***
Гарри чувствовал, как часто бьётся его сердце. Дрожащими пальцами он прикоснулся к щеке Луи, позволив взгляду переместиться с голубых глаз на то место, где его рука касалась кожи. — Я и не думал, что смогу сделать это снова, — прошептал он. Он медленно поднёс руку к подбородку Луи и растаял, когда Луи к ней прижался. — Чувствую тебя… — Гарри почти задохнулся от ощущения. Ресницы Луи вздрогнули, являя почти бесконечно нежный взгляд, когда он поднял левую руку только для того, чтобы провести кончиками пальцев по запястью Гарри. Гарри чувствовал себя отстранённым. Будто всё его существо сосредоточилось точно на поверхности его кожи, в кистях, где они соприкоснулись. Он закусил губу, когда Луи скрепил их руки, скользнув своими пальцами меж пальцев Гарри и повернув голову, чтобы легко прикоснуться губами к его ладони. — Я понимаю, о чём ты говоришь, — выдохнул Луи. — Мне казалось, что я умру, если смогу ещё раз прикоснуться к тебе. Когда он открыл глаза, они стали темнее. Гарри ощутил лёгкий холодок, пробежавший по спине и выскочивший из груди, когда он заметил, насколько крупной выглядит его ладонь на лице Луи. Лёгкий контраст между тонами кожи… Он переместил её на затылок Луи во властном жесте, касаясь пальцами мягких, тонких волос, и притянул его к себе. — Я люблю тебя, Гарри, — прошептал Луи, когда их губы были в миллиметре друг от друга. — Я тебя очень люблю. Он перекрыл оставшееся между ними расстояние, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать Гарри. Этот поцелуй был так похож и в то же время не похож на их первый: он был в новинку; он был таким знакомым. Их губы мягко, но целенаправленно двигались друг против друга, становясь более жаркими, когда Луи открыл рот, чтобы пропустить внутрь язык Гарри. Гарри снова был переполнен, но в этот раз он был переполнен чувством сильной, неизменной, настоящей любви. Его тело реагировало на Луи, прижимая его всё ближе, ближе… Он был в отчаянии, он был терпелив. И в этот раз их лица были мокрыми от слёз, а не от дождя. Поцелуй разомкнулся со вздохом. — Я твой. Я твой, — задохнулся Гарри, волнение распространялось от покалывания на его губах. — Я думаю, что буду любить тебя всегда. Луи в ответ мокро улыбнулся, в его чертах сквозило чистое, сияющее счастье и мягкое облегчение. Полторы секунды были почти мучительно долгими, чтобы быть порознь, поэтому они снова упали в объятия друг друга. Гарри вздрогнул, когда Луи вдохнул его запах, взяв кудри в руку и поспешно прижимаясь к нему своим телом. — Я так тобой одержим, — выдохнул Луи, разводя ноги Гарри своим бедром; тогда Гарри почувствовал, как его член начинает набухать. — Всем тобой. Гарри со стоном прильнул к Луи. — Слава Богу, — ответил он, позволяя голосу громыхать из глубины груди, когда Луи протиснул между ними свою руку. — Потому что для меня больше нет никого, похожего на тебя. Луи дерзко, но нежно сжал его, и Гарри захотелось рассмеяться. Луи был его. Его Луи… Гарри и не думал, что в его сердце физически могло помещаться столько любви. Она пульсировала, окатывая невидимыми волнами, когда их губы снова соприкоснулись, желая исследовать друг друга. Гарри потерял рассудок в пьянящем ощущении; затем рука Луи остановилась на его плече, и он подтянулся, обхватив своими сильными бёдрами талию Гарри, и, ох, руки Гарри были сейчас полны Луи, бицепсы напряглись, когда он крепко сжал его привлекательную задницу. — Любимая, — пробормотал Гарри, массируя её. Луи усмехнулся и довольно промурлыкал про себя. — Наша общая любимица. Гарри отнёс Луи в спальню, ухмыляясь тому, как Луи смотрит на его работающие мышцы потемневшим взглядом. — Боже, ты такой горячий, — произнёс он. — Я просто… — Гарри почувствовал его дрожащее дыхание, когда тот уткнулся лицом в его