Сделка со зверем

      Полковнику нередко приходилось видеть смерть. С его-то послужным списком он успел вдоволь изучить самые изощрённые способы убийства и ещё больше способов видел со стороны. Когда опасность становится рутинной обыденностью, страх как-то притупляется, уступая заманчивым мыслям «с кем угодно, но только не со мной». И когда в очередной раз жнец заносил свой серп над головой, всё казалось сюрреалистичным, неправдоподобным. Стоило шальной пуле оцарапать броню или просвистеть возле самой макушки, как голову заполняли разные мысли. Отчего-то уже не случалось запоздалой паники, а лишь воинский запал, в который часто впадал солдат от осознания собственной неуязвимости. Но то были стремительные и опасные манёвры, когда в пылу схватки толком не можешь подсчитать, сколько раз тебя пытались убить за сегодня. Совсем другое дело – мрачная обречённость, в которую на этот раз угодил вояка.       Он не мог пошевелиться. Плотные и липкие, будто паутина, его оплетали органические путы, сжимавшие плотно, чтобы не было и шанса вырваться, но в то же время мягкие и тёплые, будто убаюкивающие свою жертву. Полковник вдруг подумал, что именно так чувствует себя какой-нибудь мелкий зверёк, угодивший в кольца змеи. Разве что в данном случае никто не спешил прекратить эти мучения, сдавив рёбра. Полковник не помнил, сколько времени уже провёл в этом коконе и понятия не имел, сколько предстоит пробыть тут ещё. Ярость и желание выжить уступили место отчаянию и истерии. Он не был готов смириться с таким концом, но и сил трепыхаться больше не осталось. Он оглядывал помещение, в котором находился, в надежде не увидеть противника. Не потому что боялся его, а потому, что понимал, что в нынешнем своём состоянии не смог бы помешать тому делать с ним, что угодно. Он успокаивал себя надеждой на то, что усталость пройдёт и убаюкивающая ловушка ослабит хватку хоть на мгновение, но тяжи крепко держали добычу, застыв, будто неживые. В них ощущалась мягкая пульсация. Медленная и глухая, словно отголосок чьего-то сердца.       В разум пробрался дурман, и он отчаянно констатировал этот факт, но тело отказывалось слушаться, расслабляя мышцы и утяжеляя веки. Должно быть, так и умираешь. Ты полностью осознаёшь, что с тобой происходит и придумываешь, как избежать такой участи, но тело – сложный и довольно хрупкий механизм, которому, увы, недостаточно просто приказать делать то, что диктует живущее в нём сознание. И если при жизни тело служит защитным скафандром для этого сознания, то перед гибелью оно кажется клеткой, которую сбрасывают в воду, не позволяя пленнику спастись, пока ещё можно. И в этот самый миг, когда жестокие, до скручивания внутренностей жуткие выводы настигли полковника, его мучитель решил проявить себя.       Он вышел из тёмных, почти лишённых цвета коридоров прямо к созданному им кокону. В нём не было чего-то устрашающего. По факту, он смотрелся безобиднее всего в этой комнате. Обычный человек на вид, он стоял посреди сотворённого им органического месива из команды полковника. Солдат бы разозлился или испытал отвращение к тому, что этот антропоморфный монстр сотворил с ними, но теперь он лишь завидовал их скоропостижной кончине, избавившей бедолаг от долгого ожидания, в котором пребывал сам командир. Он посмотрел на своего палача с безразличием, охрипнув от прежде брошенных в его адрес пустых угроз и ругательств. Всё, что ему оставалось, выслушать вердикт, который вынесет ему этот судья. Только в такие моменты понимаешь, сколь иллюзорна власть, покуда мы сами даём её в чужие руки. Ни положение в обществе, ни залежи редких металлов, ни счета на миллионы кредитов не помогут против того, кто властвует не над материальными ценностями, а над чужими судьбами. Это существо сейчас стало для полковника и мучителем, и избавителем, его хозяином и божеством, потому что никого более здесь не было, и пустые мечты о поисковой группе, высланной за пропавшими здесь, давно обратились в ничто.       