Love Is A Rebellious Bird

***

Гарри вздрогнул, присаживаясь за столик в пабе «Фаррингдон», когда боль в пояснице пронзила его спину. Он почувствовал, как Луи нежно потирает больное место, слегка поглаживая его кожу, скрытую под чёрной футболкой, и садится рядом. — Всё, Гарри, — фыркнул он, — мы покупаем более прочный матрас. Гарри развернулся к нему, чтобы состроить огорчённую рожицу, но тут увидел, как открылись двери паба, и громкий голос Найла тут же заполнил всё помещение, приветствуя бармена. Они вернулись в Лондон всего неделю назад, всё ещё полностью беспомощно поглощённые друг другом, и до сих пор не встретились со своими друзьями из ЛСО. Так что именно этим они собирались заняться сегодня вечером: пропустить по парочке шотов и сыграть с ребятами в дартс. Гарри с нетерпением ждал этого. — Но Лу... — Я знаю, что ты любишь делать вид, будто спишь на воздушном облаке, но это слишком плохо для твоей спины, любовь моя. Даже не спорь. Найл с глухим шлепком плюхнулся на диванчик напротив них, поправляя свою нелепую бейсболку, пока Гарри продолжал дуться на Луи. Его взгляд всё ещё был мягким и нежным, когда он улыбнулся ему, кивая головой, будто он знал чего добивается Луи на самом деле. — Он делает вид, что это только ради моей спины, — проворчал Гарри, поворачиваясь к Найлу. — Но ты же знаешь, он бы спал на камне, будь у него такая возможность! Найл только моргнул, указывая на них обоих. — Вы двое случайно не поженились там, в Германии? Они оба уставились на него с выпученными от испуга глазами, находясь в своём собственном пузыре, предназначенном лишь для них двоих, который им так легко удавалось поддерживать в течении тех полутора месяцев, что они провели в Берлине. — Что? — переспросил Луи, когда Гарри издал звук, похожий на скрип расстроенной гитары. — С чего ты вообще взял это? — Вы выглядите как влюблённые по уши идиоты. Ваши разговоры стали ещё менее понятными, чем раньше, — пустился в объяснения Найл. — И к тому же ни один из вас, придурков, до сих пор не обнял меня! Парни мгновенно вскочили со своих мест, чтобы наклониться через отполированный деревянный стол и вовлечь Найла в неловкое групповое объятие. Тот похлопал их по затылкам, ворча: — Да, да, конечно, вы меня любите. А ты мог бы отправить мне хоть одно сообщение за всё это время, пока тебя не было, — обратился блондин к Гарри. Гарри улыбнулся, даря Найлу ещё одно объятие, прежде чем отпустить его. Он произнёс «Пока тебя не было» так, будто Гарри всего лишь уезжал в длительный отпуск. Будто что бы ни произошло, он всегда возвращался обратно в Лондон. Обратно к Луи. Гарри прочистил горло, не желая становиться слишком эмоциональным, по крайней мере, пока он не выпьет. — Я всё же отправил тебе кое-что, — сказал он, двусмысленно поигрывая бровями. Лицо Найла исказилось в гримасе отвращения, заставляя Луи и Гарри рассмеяться. — Некоторые вещи просто невозможно развидеть, ребята, — воскликнул он, приподнимая руку, чтобы привлечь внимание официанта. — Point Amber, пожалуйста. Гарри оглянулся и поймал озорной блеск в глазах Луи. На следующий вечер после приезда Томлинсона, они получили идентичные сообщения от Найла с требованием рассказать, как обстоят дела. Разве что сообщение для Луи было украшено парочкой гневных ирландских оскорблений, так как он держал его (и Глэдис, и Зейна) в напряжении. Гарри же просто пожал плечами и сделал фото Луи, раскинувшегося под ним: потная обнажённая спина, расселина, которую едва ли можно было разглядеть в нижней части кадра, и лицо в профиль, когда тот пытался оглянуться через плечо, чтобы ухмыльнуться в объектив. «Невежливо прерывать людей, Найл», — подписал Гарри в конце, прежде чем нажать на «Отправить». Гарри и Луи принялись заговорщически хихикать, чокаясь бокалами, пока официант сервировал стол. — Дрочилы, — нежно пробормотал Найл. — Ну нет, учитывая последние события, я бы так не сказал, — возразил Луи, нежно обнимая Гарри за его широкие плечи, тем самым разливая тепло внутри. Гарри счастливо вздохнул, не в состоянии что-либо с этим поделать. Любовь Луи накрывала с головой, заставляя его поджимать кончики пальцев на ногах. — Сосунки, возможно. — Членососы, — предложил Гарри. Луи хихикнул, прикрывая рот тыльной стороной руки, пока Гарри улыбался ему. — Ёбаные членососы. Прежде чем Найл смог снова издать стон, полный отвращения, к ним присоединились Глэдис и Зейн, позади которых тащился неуверенный Лиам Пейн. Они едва втиснулись за небольшой стол, худощавое тело Зейна буквально вжалось в Луи, Глэдис же расположилась по другую сторону стола, кладя свой подбородок на плечо Найла и оценивая обстановку. — Ох, эм, — сказал Лиам, явно находясь в неловком положении. — Я не знаю, найдётся ли свободное место… — Двинься, Найл, — строго сказала Глэдис, тыкая в него своими накрашенными ногтями. — Твои костлявые локти занимают полстола. — Всё для тебя, Глэдди, — Найл по-дружески поцеловал её в щёку, придвигаясь к стене и предоставляя Лиаму достаточно места, чтобы присоединиться к ним. — Привет всем, — сказал тот, неуклюже взмахнув рукой в знак приветствия. Он присел, держа спину неестественно ровно, будто изо всех сил стараясь влиться в компанию, и сразу же услышал волну ответных приветствий, но Гарри всего лишь усмехнулся и плотнее прижался к плечу Луи, от которого исходил аромат его любимого одеколона, чувствуя себя счастливо и в безопасности. Когда все сделали свои заказы и успели выпить за возвращение Гарри, Зейн прочистил горло. — Итак, — сказал он. — Я слышал, ты займёшь должность Марии Сантьяго-О’Брайен, после того как она выйдет на пенсию через пару недель? Гарри кивнул, улыбаясь Зейну так широко, что почувствовал, как внутренняя часть ямочек на щеках прижалась к его зубам. — Да, — ответил он. — Не могу дождаться, когда снова смогу играть. И Гримшоу говорит, что в случае если ЛСО понадобится приглашённый дирижер или кто-то на постоянной основе, должность моя. Видимо, кто-то убедил совет, что я буду чрезвычайно полезен в качестве двойной угрозы. Лиам покраснел, тут же опуская взгляд на свои руки и начиная теребить края салфетки под своим пивным бокалом. — Да, это всё дело рук Пейно, — сообщил Найл, забавно усмехаясь. — Правда? — Луи на время убрал свою правую руку с плеча Гарри, протягивая её Лиаму, который неловко пожал её. — Спасибо, друг. Может, ты убедил их восстановить и меня тоже? Лиам промямлил что-то нечленораздельно-скромное. — Это действительно не было… — всё, что смог произнести он, прочистив горло. Его плечи были слишком напряжены, а губы двигались, не издавая ни звука, прежде чем он смог придумать, что сказать дальше. — Я всего лишь делаю свою работу. И… — он наконец поднял свои карие глаза, чтобы встретиться взглядом с Гарри, — я хотел извиниться, Маэст... эм, Гарри. Гарри нахмурился, улыбка исчезла с его лица. Он так и не убрал подбородок с плеча Луи, обвивая парня, как прилипчивая нелепая коала, одновременно задумчиво смотря на Лиама. — За что ты извиняешься, Ли? Бедный Лиам явно ощущал себя крайне некомфортно. Он обвёл взглядом остальных, слегка задерживаясь (возможно, с сожалением) на Луи. — Я чувствовал себя немного виноватым, — сказал он. — Я имею в виду наш разговор накануне твоего отъезда, Гарри. Помнишь, я говорил тебе о заседании совета директоров и упомянул, что решать придётся Томлинсону? Если бы я знал, эм… — Луи прикусил губу и склонил голову, заставляя Лиама выглядеть ещё более удручённым. — Боже, — пробормотал Луи. Гарри успокаивающе сжал его колено и тихо прошептал ему на ухо: — Тс-с, дорогой. Лиам прокашлялся. — Правда в том, — он продолжил, — что я пытался немного впечатлить тебя? Ну, знаешь, инсайдерскими сплетнями. Было много других причин, по которым они могли проголосовать так, как проголосовали, и большинство этих причин были финансовыми. Это было намного сложнее, чем… Чем я думал, — Лиам почти что всхлипнул. — А потом, когда я узнал о тебе и Луи… — он снова прочистил горло, пристально рассматривая дно своего бокала, и произнёс еле слышно на одном дыхании: — Ядумалвырассталисьиззаменя. Луи громко рассмеялся, почти скидывая Гарри с себя. Глэдис и Найл тоже захихикали, а уголки губ Зейна слегка приподнялись в улыбке. Можно было с уверенностью сказать, что Лиам выглядел достаточно смущённым, чтобы умереть прямо там. Не переставая смеяться, Гарри протянул руку, чтобы накрыть ею ладонь Лиама, проводя большим пальцем по костяшкам его пальцев. — На самом деле, ты не… — произнёс он. — Это не твоя вина. Поверь мне. — Именно, просто они оба болваны, — подтвердил Найл после огромного глотка пива, наклоняясь через Глэдис, чтобы похлопать Лиама по спине. — Они бы налажали в любом случае. Лиам издал тяжёлый вздох, а его плечи облегчённо опустились. — Правда? — почти пискнул он. — Потому что после того, как я всё узнал, я чувствовал себя так ужасно, и Луи был, ну… — В жутком состоянии, — Луи кивнул, его глаза сверкали. — И я решил, что я разрушил весь оркестр. — Я должен выпить за это, чёрт возьми, — сказал Зейн, поднимая свой бокал. Гарри тепло улыбнулся, когда они все выпили за Лиама, и сжал талию Луи ещё сильнее, чтобы надлежащим образом передать ему, насколько он счастлив в данный момент и как ему повезло сидеть сейчас с ними в Лондоне. Насколько он был благодарен за то, что Луи приехал в Берлин. Он почувствовал, как его парень («Парень, он твой парень, Луи Томлинсон — твой парень») щекочет его в ответ, что вызвало неожиданное тепло у него в животе, а также лёгкую дрожь чуть выше талии. — Я люблю тебя, — тихо произнёс Гарри, так, чтобы это мог услышать только Луи, когда Глэдис сменила тему, закидывая Зейна вопросами о его следующем художественном шоу. Прежний Луи, возможно, просто отмахнулся бы от него или перевёл всё в шутку, позволяя собственной неуверенности одержать победу над ними обоими. Но новый Луи повернулся к Гарри, мягко улыбаясь, и нежными пальцами смахнул непослушную кудряшку с его лба. — И я тебя, — ответил он. Гарри был уверен, что тот начнёт дразниться. И тогда он, скорее всего, ляпнул бы что-то ужасно глупое, что заставило бы Луи закатить глаза, всё ещё смущаясь в удовольствии. Луи назвал бы его ужасно жалким человечком, пока Гарри настаивал бы, что ему это нравится. Но пока что их раны всё ещё заживали. Они срастались, как сломанная кость, и Гарри просто наслаждался этим новым уровнем их связи. — …А потом она сказала, что я появился из ниоткуда и напугал её, — Гарри внезапно вспомнил, что они не одни, пытаясь вслушаться в слова Зейна о его новой подруге. Похоже, он встретил её в художественной галерее. Луи зашептал предысторию ему на ухо. — На самом деле, так и было, — задумчиво сказал Найл. — Ты весь такой таинственный и молчаливый, невероятно привлекательный и в татуировках. Я тоже был бы напуган, если бы хотел забраться в твои штаны. — И я, — кивнул Гарри. — А я бы не был, — усмехнулся Луи. — Ох, посмотрите на меня, я зарабатываю себе на жизнь, играя на ксилофонах! У меня на руке нарисован целый сборник комиксов! Действительно пугающе. — Заткнись, — Зейн закатил глаза, толкая Луи в плечо. — Между прочим, у меня ещё есть змея. Мне кажется, змеи довольно крутые. Они сидели и выпивали. Гарри заулыбался, когда почувствовал, как Луи рисует пальцем сердце на его бедре под столом. Ты любимый, говорило оно. Ты мой самый любимый человек. Я люблю тебя больше всего.

