Братство

Квартиру я помню смутно, потому что волновался сильнее, чем перед своей первой сессией. Мы зашли, и первым делом я увидел его. Точнее, только его я и видел, все остальное как-то померкло сразу. Слава держался за руку чуть выше шрама, глаза заплаканные, губы искусанные. Я даже выговорить и слова не смог, чтобы прощения попросить. Он казался таким маленьким, рыжие волосы, чуть ниже лопаток, не были заколоты. Мне даже больше нравилось, когда они распущены, тогда лицо не кажется таким острым. Сердце стучало где-то в горле, было страшно подходить к нему, прикасаться. Я не знал, что может случиться тогда. Зато, судя по всему, знал Костя, потому что он просто взял и выдал ободряющего, так сказать, пинка. Я даже не стал на него ругаться. Слава сам шагнул навстречу и уткнулся носом мне в район ключицы. Я обнял паренька, зарывшись лицом в пахнущие одеколоном рыжие волосы. Не знаю, не могу сказать, что во мне родилась всепоглощающая любовь или жгучая страсть. Просто… я теперь буду рядом с этим мальчиком, поддерживать его, оберегать, защищать, если понадобится. И мне совершенно точно не хотелось сделать с ним никаких… странных вещей. О Боги, и, надеюсь, не захочется. Из коридора мы перебрались в комнату, Костя с Лешей любезно оставили нас наедине. Слава забрался мне на колени, обхватив еще и ногами. Я был не против. - Где ты был так долго? – он сказал это тихо. Самый страшный вопрос. - Прости меня, малыш. Если б я знал, что тебе тоже так больно, пришел бы в тот же день. - Когда… - он всхлипнул, - один из Нареченных отказывается от другого, ему еще больнее. Вот здесь, – и приложил руку к левой стороне груди. – Нареченные не выживут друг без друга. - Ну что ты, - я поцеловал его в макушку. – Я бы никогда не отказался от тебя, малыш. Просто у меня были проблемы с собственным упрямством, здесь нет твоей вины. - Знаешь, - он поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Когда я был там и смотрел, как ко всем приходят их пары, а тебя нет. Мне было страшно. Я думал, ты никогда не придешь, а я умру без тебя. Никогда не бросай меня, слышишь! Мы ведь Нареченные, избранные Богами… - Господи! – оборвал его я, - какими глупостями забита твоя рыжая головка, малыш? Не воспринимай все эти сказки так близко к сердцу. Уверен, их придумали какие-нибудь старые маразматики, чтобы пудрить мозги таким наивным рыжикам, как ты. Слушай только свое сердце и думай только своей головой, малыш. Они тебя не подведут. - Я не малыш! – надулся Слава, сложив руки на груди. – И вообще, чего ты заладил рыжий, рыжий. Тебе не нравится, что я рыжий? Я подергал его за сережку в носу. - Ты мне очень нравишься, малыш. Кроме, пожалуй, этой фигни в носу. Сними ее, ладно? - У меня еще язык проколот. И когда восемнадцать в этом году исполнится, я татуировку сделаю. - Тебе родители-то разрешат? – я не смог сдержать ехидной улыбки. - После тоннелей в ушах им уже без разницы. К тому же я буду совершеннолетним! – заявило это рыжее чудо. - А если я буду против? Славик замялся, опустил глазенки, надулся весь. - Со мной это не пройдет, малыш. Я, конечно, не брошу тебя в любом случае, но придумаю страшное наказание. Хотя думаю, у тебя есть шанс получить от меня добро. Рыжик посмотрел на меня, прищурив глаз. Я радостно скалился, планируя придумать что-нибудь забавное. Только Слава понял все по-своему. Он приподнялся и поцеловал меня. Первые секунды я, вообще, не шевелился, потом хотел его отодвинуть, но он провел мне по губам языком, задевая серьгой. Никогда не целовался с девушками, у которых был проколот язык, с мальчиками тем более. Эх, была - не была.