шею, повторяя: «Я не могу с этим справиться, я не могу с этим справиться». — Я люблю тебя, — ответил Гарри. — И я тебя люблю, — услышал он мягчайший голос Луи, а затем почувствовал, как влажные губы прижались к точке, где бьётся пульс. — И никогда не прекращу. Их пенисы соприкоснулись сквозь слои одежды, горячие и твёрдые, желающие одного. Возможность ощутить друг друга, но не полностью, казалась прекрасным разочарованием. Возможность взглянуть вниз и наблюдать за контурами эрекций, трущихся друг о друга, но не видеть капли предэякулята, сочившегося из обеих щелей. Луи подался бёдрами вперёд, когда Гарри распахнул дверь спальни, и после длительного расставания этого было почти достаточно. Одна мысль о члене Луи сводила его с ума. Он был близко, так близко… Гарри представил, как он входит в него, выбивая охи из его горла. Представил его в своём рту, эту бархатистую тяжесть. Увидел его в своей руке. — Чёрт, — выдохнул он. — Лу. Они находились в горизонтальном положении, колеблясь друг против друга и не торопясь раздеваться. В комнате было настолько жарко, что Гарри боялся, что они могут сгореть. — Чего ты хочешь? — Луи нежно ему улыбнулся, вырисовывая круги в его волосах. Он всё ещё тёрся своим стояком о промежность Гарри, но намеренно замедлил темп и прижался к нему для максимального контакта. Его мастерски направленные толчки посылали длинные, сильнейшие волны удовольствия через тело Гарри. — Хочу быть в тебе, — выдохнул Гарри, член дёрнулся при одной мысли об этом. — Хочу полностью чувствовать тебя… Блять. — Хорошо, — сказал Луи, согнув ноги в коленях и приподняв их, как бы демонстрируя задницу для предварительного просмотра того, что должно произойти, его руки покоились на груди Гарри. — Я тоже этого хочу. Как в первый раз, — на его щеках проступил румянец, и Гарри поднял руку для прикосновения. «Такой красивый…» — Ты такой красивый, Луи, — произнёс он грубым голосом, от волнения в его горле образовался ком. Он больше не хотел ничего скрывать. Что бы он ни думал, что бы он ни чувствовал, он собирался говорить это вслух. Луи ещё больше покраснел. — Раньше я, эм… — начал он. — Раньше я любовался тобой, когда дразнил. В Interlochen. Смотрел на твои розовые щёки и… Я тогда не понимал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, потому что… — его дыхание прервалось, когда Гарри стянул его вниз, их тела на мгновение замерли, а сердца бились друг против друга. — Я не был геем. — Но ты гей, — пробормотал Гарри. — Да, — Луи приглушённо рассмеялся. — Чёрт, мне жаль, что ты застал ту часть моей жизни. Гарри почувствовал тупую боль в сердце, но она осталась от раны, которая сейчас заживала. Наконец-то. Луи был здесь, в Берлине, в его объятиях, и это было похоже на чудо. Он больше его не отпустит. — Но я хочу остаться до конца. Луи медленно вздохнул, затем приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на Гарри. На его длинных ресницах виднелись следы свежих слёз. Гарри поднял палец, чтобы осторожно их смахнуть. — Пожалуйста, — в конце концов сказал Луи дрожащим голосом. — Навсегда. — Обещаю, — прошептал Гарри. Луи кивнул, зарывая обе руки в волосы Гарри, чтобы крепко его поцеловать. Они дышали одним воздухом на двоих, Гарри приподнялся, обхватил Луи за талию и перевернулся, наваливаясь сверху. Они сливались в одно целое, касаясь губами, сердцами, бёдрами. Гарри чувствовал, как накаляется обстановка, он задавался вопросом, как долго он ещё сможет держать себя в руках. Это Луи, чёрт возьми. Ни один из них не снял ни одного предмета одежды, и это был самый эротический опыт в жизни Гарри на сегодняшний день. «Луи, Луи…» У него кружилась голова. Он был настолько возбуждён, что, казалось, вот-вот упадёт в обморок. — Снимай, — приказал он, потянув за рубашку