***

— Ты уделяешь дротику слишком много внимания, расслабь запястье, — прошептал Луи. Он смотрел на огромную ладонь Гарри, держащую такой маленький дротик, касаясь подушечками пальцев его предплечья, обводя очертания каждой татуировки. — Это как полная противоположность вибрато. А потом одно быстрое движение… — он направил его. — Всё, что нужно — это один щелчок. Гарри сделал глубокий вдох. Луи отступил назад, давая ему немного пространства, чтобы сосредоточиться на мишени, а себе — немного времени, чтобы восхититься линией челюсти Гарри, тем, как меняется его лицо, когда он на чём-то сосредоточен. Его брови нахмурены, пока он закусывает нижнюю губу. И… щелчок. Два. — Я попал в доску! — завопил Гарри. Он повернулся к Луи, его лицо излучало искреннее счастье. Пухленький, розовенький и с ямочками, такой ребёнок. — Да, малыш, ты сделал это, — Луи рассмеялся. — Ох-х, — он оказался в ловушке из рук Гарри, прежде чем смог что-либо предпринять. Он чувствовал руки и губы Гарри по всему телу, его кудри щекотали шею, пока Луи пытался не упасть на стол, заставленный пустыми бутылками и бокалами из-под пива. — Хорошая работа, — прохрипел он. — Пиво победителю! — объявил Гарри, спотыкаясь об ноги Луи по пути к бару. Возможно, он был немного навеселе. Луи просто наблюдал за ним, когда странное жизнерадостное чувство полностью охватило его, что было нередким явлением в последнее время. Оно поражало его в самых непредсказуемых ситуациях: в душе, в очереди в «Теско» (между прочим, он чуть не пропустил её тогда) или каждый раз, когда он прикладывал скрипку к своему плечу. Луи выбил пятнадцать и дважды по двадцать очков после него и, встряхнув руками, отступил, тут же оборачиваясь и наблюдая, как Гарри возвращается с двумя полными бокалами пива. То самое странное светлое чувство вернулось снова, усиливаясь вдвойне. Он ощущал, как уплывает вместе с ним. — Я люблю тебя, — еле слышно прошептал Луи, прежде чем сделать небольшой глоток напитка. Он поморщился и вздрогнул. — Фу, что это такое? — Понятия не имею, — Гарри улыбнулся, пожимая плечами. — Бармен сказал, что я милый, поэтому я предложил ему удивить меня. — Ладно, мисс Пьяный Флирт, — рассмеялся Луи, обвивая талию Гарри рукой и разворачиваясь влево, чтобы найти глазами бар. Женщина лет тридцати с волосами, убранными в длинный каштановый хвост, с интересом наблюдала за ними. — Постой тут минуточку, хорошо? — Мм, окей, — мягко произнёс довольный Гарри, наклоняясь к губам Луи для крошечного чмока, который быстро превратился в полноценный французский поцелуй. Найлу потребовалось ущипнуть Луи за задницу, чтобы напомнить, что вообще-то они играют в дартс. Немного позже, после того как изначальная краснота щёк Гарри сменилась приятным, даже слегка блестящим румянцем, Луи поймал его за эмоциональными жалобами Глэдис. — Целых семь часов репетиций и две паузы по пять минут, какой непродуктивный день. О нет, ещё он сделал одну паузу чтобы попить воды и сходить в туалет, но что насчёт меня?! А ещё мы покупаем новый матрас, хотя он, скорее, напоминает лист фанеры! — он иронизировал, но его голос был полон любви. Гарри многозначительно посмотрел на Луи, подмигивая ему, и это было так очаровательно и несуразно одновременно, что, хоть Луи и пытался выглядеть обиженным, он не мог сдержать улыбку. — Замолчи, — сказал он, закатывая глаза и нежно толкая Гарри в грудь. — Да, я занимаюсь немного больше сейчас. Просто хочу вернуть былую скорость к понедельнику, — это будет его первый рабочий день после двухмесячного перерыва и Луи чувствовал, как нервная дрожь пробегает по телу. Ему было интересно, как его коллеги отнесутся к нему — в прошлый раз, когда они видели, как он играл, это было ужасно, это была та самая роковая ночь… — Твоя игра идеальна, — произнёс Гарри, оставляя влажный поцелуй на подбородке Луи. — Тебе не о чем беспокоиться. — Ты просто хочешь, чтобы я был сексуально доступен для тебя и днём, и ночью, ты животное, — Луи усмехнулся, хорошо осознавая, что Глэдис наблюдает за ними с неприкрытым интересом, который больше походил на материнскую опеку. — Постоянно начинаешь дуться, когда я выбираю Гром, а не тебя. Гарри драматично надул губы, буквально демонстрируя это. — Но он выбрал тебя, а не страх, когда рванул что есть сил в Берлин, — внезапно встряла Глэдис. Она похлопала Гарри по плечу, возвращаясь к игре в дартс. — Так что я думаю, ему не стоит так сильно переживать о возвращении на работу. Гарри кивнул, улыбаясь, пока в его глазах плескались искорки из-за количества выпитого алкоголя. Правда в том, что жизнь Луи чувствовалась намного более сбалансированной в последнее время. Конечно, он всё ещё много практиковался, ему всё ещё нравились те ощущения, когда он находится в своём собственном маленьком мире, где существуют только он, его скрипка и музыка, он всё ещё получал удовольствие от смычка в правой руке, от натянутых струн под подушечками пальцев. Но теперь у него был ещё и Гарри, которому нравилось подходить сзади и обнимать его за талию, делая конструктивные замечания. «Гарри на моей стороне. Он на моей стороне. Его сила — это и моя сила тоже». И, успокаиваясь, он принимал критику. Его игра становилась всё лучше, это мог заметить любой. Гарри помогал ему всеми возможными способами, делая ему маленькие сэндвичи и играя вместе с ним дуэтом, просто ради их собственного удовольствия. После признания Луи в Берлине, врата Гарри будто открылись, и он начал излучать свою любовь и поддержку всё чаще и чаще, всегда показывая Луи, что его достаточно и даже больше, чем достаточно. Их счастливый домашний уют заставлял Луи волноваться о возвращении в ЛСО куда больше, чем следовало бы, но он мог сделать это. С Гарри рядом с ним, он знал, что мог. Когда с игрой было покончено (конечно же, Луи, Гарри и Лиам эффектно проиграли команде «Бисквитов»), все присели на кожаные диванчики, чтобы выпить по шоту напоследок, прежде чем выйти из бара под мягкий и тёплый летний дождь. — Итак, мне нужна правда, — произнёс Зейн. — Мы знаем, что эти двое только и делают, что трахаются, — он указал на Луи и Гарри, как раз в тот момент, когда Гарри пытался усадить шатена себе на колени, почти разливая их общий бокал с пивом. — И они делали это раньше, просто тайком. На что Найл всего лишь фыркнул, бормоча себе под нос: — Ну, у некоторых из нас есть глаза… Зейн не дал ему договорить. — И это старые новости, но вот что я действительно хочу знать… как давно вы двое спите? — он указал на Найла и Глэдис, выглядя предельно серьёзным. Найл резко покраснел, на что Глэдис хихикнула, озорной блеск промелькнул в её глазах. — О боже, это правда! — крикнул Луи, наклоняясь к Гарри и указывая на заалевшие щёки Найла. — Я знал это! Гарри, я же тебе говорил! — Иисусе, — Найл наконец поднял голову, вздыхая. — Глэди и я просто друзья, ладно? Вы приставучие британские ублюдки. Глэдис пожала плечами, допивая последние капли пива из бокала. — Он пытался… но я отказала ему. Атмосфера за столом снова переросла в громкий смех, когда Глэдис, перебирая светлые прядки волос Найла своими пальцами с красным маникюром, добавила: — Я сказала ему, что он миленький, но не в моём вкусе. Найл засмеялся, и его мимолетное смущение было благополучно забыто. — Ты шикарная женщина, Глэдис. Никаких сожалений. — За отсутствие сожалений! — Гарри улыбнулся, поднимая свой бокал, чтобы чокнуться с друзьями и допить оставшийся напиток. Всей толпой они шумно вывалились на улицу, чувствуя приятную алкогольную слабость в своих конечностях и дожидаясь заранее вызванных такси. Гарри стоял прямо под дождём, его потёртые замшевые ботинки тут же полностью промокли; Луи же ждал такси под узким тентом. Он вздрогнул, обнимая себя, когда на его очки попали несколько случайных капель дождя. Глэдис подошла к нему, пока Найл прощался с официантом внутри, и крепко обняла. — Я горжусь тобой, — прошептала она. Луи улыбнулся ей. Глэдис подмигнула ему, когда машина наконец подъехала и Гарри окликнул его, держа свою тоненькую куртку над головой, чтобы обеспечить Луи комфортный путь от тротуара до машины настолько, насколько он мог. — Спасибо, Глэдис, — тихо прошептал он. — Увидимся в понедельник. Он нырнул в салон и почувствовал, как Гарри комфортно устроился рядом с ним. Они оба принялись поправлять свои волосы: Гарри резким рывком, Луи деликатным движением запястья. Гарри прижал Луи к себе, лениво поглаживая пальцами его руку вверх и вниз, пока они не оказались дома. Дома. Технически у Луи всё ещё была его небольшая квартирка возле станции Паддингтон, но он согласился продать её как можно скорее и переехать к Гарри в Хэмпстед. Это место было идеальным для них, просторным и современным, с достаточным количеством пространства, чтобы у них была возможность заниматься вместе: теперь, когда они собирались играть в одном оркестре, это было достаточно удобно. Каждый день это место становилось всё более их. Гарри взял его за руку, пока они поднимались по знакомой лестнице на третий этаж, и открыл входные двери. — Сними эти мокрые тряпки, — пробормотал он. Гарри отправился за футболкой для Луи в первую очередь, после чего нашёл домашние штаны для себя, в то время как Луи уже стащил с себя всю одежду. — И насколько же ты пьян? — спросил Луи, вторгаясь в личное пространство Гарри, как только тот полностью разделся, подталкивая его к ванной и выполняя ранее данное обещание о совместном принятии душа. — Что имела в виду Глэдис? — внезапно выпалил Гарри. Луи замер. Гарри покраснел, начиная выкручивать свои пальцы, пожимая плечами. — Когда… когда она сказала, что ты выбрал меня, а не страх… Что она подразумевала? Луи, что именно заставило тебя приехать в Берлин? Она… Глэдис как-то связана с этим? — О боже, — Луи рассмеялся, снимая напряжение Гарри. — Это будет немного неловко, любимый, я предупреждаю тебя. Гарри снова поднял взгляд, его глаза засветились, а на лице мелькнула ухмылка. — И что же это? — поинтересовался он. Луи нежно обнял Гарри, утыкаясь головой в его шею, проводя кончиком носа по татуированным ключицам. — Помнишь, я рассказывал тебе, что случайно подслушал, как Амелия Фрейзер-Линд и Тагги Диверси сплетничают? Они сказали, что ты уезжаешь в Германию... — Угу, — пробормотал Гарри, его пальцы пробежали по мягким, едва заметным завиткам на затылке Луи. — Ну, — вздохнул Луи, — я опустил эту часть, потому что я чувствую себя таким глупым сейчас, но Тагги сказала, что она была не удивлена, что ты выбрал именно Берлин. Она сказала, что ты и Флориан, у вас была вроде как… привязанность… и он был влюблён в тебя… Гарри засмеялся настолько сильно, что его тело начало содрогаться. — Заткнись! — воскликнул Луи, выворачиваясь из его объятий и слегка сжимая один из его сосков. — Я был подавлен! А потом ещё ты заявился в его компании на мой концерт... — Прости, — хихикнул Гарри, делая шаг вперёд, чтобы снова обернуть свои руки вокруг Луи, немного дрожа — они были обнажены, а в квартире стояла необыкновенная прохлада, — он потащил их в сторону в ванной, поближе к горячей воде. — Я думаю, я просто не задумывался о том, как это будет выглядеть. Мне нужен был друг. Я должен был прийти… раз меня пригласили. Я должен был увидеть тебя. Очевидно, что я должен был увидеть тебя. Но я не смог бы сделать это в одиночку. Луи кивнул, включая свет в ванной и заранее подготавливая два свежих полотенца для них, пока Гарри настраивал напор воды и проверял температуру. Им обоим нравилось, когда вода горячая до предела, но не обжигает кожу. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Луи, прислоняясь всем телом к Гарри, поглаживая один из его бицепсов. — О необходимости… В ту ночь перед вечеринкой я не мог перестать смотреть на тебя, даже несмотря на то, что это была настоящая пытка. Мне пришло бежать в туалет, потому что меня почти что вырвало. Я просто не знал, что делать. Но я точно знал, что несмотря ни на что я не могу причинить тебе боль снова. Вот и всё. И я решил, что ты счастлив с Флорианом, так что… Я не пытался подойти к тебе. Гарри нахмурился с беспокойством заходя в душ и взял Луи за руку, чтобы помочь ему. — Тебя почти вырвало? Луи пожал плечами и обнял его, толкая под поток чистой воды. В квартире всё ещё были слышны раскаты грома, но они были вместе, и Луи чувствовал себя в полной безопасности. «Слава богу, мы сделали это», — думал он, вдыхая клубы горячего пара. Гарри начал нежно массировать кожу его головы чем-то слишком приятно пахнущим. — Извини, — тихо пробормотал Гарри, нежно прижимая Луи к себе и аккуратно массируя виски так, чтобы шампунь не попал Луи в глаза. — За Флориана. Мне очень жаль, что я заставил тебя чувствовать себя таким образом. Я должен был… Всё это время это был только ты, знаешь. Это всегда был только ты, — Луи кивнул, слегка вздрагивая. Они оба просто стояли под напором горячей воды некоторое время, губы Гарри были прижаты ко лбу Луи. Он знал, что Гарри ждал продолжения истории о том, как это всё связано с Глэдис, но не спешил. — И я вроде как, эм, писал кое-что… — наконец начал Луи, проводя пальцами по груди Гарри, спускаясь до V-образной линии, рассматривая невероятный торс своего парня. — И когда я закончил, Найл устроил вечер барбекю. К тому времени я не выходил из дома уже несколько дней. Гарри слегка кивнул головой, чтобы показать, что ему интересно и он слушает Луи, беря мочалку и начиная проводить ею по рукам Луи и его груди. Пока он мыл его, прижимая Луи к себе настолько, чтобы иметь возможность дотянуться до его спины, он начал твердеть. Луи мог чувствовать это своим бедром, и, отстраняясь, он автоматически опустил взгляд вниз в удивлении. Он ничего не мог поделать с собой. Член Гарри был великолепен: розовый и с аккуратно выпирающими венками, он начал подниматься только из-за их близости. Луи мгновенно возбудился. — Ну, и я пошёл туда, а ты как раз прислал Найлу то фото Флориана и Анны... О боже, Гарри… — Гарри добрался до его задницы, нежно раздвигая половинки и осторожно проходясь пальцами по его дырочке. Пар из душа полностью покрыл испарением стеклянную дверь, когда они начали потираться друг об друга. — И когда ты увидел фотографию…? — подсказал Гарри. Луи немного отвлёкся. — Да, верно. И когда я увидел её, я просто сидел там какое-то время. Парализованный. Я не знал, что делать, а в голове была лишь одна мысль: я не могу причинить ему боль. Только не снова. Но потом Глэдис сказала мне, что всё, что до сих пор меня сдерживает, — это мой собственный страх. Это было единственным, что стояло у меня на пути и не давало полететь в Берлин, — Луи выпустил тихий стон в ухо Гарри, чувствуя, как мягкий нежный палец входит в него, пока вторая рука ласкает и сжимает его задницу с чуть большей срочностью. — И вот как ты оказался у моей двери посреди ночи, выглядя почти обезумевшим. — Увлечённым, я бы сказал. — Ну, ты прав насчёт всего, — подчеркнул Гарри, прикрывая веки, когда Луи начал поглаживать его. — Так ведь? — Мхмм, — простонал Луи. — За исключением Флориана. — Мне кажется, сейчас самое время перестать говорить о Флориане, — Гарри прижал Луи ещё ближе, когда тот провёл по головке большим пальцем, захватывая немного смазки, прежде чем вода смыла её окончательно. — Чёрт… — Так хорошо, — пробормотал Луи. Гарри только проскулил в ответ, толкая палец глубже и глубже, в открытую трахая Луи, соединяя их губы вместе. — Всегда так хорошо…

