Perhaps this is love... No, it isn't love, definitely

      Чимину нравится разносторонность Чонгука. Еще вчера, когда парням дали один день отдохнуть от всех дел по расписанию, Чонгук был милым кроличком и напоминал игривого ребенка, у которого счастья полные шорты. Все не отпускал от себя Чимина ни на шаг, да и вообще старшему приходилось просто насильно выпрашивать новую порцию воздуха, ибо младший считает, что целоваться под водой капец как круто и ощущения острые.       Сегодня Чонгука словно подменили. Он на Чимина практически не смотрит, близко не подходит и выглядит таким до ужаса серьезным и сосредоточенным на плановой фотосессии. Похвально, считает Чимин, что он так отдается делу, но ревность и надутые в обиде губки никто не отменял. Чимин стоит в сторонке с остальными парнями и смотрит, как Чонгук профессионально позирует перед фотографом. Гук необычайно прекрасен в темно-синих штанах и такой же рубашке с бирюзовым гавайским принтом. А этот глубокий вырез, открывающий бронзовую кожу крепкой груди сводит бедного Пака с ума. Чон ложится на контрастно белый песок и сияет ослепительной красотой, закрывая глаза и нежась под яркими лучами солнца. А потом бросает украдкой взгляд на Пака и улыбается так, словно прям приглашает взглядом к себе. У Чимина голова кружится. Хочется рядышком прилечь. И снять эту шикарную рубашку с не менее шикарного тела.       Младший ложится на спину в позе морской звездочки и улыбается еще коварнее, смотря своими бесстыдными блестящими глазками точно в нервно бегающие по всему пляжу глаза старшего. Прям так и говорит Чимину «давай, малыш, иди ко мне, я весь твой».       Чимину плохо. Он на подобное не подписывался!       Думал будет веселая фотосессия, где Чонгук будет со своей привычной кроличьей улыбкой резвиться в море, как пятилетний, а тут такой секси-парень в лучах яркого малайзийского солнца. Кажется, Чим упустил тот момент, когда макнэ уже вырос из беззаботного детства. Чимин плавится, как шоколад то ли от солнца, то ли от проницательного карего взгляда и спешит скрыть свою невинную макушку в домике у моря, что они снимают на время пребывания в Кота-Кинабалу. Ему прохладиться надо, а то что-то слишком жарко…

***

      Чимин слышит шум и выглядывает в окно, кажется, съемки Чонгука уже окончились, его благодарят и хвалят за отличную работу. Хосок с Тэхеном без конца восхищаются сделанными фото и восклицают о том, насколько Чонгук хорош. Младший широко улыбается, неловко поправляя челку. Нет, он не меняется. Все такой же смущающийся и скромно благодарящий хенов ребенок. Ребенок, который пользуется шумихой вокруг фотографа и его сделанных снимков и кидает убивающий, будоражащий кровь взгляд в сторону их домика. У Чимина сердце в пятки, он едва успевает скрыться из виду, но готов поклясться, он видел самодовольную ухмылочку Чонгука. Все кажется какой-то по-детски взрослой игрой, правила которой понимают лишь они двое. Чимин сглатывает и нервно причесывает взъерошенные волосы, направляясь к зеркалу. Но дверь тихо оповещается о пришедшем госте, и Чимину становится вдвойне жарко.       Потому что он знает кто это.       — Тебе не понравилась моя фотосессия, хен? — наиграно обижается Чонгук, но вопреки словам и детской интонации в голосе улыбается широко и хватает не успевшего удрать Пака, прижимаясь к его взмокшей спине.       — О, ты уже закончил? — делает вид, что удивляется. — А я решил отдохнуть здесь немного, пока вы снимаетесь. — Бубнит первое пришедшее на ум.       Чонгук, улыбаясь, ловит его на лжи и в шею легко чмокает, заставляя покрыться мурашками. Крепкие руки разворачивают к себе лицом, заставляя задохнуться от того, насколько близко желанное тело. И эти чертовы ключицы прямо на уровне глаз, вот как укусить бы негодника! Зависшего на секунду Чимина прижимают к какой-то тумбочке, на которой навалена косметика Тэхена, скидывают все рукой на пол и заставляют на нее сесть. Попался, Пак Чимин. Уже не сбежишь.       Чонгук не невинный кролик. Чонгук дьявол. Старший видит чертиков на дне его темных глаз и хищный оскал, что готов оставить на его теле свои следы.       — Эй, нас могут увидеть, — бубнит Чимин, шлепая младшего по рукам, ползущим под его майку.       — Ну и что? Они ведь знают о нас, — улыбается чертенок так сладко, что просто невозможно не схватить его за эту чертову шикарную рубашку и не притянуть к себе близко-близко.       Чонгук довольную улыбку прячет, отвечая на пылкий поцелуй. Чимин рубашку чужую расстегивает и ведет пальчиками по плечам, медленно стягивая шелковую ткань. Та спадает с бронзовых плеч и ловится Чонгуком, а после откидывается неведомо куда. Чимин позволяет свою майку снять и жарко кусать шею. Им абсолютно все равно, что Юнги хмурится, складывая руки на груди, и головой недовольно качает, видя все это безобразие через большое окно. Ему так хочется за шкирку младшего оттащить от бедного Чимина, ведь ему скоро сниматься, а Чон тут бесстыдно следит на его теле. Не оденешь же Пака в кофту с высоким воротом. Ну, вот закончатся у Юнги съемки, так макнэ точно получит от него по шапке. Чонгук прекрасно это знает, но ему все равно. Ему хочется целовать Пака когда угодно и где угодно.       — Давай потом, мне на фотосессию пора, — скулит Чимин, пытаясь притормозить парня.       — Хочу сейчас, — шепчет на ухо Чонгук, стягивает с него легкие шорты и мнет пальцами бледную кожу чужих бедер.       Чимин усмехается нетерпеливости макнэ и поддается ему, затягивая в сладкий поцелуй и цепляясь пальчиками за плечи от собственного нетерпения.       Он потом будет жутко смущаться понимающего взгляда своего визажиста, что с легкой улыбкой будет старательно замазывать яркие поцелуи, оставленные Чонгуком на бледной коже шеи, груди и бедер тоже, что не скрывают короткие шорты. Но это все можно пережить, он считает. Ведь им хочется быть ближе друг к другу прямо сейчас, а все другое совершенно не важно…