Сделка со зверем

      В камине тихо потрескивал огонь. Рыжие блики плясали тут и там по лакированным поверхностям, стёклам, в бокале виски и льдинках, что плавали в напитке. На роскошном, исшитом золотом ковре возились дети. Светловолосый мальчуган и русая девочка копошились, катались по полу и хохотали. Вокруг них, словно нянька, скакал дог. Время от времени преданный зверь издавал громкий, похожий на звук горна, лай. Гувернантка носилась из одного угла комнаты в другой, ловко орудуя метёлкой. Она сметала ею пыль со старинных часов, которые только что пробили десять вечера, чем изрядно напугали женщину.       Пожилой мистер Аванерелли дёрнулся, среагировав на звук, и проснулся. Он привстал с кожаного кресла и посмотрел на циферблат, затем на детей, затем на гувернантку. Та тоже смотрела на него в ожидании.       — Думаю, Пеппер и Эмилю пора в кровать, — хриплым голосом заметил старик. — Люси, уложи их.       — Сию минуту, мистер Аванерелли.       Гувернантка отряхнула руки, слезла со стула, который использовала для того, чтобы дотянуться до вершины часов, и позвала за собой детвору. Те недовольно заулюлюкали и заныли.       — Но, деда, мы ещё не устали!       Аванерелли улыбнулся сквозь усы и поднялся с места. Опираясь на свою любимую трость, украшенную красным деревом, он подошёл к детям и склонился над ними. Он жалел, что возраст уже не позволял сесть рядом с ними на полу - суставы уже почти не гнулись.       — Ну, ну, моя дорогая. Если не ляжете спать вовремя, Санта расстроится.       — Я хочу посмотреть, как он спускается через дымоход.       — Он не спустится, пока вы не ляжете спать. Давайте, идите скорее умываться, а потом сразу в кровать.       — Слушайтесь дедушку, — добавила Люси. — Послушные дети слушаются старших. Вы хорошо вели себя в этом году?       Дети активно закивали.       — Тогда Санта принесёт вам то, что вы просили у него в письме.       Аванерелли поморщился, отчего на лице его проступило ещё больше морщин, сделавших старика похожим на грустного шарпея. Ему не нравилась эта фраза. Что значит, Санта приносит подарки только послушным детям? Жестоко так шантажировать ребёнка. Мол, веди себя хорошо, слушайся старших, и у тебя будет новая игрушка. А если будешь хулиганить, то получишь в подарок коробку с углём. Аванерелли и сам был тем ещё сорванцом в детстве. Он верил во всяких демонов и духов, монстров и фей, вечно попадал в неприятности, задирал соседских кошек и дёргал девчонок за косы. Он верил, что дети должны быть детьми в первую очередь. Когда ещё им выпадет возможность побаловаться? Когда они вырастут, вот тогда уже нельзя шалить, ибо взрослым ошибки не прощаются. Уж лучше пусть его внуки лижут лягушек и кидаются грязью сейчас, чем потом, войдя в отрочество, угоняют машины и курят траву.       Это было четвёртое рождество, которое внуки проводили с дедушкой. Их родители, вечно занятые на работе, вечно в разъездах, не помнили даже номер телефона Аванерелли. Они забывали поздравлять его с праздниками и навещали только чтобы передать Пеппер и Эмиля. Дети любили жить у дедушки в роскошном старинном особняке, который Аванерелли выкупил, когда ему было около тридцати. Здесь каждая комната, каждая статуя казались волшебными, полными загадок. Идеальное место, чтобы справить рождество и скрасить невыносимое одиночество переживающего закат жизни знаменитого художника, композитора и критика.       Люси спустилась по винтовой лестнице вниз и, сжав передник в кулаки, посмотрела на хозяина дома. Она была уже немолода, но по сравнению с ним выглядела совсем девочкой. Она испытывала жалость к старику. Аванерелли богат и знаменит, имел семью. Но всё равно проводил вечера в компании виски и пары сигар. Казалось, он чем-то сильно опечален. Гувернантка не жаловалась на заработок, Аванерелли был очень щедр, но она никогда не понимала, чего может не хватать такому человеку. Будь у неё столько денег, такая слава, такой авторитет, она бы не сидела целыми днями в кресле, погружаясь в собственные мысли. Казалось, старик потерял всякий вкус к жизни. Но так было не всегда.       