Сделка со зверем

      Прошло уже не меньше двух недель с миссии на Вермайре. Эшли успела уже встать на ноги и принять участие в нескольких миссиях Альянса. Алекс её энтузиазма не разделял, поскольку считал глупой идею тратить время на Альянс, когда появилась на горизонте более важная цель, но Шепард, как ни странно, на Ферос не торопилась и в принципе вела себя излишне сдержанно и спокойно, как будто и не сталкивалась с Сареном лицом к лицу совсем недавно. Более того, едва не окончившаяся смертью Эшли операция стала для Аленко поводом приударить за капитаном с новой силой. Трудно было судить, проявлял ли он благодарность таким образом или просто решил, что раз смерть оказалась ближе, чем прежде, стоит ускорить процесс, но теперь лейтенант всюду караулил Шепард. Ухаживаниями он явно считал двусмысленную высокопарную болтовню, включающую в себя нытьё о тяжёлом детстве и подростковых проблемах мальчика-биотика. Мёрсеру не было бы до этого дела, но эти лепетания изрядно портили ему сон. Он старался держаться грузовой палубы, но и там вибрации главного ядра корабля сдавливали ему виски. Поразмыслив, он решил всё же попытать счастья с Аленко, чей лепет хотя бы не вызывал мигрень.       Отнюдь не это было для него главной проблемой. Голоса вернулись. Ему казалось, что он разобрался с этой проблемой, но, похоже, встреча с рахни не прошла для него впустую. Он снова терял контроль над своими мыслями. Буквально три дня назад он столкнулся с интендантом и назвал его другим именем, убеждённый в том, что это именно тот человек именно из того времени. Это были тревожные симптомы, здесь Мёрсер не пытался преуменьшить проблему. Каждый раз, когда он путал лица или воспоминания, это означало только одно – неотвратимое приближается. На Логосе ему было лучше, спокойнее. Он смог там разделить своё бремя, пусть и ненадолго, с другими. Но здесь всё вернулось на круги своя. Королева Рахни была далеко, и её песни не долетали до нового ученика, хотя именно они могли стать спасительной соломинкой для разума, переполненного лишними подробностями.       Пока Алекс не очень походил на выжженную оболочку, так что стать новой Грин ему ещё не грозило. И всё же, он избегал вылазок. Пока. Никаких поглощений, пока он не разберётся в уже имеющемся в его голове беспорядке. Словно мантру, он повторял про себя кто он, как его зовут, как и когда он родился, лишь бы не сойти с этого курса, лишь бы не уронить свою маску в омут из тысяч голосов. Порой он оступался, случайно припомнив чужие видения, чужие лица, чужие взгляды, его настроение сменялось, и он больше не был таким уж уравновешенным, как прежде. Он боялся, что встреться ему сейчас кто-то из команды, его тело захватит иная личность, та, которой эти лица покажутся не менее знакомыми. Он отделял и изолировал особенно громкие голоса и методично избавлялся от навязчивых чужеродных мыслей. Это было похоже на хождение по длинному коридору с множеством дверей. И все эти двери нужно было непременно закрыть.       Осознание пришло несколько запоздало, что неудивительно – Алекс едва ли мог себе позволить длительные раздумья в данный момент. Это началось не после Новерии, а после знакомства с Властелином. Вибрации, которые посылал Жнец, затрагивали разум, вносили диссонанс в чётко отрегулированные импульсы. В случае с индивидуальными личностями эффект требовал закрепления, длительного воздействия и приводил в конце концов к полному подчинению. Но Королева Рахни и Звучащий в Пустоте не могли быть порабощены таким способом. Их разум оставался свободен. И всё же, гул индоктринации влиял на них, выбивал из колеи и мешал координировать действия внутри сообщества. Невольно Алекс вспомнил документальный фильм, в котором учёные пытались нарушить работу муравейника, намазывая различными феромонами отдельных особей колонии. И муравьи терялись, шли не туда или нападали на своих же, следуя давно заложенной природой программе. Вот опять. Алекс ведь даже не смотрел никогда этот фильм. Это снова был кто-то другой. Он усмехнулся, представив, что будет, если Властелин всё-таки свёл его с ума. Галактика уже проиграла, если так. Душевно больной вперемешку с летальным патогеном – плохая смесь.       