тени сомнения. Он должен был рассказать, как и планировал, но просто сбежал, стерев валласлин с ее лица. Ему нужно было слишком много ее. Его не могла удовлетворить даже Бриала. Все это было подобно насмешке самому себе. Попытка сбежать… Ее глаза и движения не могли оставить его даже в Тени. Его преследовало все ее существование. Инквизитор была другой. Это сводило с ума. Выедало с каждым днем все больше и больше. Он не мог, просто не мог смотреть со стороны. Ему было так мало, но и в то же время так много ее. Каждый раз, когда он шел по своей любимой обители Тени, он мог взглянуть, поймать тот лучик надежды в ее глазах. Каждый неизменный раз, это повторялось раз за разом, пока она просто не сбежала. Она пряталась и хотела исчезнуть, и он отступил. Отступил в надежде, просто забыть. Хотел исчезнуть из ее жизни раз и навсегда, но руки самого Создателя толкали их друг к другу. И он ненавидел его за это. Был или не был Создатель, но было то, что могло стоять выше всего этого. И оно, кажется, развлекалось: те, кто любили — теперь ненавидят, те, кто доверяли — могут перегрызть горло. Солас не знал, почему он мог творить то, что ему казалось правильным. Не иначе как Создатель позволил одному из самых бесполезных и загнанных в угол создать то, что сокрушит всю систему. Он стоял полностью обезоруженный перед тем, когда ее слезы уже начали капать на его руки. Она не врала, а он смотрел на нее и не верил. Неужели хоть в этот раз… — Забери его, пока он не поглотил все то, что осталось. — Я заберу, — целуя каждую слезинку, скатившуюся с ее глаз. — Я заберу, и ты… ты станешь свободна. Сам себе врал. Не мог больше отпускать и смотреть ей вслед. Не мог больше просто смотреть, как тлеет на его глазах часть его. А она часть… — Я так сильно хотела тебя найти. Ей не нужно было говорить об этом. Он уже знал слишком много из ее пути, и это убивало его еще сильнее. Кто способен причинить вред такой силы, что душа будет метаться в агонии? Только ты сам. Он хотел сказать еще что-то, но ее губы возвели преграду между словами и тем желанием, что боролось в нем до этой поры. И уже не понимая, как комната, кровать просто возникают перед глазами. Хотелось жадно и сильнее. До ломоты в костях, наконец, не сдерживаясь, просто обхватить и сделать своей. Настоящую, что вдыхала с каждым его выдохом и выдыхала его так же естественно, как он погружался в Тень. Все совершенно и настолько родное, что до судорог в коленях приходилось делать над собой усилие, чтобы не сойти с ума. А она как Якорь, тянущий из него все силы, злость и ненависть — все, что ему так было не нужно, но он каждый раз цеплялся за эту необходимость. А ее это дико бесило. Она откидывалась на нем, вкушая только одним взглядом. Пожирая голодным чудовищем. И он уже не понимал, где сейчас небо, где земля, где ее руки вцеплялись в него, и он просто срывал любую преграду. Как он жаждал именно этого наполненного исступлением удовлетворения. Сжавшиеся простыни под ее пальцами и впившиеся в него опять в очередной раз ее слова, что хочет. И этот без вечный и полностью поглотивший их танец страсти и безумия. Когда он хотел вновь и вновь, она отдавала ту часть себя, не прося ничего взамен. Бешено и дико, и он не мог насладиться этим моментом, мгновением. Ему хотелось испить всю ее порочность, с которой она отдавалась, всю ее дикую и необузданную страсть. Это все, что он мог дать ей и взять одновременно. Пожирать бесчисленное количество раз, когда она призывает взять ее, и с тем же самым остервенением просто забирать то, что хочет именно он. Поглощать и быть довольной от того, что он мог дать. А он не мог остановиться и желал всю. Хотел не только тело… мысли, ее такой легкий разум, и мечтал о том, чтобы боготворить и возносить до небес. Но она, изворачиваясь, каждый раз возвращала его на порочную землю. Пила без остатков и оставляла горькое послевкусие на его губах. Ни колдовства, ни угрозы, а лишь то, что ее просьба и рычащая удовлетворенность от каждого движения уже вспыхивала неким приказом. Все ее лицо, метавшееся в истоме от его ласки, приготовило собственный приговор; и только не останавливаться, лишь бы ее выражение больше не потеряло этого блаженства, что он мог подарить в эти мгновения. И она одаривала его именно тем, чего он так сильно жаждал. Все вертелось в странном круговороте их простых и очевидных желаниях. Сплетаться под желанные стоны и рассыпаться теми самыми осколками, чтобы воспарить и пытаться их собрать, но вновь разбиваться и уже терять счет этой бессмыслицы. Сжирать взглядами и, отдавая тело на растерзание, поклоняться новому божеству, что явно теперь хотел иметь права на них. Безудержная и пугающая страсть. Стремление въесться под кожу и стать единым целым. Не выпускать и обладать каждым мгновением и каждым ее вздохом. Он боялся этого острого чувства необходимости, но этот страх вдруг сменился слепой яростью, что может потерять. И, кажется, именно эта мысль стала последней, прежде чем сорваться в пропасть сумасшествия. Глубокие царапины заалели на белых бедрах, и его зубы уже оставляли отметены на плечах. Захотелось разорвать ее на части, чтобы больше никогда не посмела уйти и сбежать. Чтобы больше никого, кроме него, не видела. Он хотел уничтожить ее, чтобы никто другой не смог. И он уже, кажется, был к этому близок, когда ее глаза, как прежде, яркие, широко распахнутые в восхищении, смотрели на него. И в ответ на его болезненную, звериную дикость она ответила тем же. Заставив его зарычать и зависнуть над ней, принимая полыхающую боль на спине. Он лишь сильнее сжал ее бедра, и ее выгибало перед ним. Еще движение, и мириады блаженства уже топили их, заставляя задыхаться и жадно хвататься за воздух. Продолжая впиваться друг в друга, даже когда глаза закрывались и сил больше ни на что не хватало. «Не нужно другого времени, — проскользнула последняя мысль».