Серафим

Где-то между небом и землей, так себя сейчас чувствовала Крул. Она знала, что Батори работает в школе, знала в какой и что только ради Микаэлы он устроился туда. Знала все и ничего не могла изменить. «Наверное глупо было давать о себе знать, — думала Крул, наматывая очередной круг вокруг школы, — очень глупо» Сколько бы её не мучили сомнения, разговор с Феридом ввел её в некую прострацию в ту ночь, когда она тащила на себе опьяненного героином Урушихару. Её брат всегда был маленькой копией этого чудовища, но как сестра она не могла бросить его, он просто погиб бы с такой жизнью. Как только она представила сливового оттенка волосы брата, как на глаза ей попался невысокого роста ученик, что сидя на скамейке у главного входа, что-то сосредоточено пересчитывал. — Не может быть, — прошептала Крул, всматриваясь в черты лица родного брата. — Урушихара? Тот вздрогнул, но виду, что услышал свое имя не подал. Спрятав стагнацию в глубокий карман своего, немного широковатого для его худого тела свитера, он с радостным лицом повернулся, приветствуя сестру. — И ты здесь, сестра? — Я кажется предельно ясно выразила свое мнение насчет твоих посещений внутри города. — Да, но я же не растение, я не могу быть взаперти без воздуха и солнечного света. — Не ной, я же оставила щелку в окне, чтобы ты мог дышать просунув трубочку в отверстие. — Я её съел, — весело расхохотался Урушигара, показывая красноватый язык, — был голоден и не удержался. — Ясно. «Опять включил идиота, ну что же, посмотрим что ты скажешь дальше» — Как тебя занесло в эту школу? — Я, — он чуть запнулся и немного небрежно взъерошил темные волосы, — следил за тобой. — Ты выдавил это из себя с огромным трудом, малыш. Когда Крул говорила слово «малыш», Урушихара четко понимал две вещи. Первая: сейчас ему сделают больно. Почти сразу же после этой мысли, на голову брата обрушился довольно-таки увесистый хлопок ладонью, который пошатнул его и он упал на колени к ногам Крул. — Ну прости меня, — Урушихара почесал ушибленное место и ласково посмотрел в зеленые глаза сестры, — я же не могу терпеть. Ты знаешь. — Я бы сама принесла тебе порошок, — устало ответила Крул, разглядывая слишком припухшие губы Урушихары, — ты же знаешь, чтобы соскочить, нужно уменьшать дозу. — Я не хотел причинять тебе вред, — едва ли не со слезами на глазах ответил брат, — мне больно, что ты так заботишься обо мне, а я всего лишь доставляю тебе хлопоты. Я ничтожество, сестра. Искренне разрыдавшись, Урушихара бросился на грудь сестры, пока двор медленно наполнялся учениками, что спешили домой. Их немного толкали, что только сильнее прижимало брата и сестру друг к другу, и Урушихара медленно бормотал что-то на японском. — Я сделаю все, чтобы ты жил счастливо, — так же медленно прошептала Крул, — но ты должен слушаться меня, насколько позволит твоя воля. Ты должен думать о том, как я люблю тебя, потому что я очень привязана к тебе, Урушихара. Зрачки брата расширились и он не отводя взгляда смотрел в глаза Крул, что были мокрыми от слез. Она больше жизни любила брата и чувствуя свою вину перед ним, за потерянное детство и пытки, которым подвергались оба, пыталась всячески защитить и облегчить боль Урушихары. — Я люблю тебя, — нежно прошептала она на ухо проказнику со сливовыми волосами, и погладив того по голове, дала небольшой клочок бумаги. — Жди меня сегодня там, нам домой нельзя. — Почему? — Сегодня я видела нашего отца. Урушихара замер. Неужели она о Батори? — Скажи, — он серьезно нахмурил глаза, — нас убьют? — Меня может быть, а вот ты будешь жить, — Крул улыбнулась и перевела взгляд на толпу. Десятки глаз, что почти безжизненно уставились куда-то вперед не обращали внимание на девушку, пока среди