Из психических баталий его вывел звонкий стук чего-то металлического и лёгкий толчок в области груди, сопутствовавший ему. Если бы он не был уверен, что не создавал никакого шума, то решил бы что его местонахождение обнаружили соседи снизу и теперь таким образом просят его убавить звук. Он тряхнул головой, напоминая воспалённому мозгу, что он был не в квартире у себя в Нью-Йорке, а на космическом корабле, на котором не было ворчливых домохозяек с бигуди и шваброй в руках, которой такие обычно и нарушают целостность потолков. Такой же пронзительный, как и стук, следом послышался голос Шепард:       — Мистер Мёрсер, будьте добры показать наконец свою инфицированную физиономию. Иначе я вынуждена буду запустить продув систем Нормандии.       Не то, чтобы маленький ветерок мог нанести большой ущерб, но Алекс подозревал, что мощности хватит, чтобы без труда выкинуть его в открытый космос. Конечно же, Шепард шутила. Все знали, чего стоят её угрозы своим же. Но Алекс и сам понимал, что столь долгое отсутствие вызывает определённые подозрения. Он не хотел, чтобы Шепард заметила в нём смятение, надеясь быстро уладить кавардак в своей психике, а дело было именно в психической составляющей, а не в физиологии. Он был абсолютно здоров, если так можно было сказать о кошмаре инфекциониста, коим он являлся. Просто у него возникли внутренние разногласия, которыми он не желал делиться с Шепард. Ей до всего было дело, и она отчего-то решила, что всем членам экипажа: от Джокера и до последнего уборщика требуется поддержка и беседа по душам. Она успешно перекроила мозги Рексу и Гаррусу, сделав их более лояльными и, не сдаваясь, пыталась повторить трюк и с Мёрсером. Алекс признавал её харизму и отдавал ей должное в вопросах дипломатии. Она умела находить слова и пудрить мозги, вынуждая других думать, будто они сами пришли к тем или иным выводам. Но с такими людьми, и не только людьми, Алекс уже сталкивался, а потому успешно уклонялся от любых стараний по перекройке его сознания. И в нынешнем своём состоянии он был не настроен снова выслушивать лекции о гуманизме, которыми Шепард силилась исправить его внутренние установки. Жнецам стоило опасаться её хотя бы потому, что индоктринировать у неё получалось ничуть не хуже.       Алекс выглянул сквозь решётку из вентиляционного канала и увидел полные ярости зелёные глаза капитана. Она стояла посреди жилой палубы, уперев руки в бока. Рядом с ней стоял стул, ножка которого, похоже, и послужила той самой «шваброй», разбудившей дремавшего Зевса. Её взгляд смотрел в потолок, но не был направлен конкретно на Алекса, что означало её неосведомлённость о его местоположении. Любопытно, что даже ударив наугад, она умудрилась попасть именно туда, где Мёрсер и расположился. То ли ей просто каждый раз везло, то ли интуиция у капитана Нормандии оказалась феноменальной, но она знала, как его достать.       Он просыпался резко, почти без ломоты в мышцах, которые сами рефлекторно сокращались, разгоняя скопившиеся продукты обмена. Различные энзимы впрыскивались в его систему, моментально бодря, отчего ни стонов, ни зевков от него было не дождаться. Он вполне бесшумно приподнялся на руках, отодвинул решётку и спустился вниз прямо перед Шепард. Она часто перебарщивала с тенями, когда наносила макияж. С её бледной, как поганка, кожей ей не следовало выбирать такие контрастные цвета. Она сразу казалась истощённой. Мёрсер не знал, что привело к подобным генетическим отклонениям, но догадывался, что капитан, возможно, хотела избавиться от веснушек, и процедура в итоге привела к полной потере пигмента кожи. Волосы же у неё были явно свои, огненно-рыжие. Они казались ещё ярче, обрамляя почти белое лицо, а вкупе с яростью делали её очень даже устрашающей. Прибавим сюда биотические умения и её легендарную ауру героя Блица и вуаля – враги трепещут.       