***

Некоторое время спустя, когда они находились уже в воздушной, как облако, кровати Гарри, их кожа была всё ещё тёплой, а дождь тихо постукивал по стёклам больших окон, Гарри сказал: — Она довольно мудрая. Я имею в виду Глэдис. Луи пожал плечами. — Да, можно и так сказать. Она повидала много за тридцать лет жизни или что-то типа того. Гарри перевернулся, начиная играть с волосами Луи. Он смотрел в никуда, лёжа на белоснежных простынях. — Это довольно хороший совет, кстати. Я говорю о «не давать своим страхам вставать на пути у своих действий», — что-то в его голосе было осторожным, будто он подыскивал правильные слова. Луи тяжело вздохнул и повернулся к нему лицом, схватив его за подбородок таким образом, чтобы их глаза встретились. — К чему ты клонишь, Стайлс? — спросил он. Гарри улыбнулся, утыкаясь в чистую горячую шею Луи. — Ты пугающе проницателен, когда не ведёшь себя как тупой идиот, — Луи фыркнул и потянулся, чтобы слегка ударить его по заднице, на что Гарри хихикнул. — Ну правда, я серьёзно, — сказал он, глубоко дыша, поднимая голову, чтобы провести пальцами по линии подбородка Луи. — Ты думал о том, чтобы показать это кому-нибудь? — Что? — Луи нахмурился. Он понятия не имел, о чём говорил Гарри. Показать что кому? — Твоё… твоё произведение… — сказал Гарри, явно удивлённый, что Луи не понял, о чём речь. Луи рассмеялся. — Что? — мягко повторил он. — Зачем мне кому-то его показывать?.. Я имею в виду, я знаю, что я показал его тебе, но… — Я думаю, людям оно понравится, вот и всё, — пожал плечами Гарри. Он придвинул Луи ближе к себе, нежно пробегаясь пальцами по его волосам. — Или нет. Это не всё. Я думаю, что ты чертовски великолепен и, если честно, немного эгоистичен, потому что твоя музыка должна быть услышанной. И я просто хочу, чтобы люди знали, какой ты гений. И я начинаю мямлить. Луи немного простонал. — Детка… — Я серьёзно. Смотри, я пытался сочинять когда-то. Когда мне было двенадцать, я написал песню, которая называлась «Ноябрьский День». Это было невероятно ужасно. Просто жесть, — Гарри начал напевать медленную мучительную мелодию прямо над ухом Луи, заставляя его хихикать от внезапного всплеска любви, когда он представил предпубертатную версию Гарри у доски, переписывающего ноту за нотой из своего скучного, неприметного ежедневника с максимально сосредоточенным выражением лица. — Это действительно чертовски ужасно, Стайлс, о господи! Гарри перестал мычать, мягко улыбаясь Луи, проводя рукой по его бицепсам и талии. — Вот видишь, мир заслуживает лучшей музыки, чем моя. Пожалуйста, скажи мне, что ты покажешь её хотя бы Гримми. Луи почувствовал, как небольшой узел страха завязывается у него в животе от одной только мысли. Показать своё произведение Гарри было настоящим испытанием для нервов, но Гримшоу? Боже. «Не такое оно уж и хорошее, — подумал он, его старые инстинкты почти взяли над ним верх, в то время как Гарри затаил дыхание напротив его груди, рассматривая тени на потолке. — Гарри преувеличивает. Оно совсем не такое хорошее…» Но… — Ты такой замечательный композитор, Лу. Возможно, ты просто поверишь мне? — раздался шёпот Гарри в темноте. Луи слегка склонил голову, чтобы поцеловать его в лоб. — Хорошо, — произнёс он. — Я верю, ты знаешь это. И всегда буду верить. Но это не значит, что я не боюсь. — Я понимаю. Но когда тёплое тело Гарри обвилось вокруг него, быстро погружаясь в сон, Луи задумался. Боялся ли он на самом деле теперь? Или это была всего лишь привычка — держать свои карты близко к груди? У него был Гарри. Гарри был на его стороне. Всегда, всегда… Что-то подсказывало ему, что не осталось ничего, чего стоит бояться.

***

Гарри осмотрел газетный прилавок в два счёта. — Да, — сказал он. — Мне нужны все, — он положил свою ладонь на только что вскрытую огромную стопку, расправляя свои плечи в защитном жесте. Он должен получить их все, мать вашу. Никаких отступлений, никаких любезностей. Это была его линия на песке. Он бы купил весь киоск, если бы понадобилось. — Но зачем? — спросил мужчина пожилых лет, проводя грязными пальцами по своим жирным, засаленным волосам. — Что вы будете делать с... — Почему вас это волнует? — почти вскричал Гарри, пугаясь собственного рыка — он всегда любил сравнивать свой голос с тягучим мёдом, как говорила его мама, — но его рука по-прежнему оборонительно покоилась на стопке газет. — Я, эм, — он вытащил толстый кошелёк из кармана своего пальто другой рукой, неловко переступая с ноги на ногу. — Я могу заплатить вам наличкой. Мужчина был раздражён. — Я не думаю, что это понравится моим постоянным клиентам. Мистер Хилли всегда приходит в четыре часа, и ему всегда нужен его свежий выпуск Times, он оставляет мне хорошие чаевые. — Послушайте, — вздохнул Гарри, беря верхнюю газету из стопки и открывая раздел «Искусство». Он указал на изображение размером во всю страницу, откуда на него смотрел улыбающийся Луи с заголовком: «Триумфатор Томлинсон». — Это мой парень. И поэтому… Мне нужно, по крайней мере, пятьсот экземпляров. Пожалуйста? — улыбнулся Гарри, очаровывая продавца своими ямочками. Мужчина лишь закатил глаза и вздохнул. — Это твой парень? — переспросил он, перевернув страницу и внимательно вчитываясь в статью. — И он попал в Times? Гарри активно закивал, будто всем своим существом умоляя газетчика продать ему копии. — Ладно, — сдался мужчина, передавая стопку Гарри через прилавок. — Возьми их. Ну и... мои поздравления? — Да-а, — тихо произнёс Гарри, широко улыбаясь, доставая пятьдесят фунтов из кошелька и забирая газеты. Он оставил одну на стойке и покачал головой, когда продавец собрался вернуть её ему. — Для мистера Хилли, — сказал он. — С моим комплиментом. — Спасибо, парень. Гарри повернул за угол, преодолевая два квартала, которые вели к маленькой улице, где находилась его квартира. Это был прекрасный яркий осенний день, воскресенье, после их первых двух выступлений на двойном концерте Луи. Конечно же, все отзывы были положительными, но именно эта статья была особенной. Гарри не мог перестать улыбаться, как сумасшедший, смотря на большую пачку газетной бумаги, придерживая её подбородком и улыбаясь всем прохожим. «Луи, вероятно, тоже подумает, что я сошёл с ума, когда увидит, — эта мысль только усилила его улыбку. — Я так сильно его люблю. Ему просто придётся смириться с этим». Он остановился, подходя к двери подъезда, но его руки были заняты, чтобы достать ключи из кармана. К счастью, миссис Филдинг с первого этажа как раз выходила из здания. — Доброе утро, Га... О боже! — воскликнула женщина. Она была миниатюрной, но прямолинейной, коренная англичанка, которая всегда носила шляпки с различными цветочными принтами. — У тебя довольно много газет. — Луи опубликовали в Times! — выпалил Гарри, едва успевая дышать. Он опустил стопку на пол, замечая, что его спина действительно чувствует себя намного лучше, после того как он заменил свой «воздушный, как облако» матрас на более жёсткий. — Действительно? — сказала миссис Филдинг, доставая очки для чтения из своей сумочки, пока Гарри открывал нужную страницу. — «Триумфатор Томлинсон», — прочитала она. — Ох, какое прекрасное фото. — Спасибо, — ответил Гарри, безумно улыбаясь, будто там был изображён он лично. Миссис Филдинг продолжила читать статью самостоятельно, лишь изредка бормоча вслух некоторые части и указывая Гарри на определённые фразы, на что парень активно кивал головой. Он тщательно изучил каждое слово этой статьи, с тех пор как увидел фото Луи на прилавке из окна такси, он практически выучил её наизусть. «Четыре месяца назад музыканты и любители симфонической музыки увидели в Барбикан кое-что неожиданное. В самом разгаре исполнения «Концерта для скрипки с оркестром № 1» Бруха восходящая звезда застыла прямо на сцене. Его руки опустились на середине фразы [1], когда, как казалось, ноты окончательно покинули его. Он исчез прямо из концертного зала в тот вечер, и мы, старые романтики, влюблённые в классическую музыку Лондона, остались наедине с мыслями о том, услышим ли мы что-либо от него вновь — он решил взять перерыв от своих обязанностей концертмейстера и не появлялся на публике в течение нескольких месяцев. Мы уже видели всё это раньше: многообещающий молодой виртуоз, внезапно оказавшийся в центре внимания, сдувается под всеобщим давлением. Такие обычно не возвращаются обратно. Но затем произошла забавная вещь. Вместо того чтобы тратить свой отпуск на собственное утешение или на «поиски себя», занимаясь самоанализом и копаясь в себе, попутно покоряя какую-нибудь горную вершину, Томлинсон, по всей видимости, сразу отдал себя творчеству. Возвращаясь в ЛСО не только как один из наиболее технически и артистически одарённых музыкантов, которые когда-либо были в составе оркестра, но и также как новый волнительный голос собственного произведения. Я мог только смотреть на него с благоговением. Какое Львиное Сердце нужно иметь, чтобы вернуться назад после такого ужасного профессионального провала?! Честно говоря, думаю, мы все можем позавидовать его выносливости». Статья восхваляла как выступление Луи, так и его как композитора. Рецензент называл его «постоянно удивляющим» и «современным музыкантом, радующим слух поклонников традиционной культуры». Также автор не забыл упомянуть о бурных овациях и о поцелуе в конце первого акта — Гарри не мог не почувствовать тепло в груди, вспоминая об этом. «Поэтому вполне возможно, что Гарри Стайлс имеет прямое отношение к его возвращению. И если это правда, я могу только поблагодарить его. Они, безусловно, были более чем рады разделить внимание и славу друг с другом. Предположительно, эти двое что-то большее, чем просто друзья…» На этом абзаце миссис Филдинг опять привлекла внимание Гарри, на что тот в очередной раз застенчиво улыбнулся, закатывая глаза. Он так гордился Луи. Он гордился ими обоими, на самом деле, гордился тем, что они наконец расставили все точки над «і». Теперь они стали по-настоящему влиятельной парой. Он предложил миссис Филдинг оставить копию себе («Для того я их и купил») и поспешил подняться по лестнице наверх, внезапно замирая на пороге. Входная дверь была приоткрыта, и Гарри смог протиснуться в дверной проём вместе с пачкой газет, напевая ведущую тему концерта Луи себе под нос. — Малыш! — позвал он. — Я вернулся! Но ответа не последовало. Гарри обвёл взглядом весь лофт, нигде не находя Луи. На кофейном столике он нашёл пустую упаковку от «Special K», дорожка крошек от которой вела к пустой тарелке с остатками молока и несколькими мокрыми хлопьями на дне. Он заглянул в ванную комнату, но там также было пусто, а свет был выключен, разве что пар от недавнего душа на стёклах и полотенце на полу говорили о том, что здесь кто-то был. — Малыш? — Гарри позвал снова, вопросительно. Он не представлял, чтобы Луи мог уйти, не заперев дверь, только если это была не чрезвычайная ситуация. Именно в тот момент он услышал еле слышное сопение. Звук раздавался сверху, со стороны спальни. Гарри прищурился, но всё равно никого не увидел. Он переместил тяжёлую стопку газет в одну руку и начал подниматься по винтовой лестнице, слыша всё отчетливее мокрые звуки: шмыганье носом и тяжёлые вздохи. — Лу? — спросил он. Он поднялся наверх и наконец обнаружил своего парня на полу, сидящим между стенкой и кроватью, с полупустой коробкой из-под различных бумаг рядом и пачкой помятых записей в руках. Он плакал. Прежде чем Гарри успел спросить, что произошло, Луи поднял на него взгляд и слегка рассмеялся с ещё мокрыми от слёз глазами. — Это необоснованно огромное количество газет, любимый. — Эм… — пульс Гарри взлетел до небес. Что-то было однозначно было не в порядке, но Луи улыбался ему сквозь слёзы. — Статья, — произнёс Гарри. Он прошёл вперёд, кладя стопку на кровать, прежде чем опуститься на колени. — Я собирался показать тебе… Она полностью о том, как ты чертовски храбр и как прекрасно твоё произведение. Я планировал вручать их каждому, кого мы увидим в течении следующих пяти лет. — Ох, — Луи икнул и снова рассмеялся. — Это очень мило. Гарри положил руку ему на колено и успокаивающе погладил, кивая на смятые бумажки, которые Луи прижал к груди. — Что у тебя там? — Я, хм, нашёл… нашёл это… — Луи запнулся. Он прерывисто вздохнул и вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза. — Я совершенно забыл… — Гарри протянул руку к потрёпанным бумагам, глазами спрашивая у Луи разрешения, прежде чем взять их, всматриваясь. Он увидел нотный стан и маленькие бледно-розовые стикеры. — Твой квартет, — выдохнул он. — С твоими замечаниями, — прохрипел Луи. — Я не читал их прежде. Я не читал их, потому что думал, что ты уезжаешь, и мне было так стыдно, и я был напуган из-за того, что ты думал по этому поводу, поэтому я просто запихнул всё в коробку и забыл об этом, а сегодня я решил, что мне стоит наконец-то распаковать оставшиеся коробки и… — он вздохнул, теряя нить повествования. — Боже, я в полнейшем беспорядке. — Почему ты, эм… — Гарри потянулся к Луи, беря его лицо в ладони и вытирая слёзы большими пальцами. — Потому что я такой идиот! Твои комментарии были такими милыми, а я просто дурак. Я чувствую себя так глупо. Грёбаный кретин, правда. Я должен был прочитать их раньше, может, тогда я бы понял… Гарри. Гарри наклонился, подхватывая Луи на руки, как невесту, и понёс его к кровати, прежде чем Луи смог возразить. — Ох, — они оба рухнули на пуховое одеяло, раскидывая листы по всей комнате. — Гарри, что... — Перестань говорить плохие вещи о моём парне. Лицо Луи расплылось в улыбке. Гарри мог видеть, как эмоции всё ещё борются между собой, на мгновение оставляя выражение его лица в состоянии неопределённости. Он увидел их будущее, где Луи всё ещё не мог простить себя за их расставание или за то, что произошло с ними за все те года в Interlochen. Это было маленькое гнилое место в самом центре их отношений, где вина продолжала бы грызть Луи, до тех пор пока он не сдался бы… Но потом Гарри увидел кое-что ещё. Он увидел храбрость, то самое Львиное Сердце, о котором упоминалось в статье. Он увидел будущее, где Луи принял их прошлое, принял свою участь в нём и принял тот факт, что он изменился с тех пор. Будущее, в котором Луи был своей лучшей версией для Гарри. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — сказал Гарри. — И я давно простил тебя. И я хочу тебя. — Да, — выдохнул Луи. — Я тоже. Боже, так сильно. Его заплаканные глаза ошеломляюще засияли, и тогда Гарри понял, они действительно собираются сделать это. — Ладно, Стайлс. Достаточно этого сопливого дерьма. Давай, прочти мне ту статью, заставь меня краснеть.