Луи. — Снимай, снимай. Луи начал ворчать. — Ты не сказал «пожалуйста», пещерный человек, — он был не в силах сдержать стон в голосе. — Тебя воспитывали волки или что? — Сними, пожалуйста, — потребовал Гарри, прежде чем дёрнуть ткань над головой Луи и бросить на пол. Его лицо вдруг начало болеть от постоянной улыбки. Он надеялся, что Луи будет требовать, дразнить, как обычно. Но он лежал под ним с дьявольским блеском в глазах. Надутый, потому что Гарри до него всё никак не дотрагивался. — Чёрт, Луи, я люблю тебя. — Знаю, Стайлс; теперь покажи мне это. — М-м-м, — вздохнул Гарри, наконец получив возможность провести руками по загорелому торсу Луи. Он был в раю. — Ты чертовски великолепен. Луи улыбнулся его словам, лунный свет смешался со слабым сиянием, проникающим из кухни и освещавшим его лицо. Мягкий, ослепительный и такой, такой прекрасный. — Мой прекрасный мальчик, — прошептал он. Гарри почувствовал, как ком в горле снова разрастается. Он прижался к груди Луи, мимолётно облизнув оба его соска, прежде чем двинуться вниз, к поясу брюк. Он потёрся лицом о горячую, твёрдую выпуклость, улыбнувшись шипению Луи. Нежно, с любовью, он снял с Луи оставшуюся одежду и разобрался с собственной, а затем, Господи, когда они оба были обнажены, Гарри наконец смог поцеловать, потрогать и притянуть Луи ближе. Он взял в руку оба их члена и принялся поглаживать. — Как хорошо, — выдохнул Луи. Гарри чувствовал, как дрожит его тело, и его собственное сердце ёкнуло. — Боже, Хазз, я хочу твои пальцы. Гарри ухмыльнулся и перевернулся, пытаясь дотянуться до ящика в прикроватной тумбе. Луи засмеялся, не упустив возможности пощекотать его рёбра, когда Гарри, с трудом дыша, пошевелился и наконец достал смазку. Вместе с ней из ящика выпала пара презервативов. Лицо Луи помрачнело, а пальцы замерли чуть ниже подмышек Гарри. Он почувствовал, как его сердце дёрнулось. — Нам, эм… — Луи прочистил горло. — Нам нужен презерватив, Гарри? — его голос казался слабым и уязвимым. После их первой безрассудной ночи вместе, они оба сдали анализы. Они были чисты и с тех пор никогда не использовали защиту. — Нет! — выкрикнул Гарри, на мгновение отбросив бутылочку, чтобы взять в руки лицо Луи и постараться стереть с него испуганное выражение. — Нет, нет… Не нужны ведь? Луи покачал головой. — После тебя я больше ни с кем не был. — Я тоже, — сказал Гарри и почувствовал, как они оба расслабились. — Боже, я даже думать об этом не могу. Нам никто не нужен. Луи вздрогнул и крепко притянул его к себе. — Никто, — выдохнул он. — Ты мой, — согласился Гарри, яростно целуя Луи в висок, а затем в губы. Следующие несколько минут они провели во взаимном безумии собственничества, которое закончилось тем, что Луи прижал Гарри к матрасу, чтобы поставить ему огромный засос на всю шею. — Трахни меня, — сказал он, вдыхая воздух. Его рука нащупала бутылочку смазки, которую в следующую секунду он вложил в руку Гарри. Извиваясь вниз, к изгибу плеча Гарри, он раздвинул ноги. — Детка, пожалуйста. — Конечно, — ответил Гарри, переворачиваясь так, чтобы устроиться между прелестными бёдрами Луи; он погладил их пальцами, прежде чем открыть смазку и выдавить содержимое в ладонь. — Я позабочусь о тебе. Луи улёгся на подушку и засиял. Гарри был счастлив видеть его в безопасности и настолько уверенным, что продолжал его разглядывать; он почти забыл, что собирался сделать. Луи просто смеялся над ним, когда он вышел из транса и внезапно и нетерпеливо прижал палец к дырочке Луи. — Я люблю тебя, — смущённо усмехнулся Гарри. Он не мог насытиться этими словами. — Люблю твою дырочку, — он согнулся и посмотрел на неё, красиво сжимающуюся вокруг его пальца. — Розовая и идеальная, идеальная и розовая, — широко мазнув языком, Гарри облизнул её, и Луи