Паренёк. Полковник даже посмеялся у себя в голове. У дьявола странное чувство юмора, раз он является к нему в таком облике. Смазливое личико из того типажа, что нравится девочкам-подросткам. Мальчишеские пропорции и глуповатый устаревший наряд с глубоким капюшоном. При любых других обстоятельствах полковник даже не вздрогнул бы. Он повидал предостаточно куда более устрашающих противников. Были времена, когда он боялся Серого Посредника или Призрака, но эти двое, по сути, были кроткими овечками в сравнении с тем, на кого натравили свою армию наёмников. Теперь, постфактум, он это осознал. Осознал, что главы глобальных, без преувеличения, преступных империй, были не так уж страшны. Особенно сейчас, когда их здесь не было, и они никак не могли повлиять на судьбу своего прислужника.       Полковник не искал виноватых. Разве он не знал, какая кривая дорожка открывается в работе на Посредника или Цербер? Конечно же знал. Это была рулетка с двумя вариантами. Либо ты окажешься весьма полезен и получишь стабильную спокойную работу на какой-нибудь базе у чёрта на куличках, либо тебя тут же пустят в качестве пушечного мяса на сомнительную миссию. Разве он не слышал, что это существо сделало с предыдущими группами? Сколько вообще их было, прежде чем его ребят кинули в клетку со львом? Пленнику было уже всё равно, что скажут ему его покровители. Никакой жажды мести или желания убить стоящего перед ним не было. Вся эта немая сцена сама по себе была простой констатацией факта: никто ни за что не отвечает.       Ему было бы легче, если бы его палач усмехнулся или залился злобным гоготанием, проявил хоть каплю человеческих черт. Тогда он смог бы его ненавидеть, смог бы найти причину бороться. Но индивидуум в капюшоне был эмоционально бесцветен и смотрел на него, будто акула – пустыми, но сосредоточенными на рутине глазами. Для него солдат был так, закуской, мелкой рыбёшкой, случайно заплывшей в его локальный ад. Так зачем хищнику торопиться? Быть может, он просто оттягивает момент, оставляет ценный ресурс на потом? Никто не пошлёт подмогу. Никто не начнёт расследование. Лишь одна мысль питала чувство справедливости полковника: это существо не оставит тех, кто пошёл против него, без наказания. Серый Посредник строил свою власть на информации, но не было той тайны, которую можно было бы укрыть от этого существа. Призрак сколотил группировку на идеологии и связях, которые так и не помогли ему за годы поймать этого странного выродка. Полковник не имел полной картины происходящего, но знал, что его смерть положит начало войне, существование которой, скорее всего, останется тайной для большинства жителей галактики.       — Вам больно, мистер Рукс? — спросил палач с правдоподобным беспокойством в голосе, но полковник знал, что это была искусная фальшь, чтобы ослабить его бдительность. Хотя, какой был смысл в осторожности теперь?       — Меня зовут Колдуотер, — несмело поправил он, ожидая, что собеседник разозлится. Но тот лишь поднял брови, якобы в удивлении.       — Ах, да. Простите.       Полковника поражало, с каким умением это создание управлялось с этим телом. Для него уж точно оно не было тюрьмой. Он играл на нём, как на музыкальном инструменте, изображая палитру эмоций, уделяя внимание каждому жесту, каждому слову, в совершенстве подражая людям. И пусть он не выглядел так, будто что-то чуждое этому миру напялило на себя кожу мёртвого человека, но отвращение и ужас он вызывал не меньшее. И, пожалуй, именно его неотличимость от тех, на кого он охотился, и делала его в итоге таким пугающим. Полковник будто смотрел в кривое зеркало.       — Разум, — монстр растянул это слово, будто смакуя, — чем он богаче, тем труднее в нём что-то отыскать.       Он приложил ладонь к виску, будто изображая ужасную мигрень.       — Я встречал столько полковников до вас, что порой не могу вспомнить нужного из них.       Впервые он всё-таки улыбнулся уголком губ, сделав это механически, как машина, повторяющая известный алгоритм.       — Полагаю, ничего не забывать – это проклятье.       Полковник ничего не ответил. Его по-прежнему клонило в сон, но он яро сопротивлялся. Его мучитель же вдруг начал расхаживать вокруг, будто обеспокоенный чем-то. И тут всё внутри у пленника вновь скрутило. Существо проявило признаки гнева, а возможно, снова, повинуясь привычке, изображало их.       — Вы не представляете, как сложно бывает отсеять лишнее и найти то самое воспоминание в этом мусоре, — бросил монстр, будто ругательство и подошёл ближе. Для полковника такая дистанция была крайне некомфортной, и первым его порывом было что-то ответить, что-то дерзкое и злое, но язык не слушался. Монстр тем временем рассматривал стену, погрузившись в какие-то свои жуткие расчёты. Быть может, решал, как лучше распорядиться останками солдат. Только теперь полковник заметил маслянистый нездоровый блеск в глазах существа, едва заметные красноватые круги, обрамлявшие глаза, как у тяжело больного. Странно, что прежде эта деталь от него ускользала. Быть может, не так всё-таки просто управляться паразиту со своим органическим транспортом…       — Колдуотер, — тихо повторил палач. — Красивая фамилия. Звучная.       Здесь полковник даже немного разочаровался. Сколько раз он слышал эти слова, но уж точно не ждал подобного клише от этого создания.       — Вы, верно, думаете, — уже спокойно и с оттенком дружелюбия продолжил монстр, — что я – просто садист и оставил вас в живых, потому что хочу излить душу в злодейском монологе.       Нет, этого полковник и не представлял. Если он что-то и усвоил в этой провальной операции, так это то, что монстр ничего не делает понапрасну. Он поймал их, как детей, убил до того, как они успели опомниться. Но для командира зверь готовил что-то иное, кульминацию всего произошедшего. И было бы досадно, если все усилия монстр пустил на глупую болтовню.       — Мне ли не знать, что говорит пропаганда Цербера. Что я – безжалостный маньяк, убивший сотни ваших сослуживцев, — его интонация оставалась ровной, но слова пробуждали уже казалось атрофировавшееся желание бороться. Колдуотер и правда пережил, как наяву, все миссии по поиску биологического оружия.       — Это правда, — спокойно констатировал монстр, — но не вся. Мне концепция гуманизма не чужда. В отличие от ваших лицемерных начальников, я не притворяюсь вашим другом.       Полковник вспомнил времена, когда психологи посылали его на собрания по управлению эмоциями. Мозгопромывные семинары, без которых его не допустили бы к службе. Эти люди вечно думали, что лучше солдат знают, как справляться с напряжением, потерей товарищей и убийством. Этот снисходительный тон, будто они общаются с маленьким ребёнком и попытки втереться в доверие рассказом о сложном детстве. Но монстр действительно не ошибся в одном – он не изображал его друга. Всё это было лишь попыткой утешить его, как утешают овцу, прежде чем перерезать ей горло и начать потрошить, пока она ещё в сознании. Слова звучат ласковые, но руки двигаются неумолимо и уверенно, вынимая потроха из ещё трепещущего тела. Таков ли будет конец?       — Тогда какое тебе дело, как я себя чувствую? — огрызнулся, не выдержав, солдат и брызнул слюной. Палач в ответ даже бровью не повёл, не попытался смахнуть чужеродную жидкость со своего лица. Он указал на кокон, что удерживал его невольного слушателя в одном положении.       — Специализированные клетки вырабатывают токсин, обладающий неплохим анальгезирующим эффектом. Прежде мне не случалось его тестировать, так что я не могу быть уверен, что он работает.       Он вновь перевёл взгляд на стену и добавил с настойчивостью:       — Так как, вы что-нибудь чувствуете?       По правде, Колдуотер не ощущал никаких физических страданий. Сама атмосфера этого места давила на него. Боли же он не испытывал. Он почти не ощущал ног и рук и уже с большим усилием держал голову.       — Нет, — всё же удостоил он его ответом, желая просто, чтобы тот оставил его в покое.       Монстр удовлетворённо кивнул, будто доктор, убедившийся в верности своей теории, но отпускать добычу не спешил. Колдуотер теперь уже не сомневался – эта тварь что-то делала с его телом. И телами его команды. Во что-то их превращал, изменял под нужды своего вида. Кто знает, однажды какому-нибудь бедолаге в глаза будет смотреть уже полковник, прогнивший изнутри, но удивительно хорошо сохранившийся снаружи. Солдат не особо разбирался в том, как функционирует зараза, но именно так он и представлял себе весь процесс. Пустая дохлая марионетка, служащая целям чудовища. Только вот в этом случае монстру не потребовался бы кокон. Он буквально становился тем, что ел. Колдуотер это видел прежде.       Полковнику не чужда была самоирония. Он видел теперь монстра любопытным ребёнком, тыкающим палкой в выброшенную на берег морскую звезду. В нём читался исследовательский азарт, как в первооткрывателе чего-то инновационного.       — В какой-то степени мне жаль тебя, — прокряхтел он, будто усталый старик над чадом. Отвернувшийся к нему спиной, чтобы уйти, монстр замер и вновь посмотрел на него с безумием на лице. Эти слова были ему знакомы. Он снова включил усмешку, машинально, бесчувственно и спросил, будто дразня:       — Отчего же, полковник?       