Шепард, похоже, было невдомёк, что на Алекса её грозная мина эффекта не оказывала. У него в голове сидела сущность и пострашнее. Его неотделимая вечная Мать. Уж Грин-то знала его нутро, знала, чем его задеть. Только, как назло, её голос он больше не слышал. Она даже не пыталась вновь напомнить ему, как справиться с собой и не дать Рою утопить его индивидуальность в толпе. Но, Грин вряд ли поняла бы его стенания, учитывая тот факт, что сама она была счастлива стать сосудом для целого легиона. Она всегда говорила ему, что именно страх потерять себя удерживает его потенциал. Алекс уже усвоил этот урок. И совсем не это заставляло его сопротивляться голосам. Он боялся не забыть, кто он, а перестать контролировать себя, превратиться в бездумное животное, вопящее хором несвязных слов. Жнец. В нём он увидел своё будущее, то, кем не хотел быть. Почти бессмертное тело бесполезно, если им управляет сразу тысяча сознаний. Жнеца удерживали лишь протоколы программы. Быть может, это и был ответ? Вживить себе в череп ВИ, который помогал бы обрабатывать огромный поток мыслей. Нет. Алекс уже это пробовал. И окончилось всё плохо. Нужно новое решение…       — Наконец-то вы соизволили спустить свою задницу вниз, ваше величество! — всплеснула Шепард руками. Судя по вспыхнувшему лицу, она оббежала весь корабль, пытаясь его отыскать. Видно, кто-то проболтался ей о его василисковой привычке перемещения, раз она догадалась в кой-то веки вдарить по потолку.       — Мы отправляемся в Надежду Джу, — со знанием дела продолжила она. — И ты идёшь с нами, мистер.       Пока она рассказывала о Феросе и поставленных там задачах, Алекс заново рассматривал её, не сразу поняв, что в нём взыграли несвойственные эмоции. Несколько людей, засевших в нём, отметили её красоту и желание с ней пофлиртовать, а ещё несколько сочли её смутно знакомой и спутали с кем-то из своего прошлого. Мёрсеру захотелось пустить себе пулю в висок. Это, разумеется, не убьёт его, но, быть может, боль немного утихомирит гомон. Он едва сдержался, чтобы не обхватить голову руками и закричать, чтобы его оставили в покое. Вот было бы зрелище!       Шепард потратила минут сорок, чтобы отыскать вечно исчезающего мутанта. В принципе, на последних заданиях он только мешал бы. Ей не очень хотелось впутывать его в дела Альянса. Но полнейшие его отсутствие заставило понервничать. Шепард не думала, что Алекс собрался напасть на кого-то, но её беспокоила его отрешённость. Казалось бы, он первым должен напомнить о задержках и о близости Сарена, но нет. Он просто испарился и даже перестал пугать своей тенью экипаж. Шепард заготовила для него особую речь, в которой непременно высказала бы все свои опасения и напомнила про их договор. Гаррус легко и быстро сдал его, сообщив, что большую часть суток корабельный монстр кемарит в потолке, и она без жалости нарушила покой пропащего подчинённого, не испытывая никаких угрызений совести. До тех пор, пока он не явил себя наконец на свет.       Капитан немного опешила, потому что за две недели успела отвыкнуть от его жуткой ауры, но этот ореол ныне куда-то испарился. Обычно нейтральное выражение лица заменила гримаса плохо скрываемой боли, вокруг глаз возникли круги, а самого Мёрсера едва заметно потрясывало. Он напомнил Шепард торчков с Земли, с коими она частенько сталкивалась на улицах. У него был болезненный вид, если так вообще можно было сказать о том, кто несёт в себе смертельный вирус. Саркастический запал Шепард угас, и ей больше не хотелось отчитывать Зевса за длительное отсутствие. Она вдруг поняла, откуда возникло стойкое чувство дежавю. Одержимый саларианец, которого Шепард встретила на верхнем уровне комплекса Сарена, вёл себя так же. Он смотрелся вполне здоровым, но его манеры, жесты выдавали в нём что-то инородное. Ненормальное. Шепард надеялась, что миг испуга на её лице не отразился. Она не хотела делать преждевременные выводы, тем более, что она крайне мало знала о Мёрсере, чтобы судить о его «нормальном» состоянии.       — Ты в порядке? — нерешительно спросила она, понимая, что вопрос этот чаще всего звучал нелепо, но именно он и напрашивался первым.       — Ничего, с чем бы я не смог справиться, — угрюмо ответил он. — Только не надо мне помогать.       