Perhaps this is love... No, it isn't love, definitely

      — Эй, Чимина не видел? — спрашивает Чонгук у первого попавшегося мимо проходящего ученика.       — Как обычно, Гук, — чуть усмехаясь, улыбается парень.       Чон кивает и уверенно направляется в тренировочный тир. За дверью слышатся стрелки, и Гук понимает, что Пак точно там, ведь в это время уже никто не тренируется. Он заглядывает в помещение и останавливается у закрытой двери, тихо наблюдая. Чимин максимально сосредоточен. Стреляет по мишеням, попадая то в 8, то в 9. На лице и мускул не дрогнет при каждом громком и резком выпуске пули из пистолета. Но он хмурится и пытается сильнее сосредоточиться, когда понимает, что за сегодняшнюю тренировку ни разу не попал в десятку.       — Черт, — ругается он, перезаряжая, и снова стреляет по мишеням. — Что ж такое. — Он злится сам на себя и только больше мажет.       Чонгук тихо усмехается. Чим всегда был таким настырным, слишком упертым и целеустремленным. А в тире так тем более. Он каждый раз тренируется дольше и усерднее, не бросая, пока не попадет в десятку хотя бы раз пять. Он перезаряжает пистолет уже третий раз, пока Чонгук за ним наблюдает, и палит по новой порции мишеней. Чимин смешно хмурит носик, но в следующее мгновение удивляется, чуть вздрагивая. Чужая рука обнимает его за талию, прижимая к себе близко-близко, а вторая ложится поверх его правой, что держит оружие. Пак тут же голову поворачивает и мило улыбается Чонгуку. Младший залипает на его улыбке. Чимин всегда серьезен и холоден, когда дело касается заданий и в особенности стрельбы. Все видят его таким. Но только один Чонгук знает настоящего Чимина. Только с Чонгуком Чимин мягкий и ласковый, улыбается широко и пленительно, смеется счастливо и громко. Только брюнет на горизонте, и Пак буквально тает, как льдинка, кардинально меняясь. Чимин может быть разным, и Чонгуку это нравится. Он всегда бел и пушист, но когда нужно умеет взять себя в руки и быть серьезным и внимательным.       — Привеееет, — тянет Чимин, улыбаясь от уха до уха и опираясь на крепкую грудь так по-домашнему уютно.       Чонгук понимает, что эта улыбка — самое драгоценное, ведь такая теплая и ласковая она лишь для него одного.       — Может, отдохнешь? Только больше мимо стреляешь.       Чимин фыркает и дует губки смешно.       — Не хочу, — пыхтит, как ежик. — На прошлом задании я с треском провалился.       — Вообще-то, ты хорошо справился.       — Не в моем понимании. Надо лучше.       — Брось. Все не так плохо, еще будет время, наберешься опыта. Хочу чаще видеть твою прекрасную улыбку, а не стальной взгляд.       Чимин усмехается, поднимая взгляд на Чонгука, а младший ловит момент, и чужие губы попадают в плен сладкого поцелуя. Пак может противостоять кому угодно, но сопротивляться губам Чонгука так и не научился, да и не хочет совсем. Целовать любимые тонкие губы для него необходимо так же, как и дышать. Чонгук умеет увлекать в поцелуй так, что забываешь о том, что делал до этого. Чим зажмуривается, смакуя сладкий привкус тягучей ласки, и даже не замечает, как тело слабнет, легко отдаваясь крепким объятьям без остатка. Оружие почти выпадает из ослабшей хватки, но Гук вовремя перехватывает его руку, и Чимин чувствует, как за него нажимают на курок. Он чуть вздрагивает от раздавшегося в тишине выстрела, отстраняясь от чужих губ и смаргивая пелену возбуждения. Удивленный взгляд устремляется к мишени, простреленной точно по центру. Чонгук даже не нуждается в том, чтобы смотреть на цель. Это не просто удивляет Пака, а обижает и задевает. Он тут днями тренируется, а младший попадает, даже когда занят чем-то совершенно иным.       Пухлые губки снова надуваются, заставляя Гука улыбнуться. Бровки хмурятся, а пистолет вновь уверенно направляется на цель.       — Погоди, — говорит Чонгук, кладя свою руку поверх чужой и приподнимая оружие чуть выше.       Старший хмыкает и готовится выстрелить, но Чон вновь его прерывает.       — Правее.       Пак фыркает в ответ, буркнув, но выпускает пулю по совету младшего и, наконец, попадает в цель, удивленно восклицая.       — И в кого ты такой зрячий?       Чон лишь берет второй пистолет и встает рядом, прижимаясь близко.       — Давай вместе. В этот раз должно получится.       Пак хмыкает и готовится к очередному выстрелу, невольно задерживая дыхание. Оружие к оружию. Оба одновременно нажимают на курок. Громкий выстрел, пуля к пуле, точно в центр.       Чимин глазам не верит, а Чонгук самодовольно улыбается, за что получает в плечо кулаком, но все равно удостаивается смущенной, такой им любимой, солнечной улыбки Чимина и веселого смеха.