покраснел от удовольствия. Гарри провёл следующие несколько минут всматриваясь в лицо Луи, пока растягивал его, обращая внимание на все малейшие изменения его эмоций. На изгиб его бровей, дрожание ресниц. Всё это было так красиво, Гарри чувствовал, как светится изнутри. — Мой прекрасный мальчик, — снова прошептал Луи, в изумлении глядя на Гарри стеклянными глазами, переполненный ощущениями, которые тот посылал через его тело. Гарри почувствовал, как в его груди распускается тепло. Он прижался своими губами к губам Луи. Затем к щеке и к шее. — А ты мой. Когда Гарри ввёл третий палец, Луи прикусил губу и выгнул спину, дрожа и задыхаясь, до тех пор пока не произнёс: «Я готов. Пожалуйста, Гарри» — его голос был высоким и мягким, таким же сладкозвучным, как фаза анданте, которая, как Гарри заметил, повторялась снова и снова в партитуре двойного концерта. Он хотел её сыграть, хотел смотреть Луи в глаза, пока они вместе её играют. Но сейчас Луи скулил, умолял его глазами. Гарри устроился поверх Луи, подложив подушку под его ягодицы для удобства, и направил член ко входу. Он подразнил его, сделав небольшую паузу. Затем услышал стон Луи под давлением головки на его дырочку и скользнул вперёд, позволяя члену лечь на живот Луи. — Гарри, — выдохнул Луи. Он смотрел на тело Гарри так, будто не мог поверить в то, что он был здесь. Гарри осторожно взял его правое запястье, обводя косточку большим пальцем, и выдавил смазку. — Я всегда восхищался твоими руками, — прошептал он. — Всегда отвлекался на них на репетициях… Луи ухмыльнулся и прикоснулся своими скользкими пальцами к члену Гарри, оборачивая ладонь вокруг и работая ею в идеальном ритме. Гарри откинул назад голову, пытаясь отдышаться, поскольку его переполняли чувства. Он почти не мог смотреть на это; было очень жарко. Он мог сойти с ума. — Чёрт, — ахнул он, теряя себя в прикосновениях Луи. Его член пульсировал, он должен был войти в него или будет слишком поздно. — Чёрт, хорошо, детка. Давай, любимый. Луи выгнул брови и улыбнулся, виляя задницей, пока Гарри полз между бёдер. Он переместился вперёд, устраиваясь поудобнее, когда Луи слегка провёл пальцами вниз и вверх по внешней стороне его рук. Обводя выпуклости в трицепсах. — Пожалуйста. Гарри протолкнул головку внутрь, и им обоим понадобилось несколько секунд. Луи был настолько узким и мокрым, что Гарри мог кончить прямо сейчас. Его дыхание перехватило, и Луи слегка застонал. — Всё хорошо? — спросил Гарри. — Ещё, — ответил Луи, слабо дёргая его за руки. — Пожалуйста, пожалуйста. Гарри вошёл в него, устроившись глубоко внутри. — Ты потрясающий, — с трепетом сказал он и провёл руками по мягким изгибам талии Луи, любуясь золотой кожей, прежде чем начал двигаться. — И ты, — ахнул Луи. — О Боже… Просто оттого, что Гарри услышал этот ломающийся голос, его яйца напряглись, а тянущее чувство внутри перешло на новый уровень. Он остановился. — Продолжай двигаться, — умолял Луи. — Пожалуйста, Гарри. Как хорошо. Гарри застонал. — Это… Я не… — он смущённо взглянул на Луи. — Если я продолжу, я кончу. — Тогда поцелуй меня, — Луи поднёс руку к лицу Гарри, направляя его к своим горячим губам. Гарри заскулил, когда почувствовал, как язык Луи проникает в его рот. Они были связаны наконец-то. Наконец-то. Они целовались, когда Гарри снова начал двигаться. Он беспокоился, что его тело вот-вот превратится в лужу или взорвётся от сенсорной перегрузки. Его член горел и был настолько твёрдым, что он вжался в Луи. Его тело содрогнулось, когда он кончил, не в силах больше сдерживать себя, задыхаясь в рот Луи. На мгновение весь мир исчез. Он чувствовал, как опустошался горячими рывками, его мышцы сжимались и, чёрт. Луи держал его, шепча приятные слова, до тех пор пока он не упал, весь вспотевший, ему