Последнее предложение он произнёс уже более ехидно, демонстрируя, что всё ещё способен на сарказм в нынешнем состоянии. Шепард это ни капли не убедило, и она оглядела его с ног до головы, будто у неё в глаза был встроен рентген. Она сразу отметила, как поблёк его прежде осознанный взгляд. Его хищные глаза были расфокусированы, будто Алекс страдал от лихорадки. Сложно было поверить, что эти изменения вызваны повреждениями или каким-то физическим недомоганием. Шепард уже давно отметила для себя, что её инфицированный знакомый внутри сложнее, чем снаружи. Она не знала, каково иметь коллективный разум, но представляла контроль над ним сложным процессом, постоянно держащим своего обладателя в напряжении. Потому капитан сразу решила, что дело было именно в ментальных баталиях, а не в плохой вентиляции или неполноценном рационе…       — Ладно. Отправимся без тебя, — заключила она, сменив гнев на милость. — Я могу как-то… помочь?       Ещё один из тех вопросов, которые, как правило, бессмысленны. Если её догадки были верны, то она уж точно никак не может облегчить его мучения. Но Мёрсер расценил внезапную заботу совсем иначе. Теперь, когда львиная доля его сил уходила на сохранение рассудка, он уже не мог сдерживать спонтанные всплески эмоций, не всегда принадлежавших ему самому. Гнев отразился на нём так ярко и быстро, что весь образ непоколебимого безразличного существа дал трещину, моментально покрывшую этот стеклянный купол паутиной новых изъянов.       — Я в норме, Шепард.       Он повысил голос, что никак не могло утаиться от неё. Капитан привыкла к его неспешной приглушённой речи, призванной, должно быть, сделать его серьёзнее. Сейчас же, когда в его горле зародился более звонкий звук, стало видно, насколько молод этот голос на самом деле. Шепард и прежде испытывала неловкость из-за разницы между воспринимаемым обликом и его истинным возрастом, а теперь, когда мутант ни с того, ни с сего вышел из себя, то показался юным максималистом. Да ещё эта его нелепая «одежда»… Но Шепард всё же попыталась здраво оценить ситуацию. В таком виде Мёрсеру нельзя на задание. Он поставит под угрозу всё, в том числе и себя, поскольку явно не может сейчас быть рациональным. И первый порыв капитана был накричать, как на зарвавшегося новобранца. Но она понимала, что это А) не сработает и Б) может только усугубить ситуацию, подстрекнув мутанта к агрессивным действиям.       Шепард аккуратно и медленно, чтобы её действие не воспринялось неверно, положила руку на плечо Алекса. Он дёрнулся и слегка сощурился, будто у неё в ладонях были иглы. Она знала, что ему не по душе, когда к нему прикасаются. Каждый раз он либо кривился, будто хватил кислого, выражая тем самым своё отвращение, либо быстро вырывался. Последнее Шепард замечала не единожды за теми, кому причиняли вред. Будь то сирота с улиц, жертва рабства или экспериментов, они всегда дёргались в порыве закрыться, спрятаться. Любой контакт активировал у них в мозгу установку «враги». Это было необычно. Шепард не могла представить кого-то, способного нанести действительно непоправимый вред психике или здоровью Зевса, так что списала всё на обострённые чувства или дурной характер. И всё же, её собственные инстинкты говорили о том, что что-то было не так. Хотя эта концепция кардинально меняла своё значение, когда затрагивалась тема существ, изначально являвшимися «не такими». Ведь, по правде, с Мёрсером многое было неправильно.       Его «кожа» казалась настоящей. Любопытно, но рельеф его «куртки» действительно оставлял впечатление обыкновенной одежды. Даже фальшивый шов на плечах и ремешки казались артифициальными. Не возникало никакого желания убрать руку, как от чего-то мерзкого. Однако от Шепард не утаилось вибрирующее волнообразное движение под кожей мутанта, будто биомасса внутри защищалась от её касаний. А, быть может, как запоздало подумалось капитану, Мёрсер инстинктивно двинулся, желая её поглотить. Даже предполагая подобное, она всё же не разорвала контакта. Отчасти, в ней опять оживало любопытство. В конце концов, она не раз задумывалась о том, насколько достоверна маскировка Алекса на самом деле.       — Что с тобой? — вновь спросила она, толком не надеясь на хотя бы мало-мальски внятный ответ.       Он её почти не слушал. Всё его самосознание боролось за своё главенство в многочисленном хоре. Он, кажется, что-то читал о предполагаемых проблемах бессмертия, одной из которых являлась проблема памяти, неспособность человеческого мозга сохранять в себе столько информации. Уже много раз Алекс думал об этом. Ему казалось, что проблема если не решена, то, по крайней мере, отложена. Невидимая игла, сверлившая висок, сообщала о том, что он ошибался.       