***

Луи перевёл взгляд на своего парня, который опустился в чёрное мягкое кресло, где ещё недавно сидел он сам. Гарри выглядел немного напряжённым и нервным, его зрачки были слегка расширенными, а пухлая нижняя губа прикушена зубами. Тату-мастер стояла к нему спиной, повторно настраивая свою машинку и проверяя, всё ли её оборудование исправно и стерильно. Луи воспользовался возможностью, чтобы нагнуться и прошептать Гарри на ухо: — Всё в порядке, любимый? — Да, — выдохнул тот в ответ. Он перевёл взгляд на свежие чернила под кожей Луи, покрытые прозрачной плёнкой, извиваясь в своих узких джинсах и пытаясь поудобнее устроиться в кресле. — Всё будет замечательно. Твой рисунок получился потрясающим. Луи нежно провёл пальцами по запястью Гарри, в том месте, где он собирался набить своё тату. Гарри невольно вздрогнул, на что Луи ухмыльнулся. Он знал, что процесс набивания новых рисунков делает с Гарри. «Я становлюсь каким-то разморенным, — объяснил ему Гарри накануне ночью, примостившись у него на груди. — Я просто сосредотачиваюсь на боли и… Я не знаю, почему... Но я возбуждаюсь?» И чёрт его побери, если Луи Томлинсон не собирается использовать эту информацию. — Будь хорошим мальчиком для мастера, — предупредил он, проводя пальцами по кудряшкам Гарри, слегка стягивая волосы на затылке, и услышал его тихий вздох. — Не увлекайся слишком сильно. Им обоим нравились такие вещи время от времени. Луи, в частности, любил доводить Гарри, чтобы тот шлёпал его, — он всегда кончал слишком быстро в такие моменты, так как воспоминания приводили его к их первой ночи вместе. Но это не было тем, чем казалось, Луи пришёл к выводу, что для него это был, скорее, смущающий кинк. Когда Луи впервые начал смущать Гарри до такой степени за пределами их спальни, они больше не чувствовали себя виновными, и ни один из них не мог насытиться этим сполна. Луи был достаточно осторожен, чтобы не быть преднамеренно причиной его стояка на публике слишком часто. Он хранил это лакомство для особых случаев. Например, для сеанса набивания парных татуировок. — Я буду наблюдать за тобой всё время, — прошептал Луи, прежде чем сесть в кресло напротив Гарри. «Не увлекайся слишком сильно» и «Я буду наблюдать за тобой» действовали, как бомба замедленного действия на не заставляющую себя долго ждать эрекцию Гарри, особенно в этой ситуации. Луи улыбнулся. — Готов, дорогой? — прощебетала татуировщица. Она заняла своё место, включила машинку, и громкое жужжание наполнило комнату. Гарри только кивнул, уставившись на Луи потемневшими глазами. Луи не был уверен, насколько разрушенным мог выглядеть Гарри, прежде чем они начали, но на это было так чертовски увлекательно смотреть, что ему было всё равно. Гарри был абсолютно очаровательным. Как только игла коснулась кожи, его глаза закрылись, розовые губы приоткрылись в идеальной форме, а сухожилия на шее проступили намного отчётливее, пока он пытался дышать ровно. Нижняя половина его тела вся извивалась, бёдра не могли спокойно усидеть в кресле, и Луи мог поклясться, что он пытался поджать пальцы ног в своих ботинках. — Не дёргайся, пожалуйста, — предупредила девушка, и Гарри снова открыл глаза, чтобы умоляюще посмотреть на Луи. Тот всего лишь покачал головой, без слов показывая своё разочарование, указывая на бугорок в узких штанах Гарри. «Не смог сдержать себя в руках, хм? — шептал он на ухо Гарри позже, чувствуя, как парень дрожит от удовольствия под ним. — Разве тебе, блять, не стыдно, Гарри? На людях, где любой мог увидеть…» На самом деле, их сеанс был последним на сегодня, на улице была уже почти ночь, и единственными людьми в салоне были владелец, что-то разыскивавший в кладовой, и татуировщица, которая была полностью сосредоточена на своей работе. Но это было так горячо... Луи поспорил сам с собой на то, сколько секунд ему потребуется, чтобы довести Гарри до предела, после того как он перестанет дразниться и накроет его член своей рукой. Менее десяти, решил он. Тогда он увидел, как рот Гарри приоткрылся в тихом вздохе. Луи мог сказать, что он полностью твёрдый сейчас — ткань джинсов была предельно натянута, на что его собственный член дёрнулся в интересе. — Почти готово, — произнесла девушка. — Выглядит прекрасно. К тому моменту, когда она выключила тату-машинку, капелька пота стекла по брови Гарри. Его взгляд упал на непристойно натянутую промежность своего парня, когда тот выпрямился в кресле, приподнимая правую руку, чтобы незаметно прикрыться, и вздохнул, будто ему было до ужаса скучно. Будто он не участвовал в борьбе с самим собой, глядя на кудрявое чудо, что отдавало покалыванием в его члене. Девушка давала указания насчёт ухода за тату, одновременно перематывая запястье Гарри. Пока они были заняты, Луи быстро расплатился, чтобы увести Гарри оттуда как можно скорее. Боже. Этот план начинал оказывать обратный эффект, если честно. И теперь Луи был слишком раздражительным, пока Гарри выглядел безмятежно разморенным, как он и предупреждал, вместо того чтобы смущаться. — Пойдём, дорогой, — властно произнёс Луи, когда они закончили. — У нас осталась парочка незаконченных дел, помнишь? — ситуация была настолько неловкой, что он даже не смог взглянуть в глаза татуировщице, когда она помахала им на прощание. — Конечно, — протянул Гарри, его голос был на октаву ниже и на двадцать ударов в минуту медленнее, чем обычно. Луи ненадолго задумался, мог ли он использовать метроном, чтобы измерить разницу, но потом покачал головой и закатил глаза от собственной нелепости. Блять, Гарри чёртов Стайлс. — Какие дела, Лу? — спросил Гарри с блеском в глазах, когда Луи вытащил его за двери тату-салона и утянул в первый же переулок за углом. Луи почувствовал, как жжение в груди разрастается всё сильнее, потому что теперь дразнили именно его. Очевидно. Очевидно, что всегда всё заканчивается именно этим. — Ты специально рассказал мне об этом прошлой ночью, — обвинительно произнёс Луи, осматриваясь по сторонам в безлюдном переулке, прежде чем вдавить Гарри — не слишком сильно, но достаточно резко — в кирпичную стену под пожарной лестницей. Гарри только усмехнулся на это, тусклый оранжевый свет фонарей едва освещал его лицо. Это было что-то вроде игры «Давай и бери». Будто более здоровая версия их прежних отношений, когда они постоянно соревновались за то, кто одержит верх. Но в этот раз это было только ради игры и секса, пока по венам текла невыносимая любовь, проявляющаяся через их взаимодействие, заставляя их чувствовать себя в полной безопасности. Луи так чертовски сильно любил это. — Ты знал, что ты… И что я… Гарри кивнул, явно довольный собой. Это заставило кровь Луи закипеть, а тело задрожать в агонии. Но всё, что ему потребовалось сделать, чтобы восстановить контроль, — это положить ладонь на бугорок в промежности Гарри, сжимая его сквозь ткань джинсов. Самодовольная улыбка Гарри исчезла за секунду, и он издал громкий стон. — Домой? — спросил он с надеждой. — Хм-м, — задумчиво протянул Луи, убирая свою руку с паха и перемещая её на подбородок Гарри, нежно поглаживая его шрам. — Дом так далеко, Гарри. А ты вёл себя очень плохо, я не думаю, что смогу ждать так долго. Гарри тихо пискнул, его глаза расширились. — Лу, но... Мы... Лу... Они обсуждали стоп-слово для ситуаций типа этой, и «Лу» абсолютно точно не было одним из них. Луи уверенно улыбнулся, впиваясь большими пальцами в мягкие бёдра Гарри и придавливая его к стене снова. — Бьюсь об заклад, ты бы даже не дотерпел до дома, — прошептал он, взволнованный тем, что его изначальный план возвращается в своё русло. — Сколько там, пятнадцать кварталов? Ты уже такой твёрдый, малыш. Такой большой, любой может увидеть тебя, и я знаю, как сильно это заводит тебя… Я уверен, ты бы кончил в трусы, прежде чем мы бы успели добраться хотя бы до нашей улицы. И тогда бы это не было так весело для меня, не так ли? Гарри отрицательно замотал головой, затаив дыхание и с удивлением наблюдая за Луи. — Хочу быть единственным, кто может заставить тебя кончить, малыш. Гарри издал тихий придушенный вскрик, пытаясь толкнуться бёдрами вперёд, но руки Луи крепко сжимали его талию. — Это так… — выдохнул он. — Блять, Луи, сделай что-нибудь. Луи нахально улыбнулся и прижался губами к покрасневшей щеке Гарри, оставляя там поцелуй, прежде чем опуститься на колени в переулке и освободить член Гарри из плена джинсов. — Люблю тебя, — сказал он, поднимая взгляд на своего мальчика, заставляя Гарри пресечь цепочку едва понятных слов «Блятьтожетебялюблюебатьблять…», когда Луи взял его в рот. Он почувствовал, как Гарри провёл рукой по его голове, отчаянно потягивая волосы на затылке, его движения были прерывистыми и бесконтрольными, он был уже на краю. Луи провёл языком по всей длине члена, смакуя его тяжесть, а затем принялся сосать жёстко и быстро, втягивая щёки и заглатывая до конца. — Иисусе, Лу, — выдохнул Гарри. Его яйца поджались, а член был невероятно твёрдым, и Луи пришлось прижать ладонь к своим джинсам, чтобы не кончить самому. Кончать в трусы было запрещено. Категорически. Оргазм Гарри не заставил себя долго ждать, и он излился в рот Луи с немым криком, несколько капель спермы попало на его бёдра, а тело потряхивало от силы оргазма. Он слегка потрепал Луи за волосы, нежно перебирая прядки между пальцами, когда Луи заправил его член обратно в штаны, похлопывая по ноге и осматриваясь вокруг, чтобы убедиться, что они всё ещё одни. Хотя технически они были на публике. — Мой прекрасный грязный мальчик, — прошептал Луи, заставляя Гарри захихикать. Он потёрся своим всё ещё спрятанным в штанах членом о бедро Гарри, издавая тихий стон. И тогда большая левая ладонь Гарри полностью обхватила всю его длину, дроча ему сильно, быстро и горячо, и каждый раз, когда Луи опускал взгляд, он мог видеть свежее изображение скрипичного ключа на запястье Гарри через прозрачную повязку, что возбуждало его ещё сильнее. Он опёрся на плечо Гарри, цепляясь пальцами за его фланелевую рубашку, кончая с громким стоном. Возможно, он потерял сознание на секунду или две, потому что следующее, что он увидел — это свой член, который снова был в штанах, и Гарри, слизывающего его сперму со своих пальцев, и, Иисусе, Луи стало так хорошо. Он почувствовал необыкновенную теплоту и удовлетворение. — О господи, — хихикнул он, вытирая несколько случайных капель спермы с джинсов Гарри. На их месте остались крошечные пятнышки, но Луи был уверен, что они почти незаметны. — Мы действительно только что сделали это? — Я чувствую себя очень опасным, — ухмыльнулся Гарри, постепенно возвращаясь в нормальное состояние, но лёгкий румянец всё ещё был заметен на его щеках. Луи рассмеялся. Он взял Гарри под руку, будто они были одной из тех старомодных парочек, вышедших на вечерний променад, и повёл его на главную улицу. Некоторые магазины ещё были открыты, а запоздавшие прохожие время от времени появлялись в поле зрения, не обращая на парней никакого внимания. — Думаешь, мы будем настолько же нелепыми, даже когда нам будет по пятьдесят? — спросил он. — Я ожидаю, что ты будешь таким же абсурдным и требовательным, да. Луи нежно провёл по бедру Гарри, притягивая его ближе. Он почувствовал лёгкое покалывание от свеженабитой татуировки и опустил на неё взгляд, оттягивая рукав своего джемпера, чтобы рассмотреть получше. Басовый ключ. Он вложил свою правую ладонь в левую ладонь Гарри, и оба улыбнулись. Басовый ключ, скрипичный ключ. Прогулка до дома была короткой, с чувством глубокого покоя и удовлетворения.