на грудь. Сперма сочилась из него, капая на простынь, но Гарри это не волновало. Он чувствовал тепло и полное удовлетворение. Медленно он пришёл в себя, когда понял, что Луи всё ещё был твёрдым. Он скулил, отчаянно желая выпустить напряжение, пытаясь приподняться под весом Гарри. Гарри медленно вышел из него и прижал бёдра Луи к кровати. Пригнувшись, он взял его член в рот. Прошло всего несколько секунд, прежде чем Гарри почувствовал, как тёплая сперма стекает по его губам и вниз по горлу, беспорядочно стреляя по щеке. — Гарри, — начал Луи, вплетая пальцы в его кудрявые волосы, пачкая их смазкой. — Я люблю тебя. Гарри лениво улыбнулся, неуклюже вытирая лицо о предплечье, и скользнул к Луи, чтобы заключить его в объятья. — Я тоже тебя люблю, но нам должно быть стыдно. Луи рассмеялся. — Ну, я всё равно выиграл. Примерно на полминуты дольше. — Ты продержался на пятьдесят процентов дольше меня. Они крепко обнялись, хихикая и вздыхая, гладя лица и волосы друг друга. — На самом деле, мы боги секса, — сказал Луи. — Нам нужно только поработать над созданием иммунитета друг к другу. — Вероятно, это невозможно, — сказал Гарри, позволяя своему голосу тянуться ещё медленнее, чем обычно. — Определённо, — непроизвольно дёрнулся Луи, потягиваясь, всё ещё отходя от оргазма. — Наверняка я это никогда переживу. В час ночи они отправились принять совместный душ, сменили постельное бельё (по инициативе Гарри) и забрались обратно в кровать, но никто из них не чувствовал усталости. Вместо этого Гарри решил, что снова хочет пройтись по партитуре концерта Луи. В этот раз он читал её более внимательно, одна рука слегка смазывала карандаш, а другая сжимала руку Луи, восхищаясь тем, насколько прекрасным было его произведение. — Я до сих пор тебе не сказал, — осознал Луи, оторвав взгляд от папки и посмотрев Гарри в глаза. — Я подслушал ваш с мамой разговор. Гарри удивлённо посмотрел на него. — Ты ещё был там? Я думал, что ты ушёл. — Ну, я провёл некоторое время в шкафу, но это не главное. На лице Гарри появилась его самая милая ямочка, и Луи смутился, опустив голову и теребя край простыни. — Ты меня поддержал, Гарри. Несмотря на то, что я боялся с тобой заговорить. Я наконец понял, что ты имел в виду под тем, что всегда будешь на моей стороне. Раньше я этого не понимал. И это дало мне сил на написание произведения. — Оно о нас… — прошептал Гарри, ошарашенный. Луи кивнул. Он начал описывать, как каждая его часть отражала их отношения, и глаза Гарри всё больше расширялись с интересом. Бесконечно очарованный, он расспрашивал Луи, и они собирали всё по кусочкам. Они признались, как чувствовали себя в разное время («Ты хотел меня во время фотосессии? — Твой смокинг! — Мне приходилось сосредотачиваться, чтобы не смотреть на тебя»), и, в конце концов, разговор превратился в очередную дискуссию о том, почему они расстались. — Я имею в виду, — вздохнул Гарри, заведя руки за голову и перевернувшись на спину, он смотрел в потолок, пытаясь собрать мысли воедино, — после того как я совершил камин-аут, быть открытым для меня было легко. Но с тобой… — его нижняя губа задрожала, а Луи принялся вычерчивать узоры на его груди. — Думаю, частью этого был остаточный страх. Наверняка из-за того, что случилось в Interlochen, но также потому, что когда я тебя встретил, я ещё не был открыт. Это то, к чему я был привыкший, и я снова к этому привыкал. Знаю, что должен был сказать тебе о Берлине. Я должен был сказать, что влюблён в тебя. Луи молча кивнул. — Я был уверен, что ты не влюблён. Я был полностью уверен, что меня не было достаточно. Гарри схватил его в охапку и покачал, приправляя поцелуями волосы. — Я люблю тебя, — сказал он. Он не мог перестать повторять эти слова. Он хотел сказать их сотню раз, а затем