Аванерелли рос бесшабашным сорвиголовой. Он плыл по течению, не сильно беспокоясь о завтрашнем дне. По жизни он привык брать всё, что ему нравилось. Он мог отдать весь заработок за картину, которая любому другому показалась бы мазнёй, он мог влезть в долги, чтобы купить качественную палитру. Родители только разводили руками. Их сын не мог найти работу, не мог найти место в жизни и, когда все его друзья уже заводили семьи и выкупали дома, он продолжал подрабатывать декоратором и иллюстратором, рисовал комиксы, которые никто не соглашался печатать или продавал портреты на улице. Он категорически отказывался идти учиться, рисуя в своём собственном стиле. Не имея за плечами ничего, кроме связки кистей и рюкзака красок и пастели, Аванерелли просто переезжал автостопом из одного города в другой. В конце концов он нашёл себе новое занятие. Его внимание привлекла музыка. Он продал набор красок и мольберт, чтобы заплатить за курсы фортепиано и вокала. Оказалось, что у парня ещё и отменный слух. Не закончив обучение, он выкупил у одного антиквара коллекционную скрипку и стал композитором. Он написал сотни мелодий и даже пытался посылать их различным продюсерам, но те возвращали ему ноты со словами "старомодно", "таким сейчас не удивишь", "это не то, что сейчас нужно обществу".       Но Аванерелли не отчаивался. Он играл на улицах многих городов, собирая целые толпы зевак. Он получал в день больше прибыли, чем любой уличный артист или попрошайка, заставляя слушателей рыдать или смеяться простой импровизацией. Ему даже предложили писать музыку на заказ, но он отказался, считая, что так вдохновение покинет его навсегда.       Однажды Аванарелли остановился в придорожной забегаловке по дороге в Спрингфилд. Его здесь уже знали и после долгих уговоров накормили за счёт заведения. В благодарность он сыграл посетителям на гитаре, заставив даже отморозков с большой дороги замолчать и слушать. Особенно внимателен к выступлению оказался мужчина лет сорока. Мужчина с каштановыми волосами, элегантно зачёсанными назад, аккуратной эспаньолкой и строгими густыми бровями, нависавшими над чёрными глазами. Он был одет в классический костюм, в кармане которого красовались антикварные золотые часы с заводным механизмом. Аванерелли приметил их сразу, всегда любивший редкости и старые вещи. Когда струны умолкли незнакомец подошёл к Аванерелли и представился, протянув руку:       — Элайас Ред. Я восхищён вашей игрой, мистер...       — Аванерелли.       Ред выгнул бровь.       — Необычная фамилия. Что-то означает?       Аванерелли пожал плечами, безрассудно улыбнувшись. Незнакомец ответил тем же. Между ними завязался разговор. К собственному удивлению Аванерелли стал очень откровенен и легко рассказывал вещи, которые умалчивал даже при друзьях. Ред внушал доверие и мог легко поддержать любую беседу. Он оказался тем ещё педантом и обладал утончённым вкусом в плане музыки или одежды. Аванерелли обменялся с ним шутками и байками из разных городов. Выяснилось, что Ред тоже скитался по миру и побывал в самых удалённых уголках планеты. Он знал много легенд и сказаний, мог напеть молитвы и ритуальные песни разных племён, поведал о музыкальных инструментах, о которых Аванерелли даже не слышал.       — Хотел бы и я посетить эти места... — мечтательно протянул Аванерелли.       — А что вам мешает, мой друг? Аванерелли нахмурился.       — Я беден, как церковная мышь.       Лицо Реда вытянулось.       — С таким талантом? Не верю.       — Увы, мистер Ред, в наше время людям не нужно искусство. Им нужны тренды и модные тенденции. Они готовы платить миллионы за мазню сумасшедшего только потому, что картина понравилась знаменитому критику, но не дадут ни гроша за искуссную репродукцию картины, потому что она "заурядная".       Ред сцепил руки в замок и расположил их перед собой.       — Я мог бы сделать так, что все узнают о ваших творениях и сочтут вас модным и продвинутым, а ваши картины и музыку — шедеврами. Люди будут готовы продать последние штаны, чтобы сходить на ваши концерты и выставки, а конкуренты станут умолять вас дать оценку их творениям.       Аванерелли с недоверием покосился на нового знакомого.       — Бросьте, мистер Ред. Вы же не серьёзно.       — Вполне.       — И что вы попросите взамен?       Ред рассмеялся.       — Вы будто бы сделку с дьяволом заключаете, Аванерелли! Мне ничего от вас не нужно. Не сейчас. Но я попрошу вас обещать мне две вещи.       — Какие?       — Первая, — Ред поднял ладонь и загнул большой палец, — вы будете и дальше писать картины, которые хотите, а не которые хочет заказчик. Вторая, — он загнул указательный палец, — когда вы окажетесь на пике карьеры, когда вы достигнете мирового авторитета и признания и будете уверены, что это предел ваших возможностей, вы позовёте меня в гости на чай.       Аванерелли сощурился. Его собеседник, похоже, был слегка не в себе. Они молча посмотрели друг на друга, после чего Ред снова засмеялся, радуясь собственной шутке. Аванерелли поддержал его веселье.       — По рукам.       Люси принесла на подносе горячий глинтвейн и поставила его на журнальный столик перед Аванерелли. Старик поблагодарил её и продолжил читать какой-то роман.       — Уже почти полночь, мистер Аванерелли.       — Да, Люси.       — Вы кого-то ждёте?       — Нет, Люси. Иди спать. Ты сегодня итак набегалась из-за этой предпраздничной суеты.       Люси яростно замахала руками.       — Что вы, что вы, это моя работа. Я только рада, что дети получили, что хотели.       — Ты уже разложила подарки?       — Да. Как только они проснутся, сразу увидят их.       — Хорошо. Люси?       — Да, мистер Аванерелли?       — Иди спать, дорогая.       Он сделал акцент на последние слова, будто выдавливая их из себя. Отчего-то он снова хотел остаться один. И поскорее. Люси опустила взгляд, пожелала ему спокойной ночи и направилась наверх, не понимая внезапной грубости. Она так же не поняла, зачем старик просил два стакана, если не собирался угостить её и не ждал никаких гостей.       В зале стало пусто и уныло без суетливой гувернантки и детей. Дог свернулся на пушистом ковре и тихо посапывал во сне, пригревшись у камина. Часы пробили ровно полночь, обозначая особую сказочную пору, когда во всех историях случается что-то необычное. Входная дверь скрипнула и открылась, хотя никто не мог пройти мимо поста охраны и сторожевых собак незамеченным. Может, охранники задремали или отвлеклись, чтобы выпить немного, но вряд ли они дали бы кому-то ключи от дома. С морозным воздухом пришелец зашёл в тепло и закрыл за собой дверь.       Собака проснулась и зарычала на гостя, но тут же заскулила и спряталась под диван, когда он бросил яростный взгляд в её сторону.       — Что же ты, не узнаёшь своих, глупая псина? — прокряхтел Аванерелли.       Старик развернулся к вошедшему и протянул ему стакан глинтвейна.       — Это конечно не чай, но всё же.       Ред улыбнулся ему в ответ и, чокнувшись со старым приятелем, сделал глоток из своего стакана. Прошло больше шестидесяти лет, но время не тронуло Реда. Он всё так же выглядел сорокалетним шатеном с живыми чёрными глазами, внимательными и зоркими. Он положил одну ногу на колено и откинулся на спинку дивана, глядя на пляшущий в очаге огонь. Они молчали какое-то время. Аванерелли собирался с мыслями, не решаясь наконец поведать то, что прокручивал сотни раз в голове.       — Вижу, ты не растерял чувства стиля, — прокомментировал Ред, осматривая лепнину под потолком.       — Я — нет. Но мои дети...       Аванерелли отставил стакан в сторону.       — Мне некому передать мои знания. Некому оставить свой талант. Детей интересуют только деньги и быстрые удовольствия. Внуки ещё слишком малы и хотят повзрослев, разрабатывать компьютерные игры. Мои ученики не смогли даже просто повторить мои картины, не то что создать что-то получше.       Аванерелли повесил голову.       — Всё это, — он указал на картины, украшавшие стены, — канет в лету с моей смертью.       