***

Гарри стоял напротив ячеек с документами в почтовой комнате, изучая совершенно новую музыкальную пьесу, когда Найл приветственно похлопал его по плечу. Он издал тихий писк и слегка подпрыгнул от испуга. — Прости, приятель, — сказал Найл, смеясь. — Хорошо, что словил тебя здесь. Луи застрял в церкви Святого Луки, в твоём старом офисе. Просил передать, чтобы ты забрал его, когда тебе будет удобно. Гарри фыркнул, запихивая партию для виолончели себе в сумку. — Нам придётся тащиться пешком до самого метро, — проворчал он. Найл лишь пожал плечами. — Ты знаешь, какой он становится, когда… — он сделал вид максимально сосредоточенного человека, двигая рукой в воздухе, будто что-то записывая. — Ну, ты знаешь, когда он сочиняет музыку или что-то в этом роде. — Мог хотя бы написать мне, — пробормотал Гарри. — Он сказал, что писал, но ты так и не ответил… — неловко произнёс Найл, забирая стопку почты из своей ячейки и хмурясь, читая стикер на ней. — Блять. Моя остальная почта у Марджери в кабинете… Мне нужно идти. Гарри ухмыльнулся и кивнул Найлу на прощание, локальная вражда Найла с леди, которая работала в почтовом отделении, всегда забавляла его. Парень достал свой телефон из кармана, чтобы проверить сообщения. Гаджет стоял на режиме «Не беспокоить» со времени утренней репетиции, и Гарри, видимо, забыл переключить его обратно на вибрацию. Гарольд, где ты? Я работаю в твоём старом офисе… Тебе следует тоже быть здесь. ;) ;) Лёгкая дрожь возбуждения прошлась по телу Гарри при виде подмигивающих смайлов. Он посмеялся над собой, прежде чем покраснеть, потому что Луи по сути использовал Найла в качестве своего эмиссара, чтобы перепихнуться с Гарри. — Луи… — негромко выругался он, ласково закатывая глаза, направляясь на выход из Барбикан. Гарри закусил губу, с улыбкой начиная свой путь в направлении старой церкви, переполненный любовью к своему парню. Завтра будет их первая годовщина. Ну, скорее, это будет год с их первого выступления с «Дон Жуаном». Год с той ночи, когда плотину наконец прорвало, и Гарри определённо считал этот день их годовщиной. Они не обсуждали это, но он сказал Луи, что зарезервировал столик в ресторане на вечер, на что Луи улыбнулся ему, демонстрируя морщинки возле глаз, и поцеловал его чувственно и медленно. Поэтому Гарри предположил, что они были на одной волне. Возможно, Луи хотел начать празднование немного раньше. В любом случае Гарри был не против. Бабочки в его животе начинали трепетать, когда он думал о подарке, который он приготовил для Луи. Его прислали по почте неделю назад, и с тех пор он всегда носил его в своей сумке, аккуратно завернув в подарочную бумагу. Отчасти он носил его с собой, чтобы Луи не смог случайно обнаружить его дома, но он также чувствовал странную необходимость держать его при себе. «Надеюсь, ему понравится», — подумал Гарри, заходя в церковь Святого Луки и преодолевая Джервуд Холл. Его щёки начинали гореть при мысли о том, как Луи разворачивает его подарок. Он снова закатил глаза от собственной глупости. «Конечно, ему понравится, идиот. Он тоже тебя любит». Порой ему по-прежнему приходилось напоминать себе, что всё это происходит на самом деле, что Луи — его, а он — Луи. Время от времени у него возникал непреодолимый зуд, потребность дотронуться до кожи Луи — сжать его бёдра, почувствовать выпирающие косточки лодыжек, провести кончиками пальцев по сухожилиям на запястьях, ущипнуть за его идеальный небольшой животик, — просто чтобы успокоить себя, удостовериться, что Луи реален, что он рядом. Самое приятное, что он мог сделать это. Луи безжалостно дразнил его, одновременно потакая всем сентиментальным прихотям. Он был совершенством. «Луи — лучший парень во всей вселенной, — самодовольно размышлял Гарри, быстро проходя через небольшое лобби. Он фыркнул от своей нелепости. — Слава богу, что никто не может услышать, о чём ты сейчас думаешь, придурок». Его пульс подскочил до предела, когда он наконец подошёл к двери офиса и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Несколько месяцев назад Луи перевёз сюда фортепиано, чтобы ему было комфортнее сочинять музыку, но Гарри не слышал ни единого звука, исходящего из кабинета, будь то звук скрипки или какого-либо другого инструмента. Он также не мог заметить ни единого лучика света, пробивающегося из-под двери. «Надеюсь, я не упустил его», — подумал Гарри, поднимая руку, чтобы постучать. — Входите, — раздался голос Луи, звуча немного нервозно, и Гарри с облегчением улыбнулся, надавливая на ручку двери. — Я уж подумал, что я уп... — слова так и застряли у него в горле, потому что Луи совершенно точно не работал над новой пьесой, и уж тем более он позвал Гарри в его старый офис не для того, чтобы заняться горячим ностальгическим сексом в честь их первой годовщины, прежде чем они отправятся домой. Луи стоял, опершись на край стола, скрестив ноги в лодыжках, и держал в руках маленькую чёрную бархатную коробочку. Единственный свет в комнате исходил от мерцающих свечей, расставленных повсюду, вокруг которых были разбросаны лепестки роз. Возможно, в какой-то момент Луи съездил домой и сменил привычные джинсы и свитер на белоснежную рубашку, застёгнутую на все пуговицы, и идеально облегающие серые брюки. Он выглядел чертовски красивым. Самыми красивыми были, конечно, его глаза. Они блестели в полумраке, словно драгоценные камни, мягкие и наполненные любовью. — Привет, детка, — тихо произнёс Луи, Гарри мог услышать, что он наслаждается удачным сюрпризом. — Почему бы тебе не зайти полностью? Гарри кивнул с широко распахнутыми глазами, его сердце было готово вырваться из груди. Он тяжело сглотнул, закрывая за собой дверь, и положил сумку на пол, проходя внутрь. — Как прошёл твой день? — спросил Луи. Гарри не был уверен из-за тусклого света, но казалось, что глаза его парня уже были наполнены слезами. — Н-нормально, — едва смог произнести Гарри. — Всё было хорошо. — У меня тоже, — сказал Луи. Он хихикнул, подмигивая Гарри, прежде чем указать на всю романтическую атрибутику, окружающую их. — Я не хотел зажигать слишком много свечей или расставлять большое количество ароматизаторов, но я знал, что это место должно быть по-настоящему любовно-морковным для тебя, так что… Гарри фыркнул, вытирая слёзы дрожащей рукой. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда, милый? — спросил Луи. Его голос дрогнул, когда он оттолкнулся от стола и сделал шаг в сторону Гарри. Парень кивнул, не в силах произнести ни слова. Его глаза были наполнены слезами, а радость распространялась по телу с каждым ударом сердца, его нервные окончания были готовы заискриться. Луи сократил расстояние между ними, положив одну руку на затылок Гарри, нежно сжимая его, пока тот подрагивал от прикосновения. — Я очень сильно тебя люблю. Ты делаешь для меня так много, Гарри. Делаешь меня сильным, — шептал Луи, качая головой в неверии. Он приподнялся на носочки, чтобы поцеловать Гарри в лоб, после чего опустился на одно колено. — Луи, — Гарри счастливо улыбнулся, пока слёзы продолжали течь по его лицу. Ещё немного, и он затопит всю комнату. Луи рассмеялся вслед за ним, его лицо тоже было влажным от слёз. Он взял Гарри за левую руку и поцеловал татуировку на его запястье, после чего нежно провёл большим пальцем по чёрным чернилам. — Мы сильнее, когда мы вместе… И я хочу провести всю мою жизнь с тобой, — выдохнул Луи, крепко сжимая ладонь Гарри, его глаза засияли ещё ярче, когда он поднял взгляд на него. — Мой прекрасный, прекрасный мальчик. Ты выйдешь за меня? Гарри глубоко вдохнул. Странные ощущения змеёй расползались по всему телу. Он чувствовал себя ещё легче теперь, будто он парил в воздухе, словно всепоглощающая любовь волшебным образом уменьшала силу притяжения, что в результате заставляло его весить меньше. — Д-да, пожалуйста. Пожалуйста, — смог наконец выпалить он. Его лицо было полностью покрыто слезами, а левая нога слегка подёргивалась от микса эндорфинов и адреналина в крови. — Конечно. Конечно, я выйду. Да. Пожалуйста, да. Несколько секунд Луи возился с коробочкой, потому что руки совсем не слушались его из-за нервной дрожи. Гарри тихо засмеялся, пытаясь взять себя в руки. — О да, очень весело, Гарольд, — проворчал Луи, разочарованно вздыхая, когда коробочка снова захлопнулась с глухим