Алекс не должен был срываться. Любое действие сгоряча может настроить Шепард против него, а он точно не планировал сейчас завершать их сотрудничество. Получив небольшую передышку и сосредоточившись наконец на логическом мышлении, Алекс подумал о том, что Посредник намеренно утаивал от него Маяки, опасаясь именно такого исхода. Если легенды не врут, и в маяках действительно хранится информация целых поколений, то контакт с ними опасен даже для него. Любого другого человека это убьёт или превратит в овощ. Любого другого, кроме Шепард. Он поднял на неё взгляд, в котором можно было отыскать и ненависть, и методичное любопытство.       — Как у тебя получилось? — спросил он, с трудом подбирая слова. Казалось, что он пытался говорить и не утонуть одновременно. Он произносил каждый слог, выныривая из моря идей и предположений, чтобы вновь оказаться с головой под волнами. И пока он судорожно рвался назад, чтобы глотнуть воздуха, его мозг искрился от безумных вопросов и замыслов.       — Как ты не сошла с ума после маяка?       Он снова выглядел как наркоман, требующий дозу. С таким же неукротимым рвением он просил у неё ответов. Шепард дёрнулась было за пистолетом, чувствуя нездоровые настроения в своём вирусном приятеле, но напомнила себе, сколько раз она уже оказывалась неправой в своих заключениях о нём. Она знала, что в нём было что-то помимо безразличия и цинизма. Отчего она так решила? Потому что когда-то она была такой. Жестокой и эгоистичной. Не потому, что хотела такой быть, а потому, что жизнь среди подонков вынудила её маскироваться. Она смеялась, когда бандиты пинали нищего в переулке и помогала им в этом, удерживая его биотикой. Она ненавидела себя за это, но не останавливалась, пока несчастный не посмотрел на неё взглядом, в котором было всё. Все ответы. Лишь тогда она начала понимать, что её треклятая работа в банде медленно её губит. Это был не её путь, не её жизнь и не её выбор. Она была способна на большее, чем грабежи и контрабанда. И она не желала зла всем этим людям. Просто она хотела выжить и, боясь неодобрения братков, держала свои истинные убеждения при себе.       После она много раз сталкивалась с такими людьми и не только людьми. Бывшие сироты, над которыми глумились богатенькие дети или жертвы домашнего насилия. Их злобу было легко отличить от искренней мизантропии. Они кричали громче, не пытались притвориться лучше, чем они есть и часто страдали самоедством. Они ненавидели себя, хоть и хорошо это скрывали. А Шепард узнавала их так же, как узнавала собственное отражение.       Это и послужило причиной её взысканий и попыток выудить из Мёрсера немного человечности. Она считала, что таким он стал не без причины. Да и не подходил он на роль суперзлодея. Слишком малы были масштабы его деяний при всех имеющихся у него возможностях. Попади его сила в руки, например, учёным Цербера, галактику уже охватила бы биологическая война. Но, к счастью, Алекс оставался страшилкой на ночь, в которую верили лишь немногие. И, что характерно для таких «вынужденных» социопатов, он неохотно делился проблемами. Такие личности разбираются во всём сами и, Боже упаси, чтобы они попросили у кого-то помощи. Волк-одиночка, угодивший в капкан, как поговаривают, отгрызает себе лапу, а не зовёт на помощь, поскольку рискует этим приманить охотника или зверя покрупнее. Так же было и с Алексом. Он был готов на всё, чтобы оставаться в тайне и не показывать своих слабостей. И теперь, когда ему действительно нужно было вмешательство со стороны, он прогонит её и не даст во всём разобраться. Давить на него не было смысла – результат будет тем же или хуже. Опускаться до снисходительных нравоучений в его адрес – себе дороже. Оставалось только подыграть. Это была единственная поддержка, которую он мог принять в своём нынешнем настроении.       — Я не знаю, — тихо ответила Шепард на его вопрос.       