ещё тысячу. — Когда ты влюбился в меня? — тихо спросил Луи. — Когда увидел тебя с той маленькой девочкой, — ответил Гарри. — Ты отдал ей свою канифоль. — Софи? — Луи улыбнулся. — М-м-м. Я думал… Я хотел обнять тебя, сказать тебе о том, какой ты замечательный. Какой ты замечательный человек. Замечательный человек для меня. Я люблю, когда ты меня дразнишь; я люблю то, каким нежным ты бываешь, вот как сейчас. Я начал задумываться о том, как хорошо было бы однажды завести с тобой семью. — Да? — Луи сел, полностью сияя. Он дважды поцеловал Гарри и прижался к его шее. — Я тоже этого хочу, — Гарри почувствовал, как его сердце забилось сильнее и сильнее, будто устремившись в будущее. — А когда ты влюбился в меня? — спросил Гарри. Луи долго думал, прежде чем ответить. — Я не уверен, — наконец ответил он. — Иногда мне кажется, что я всегда тебя любил.***
Они заснули, когда на улице начало светать, завернувшись в объятия друг друга. Когда Луи проснулся, Гарри сидел рядом с ним, ёрзал на месте и набирал что-то в своём телефоне. Он был так красив, освещаемый ярким прозрачным послеобеденным светом, который омывал его бледную кожу и татуировки на ней и делал его кудри похожими на золотистый ореол. — Привет, милый, — прохрипел Луи утренним голосом. Гарри в ту же секунду отбросил телефон и скользнул в кровать, зацеловывая лицо Луи и поглаживая пальцами его волосы. — Я люблю тебя, — сказал он. — Я тоже тебя люблю, — ответил Луи радостно. — Ага, отлично, потому что мне срочно нужно в туалет, — выпалил Гарри, оставил ещё один поцелуй на кончике носа Луи, вскочил с кровати и понёсся к двери. И чуть не споткнулся о кучу грязного постельного белья с прошлой ночи. Сомкнув колени вместе, он попытался выбраться из ситуации. Лицо Луи расплылось в нежной улыбке. — Почему ты раньше не сходил? — спросил он, переворачиваясь и протирая сонные глаза. — Не хотел тебя будить, — пожал плечами Гарри. Он почесал синяк на шее, остановившись в дверном проёме. — Не хотел, чтобы ты думал, что я ушёл… — Гарри, — Луи закатил глаза, улыбнувшись. — Я тебя люблю; никто не уходит. Иди писай. Гарри вышел в коридор, а Луи перевернулся на спину, глядя в пустой потолок с улыбкой на лице, которая, казалось, согревала всё его тело. Он чувствовал себя ленивым, полностью удовлетворённым и каким-то образом полным. Целым. Будто Гарри никогда не выходил из него. Луи сжал ягодицы, кряхтя, с небольшим остатком возбуждения от слабого ожога боли. Он набросился на Гарри, когда тот вернулся из ванной, повалил его на кровать и схватил за подбородок — на вкус он был как мята, но его волосы всё ещё пахли сиренью и цитрусами. Они обменялись ленивыми послеобеденными минетами, медленными, горячими и потрясающими. Затем снова рухнули на кровать, со свежим блеском пота на коже. — Думаю, нам надо поесть, — резюмировал Гарри. — Когда-нибудь надо будет, — ответил Луи, утыкаясь своим острым подбородком в грудь Гарри. — Мы можем пойти в кафе, посидим на улице, выпьем чего-нибудь экстравагантного и съедим пять закусок, — предложил Гарри, проведя пальцами по шее Луи вниз по его спине, прослеживая изгиб позвоночника. — Разве тебе не нужно работать? — спросил Луи. — Я уже всё решил, — пожал плечами Гарри. Они приняли душ (и Луи прижал Гарри к плитке, намылив руку и мастурбируя ему — просто так, лишним не будет), оделись, и двадцать минут спустя они, держась за руки, шли по Кройцбергу. Берлин действительно был прекрасен в это время года, и Луи больше не чувствовал обиды. Он просто наслаждался бесконечным голубым небом и ароматом летнего воздуха, глубоко его вдыхая. — Ты… — запнулся Луи, когда они расположились за небольшим столиком и получили свои напитки. — Наверное, рано спрашивать, но ты возвращаешься в Лондон? — Конечно, я возвращаюсь