звуком. — Что, если теперь я не захочу вручать тебе кольцо, а? Ты вообще думал об этом? Гарри захихикал в ответ. — Нет, Льюис, я не думал. Потому что теперь это не имеет значения, мы помолвлены в любом случае, с кольцом или без него, — возразил Гарри, чувствуя тревожное головокружение, когда произнёс «помолвлены» вслух. — Тебе не отвертеться. Помолвлен с Луи Томлинсоном. Гарри Стайлс и Луи Томлинсон. Луи Томлинсон. Гарри Стайлс-Томлинсон. Гарри Томлинсон. Гарри протянул руку, всё ещё витая в облаках, не в состоянии сдерживать хихиканье. — Но ты отдай его мне… Пожалуйста. Луи продолжал смотреть на коробочку, его очередная попытка открыть её снова не увенчалась успехом, и он поднял взгляд на Гарри, улыбаясь так широко, до боли в щеках, его плечи подрагивали от тихого смеха. Он приподнял брови, сделал глубокий вдох и наконец спокойно открыл её. И преподнёс кольцо Гарри с торжествующим выражением лица. Кольцо было поистине прекрасным, в меру изящное, сделанное из серебра, но Гарри едва мог рассмотреть его из-за слёз, застилающих глаза. Он смеялся и плакал одновременно, когда Луи принялся надевать его на безымянный палец Гарри. — Я так сильно люблю тебя, Луи, — пробормотал Гарри, совершенно переполненный эмоциями. — Очень сильно… Я-я… — он потянул Луи на себя, заставляя его встать на ноги, и утянул в крепкие объятия, зарываясь носом в мягкие волосы шатена, вдыхая и выдыхая его сладкий аромат. — Так сильно. Луи издал тихий довольный звук, когда Гарри прижал его к своей груди, и, услышав его, парень вздохнул от счастья в ответ. Он чувствовал себя невероятно живым, как будто его сердце было чёртовым воздушным шаром, наполненным гелием, которое вот-вот грозило оторвать его и Луи от земли. — Так сильно, — прошептал Гарри вновь в волосы Луи, медленно покачивая их взад-вперёд. — Я не могу поверить… Так-так-так сильно. Я очень сильно люблю тебя. Луи откинул голову назад, смотря на Гарри ласковыми глазами, полными любви, когда парень вздохнул и наконец поцеловал его в губы. Это был самый чистый, милый, сладкий поцелуй за всю его жизнь. Удовольствие от него брало свои истоки прямо в сердце и распространялось по всему телу вплоть до кончиков пальцев ног, заставляя его буквально светиться. — Я тоже люблю тебя, — прошептал Луи, осторожно отстраняясь от Гарри и нежно потянув его за кудри. — Я люблю тебя, и я собираюсь выйти за тебя замуж. Мы женимся. Гарри снова засмеялся, слёзы начали течь по его щекам уже в сотый раз, с тех пор как он переступил порог церкви Святого Луки. Он провёл ладонью по спине Луи вверх и вниз, наслаждаясь ощущением его тела в своих руках. Мышцы, сухожилия и кости. Луи был настоящим, и Гарри любил его. Очень сильно. — Так нечестно, — тихо произнёс он в волосы Луи, из-за чего его голос был приглушённым. — Почему? — Наша годовщина завтра, — заворчал Гарри, слегка толкая его в бедро, а затем прижимая ещё сильнее. — Ты не позволил мне. — Что? Ты тоже собирался сделать мне предложение? — с подозрением поинтересовался Луи. — Эм, не совсем, — признался Гарри, и они оба рассмеялись. — Ты сам говорил раньше… — Я знаю. Я знаю, — перебил его Луи, продолжая смеяться. — Я застолбил это право. В течение последних девяти месяцев они часто обсуждали своё будущее, и брак, безусловно, был главной темой этих дискуссий. Луи не раз намекал, что именно он хотел бы попросить Гарри выйти за него, когда придёт время. И Гарри в свою очередь не был против. — Ты вообще не ожидал этого? — спросил Луи, крепче сжимая талию Гарри. Парень только пожал плечами. — Я не знаю… Я думал, эм, может, завтра… надеялся, скорее, просто фантазируя, — его щёки слегка залились румянцем, когда он произнёс это, вспоминая, как он смотрел в никуда на репетиции на прошлой неделе, пока у секции виолончелей был перерыв, представляя, как Луи делает ему предложение. Но ни одно из его предположений не было таким же прекрасным, как то, что произошло в реальности: так просто и совершенно, как это свойственно Луи. — Я тоже приготовил тебе подарок. — Да? — сказал Луи, немного откидываясь назад в объятьях Гарри, нетерпеливо улыбаясь. Гарри засмеялся. — Конечно. Луи снова прижался к груди Гарри. — Он в моей сумке, — добавил Гарри. Луи буквально оттолкнул его. — Ну так чего же ты ждёшь! — спросил он возбуждённо. Гарри закатил глаза, будучи безнадежно влюблённым в это прекрасное создание, и наклонился, чтобы вытащить небольшую коробку из своей сумки. — Он не очень пр… — начал Гарри, пожимая плечами, внезапно чувствуя себя неловко, когда Луи протянул руки к подарку. Он скептически посмотрел на него, изгибая бровь, прежде чем разорвать обёрточную бумагу, на которую Гарри потратил так много времени. (У коробки были закруглённые края, поэтому это было не такой уж лёгкой задачей.) Гарри ничего не мог поделать с собой, его сердце быстро запульсировало из-за нервов, когда Луи начал рассматривать маленькую круглую баночку из олова на своей ладони. Он аккуратно открутил крышечку, чтобы взглянуть на канифоль внутри, в котором переливался блестящий янтарь в мягком свете свечей. — Здесь… — начал Гарри, но Луи уже перевернул крышечку, поднося её к одной из свечей, чтобы лучше рассмотреть надпись. — «Моему Луи», — прочёл он, задыхаясь. — «Вечно буду любить тебя, Г…» Гарри заёрзал возле Луи, ожидая, когда тот оторвётся от подарка. Эмоции и мысли переполняли его изнутри, он не знал, что сказать или с чего начать. — Гарри, — произнёс Луи, поднимая на него свой взгляд, чтобы наконец встретиться с ним глазами. В них стояли слёзы. Гарри засмеялся, шмыгая носом, внезапно став слишком застенчивым. — Я хочу… — он прочистил горло. — Я тоже хочу провести всю мою жизнь с тобой, Луи. Хочу быть частью твоей жизни. Хочу… Хочу поддерживать тебя... Луи перебил поток его слов, нежно целуя его и прочесывая пальцами кудри Гарри. — Я знаю. Я знаю, — прошептал он в губы Гарри. — Я твой. Я твой… А ты мой. — Навсегда, — прошептал Гарри в ответ, обрушиваясь на Луи с миллионом поцелуев. Им требовалось немного времени, чтобы полностью осознать то, что сейчас произошло. Луи кивнул. — Навсегда. Они стояли там несколько минут, покачиваясь под свой собственный ритм, когда Гарри прижал Луи к столу, и тот разорвал поцелуй. Поражённый смех раздался в кабинете, и он покачал головой. — Что? — спросил Гарри, улыбаясь, его глаза искали глаза Луи для ответа. Луи фыркнул от негодования, нежно закатывая глаза, указывая на лепестки цветов и трепещущие свечи вокруг них. — Ты превзошёл меня в моём собственном романтическом плане, ты придурок! — он покачал головой. — Преподнёс мне собственное предложение канифолью вечной преданности… Это неприемлемое поведение, Стайлс! Гарри хихикнул, задыхаясь. Счастливые слёзы снова застелили его глаза, пока он качал головой в безмолвном протесте. Он был слишком влюблён. Слишком счастлив. — Я даже нарисовал сердечки по всей доске! Но мне всё ещё далеко до тебя, — пожаловался Луи. Гарри выпустил удивлённый смешок. — Что?! — почти что закричал он в восторге. Парень включил свет, чтобы лично увидеть это. — Ты сделал что?! Конечно же, Луи, проигнорировав нотный стан на доске, полностью изрисовал её поверхность сердечками разных размеров. — Это величайший момент моей жизни, и он продолжает становиться всё лучше и лучше, — радостно сказал Гарри. Он захлопал в ладоши, как маленький ребёнок. — Ты настоящий слюнтяй, Луи Томлинсон! Луи широко улыбнулся, смотря на него в ответ. — Мне просто надоело ждать, пока ты наконец доберёшься сюда, — сказал он, пожав плечами. — Ох, конечно, конечно, — ответил Гарри, снова притягивая Луи к себе. — Что ты собирался нарисовать дальше? Какие-нибудь фигурки, похожие на нас, держащиеся за руки? Луи драматично поднял голову, начиная щипать Гарри за живот и щекотать его. — Перестань превосходить меня своими романтическими идеями, засранец! — Я бы никогда, — ласково прошептал Гарри, наклоняя голову, чтобы снова прижаться своими губами к губам Луи. Он счастливо напевал что-то в поцелуй, улыбаясь. — Когда я увидел твои сообщения, то подумал, что ты просто пытаешься заманить меня сюда для секса. — Что ж, — рассмеялся Луи и прищурился, его глаза были полны любви и страсти. Он потянул Гарри за собой в сторону стола, устраиваясь на нём, пока Гарри расположился между ног Луи и сжал его задницу. — Это была моя конечная цель.