Ему эти слова не понравились, не убедили, но его настороженность немного убавилась. Она буквально ощутила, как с его плеч рухнул невидимый груз. Похоже, он был расстроен её незнанием, что лишь подчёркивало его одержимость Маяком. Вне всяких сомнений, эти знания нужны ему были для чего-то важного. И Шепард не могла поверить, что их он стремился действительно использовать для спасения галактики от Жнецов. Он ведь знал о цикле истребления задолго до встречи с ней. Знал и ничего не сказал, пока она сама не дошла до этого. Он использовал её, чтобы дотянуться до Сарена. Теперь она это осознавала. Не то, чтобы её сильно заботили его мотивы. Если удастся помешать планам СПЕКТРа-предателя, пусть идёт своей дорогой. Так она думала в начале их сотрудничества. Почему же теперь ей так не хочется, чтобы он достиг цели? Наверное потому, что в этом случае Шепард потеряет шанс узнать его секрет раз и навсегда. Она встретила и приняла на борт одно из самых странных существ и отпустит его восвояси, так и не узнав, для чего? Это было бы, по крайней мере, безответственно. Как офицер Альянса и СПЕКТР она должна была следить за всем, что угрожает галактической безопасности. И в то же время она не желала найти в Мёрсере только плохое. Среди перечня его поступков встречались и те, которые принесли пользу. Даже Рекс готов был убить её, когда речь зашла об интересах его вида. Разница лишь в том, что, в отличие от кроганов, за вид Алекса вступиться некому, кроме него самого. Он сам, в единственном экземпляре, вынужден был сражаться за своё выживание. И при этом он ещё был здесь, рискуя своим раскрытием. Что подвигло его на эти опасности? Разве могла любопытная Шепард оставить этот вопрос без ответа?       Он немного поник, будто от усталости, хотя, пожалуй, это было лишь разочарование. Алекс развернулся, но не сильно спешил уйти. Пока он о чём-то усиленно размышлял, Шепард обратила внимание на то, что рисунок на его спине поблёк и стал едва различим на тёмном фоне. Прежде он будто светился изнутри, а теперь издалека его можно было и вовсе не увидеть. Шепард и раньше доводилось замечать, что узор меняется. И, если её догадки на этот счёт были верны, и яркость рисунка показывала ресурсы организма мутанта, то сейчас он был физически истощён. Немудрено, ведь последний раз он подпитывался на Вермайре, а с тех пор минуло много дней. Только вот все эти дни он, похоже спал и девать энергию ему было попросту некуда. Было странно, что заражённый так быстро проголодался.       — Я пойду с вами в колонию, — отозвался он, когда Шепард уже не надеялась на ответ, и быстро двинулся прочь, явно не горя желанием выслушивать возражения. Но капитан и не спешила спорить. Ни к чему тратить дыхание на тщетные попытки разубедить его. По своей воле Алекс действовал эффективнее, чем под чьим-то началом. Она давно усвоила, что командный игрок из него не очень. Да, он вполне мог действовать сообща, но всё время видел кучу возможностей, которые были недоступны его товарищам, так что предпочитал рисковать и импровизировать сам, без мешающихся под ногами хрупких созданий. С одной стороны, Шепард тревожилась о его возможном срыве. Её немного успокаивал тот факт, что за сотни лет он так и не раскрыл себя и не устроил массовую бойню. С другой стороны, она считала, что ему не помешало бы немного размяться и… подкормиться. Она лишь надеялась, что он не забудет в пылу сражения про их уговор и не выберет своими жертвами невинных жителей. Как раз последнее было вполне вероятно, учитывая предполагаемого врага, коим являлись геты. Кроганов или людей в ближайшее время не намечалось в меню. Шепард запоздало подумала об этом и захотела нагнать Алекса и напомнить ему эту подробность, но того уже и след простыл.       Уже на орбите Фероса начались странности. Колонисты не отреагировали на позывные, а их сигнал был слишком слабым. Судя по всему, геты уже развернулись здесь по полной программе и глушили все просьбы о помощи, поступавшие с планеты. Корабль пришлось сажать вслепую. Благо, автоматика всё ещё работала, и трап не потребовалось настраивать вручную. Постройки, покрывавшие почти всю поверхность ландшафта, должно быть, видели расцвет Империи протеан, отчего их надёжность не внушала доверия. С серых стен сыпалась пыль, то ли навеянная ветром, то ли их собственная. Только странного вида каркас из прочных сплавов держал постройки вместе. Здесь царила гнетущая атмосфера апокалипсиса. Вот, что ждёт и этот цикл, если не остановить Властелина…       Надежда Джу подверглась нападению гетов, о чём поспешил предупредить Шепард и команду один из местных исследователей. Побросав все дела, почти в полном составе они ринулись на баррикады, чтобы отбить атаку. На Нормандии остались лишь рядовые солдаты и инженеры. Шепард отдала Джокеру приказ запечатать шлюзы до их возвращения и не открывать никому из посторонних. Пока двигатели корабля ещё работали вхолостую, стелс-системы должны были утаить местонахождение фрегата, так что об ударе в спину можно было не беспокоиться.       