в Лондон, — ответил Гарри. — Берлин — адская дыра, — он вытянул руку, указывая на приятный вид ухоженной зелени, усеивающей шумный, дружелюбный район. — Не говоря уже о дерьмовой погоде, — фыркнул Луи. — Но что будет с твоим контрактом? Гарри откашлялся, наклонился вперёд и начал возиться с меню с серьёзным выражением лица. — У меня есть испытательный срок, — ответил он, подняв голову и встретившись взглядом с Луи. — Два месяца спустя обе стороны должны дать своё согласие, и тогда начнётся долгосрочная часть. Но любой из нас может отказаться. — И ты хочешь отказаться? — спросил Луи, затаив дыхание. Гарри кивнул. — В любом случае я думал об этом, — сказал он. — В последнее время я просто… Я снова хочу играть. Мне нравится дирижировать, но… — он пожал плечами. — И тут всё по-другому; я не понимал этого, пока не вернулся. Мне нравится Лондон. Я хочу там жить. Я хочу жить там с тобой. Луи улыбнулся. — И я, — сказал он. — Я бы не смог покинуть Лондон, думаю. Хотя… Ну, я определённо могу остаться здесь с тобой, если захочешь, на следующие пару недель, — он смущённо сообщил Гарри о своём отпуске, и тот притянул его к себе, крепко обняв. — Ник тебя не уволит, — сказал он, поглаживая волосы Луи. — Не уволит. Он просто даёт тебе немного свободного времени. Луи вздохнул. — И оно мне было нужно. Подошёл официант. Луи опустился на свой стул и, когда Гарри сделал заказ на немецком, почувствовал новый всплеск любви, слыша, как скрипучий голос произносит незнакомые слова. — Ich hätte gerne Tintenfisch und die Käseplatte, für mich und meinen Freund, bitte. — Что ты сказал? — прошептал Луи, подвинув свой стул ближе к Гарри, чтобы хоть немного к нему подобраться. Гарри с лёгкостью обернул руку вокруг его плеч. — Я заказал кальмары и сырную тарелку, — сказал Гарри. — Для меня и моего бойфренда. Луи мгновенно покраснел и потянул Гарри за мягкий воротник, чтобы поцеловать. — Сексуально, — выдохнул он, чувствуя как по коже побежали мурашки. — Возможно, нам всё-таки стоит остаться в Берлине. — Echt? — спросил Гарри. Перед тем как он прочистил горло, его губы искривились, а голос поднялся на три октавы выше. — Es gefäullt dir, mein schöner toller Freund… — Надеюсь, ты говоришь о том, какой у меня большой член? Гарри разразился скрипучим смехом, хлопая рукой по рту, его плечи затряслись. Луи ухмыльнулся, радуясь тому, что всё ещё может заставить Гарри настолько сильно смеяться. Он беззастенчиво восхищался лицом своего парня, пытаясь успокоиться. — У кого большой член? Луи и Гарри одновременно обернулись и увидели Флориана и Анну, которые стояли на тротуаре и улыбались им из-за цветов, украшающих внутренний дворик кафе. — Все! — сказал Гарри, раскрывая руки как можно шире, чтобы обнять их обоих. — Анна, ты тоже. Она засмеялась и хлопнула его по плечу. — Луи Томлинсон, — сказал Фло, протягивая ему руку. — Должно быть, ты причина тому, что он отменил репетицию? — Луи нервно замер и пожал его большую тёплую руку. — Флориан Вейл, — он кивнул. Он почувствовал слабое раскаяние из-за того, что ревновал Гарри к Флориану, когда, очевидно, тот был хорошим человеком и отличным другом для Гарри. — Я... — он прочистил горло, опуская его руку, и застенчиво поправил чёлку. — Спасибо, — сказал он, почти незаметно кивая в сторону Гарри — они с Анной не обращали на них никакого внимания. Ребёнок в животе заворочался, и глаза Гарри загорелись, а руки мгновенно оказались на её животе. — Да, — ответил Флориан. — Ну, спасибо за выходной. Я рад, что ты здесь. Но если я когда-нибудь ещё увижу его таким, каким он был… — он угрожающе свёл брови. — Никогда, — ответил Луи. Его голос был уверенным. — Никогда. — Хорошо, — кивнул Флориан. Он похлопал Луи по плечу и отступил назад, чтобы оценить его. — Знаете, вы