В этот момент Ред сделал то, что сильно удивило старика — он положил ему руку на плечо и сказал:       — Ты так и не понял, Аванерелли. Талант нельзя передать. Ты можешь дать инструкции, написать кучу лекций о том, как ты создавал свои шедевры, но ты не можешь залезть в голову к другим людям, ты не можешь превратить их в подобие себя.       Аванерелли сжал кулаки и поднял голову, чтобы посмотреть старому другу в лицо.       — Но ты можешь, — сказал он твёрдо. — Ты ведь за этим пришёл? — он развёл руками. — Почёт, уважение, ресурсы. Ты дал мне это с целью забрать, когда придёт время, не так ли?       Улыбка сползла с лица Реда, и он убрал руку с плеча Аванерелли.       — Если бы я хотел, я бы сделал это при первой нашей встрече. Но твои таланты, если честно, хоть и уникальны, вряд ли когда-нибудь понадобятся мне. Только если ты сам предложишь.       Старик взял со стола сигару и задымил ею.       — Эта штука ужасно вредит здоровью.       — Хочу выкурить напоследок.       Ред вопросительно посмотрел на него.       — Я хочу, чтобы ты сохранил мой талант. Даже если ты не нарисуешь больше ни единой картины, не сыграешь ни единого аккорда, я хочу знать, что моё наследие продолжит жить в ком-то другом.       Ред склонил голову набок.       — Ты уверен в этом, Аванерелли? Назад дороги не будет. Я не остановлю процесс, не дам тебе шанса передумать.       — Я уверен.       Элайас Ред качнулся и резко встал с дивана, развернулся спиной к камину и посмотрел на пожилого художника сверху вниз. И тот поднял взгляд.       — Докури. Не пропадать же такой дивной сигаре. Чай стоила целое состояние.       — Это больно?       — Невообразимо.       — Как долго?       — Я постараюсь сделать твои муки непродолжительными, но если ты не против, я бы зажал тебе рот. Мы же не хотим будить твоих внуков. Ты точно хорошо подумал? Хочешь испортить семье рождество?       Аванерелли указал на каминную полку.       — Я оставил записку о том, что срочно уехал на важную выставку в Лувр. Я часто так делал, так что они купятся.       Старик затушил сигару и сел смирно, как приговорённый.       — Давай.       Он закрыл глаза и почувствовал, как Ред присел прямо перед ним.       — Эй, Аванерелли...       Художник снова открыл глаза и едва не отшатнулся, когда перед ним возник совершенно незнакомый молодой человек в капюшоне с холодными, как лёд, голубыми глазами.       — ...если меня как-нибудь попросят сыграть на гитаре или спеть, я не откажусь.       Аванерелли улыбнулся и кивнул, после чего несколько острых предметов врезались в тело, и он упал в пустоту.       Пеппер и Эмиль с радостными криками сбежали вниз по лестнице, чтобы похвастаться перед дедушкой своими подарками. Старик сидел в кресле, закрыв лицо книгой. Он, кажется задремал. Эмиль запрыгнул к нему на колени.       — Деда, смотри, Санта подарил мне управляемый квадракоптер!       — А мне — говорящую Синди! Она может запоминать слова!       Старик открыл глаза и посмотрел на суету вокруг него.       — Как замечательно! Значит, вы видели, как Санта лез в дымоход?       — Нет, он был очень тихим и о-очень незаметным.       — Он может быть невидимкой, — сказал Эмиль уверенно.       Люси тоже спустилась из спальни и, подойдя к детям сзади, развернула их в свою сторону.       — Дайте дедушке отдохнуть. Он пол ночи не спал.       — А как же сказка? Рождественская история?       Гувернантка запротестовала, но хозяин дома её остановил.       — Думаю, ничего со мной не случится от одной коротенькой истории, милая.       Дети заликовали и устроились поудобнее рядом с дедушкой.       — А о чём будет сказка?       Старик оглядел комнату и наткнулся взглядом на витрину с красовавшейся за стеклом гитарой.       — Об одном бедном музыканте... И о его самом великом даре.       Аванерелли передал своё главное сокровище, дабы оно обрело бессмертие. Он заключил сделку. Но внуки об этом не знали. Не стоило портить им праздник. В конце концов, они вели себя хорошо весь год. Разве они не заслужили хотя бы одной сказки?