То, что колонисты считали укреплениями, таковыми на деле назвать можно было только в шутку. Груды хлама и небольшие стойки, которые быстро уничтожали пули синтетиков – вот всё, что отделяло группу гражданских от неминуемой гибели. Геты, однако, не были готовы к подкреплениям из СПЕКТРа и целой команды специалистов в виде офицера СБЦ, двух офицеров Альянса, крогана-наёмника, кварианки и биотика азари. Похоже, Сарен уже не надеялся на то, что Шепард нагонит его. А может, ощутив близость к цели, он просто не обращал на соперницу никакого внимания.       Алекс во всеобщем ажиотаже участия не принял от слова совсем. Шепард была уверена, что он покинул борт вместе с остальными. Он прошёл мимо Аленко, едва не сбив того с ног. Очевидно, мутанту не терпелось выбраться на воздух. Но среди защитников Надежды Джу Шепард его не видела. Это было даже к месту – шокированные и без этого колонисты вряд ли правильно поняли бы когтистого монстра, пусть и сражающегося на их стороне. Лишь под конец, когда волны противника сбавили наступление, Шепард засекла Мёрсера в укромном уголке за одной из жилых капсул. Он сидел на земле, прислонившись к металлической обшивке дома. Его голова повисла, отчего капюшон скрыл лицо почти полностью, оставив лишь плотно сжатые губы и подбородок.       Шепард, убедившись, что никто за ней не пошёл, приблизилась к нему и встала напротив. Он точно заметил её, но намеренно игнорировал. Только когда она невзначай чиркнула ботинком, Алекс поднял на неё взгляд, явно символизируя собой то, что разговаривать он не желает. Тем не менее, Шепард стало немного спокойнее, потому что его состояние, чем бы оно ни являлось, не прогрессировало и, хотя бы пока, он не угрожал успеху всей операции. Однако тревожным симптомом было его избегание драки. Шепард не могла взять в толк, отчего Мёрсер избрал для себя голодную диету на столь длительный срок. Как бы там ни было, она разберётся с ним позднее, когда колонистам уже не будут угрожать толпы почитателей Сарена.       Когда синтетики сдали свои позиции, образовалась хоть какая-то передышка, в ходе которой выяснилось, что атака была не единственной проблемой местного населения. Водоснабжение и энергоснабжение были нарушены, не говоря уже о нехватке провизии. Похоже, Экзо-Гени не особо заботились о простых нуждах своего персонала. Пока Шепард и остальные были заняты решением тысячи и одной проблемы несчастных беспомощных бедолаг, Алекс продолжал сохранять дистанцию. Он надеялся, что прогулка пойдёт на пользу его ментальному равновесию, но не тут-то было. Как только он сошёл на твёрдую землю, стало хуже. Помимо голосов его Роя появился кто-то ещё. Кто-то чужой. Это не был Жнец – слишком тих для него, но Алекс чувствовал его. Существо, которому не чужды были проблемы коллективного разума. Жаль, что Королева Рахни далеко, и он не может спросить у неё. Хотя, пожалуй, она и сама не знала ответа.       Мёрсеру было плевать, как это выглядит со стороны, но он лёг на землю, прислонившись к сухому грунту лицом. Так ему было проще ощущать вибрации. Он послал слабый импульс, надеясь, что этот его сигнал существо не почувствует, и получил обратную волну через пару секунд. Значит, его добыча была где-то глубоко, а поскольку расстояние было большое и преграждалась массой иных объектов, определить точное местоположение не представлялось пока возможным. Единственный вывод, который Алекс смог почерпнуть из этого действия – существо находилось ниже уровнем, где-то в катакомбах. Оно издавало странный ни с чем не сравнимый звук, слишком громкий, чтобы принадлежать простому зверю и слишком тихий, чтобы местные смогли уловить эти вибрации. Но это было не всё. Буквально через несколько минут после прибытия в колонию Алекс зашёлся кашлем, что было само по себе для него давно нехарактерно. Нервная привычка канула в лету вместе с верой в то, что он – человек. Последний раз рефлекс сработал, когда его пытались отравить очередной модификацией кровотоксина. Частицы состава создавали прочную связь с текстурами заражённых клеток, препятствуя тем самым их функциональности. Сначала слизистая, а потом и более глубокие слои тканей теряли свои свойства, становясь инородным предметом в собственном теле. Их Алекс и начинал откашливать, повинуясь простым механизмам, свойственным любым существам с дыхательной системой.       