очень привлекательная пара, вам кто-нибудь это говорил? Луи фыркнул и закатил глаза. — Спасибо, — сказал он. — И вы, — он жестом указал на Анну. — Поздравляю вас обоих. Флориан гордо улыбнулся. Они поболтали ещё несколько минут, и, когда еда была готова, Флориан и Анна попрощались и продолжили прогулку. Луи кормил Гарри кальмарами и сыром, хихикал и разрешал слизывать масло с пальцев. День тянулся медленно и лениво, и казалось, что они только сильнее сблизились. Теперь Луи замечал всё, что связано с Гарри, каждую удивительную мелочь, и мысленно записывал их. Они разговаривали часами, гуляя по окрестностям и обнимаясь, Гарри показал Луи некоторые достопримечательности Берлина. Луи чувствовал себя легче воздуха, гуляя по городу с этим мальчиком, его мальчиком. Гарри Стайлс. Казалось, будто его сердце было наполнено ядом, убивающим его. Но сейчас, когда Гарри высосал его, он понял, как легко быть сильным. Они целовали друг друга, когда хотели, пока солнце не начало тонуть в небе. Затем вернулись в квартиру Гарри и занялись любовью. — Я снова чувствую себя живым, — сказал Гарри в тот момент, когда они были обнажены и открыты друг перед другом. — Уехав из Лондона, я чувствовал себя мёртвым. А потом появился ты. За дверью, это был ты, и я подумал, что я сплю. Как будто я восстал из мёртвых. — Точно, — ответил Луи. — Боже, я тоже. Гарри протянул ладонь и крепко сжал его руку, и некоторое время они так и лежали, тихо и задумчиво. Живые.***
Программы были напечатаны и сложены аккуратными стопками. За кулисами музыканты доставали из бархатных футляров инструменты из дерева и блестящей латуни и еле слышно разогревались, ожидая своей очереди. Посетители заполнили Барбикан-центр, некоторые из них, прежде чем занять свои места в зале, остановились выпить под мягким освещением. В воздухе смешалось многое: парфюм, приглушённые голоса, тихий звук рвущихся корешков билетов и редкие всплески смеха. Этот вечер был знаменательным: дебют нового композитора и возвращение всеми полюбившегося исполнителя. Луи Томлинсон и Гарри Стайлс. Они готовились играть двойной концерт, написанный Томлинсоном, и это был первый раз за три года, когда Стайлс публично дирижировал. Шум в зале был громче и нетерпеливее, чем обычно, и только увеличивался, когда начинал мерцать свет. Наконец последние зрители заняли свои места. — Вы знали, что они любят друг друга? — доносился из зала шёпот, когда занавес начал подниматься. — Он написал его для них. Публика разразилась аплодисментами, когда Томлинсон и Стайлс поднялись на сцену с противоположных концов. Встав перед подиумом, они пожали друг другу руки, большой палец скрипача едва коснулся запястья виолончелиста, прежде чем они разошлись, заняв свои места для выступления. Они улыбнулись друг другу, любяще и немного смущённо, когда дирижёр поднял палочку. Оркестр начал играть. Томлинсон вступил с осторожной, обнадёживающей мелодией. Тонкой. Немного усталой и настороженной. Когда он встретил грубые удары нижнего регистра Стайлса, его скрипка взорвалась в безумии аппликатур, всплеском новых конфронтационных тем. Произведение было процессом поиска друг друга, совместной работой. Оно вылилось в великолепную кульминацию, которая держала аудиторию в плену до самого конца. Когда зал взорвался овациями, Томлинсон подался вперёд, чтобы поцеловать Стайлса в губы — чего тот, очевидно, не ожидал. Дирижёр покраснел и чуть не споткнулся, смеясь, когда вдруг услышал свист с этажа (и ещё от нескольких членов оркестра). Их пальцы дрожали от адреналина, когда они покидали сцену, держась за руки. Это стало традицией. Годы спустя, всякий раз, когда зрители поднимались со своих мест в конце выступления, Гарри Стайлс знал, что он должен искать Луи Томлинсона и ждать его поцелуя.