Терять было уже нечего. Конец приближался, и Колдуотер решил немного поддеть своего палача, самую малость, чтобы его победа приобрела горьковатый привкус и встала у него поперёк горла.       — Ты хотел использовать её против нас, а в итоге остался один. Снова.       Колдуотер знал, что попал в цель, что добрался до живого и сильно потрепал жуткие внутренности чудовища. Он не верил в то, что заражённый испытывал жалость или мучился чувством вины, но он точно знал, что Алекс Мёрсер не привык проигрывать. Столько десятилетий он тренировался, играл с людьми в огромной песочнице. Строил и ломал. Сам, без чьего-то вмешательства. Посредник же смог обыграть его в этот раз, лишив козыря, который тот намеревался использовать против торговца информацией и против Цербера. Должно быть, зверь наивно полагал, что умнее своего делового партнёра, но впервые за долгие эпохи кто-то ткнул его носом в собственную неудачу. Гримаса злобы была ожидаемой реакцией, но даже тени её не проявилось на мертвенно спокойном лице. Тогда полковник надавил сильнее:       — Если бы ты не покинул Нормандию ради своей маленькой вендетты, Шепард была бы жива. Поддержка СПЕКТРа открывала тебе все дороги, но ты просчитался.       Вот сейчас он потеряет контроль, и фарфоровая неподвижная маска треснет. Он выпустит когти и, явив своё истинное я, исполосует жертву, избавив наконец от мучений. Но через мгновение полковник ощущает, что ещё жив. Его палач снова приблизился с всё тем же научным любопытством, изучая его лицо.       — Ты прав.       Он скрестил руки и облокотился на кокон.       — Но не во всём.       Из его пальцев и правда выросли когти, но слишком уж маленькие, учитывая его возможности. Он просто играл. Решив отплатить той же монетой за нанесённое оскорбление, он царапал щеку полковника. Боли по-прежнему не было, но слышался неприятный скрип кожи, лопающейся и расступающейся перед хирургически верными движениями. Само осознание, как факта, что тебя режут, было не менее неприятно, чем боль, отсутствовавшая в процессе. Полковник понимал, что если действие анестетика закончится, а хищник выпустит свою добычу, то ущерб, нанесённый его телу, останется с ним. В момент самого удара обычно не страшно, потому что адреналин и быстрота происходящего сводят на нет все мысли, кроме желания выжить. Но когда морок испаряется, и можно уже полностью оценить масштаб повреждений, наступает ужас от осознания, например, что, несмотря на удавшийся побег, ты вскоре умрёшь от токсина, потери крови или чего-то ещё. Как плевок в лицо.       — Я покинул Шепард не поэтому.       Зверь вдруг издал звонкий смешок, в этот раз, похоже, искренний.       — Что это значит, полковник? Хотите разговорить меня, как злодея в каком-нибудь боевике?       — Почему нет? — дёрнулся Колдуотер, пытаясь пожать плечами. — Я всё равно умру.       Палач снова фальшиво рассмеялся.       — Я не желаю вашей смерти, полковник, — ответил он, держа ненастоящую улыбку на лице. — Вы слышали о подсадных утках?       Он ударил себя ладонью по лбу, продолжая спектакль человечности.       — Ах, да. Вы ведь их истребили. А, казалось, только вчера они заполняли каждый городской пруд.       В этот раз «вы» относилась к людям. Заражённый часто акцентировал внимание на различиях между ним и другими расами. Хотя сознание полковника никак не желало принять это существо за отдельный вид. Паразит, управляющий оболочкой. Это было бы всё равно, что дать паспорт аскариде.       — Так вот, — тем временем продолжил мутант. — Вы и будете моим подсадным человеком.       Что он имел в виду под вышесказанным, полковник не хотел знать, поскольку любой расклад не сулил ему ничего хорошего. Он был ещё жив, значит поглощать тварь его не собиралась, зачем-то растянув его страдания на… А сколько в действительности времени он провёл здесь?       — Но, раз уж вы упомянули Шепард, — не унимался Мёрсер, — то я проявлю ещё немного столь любимого ей гуманизма и предоставлю вам выбор.       Полковник был готов поклясться, что монстру неприятно было упоминать Шепард. Отчего же? Неужто его настолько уязвила гибель покровительницы? Посредник точно знал, как задеть своего бывшего информатора. Только вот за его поступки теперь расплачиваются его же агенты. И, тем не менее, Зевс вёл себя спокойно, хотя, согласно его профилю, должен быть переполнен жаждой мести. Быть может, не так уж хорошо его знали враги.       — Вы, без сомнения, уже поняли, что изменения в вашем организме необратимы.       Колдуотер сглотнул комок в горле.       — И, без сомнения, вы не питаете иллюзий по поводу реакции своих коллег и начальства на этот инцидент.       Конечно, нет. Колдуотер знал, что даже сбеги он, в лучшем случае за ним вышлют отряд ликвидации. А в худшем, его запихнут в капсулу и начнут изучать, резать и колоть. Никому из рабочих пчёл не будет дела до страданий бывшего собрата. Их единственная цель – разузнать и доложить хозяину. Посредника интересовал результат, а не средства его достижения, и, в обмен на награду, его работники готовы были на всё. Так что, даже в случае ослабления хватки кокона, Колдуотер вряд ли побежит домой. Он лучше пустит себе пулю в висок. Если конечно это сработает после всего, что сотворил с ним Демон Терминуса. Как ни странно, но палач сейчас был способен проявить большее милосердие, убив полковника.       — Поэтому я, — монстр издал вполне человечный смешок, — заразившись, очевидно, от капитана Нормандии, предлагаю вам самому решить. Я могу отпустить вас. Отдать, так сказать, на милость вашего нанимателя.       «Уж лучше сразу убей», подумал Колдуотер, живо представляя свой жалкий конец.       — Или вы пойдёте туда сами. Уже по своей воле.       — Зачем мне так поступать? — изумился полковник, посчитав, что мутант над ним издевается.       — Затем, что я попрошу вас.       Даже в своём ослабленном состоянии полковник умудрился иронично хмыкнуть, что получилось больше похожим на хрюканье. Монстр же остался серьёзен и тут же добавил:       — В отличие от вашего работодателя, я всегда держу слово. Окажите мне услугу, и получите нечто ценное взамен. Нечто, чего никогда не обещал вам Посредник.       Полковник знал, что эта работа не терпит провалов. От него избавились, как от мусора, а на его место позже отправят кого-то ещё. Не было смысла злиться на нанимателя, ведь его намерения были изначально прозрачными. Никто не давал гарантий и страховки. Ты либо преуспеешь, либо нет. За риск платили кредитами, иногда услугой, и этого агенту вполне хватало. Если бы Цербер узнал о шпионе в своих рядах, пощады тоже ждать бы не пришлось, но в целом заработок эта опасная работа приносила достаточный. Разве что тратить его было попросту не на что. Не успевал полковник отдохнуть, выпить в местном баре, поразвлечься с девочками, как его хозяин тотчас тянул поводок на себя.       — Я дам вам свободу, — будто прочитав эти мысли, сказал монстр. — Никакого второго дна, мистер Колдуотер. Я отпущу вас, когда всё завершится. Я не попрошу ничего из того, чем вы бы ни занимались раньше.       — Хочешь, чтобы я докладывал тебе о Посреднике?       — Нет, — качнул головой монстр. — О втором вашем боссе.       Призрака, как и торговца информацией, полковник никогда не видел. Он не был приближённым ни одного из глав организаций, так что не мог бы указать на их местоположение или планы. Мутант просчитался, если решил, что он – нужный ему человек, но что-то не было желания разуверить его в этом.       — Вам не потребуется ничего делать, — вновь угадал его следующую реплику Мёрсер. — Вернитесь на базу, как ни в чём не бывало и ждите.       — Чего я должен ждать? — не удержался полковник.       Мутант не ответил. Его, похоже, забавляло превращение его жертвы. Говорят, так бывает, что пленники после длительного заточения могут начать разделять убеждения своих похитителей и даже защищают их, когда за ними являются служители правопорядка. Полковник слышал, что Зевс – отличный манипулятор, но не видел смысла хранить верность тем, с кем его связывали исключительно денежные отношения. Он знал, что был лишь расходным материалом в работе Посредника или Цербера, и пока ему платили, не было причин менять сторону. Хороший наёмник знает, как выбрать лучшие условия и когда поменять контракт. И пока что ему предлагали не самый плохой из вариантов. В некоторой степени это будет его месть вышестоящим за то, что кинули его. Он не был уверен, что перемены, произведённые с его телом, не повлияли на разум, но ему было уже наплевать. Монстру он был ещё нужен.       — Каков будет ваш выбор, полковник? — напомнил ему о себе Мёрсер.       Колдуотер принял решение.