Тем не менее, столкнувшись с этим явлением снова, да ещё в столь неожиданном месте, Алекс не спешил редуцировать дыхательную систему. Его силы были и без того на пределе, а лишение себя окислительных процессов могло нанести куда больший ущерб. Вместо этого он попытался захватить чужеродную взвесь из воздуха и путём осторожного её поглощения, определить состав. Судя по структуре, это были растительные клетки. Очень крупные и со сложным генокодом, явно претерпевшим долгую эволюцию. Они не были ядовиты, но, похоже, были приспособлены к вегетативному размножению, буквально прорастая на любом субстрате, пригодном для жизни. При этом Алекс что-то не заметил обильной флоры на поверхности Фероса, из чего можно было сделать вывод, что эти клетки начинали деление лишь внутри живого организма. Паразитическое растение? Тогда жители колонии давно превратились бы в овощи. По меньшей мере, у них начались бы проблемы со здоровьем. Не каждое тело выдержит, если внутри начнут расти цветы, как бы романтично это ни звучало. Делать заключение ещё было рано – требовалось дальнейшее исследование, на которое у Мёрсера не хватало сил. Благодаря знаниям, полученным от рахни, он всё же смог уловить незримую связь чужеродных клеток с существом, засевшим в этом месте.       Когда Шепард нашла его, о, чудо, не произнесла ни слова. Она не стала спрашивать, как у него дела и не стало ли ему лучше. Это сейчас его только разозлило бы. Он наблюдал за собой словно со стороны. Его собственное «я» удалось отделить от толпы, но тело по-прежнему было во власти эмоций и переживаний, которые ему не принадлежали. Должно быть, именно так люди представляют себе душу, вырванную из сосуда. Только вот сопутствующая боль была слишком реальной, чтобы здесь помогли какие-то духовные практики.       В конце концов команда покинула лагерь колонистов в погоне за Сареном. И в прежние деньки Алекс помчался бы впереди Мако, лишь бы успеть. Перемены его планов растревожили Шепард. В кабине танка царило гробовое молчание. Гаррус, Тали и Кайден, как способные техники, составили костяк отряда. Остальные должны были удерживать колонию в случае очередной осады. Кварианке не терпелось покопаться в терминалах гетов, так что она проявляла наибольший энтузиазм в предстоящем столкновении. Гаррус и Кайден вели себя более сдержанно, хотя турианец и не мог отказать себе в удовольствии бросить какую-нибудь колкость. Алекс же представлял собой мрачную тень самого себя. Он молчал и чувствовал себя слабым, уязвимым. Впервые за долгое время он не контролировал ситуацию, а значит, потерял своё место верховного хищника. Он очень надеялся, что проблема не даст о себе знать раньше времени.       Большинство стычек проходило без его участия. Благодаря главному орудию Мако спешиваться вообще не приходилось до самого корпуса Экзо-Гени. Руины древней цивилизации выглядели полностью заброшенными, что было на руку учёным, занимавшимся не самыми этичными исследованиями. Алекс лишь цыкнул на это языком. Ничего не меняется. Что двести лет назад, что сейчас. Люди или азари – все повторяют ошибки раз за разом, залезая туда, не знаю куда, и рискуя всем ради того, о чём не имеют ни малейшего представления. И тут его осенило.       Торианин. Так звали эту тварь. Это древняя форма жизни, способная к некоему симбиозу. И единственная причина, по которой беглый СПЕКТР мог заинтересоваться этим растением – его память. Вот, для чего ему нужны были азари в подмогу. Посредством своих биотических способностей они могли черпать знания других существ. И если торианин был действительно столь старым, то наверняка он обладал последним фрагментом мозаики – Шифром, за которым Алекс гонялся годами. Вот он – конец его пути. Только протяни руку и возьми.