***

У Луи точно была причина, чтобы подняться наверх, он знал это наверняка. У него был конкретный план, когда он вышел из гостиной и взобрался сюда по лестнице, но теперь он стоял посреди коридора, приложив руку ко лбу, отчаянно пытаясь вспомнить, что же он хотел сделать. Луи разочарованно проворчал, потому что ему не удалось мысленно восстановить цепочку событий, и он уже был готов признать своё поражение и спуститься вниз, в надежде, что физическая нагрузка восстановит его память, когда услышал голос Гарри. — Лу? — крикнул тот. — Это ты? Луи побрёл в сторону кабинета Гарри и просунул голову в приоткрытую дверь. — Да. Гарри засмеялся, откидываясь на спинку своего кожаного допотопного кресла. — Что ты там делаешь? Я слышал, как ты ворчал. Что-то случилось? Луи вздохнул, уже полностью открывая дверь, и зашёл в комнату. — Да, я просто не могу вспомнить, зачем я поднялся сюда… Гарри снова усмехнулся. — Ох, провалы в памяти, да? Луи тихо отрицательно захрипел. — Такое случается с людьми всех возрастов, Гарольд! Гарри только улыбнулся в ответ, явно не будучи убеждённым. Он пожал плечами, пытаясь оставаться невозмутимым. — Что ж, если ты оказался здесь… — Если я оказался здесь?.. — повторил Луи, борясь с собственной улыбкой. Он знал, что будет дальше. — Не хочешь встать позади меня? — спросил Гарри, ухмыляясь, как ему казалось, достаточно убедительно. Пытаясь намекнуть, чего именно он хочет, он слегка покачал головой таким образом, что его волосы упали ему на лицо. — Ты неисправим, — сказал Луи, ласково закатывая глаза. — Я не буду делать тебе массаж головы, Стайлс. — Стайлс-Томлинсон, — поправил его Гарри, зная, что Луи ждал этого. — Ну давай же, пожалуйста, я весь день смотрел на эти проклятые ноты, моя голова раскалывается… Он слегка надулся, и хотя Луи знал, что даже после почти двадцати лет, проведённых вместе, Гарри думал, что он отточил своё мастерство, чтобы заставить Луи уступить... он был чертовски прав, потому что тот собирался сделать именно это в любом случае. Он бросил быстрый взгляд на свои часы. — Хорошо, но только пять минут, — сказал он, строго смотря на Гарри. — И ни один из твоих запросов… Гарри выглядел как сама невинность, как будто он совершенно не понимал, о чём говорил Луи, будто это не он начинает почти стонать: «Надави пальцами здесь! Надави пальцами здесь!» или: «Можешь помассировать мою шею тоже? Вот там, именно там, да, нет... да. Ох. Да! Да! Здесь. Сильнее, пожалуйста, сильнее! Идеально!» через секунду после того, как руки Луи касаются его волос. — Десять минут? — произнёс Гарри, смотря на Луи из-под ресниц, глазами полными надежды. Луи не смог удержаться от смешка. — Ох, ладно. Боже, Хазза, ты ещё хуже, чем Фрэнси и Микки. Гарри засмеялся тоже. Фрэнсис и Микки всегда пытались выпросить дополнительные пятнадцать минут FIFA перед сном. Луи в свою очередь безусловно всегда был лёгкой добычей в этом плане. — Люблю тебя, — пробормотал Гарри, закрыв глаза и откинул голову назад так, что его затылок коснулся живота Луи. Напряжённое выражение лица сменилось на блаженное, как только Луи прикоснулся к его голове. — Лучшие руки. — Да, да, — кивнул Луи. Он улыбнулся, нежно оттягивая кудри своего мужа, после чего принялся нежно массировать кожу головы круговыми движениями. Гарри вздохнул с наслаждением, почти тая в своём кресле. — Над чем ты работаешь? — поинтересовался Луи, заглядывая ему через плечо и указывая на партитуру, расположенную перед ним. — Прямо сейчас над Холстом, — ласково объяснил Гарри. — Пытаюсь подготовить мою программу для Open Air. Луи промычал в ответ, целуя Гарри в макушку, сочувствуя ему из-за количества его работы и вдыхая слабый, но хорошо знакомый аромат сирени и цитрусовых. Каждый год в конце мая ЛСО устраивали бесплатный концерт на Трафальгарской площади, и в последние несколько лет Гарри участвовал в нём в качестве дирижёра. Он всегда уделял достаточное внимание поиску надлежащих пьес, которые были бы интересны в исполнении, нравились слушателям и хорошо звучали вне стен акустического зала. Луи почувствовал прилив гордости, размышляя о том, как эффектно смотрелся Гарри, ведя оркестр, пока естественное мерцание вечера опускалось на город, а его прекрасные волосы развевались на ветру. Возможно, он целовал его немного дольше чем следовало, после их выступления в прошлом году, слишком смущая своих детей. — Так или иначе где наши дети сейчас? — спросил Гарри, будто читая мысли своего мужа. — Ну, тебе повезло, что я хорошо присматриваю за ними. Я полагаю, один из нас должен делать это, — поддразнил его Луи. Он провёл пальцами по тёмным волосам Гарри несколько раз, наслаждаясь мягкостью шелковистых кудрей, и улыбнулся попадающимся седым волоскам, переливающимся на свету. — Наша старшая дочь сейчас на работе… — Это я знаю, — пробормотал Гарри, слегка простонав, когда Луи снова потянул его за волосы. — Фрэнсис и Микки на заднем дворе, дурачатся с теми странными детьми, которые живут через три дома от нас, — продолжил он. — Омерники, — подсказал Гарри, его глаза всё ещё были закрыты. — Именно. А Мира у Хоранов, играет с Патриком, — закончил Луи, резко убирая одну руку из волос Гарри и поднимая её в триумфальном жесте вверх. — Вот! Да! Я вспомнил, зачем я оказался здесь! Найл сказал, что он может глянуть мою новую пьесу и сделать пару пометок. Я собирался завезти ему её, когда буду забирать Миру. Он уже хотел уйти, когда Гарри резко схватил его за запястье, широко раскрыв глаза. — Не-ет, — проскулил он. — Ты не можешь уйти. Ты должен был предупредить меня за две минуты, прежде чем ты остановишься. Таковы правила. Ты знаешь это. Луи раздражённо вздохнул, по-прежнему улыбаясь. — Мне жаль, — сказал Гарри, явно ни о чём не сожалея, — но так принято. Не я устанавливаю правила. Теперь Луи открыто смеялся. — Именно ты это и делаешь. Гарри тихо засмеялся вместе с ним, вновь трепетно прикрывая глаза. Ямочки на его щеках были слишком выраженными из-за широкой улыбки, а на лице отражалось счастье. Луи закатил глаза от любви, которая распространялась по всему телу при виде Гарри. Как будто он когда-нибудь мог перечить ему. — Ладно, но считай это официальным двухминутным предупреждением, ясно? — сказал Луи, пытаясь звучать грозно, снова располагаясь позади мужа и нежно проводя пальцами по его бровям. — Ты будешь должен мне… — Да? — самодовольно произнёс Гарри. Он расплылся в дерзкой улыбке, заводя руку за спину, чтобы нежно сжать задницу Луи, скрытую под домашними штанами. — Теперь мы клянчим сексуальные услуги, неужели? Луи хихикнул, хлопая по руке Гарри и пожимая плечами. — Я бы не отказался… Гарри двусмысленно поднял брови под подушечками пальцев Луи, и это было настолько смехотворно и привлекательно одновременно, что Луи не мог удержаться, поворачивая Гарри к себе лицом и целуя в губы. Гарри рассмеялся в поцелуй, будучи слегка удивлённым такому порыву, и развернулся вместе с креслом, чтобы усадить Луи себе на колени и поцеловать его надлежащим образом. «Вот теперь это двухминутное предупреждение», — пронеслось у него в голове. — О боже! Мои глаза! Гарри и Луи отстранились друг от друга, услышав удаляющийся голос их тринадцатилетней дочери в коридоре. Они прижались друг к другу лбами, хихикая. — Ух, как грубо. Я слышу ваш смех, если вы не в курсе! — заныла Фрэнсис из-за двери. Луи мог только представить, как девочка возмущённо закрывала ладошками своё пылающее красное лицо. Он изогнул бровь, смотря на Гарри, по-прежнему сидя у него на коленях. — Что ты хотела, Фрэнси? — спросил он, плохо скрывая своё веселье от её дискомфорта. Она застонала. — О боже, вы такие бессовестные, — она несколько раз пнула дверь ногой, чтобы выразить своё раздражение, после чего смиренно продолжила: — Я просто хотела спросить у папы, что у нас на обед… — Фахитас, — произнёс Гарри, откашливаясь. — А можно Бэт и Бен останутся на обед? — поинтересовалась она. — Да, конечно. Я уверен, еды хватит всем, — ответил Гарри. — Окей, спасибо, — сказала девочка, после чего послышался топот на лестнице и, видимо, она вышла из дома. Луи улыбнулся, когда его муж снова захохотал из-за внезапного появления Фрэнсис. Их дети всегда жаловались на то, как отвратительно вели себя их родители, демонстративно изображая рвотные позывы, когда те держались за руки, или старались закрыть глаза и уши, когда Луи и Гарри начинали целоваться. Время от времени Гарри любил напоминать им, что когда-то они тоже будут взрослыми, и они должны быть счастливы, что их старые чудаки всё ещё хотят целоваться, но дети всегда решительно отрицали это. Но Луи знал, что в глубине души они были рады за них. Они с Гарри приехали с поздней репетиции несколько недель назад и так и замерли в прихожей, услышав, как Лидия, их старшая дочь, укладывала свою сестрёнку в постель. Она рассказывала Мире, что такое развод и почему их соседи, Смиты, разводятся, а миссис Смит выходит замуж снова. Они говорили о бабушке Энн и о дедушке Дэсе, Лидия объясняла малышке, что дедушка Робин на самом деле отчим Гарри, но это не имеет никакого значения, ведь он всё равно очень сильно любит их папу и тётю Джемму. — Я тоже очень сильно люблю дедушку Робина, — прошептала Мира. — Но это никогда не произойдёт с папочкой и папой, так ведь? — она всхлипнула, в голосе послышался оттенок беспокойства. Лидия тихо рассмеялась. — Нет, Мира. Боже, нет… Папочка и папа, может, и ссорятся время от времени, но они любят друг друга. Они очень сильно любят друг друга, поэтому никто никуда не уйдёт, — она сделала небольшую паузу, а когда продолжила, её голос стал немного тише и с примесью лёгкого трепета. — Мы счастливая семья, Мира. Нам действительно повезло. Тебе не о чем беспокоиться. И даже если что-то произойдёт, чего никогда не будет, никто никогда не перестанет любить тебя. Ни я, ни папа, ни папочка, ни Фрэнси, ни Микки. Никогда, слышишь? Мы всегда будем твоей семьёй несмотря ни на что. Луи был совершенно не удивлён, когда увидел, что глаза Гарри переполнены любовью, когда они тихо пробрались в свою спальню, — он чувствовал себя так же. Как только дверь за ними закрылась, Луи позволил мужу крепко обнять себя, прижав его к себе в ответ. Гарри улыбнулся ему тогда, произнося голосом, полным гордости и нежности: — Мы отлично справляемся, Лу, — он в неверии покачал головой, глубина его счастья была очевидной. — Мы воспитываем прекрасных детей. Я люблю всех вас. Я очень сильно люблю тебя. Луи снова посмотрел на него, моргая, чувствуя новый прилив радости, которая буквально сбивала его с ног. Обычно он устраивал огромные шоу, показывая, как сильно он любит их детей и их семью. Он заходил на кухню с широко распростёртыми руками, когда все уже были готовы начать ужинать, и говорил: «Здравствуйте, моя дорогая замечательная семья! Давайте же начнём есть!» или стоял в самом низу лестницы, театрально крича: «Идите сюда прямо сейчас, дети мои! Спускайтесь ко мне, и мы все будем смотреть телик, как надлежит настоящей семье, я не хочу слышать никаких оправданий!». Он целовал их в лбы, обнимал и говорил, что любит их (всем и каждому по отдельности) ежедневно. Он действительно имел в виду это, и они знали, что так и было. Но здесь было что-то иное, когда дело касалось Гарри, он всегда говорил это настолько искренне, что предназначалось лишь для него одного. И оно сбивало его каждый раз, когда они делали это. Это всегда заставляло Луи осознать, что семья, которую они с Гарри построили вместе, и та любовь, которую они разделяли, были величайшим достижением и подарком его жизни. Это было тем, чем он гордился больше всего, и, тем, за что он был невероятно благодарен. Независимо от того, сколько раз он говорил это, или насколько категоричным он был в своих выражениях, он никогда не сможет выразить полным образом, как сильно он их любит. Всегда что-то будет оставаться внутри него. Луи всегда будет любить своих детей больше, чем он мог бы объяснить. — Я люблю нашу семью, Гарри, — выдохнул он, прислонившись к тёплому крепкому телу мужа грудью. — Я очень сильно люблю её. Больше всего на свете. Больше всего. Гарри прижал его ближе к себе, соглашаясь. — Фахитас, мм? — спросил Луи, целуя супруга в губы, прежде чем встать с его колен. — Мхмм, — согласился Гарри. — Наш семейный фаворит. — Поеду заберу Миру, и мы поможем тебе накрыть стол, когда вернёмся? — Конечно, — ответил Гарри, его прекрасные глаза светились. — Люблю тебя, Лу, — крикнул он, когда Луи вышел из кабинета, спускаясь вниз по лестнице. — Не забудь свою пьесу! — Спасибо! — крикнул Луи в ответ, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и направляясь в их спальню, чтобы взять свои новые наброски «Концерта для скрипки» с тумбочки. Он почти забыл о них. — Тоже тебя люблю! Луи знал, что, когда он вернётся домой, Гарри будет подпевать своему постоянно увеличивающемуся плейлисту «Забытые Классики Американского R&B» [2], параллельно суетясь на кухне в фартуке, готовя ужин. Лидия как раз вернётся домой к тому времени, и все дети будут бегать из комнаты в комнату, периодически крадя кусочки зелёного перца с разделочной доски и заставляя Гарри ласково хлопать их по рукам. Потом они все сядут за большой стол и примутся ужинать вместе с Бэт и Беном Омерник, конечно, и Луи посмотрит на Гарри с другого конца стола, точно зная, что нет ничего, что Гарри любил бы больше их тёплого гостеприимного дома и их большой семьи в этот субботний вечер. Луи чувствовал то же самое.

