Серафим

Слабый свет от настольной лампы освещал часть кровати на втором этаже. Укрытое темным пледом тело Микаэлы подрагивало, словно от холода. Руки с беспокойством сжались в кулаки, а на лбу выступили капельки пота. Ему вновь снился тот самый сон. Полдень, галерея школьных рисунков, озадаченный взгляд отца и слезы матери. Сколько ему было на тот момент? Похоже, что не больше четырех лет. — Развод, — коротко бросил отец, словно пустив пушечное ядро в сердце Микаэлы, — Мита, это развод, ты что не слышишь? — Я прекрасно тебя понимаю, — голос Миты срывается на шепот, — а как же наши дети? — Забирай себе дочь, сын останется со мной. — Зачем ему такой отец как ты? Хочешь подарить моего мальчика своей любовнице? Резкий звук отбился от стен галереи, и маленький Мика открыл глаза. Мама лежала на полу, прижимая ладонь к красной щеке. — Ты конечно же поступила куда благородней, моя прелесть, — он наклонился над ней едва касаясь длинных каштановых прядей, — любовник тебе не нужен, а вот для любовницы твои объятия распахнуты. Мита с силой оттолкнула его от себя прижимая к груди плачущего Мику. — Не смей отбирать у меня детей, ты им теперь никто, — кричала она, давясь воздухом и слезами, — что ты можешь знать о проявлении любви, ты, мерзкое чудовище с лицом человека. Ты Мике не отец. — А дочь? — взревел мужчина схватив сына за руку. — Она тоже не твоя. Я изменяла тебе, и они плод моей любви к другим мужчинам… Дальнейшее вспоминалось с трудом. Отец буквально отшвырнул малыша Мику, и почти что в рыком набросился на Миту, сжав руки на её горле. Его глаза горели, капли слюны катились по подбородку капая на платье жены пока он совершал преступление. В какой-то момент, ей удалось повернуть свой взгляд к сыну, и едва слышно прошептать: «Беги…» Микаэла одним рывком сел на кровать. За окном сверкнула молния на секунду осветив измученные страхом глаза, на которых начали выступать слезы. Он посмотрел на свои руки, потирая перебинтованные костяшки пальцев и заметил пятна крови на простыне. Повязка на животе сползла, открыв небольшую, но глубокую рану и от внезапной боли Микаэла застонал. Вчера он виделся со старшим братом, сыном отца от первого брака. Таш никогда не любил белобрысого отпрыска, и старался как можно реже присутствовать на этих встречах. Увидев Микаэлу он с яростью дикого зверя набросился на Шиндо, и стал бить кулаками в живот, вызывая у того рвотные спазмы. Чем была вызвана агрессия со стороны брата Мика не знал, но вовремя понял, что если не будет защищаться, тот просто искалечит его. — Отец зол, — отчего-то кричал Таш, — он очень зол, а все из-за тебя, маленькое отродье. Мика схватил его ногтями за лицо, оставив глубокие отметины на щеках и ударив ногой, скинул его с себя. Тот, с еще большей яростью ударил его по лицу, но в момент когда тело Мики соприкоснулось с стеной, прижался к нему, и острая боль пронзила бок. Футболка в том месте стала наливаться красным цветом, и удовлетворенно хмыкнув, Таш принялся что-то запихивать за пояс брюк. — Еще раз, — громко повторил он, — и я не буду так нежен. Держись подальше от Шиноа и Беллы, — и потом презрительно добавил: — Братец… Медленно стекая по стенке, прижимая ладонь к раненому месту, Мика понял, чем вызвал агрессию у старшего брата. Он тайно виделся с сестрами, которых очень сильно любил, но увы, по запрету отца, не мог с ними видеться. Против любви он пойти не захотел, и иногда позволял себе навещать их в школе, до окончания занятий, и провожать на автобусную остановку. И вот теперь, он любовался сбитыми в кровь руками и открытой кровоточащей раной, что сильнее беспокоила его. Микаэла вытер кулаком слезы и выключил ночник. «В конце концов, — думал он, — в моей жизни никогда не было людей, которые могли бы защитить меня, — и вспоминая тяжелый взгляд отца, покорно закрыл глаза».