***

Гарри стоял возле раковины, ожидая пока закипит чайник, и смотрел на рой внуков, играющих на заднем дворе, сквозь кухонное окно. Они приехали навестить их с Луи на выходные, естественно, те из них, которые не были достаточно взрослыми, чтобы уехать учиться в университет, подрабатывали или просто не могли провести более двадцати четырёх часов вдали от своих друзей. Таким образом, их приезжало всё меньше и меньше в последнее время. В данный момент их внуки, кто всё же решил посетить их, разбрасывали охапки листьев, на которые Гарри и Луи потратили целый день накануне, чтобы сгрести их в одно место. Гарри был счастлив, что они позволили Дункану сыграть роль Годзиллы, хоть он и был самым младшим. Возможно, в этом и дело. Гарри рассмеялся, вспоминая о недавней ссоре Дункана и Эмили. Она объявила всем, что он «пугающая машинка по производству соплей», которая должна держаться на расстоянии не менее пяти метров от неё, его ответом был новый поток слёз, он заявил, что она слишком любит командовать и что это он не хочет находиться рядом с ней, за чем последовала парочка бесполезных ударов. Луи применил свою самую эффективную дисциплинарную методику, чтобы уладить ситуацию. — Эмили. Дюнки. Я хочу, чтобы вы стали лицом к лицу, пожалуйста, — сказал он, кладя небольшую, но всё ещё крепкую руку на плечо каждого ребёнка, подводя их друг к другу. — Ладно, вот так. Обнимите друг друга. Хорошо. Теперь посмотрите друг другу в глаза. Не жульничать! Не отворачивайтесь… Ладно, а теперь скажите, что вы любите друг друга… Скажите это. «Я люблю тебя». Давайте, я жду, — инструктировал он, пока Гарри наблюдал за ними из дверного проёма. — Вы должны говорить это искренне… Глядя прямо в глаза. Вы не сможете обмануть меня, я всё равно узнаю это. Гарри не мог видеть лица Луи, но он знал наверняка, что его глаза, должно быть, сияли, пока он пытался скрыть свою улыбку. Дети сопротивлялись так долго, как могли, они скулили: «Ну дедушка-а-а!» и крутились на месте, лишь бы избежать этого. Конечно, как только они сдались и посмотрели друг другу в глаза, то сразу же залились хихиканьем, разделяя смущение и раздражение своим дедушкой из-за того, что тот требовал от них столь монументально-сложного и возмутительного поступка. Луи использовал точно такой же метод с их детьми много-много лет назад, и они так же ненавидели его. Гарри снова засмеялся, качая головой и направляясь к свистящему чайнику. Он выключил конфорку под ним и принялся готовить чай для Луи, погружая пакетик в воду несколько раз и в итоге оставляя его там, потому что так нравилось Луи. Луи ждал его у камина, расположившись в своём любимом кресле и полностью укутавшись одеялом. Он не смог продержаться слишком долго на улице. В воздухе витала сырость, пронизывающая даже сквозь несколько слоёв одежды, а Луи стал более восприимчивым к таким вещам в последнее время. По правде говоря, он также стал слегка медленнее, после того как ему исполнилось восемьдесят три перед прошлым Рождеством. Он начал уставать немного быстрее, перестал быть таким проворным, как раньше, а его аппетит заметно уменьшился. Гарри тоже начал замечать за собой подобные изменения. В его костях прочно засела глубокая усталость, которая никогда не покидала его полностью, и на днях он на мгновение был дезориентирован, когда увидел себя в зеркале в их комнате: он не узнал свои неестественно сутулые плечи в собственном отражении. Казалось, это был ещё один признак того, что их жизни действительно начинали клониться к закату. Ещё один знак того, что они и вправду старели. Им обоим стоило принять это. Луи столкнулся с тем, что он сам называл «Девиз для восьмидесятилетних», счастливо проповедуя о нём Гарри и каждому, кто оказывался рядом в любой удобный момент: «Никогда не доверяй пердежу. Никогда не отказывайся от выпивки. Никогда не игнорируй эрекцию». Озорной блеск в глазах Луи, когда он рассказывал об этом, промелькнул в голове Гарри, пока он согревал кончики пальцев горячей чашкой чая. Он улыбнулся при виде своего мужа, который казался ещё меньше, сидя в своём огромном кресле, закинув ноги на пуфик. Даже после стольких лет Гарри всё ещё любил смотреть на него, особенно когда тот не знал, что за ним наблюдают. Луи смотрел на ноты на своих коленях сквозь бифокальные очки присущим ему аристократическим образом. Время от времени он переворачивал страницу быстрым движением запястья, после чего рассеяно смахивал седые волосы со лба, поправляя очки на переносице и напевая что-то себе под нос, постукивая карандашом по губам. У Луи больше не было былой выносливости суставов в пальцах для многочасовой игры на скрипке, но он всё ещё продолжал сочинять музыку. Его ум был острым как никогда. Гарри прочистил горло. — Доставка, дорогой, — сказал он, немного дразнясь. Луи резко повернул голову в его сторону, чтобы взглянуть на супруга, и медленно заулыбался. Он закатил глаза и ласково фыркнул, опуская ноги на пол и выпрямляясь. — Долго же ты. Гарри усмехнулся и присел на пуфик напротив него, протягивая чай. — Спасибо, любовь моя, — прошептал Луи, поправляя бумаги на коленях и беря чашку в руки. Он нерешительно прижал её к губам, делая маленький глоток, чтобы не обжечься. — Малыши ещё играют? Гарри кивнул. Рукав джемпера Луи немного завернулся, когда тот потянулся за чашкой чая, обнажив татуировку выцветшего басового ключа на запястье. Гарри улыбнулся сам себе, подсознательно потирая своё собственное тату. — Дадим им ещё полчасика? — спросил Луи, погружая пакетик в воду ещё несколько раз. Гарри снова кивнул, слегка хмурясь. — Ты хотел вздремнуть? Луи поморщился и закатил глаза, отрицательно покачав головой. Он сделал ещё один глоток чая, а затем поставил чашку и блюдце на столик у кресла. — Нет, я в порядке. Посидишь немного со мной? — спросил он, улыбаясь Гарри так, что вокруг его глаз образовались глубокие морщины. Он немного подвинулся, убирая бумаги в сторону, оставляя немного места для Гарри, даже если его было слишком мало, чтобы его супруг действительно мог вместиться туда. Луи указал рукой на горящие брёвна в камине. — Я смог запалить его сам, видел? Здесь очень уютно… Гарри ласково усмехнулся, покачивая головой. — Хочешь поужинать, прежде чем дети вернутся? — Эх, ладно, — неохотно протянул Луи. Он взял Гарри за руку, наклонился к нему и подарил лёгкий поцелуй в щёку. — Ещё раз спасибо за чай, мой прекрасный, прекрасный мальчик. — Не за что, — тихо сказал Гарри, пока несоизмеримая любовь к Луи согревала его изнутри. Иногда это заставало его врасплох: как одна простая фраза по-прежнему приносила столько удовольствия, вызывая трепет в его животе. Спустя некоторое время, переступая порог кухни, он услышал голос Оскара из гостиной. — Прекрасный мальчик? — заинтересованно спросил он. Гарри замер, останавливаясь, чтобы послушать. Он совершенно забыл, что Оскар не захотел идти на улицу, предпочитая остаться дома и поиграть в Лего. Он мог проводить часы, спрятавшись за диваном со своим конструктором, развлекая себя самостоятельно. — Почему ты назвал дедушку прекрасным мальчиком? Он не мальчик! Он уже старый! Гарри пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться. Оскару было всего девять лет, и иногда он был слишком любопытным для своего возраста. Этим утром он заставил Гарри перечислить всех внуков по старшинству на скорость, называя это «Тест на память дедушки», посылая ему суровый взгляд, когда тот не смог вспомнить, кто из близнецов был старше, Дэвид или Дэниел. Луи в свою очередь совсем не пытался скрыть свой смех. Он громко захихикал, и Гарри, даже не видя его, знал, что его голова была запрокинута назад, а глаза сощурены от восторга. — Ох, иди сюда, Оскар, я расскажу тебе, — произнёс он, отсмеявшись. — Подожди. Постой-ка. Возьми вот тот фотоальбом... Нет. Да, этот. Гарри стоял там, слегка улыбаясь, всё ещё прижимая кончики пальцев к губам, и слушал, как Оскар пытается вскарабкаться на огромное кресло Луи. Луи тихо вздохнул, когда внук наконец устроился на его коленях. — Прекрасный мальчик — это ласковое обращение, — пустился в объяснения Луи. — Ты знаешь, что это значит? Оскар издал отрицательный звук, и Луи снова усмехнулся. — Это особый способ, чтобы обратиться к человеку, которого ты любишь, давая ему понять, что ты заботишься о нём. Например, когда я называю тебя или твою сестру «милая» или «солнце», и тому подобное, — улыбнулся Луи. — Или как твоя мама иногда называет твоего папу «малыш» или «детка», понимаешь? Гарри предположил, что Оскар кивнул. — Но он ведь совсем не малыш, не так ли? — сказал Луи. — Нет… — согласился Оскар. — Он взрослый, — он всегда немного смущался, когда разговор касался чего-либо, связанного с влюблённостью его родителей, однако его скептицизм понемногу начал исчезать. — Именно, — продолжал Луи. — Твой дедушка точно так же уже совсем не мальчик очень много лет, но я всё равно называю его так иногда. Это ласковое прозвище я использую исключительно для него одного… Потому что я очень сильно люблю его, больше всех на свете, и я хочу, чтобы он знал это. Понимаешь? Оскар почти неслышно угукнул, и Гарри улыбнулся, чувствуя, что его сердце готово вырваться из груди. — Оно очень особенное для меня, — прошептал Луи. «Для нас», — подумал Гарри, качая головой и утирая одинокую слезинку, покатившуюся по его щеке. Он услышал, как Луи провёл рукой по кожаному фотоальбому, который принёс ему Оскар, поглаживая их совместное фото на обложке. Гарри точно знал, что это был за альбом: дети сделали его специально на их двадцать пятую годовщину много лет назад. Он был полон замечательных фотографий — свадебных и тех, что были сделаны в первые годы брака. — Итак, ты хочешь увидеть несколько фотографий своих дедушек тех времён, когда они были молоды? — спросил Луи. — Дедушка так же не был мальчиком тогда, но он был невероятно красив… На мгновение стало тихо. — Правильный ответ — да, маленькая вредина, — проворчал Луи, и Гарри услышал, как Оскар захихикал, когда Луи начал щекотать его. — Ладно, ладно, — согласился мальчишка, радостно вздыхая. — Я хочу увидеть. Я хочу увидеть их. — То-то же, — сказал Луи. Гарри услышал, как захрустел переплёт альбома, когда Луи открыл его. — Это ваша свадьба? — спросил Оскар. — Угу, — с улыбкой промычал Луи. Гарри мог чётко видеть каждую фотографию их альбома у себя в голове, пока Луи медленно переворачивал страницы, тихо шепча комментарии на ухо Оскару. Вот чёрно-белый снимок Луи, надевающего обручальное кольцо на палец Гарри, тень ресниц падает на его острые скулы, пока он смотрит на их переплетённые руки. Вот фото их двоих, они целуются в конце церемонии, пока рука Гарри покоится на бедре Луи, а Луи сжимает в руках лицо Гарри. Гарри улыбается в камеру, его глаза светятся, а по лицу размазан крем с торта, пока Луи смеётся на заднем плане. Их первый танец как молодоженов, Гарри крепко держит Луи в своих руках и улыбается ему, они оба так счастливы. А дальше... — Кто это, дедушка? — спросил Оскар, и Гарри на мгновение перестал дышать, прежде чем слабо улыбнуться. Он сразу понял, какая именно фотография шла следующей. Это был снимок самого знаменитого момента их свадьбы, то самое воспоминание, над которым они смеялись на протяжении долгих лет. После того как музыкальная группа разогрела публику, и вечеринка была в самом разгаре, Найл и Глэдис принялись вместе отплясывать под «Shout» в исполнении The Isley Brothers, устроив настоящее шоу. И прямо в самый разгар песни, во время нелепого, абсолютно смехотворного прыжка через весь танцпол, Найл поскользнулся на подошве своей причудливой свадебной обуви и грохнулся на спину. Глэдис же продолжала танцевать вокруг него, подпрыгивая и поднимая руки над головой, безумно хохоча, пока Найл свернулся в беспомощный клубок, истерически смеясь на полу. — Это твой двоюродный дедушка Найл, — объяснил Луи, его голос стал немного тише. — И Глэдис Ховард, одна из величайших женщин, которых я когда-либо встречал… Гарри вздохнул, пошатываясь и прислоняясь спиной к косяку. Глэдис умерла почти три десятилетия назад — тихо, во сне, так и не проснувшись, но порой казалось, что только вчера она танцевала с Найлом на их свадьбе, настолько полная жизни, что казалось, будто она будет жить вечно. Гарри влажно рассмеялся, шмыгая носом, когда слёзы потекли по его щекам. Он почти чувствовал аромат The Shalimar. Он вытер слёзы тыльной стороной ладони, вспоминая, как Найл недавно сказал за пинтой пива, что похороны стали больше походить на маленькие свадьбы, как когда им было около тридцати, — одни за одними почти каждую неделю. И, к сожалению, это было правдой. Чем дольше они с Луи жили, тем больше людей им приходилось добавлять в список тех, кого они потеряли. В какие-то моменты Гарри думал, что в некотором роде он должен был привыкнуть к этому в меру своего возраста, мудрость и опыт должны были сделать его менее уязвимым для таких вещей. Но на самом деле, для него всё было с точностью до наоборот. И речь не шла только о плохих моментах его жизни, ведь были и хорошие. Каждый первый танцевальный кружок, каждый выпускной в начальной школе, каждый внук со своей первой влюблённостью. Каждый новый ребёнок. Каждая плохая новость. Моменты радости и моменты грусти, как маленькие, так и большие; Гарри чувствовал их все так чётко. Все. Жизнь, казалось, всё больше и больше питала его сердце, как нескончаемый источник эмоций, по мере того как он становился старше, и в результате он разрешал себе прослезиться чаще в последнее время. Но Луи всегда был рядом, тихо и ласково посмеиваясь. Он просто предлагал Гарри салфетку, смотря на него глазами, полными теплоты и понимания, шепча, что ему стоит задуматься о покупке носового платка для таких случаев, нежно прижимая свою маленькую ладонь к затылку Гарри. И это значило слишком много, Гарри знал это. Все эти годы, с Луи на его стороне, который всегда поддерживал его и отдавал ему всю свою любовь, позволили Гарри широко открыть своё сердце всему миру. Он был ошеломляюще-умопомрачительным счастливчиком, настолько богатый на доверие и любовь, что его эмпатия только усиливалась с годами. Жизнь не всегда была лёгкой, но в такие моменты, когда у Гарри была возможность в полной мере поразмыслить о их жизни, он понимал, что у него перехватывает дыхание оттого, как потрясающе это было и есть — проходить через всё это вместе. Он попытался взять себя в руки, чтобы наконец заняться их ужином, когда услышал, как Луи говорит: — Вот, Оскар, а это твоя тётя Лидия в день, когда мы забирали её домой из роддома! Посмотри, какая она маленькая… — и тогда Гарри понял, что это безнадёжное дело. Он повернулся и открыл дверь, осторожно входя обратно и улыбаясь Луи и Оскару со слезами на глазах. Луи поднял голову, услышав, как дверь закрывается за Гарри. — Ох, милый, — сказал он с улыбкой. Его собственные глаза немного слезились за очками. — Иди к нам. И Гарри подошёл. Он встал позади мягкого кресла, положив свою руку на плечо Луи и глядя на фотоальбом, где были изображены они сами. Он добавлял свои собственные комментарии, пока Луи продолжал перелистывать страницы. Вкус торта в первый день рождения Лидии, их милый щенок корги по имени Альфред, который очень боялся гроз, дом на Авеню Вернон с вечно звенящими трубами... Через примерно полчаса остальные внуки наконец вернулись в дом, принося с собой холодный воздух и запах листьев, который пропитал всю их одежду, и тотчас потребовали фотоальбомы со своими фотографиями. Всё закончилось тем, что они заполонили всю комнату, заняв диван и лёжа на животах на полу, с последним альбомом, в котором Гарри и Луи собрали самые важные и яркие воспоминания. Дети передавали его из рук в руки, задавая вопрос за вопросом, пока Гарри внимательно отвечал на каждый из них. Ужин был полностью забыт на неопределённое время. — Видишь, Оскар? — тихо произнёс Луи, примерно час и три альбома спустя. Малыш всё ещё сидел у него на коленях, и Луи взъерошил его светло-каштановые волосы, поднимая свою голову, чтобы встретиться взглядом с Гарри, который смотрел на него с другого конца комнаты. — Твой дедушка и я, мы прожили замечательную жизнь вместе… И он всегда будет моим прекрасным мальчиком.