потока тел она не уловила другой оттенок, очень напоминающий темные аметисты. Полуоткрытый рот человека внезапно сомкнулся и он исчез в толпе зевак. Крул насторожилась встретившись взглядом с такими глазами, но перед братом не стала показывать своего волнения. — Иди, — ласково сказал она, почти что незаметно шлепнув того по спине, — только не спеши и держись там где много людей. — Да знаю я, — уже строптиво ответил юноша, скрываясь между людьми. Крул беспокойным взглядом проводила брата и пошла в совсем другом направлении. Мысли беспокойно блуждали в голове девушки, которая чувствовала, что попала в западню. Все слишком неопределенно, слишком опасно, а ей есть чем рисковать… — Здравствуй, Куруру. Услышав свое полное имя, девушка в испуге обернулась. Позади неё был лишь один человек. Как он сладко улыбался, поймав её в прострации. — Я так скучал по тебе, Куруру. Произнеся её имя еще раз, он подходил ближе. Пока его шаги отбивались на сером асфальте, Крул отмечала детали его одежды. Красная куртка, темно-серая без рукавов майка и черные обтягивающие штаны. Как обычно на его ногах красовались черные ботинки с высокой шнуровкой, а передние пряди темных волос были затянуты в небольшой пучок на затылке. Длинная челка, немного рваная по краям прикрывала аметистовые глаза, что уже горели предвкушением от этой встречи. Он подошел к ней, встав вплотную, и девушка уловила сияние таких нежных и гладких прядей. Она знала, какие они на ощупь. Все еще помнила, как они пахнут. — Макото, — медленно выговорила Крул, — много времени прошло. — Да, согласен, времени прошло немало. Ты скучала по мне? — Мне было не до воспоминаний связанных с публичным домом в Нагое. — Я думал, что хоть что-то иногда возвращает тебя назад. — Зачем пришел? — грубо оборвала его Крул. — Я видела тебя возле школы где учится Микаэла. Ты приходил к нему? — Ох, если бы, — печально произнес парень, — на самом деле я навещал кое-кого другого. Амане Юичиро, ты его знаешь? — Нет, — быстро ответила Крул, — откуда он тебе известен? — Слух прошел… — Какой? — «Папа» вернулся, — зрачки Крул расширились от услышанного и Макото продолжил: — Он очень несчастен. — В какие игры ты играешь? — Не говори со мной в таком тоне. — Предпочитаешь, чтобы я использовала насилие? — Мм, а еще говорила, что к прошлому не возвращаешься. А ведь мое тело все еще хранит следы нашей общей привязанности друг к другу. Рука Крул дернулась для удара. Макото желал перехватить её, чтобы сделать ей больно, но еще больше жаждал почувствовать прикосновение Куруру. Удар прошелся по скуле, что немного пошатнуло Макото. — Да, это ты, — сказал он выплюнув сгусток крови, — ничего не изменилось за эти годы. Почему ты сбежала? — Я не сбегала, — прошипела Крул, пытаясь восстановить утраченное равновесие, — я забрала Урушихару и как только главы кланов начали покидать город, я просто последовала за ними. — Ах да, твой братец, — улыбнулся Макото, — он куда более испорчен нежели ты. В своем нетерпении и извращенности он превосходит даже Батори, а с его нечеловеческой жаждой насилия, как известно, никто не может сравнится. — Ты решил это обсудить, — фыркнула Крул, — исчезни. — Послушай, я ведь не просто так искал тебя. Я хочу поговорить. — Нам не о чем разговаривать. Проваливай. — Но как же? Разве тебе не интересно почему я вернулся? — Нисколько. — Ладно, придется поделится этим с Микой. Только услышав его имя, Крул словно с цепи сорвалась. Она резко повернулась, и вцепившись в лицо Макото запрыгнула на него чем повалила парня на землю. Теперь уже он придерживал её, крепко сжав руки на её бедрах, и пытался отбивать удары, что приходились на его грудь и низ живота. Заскулив от внезапного укуса в шею, он вдруг расслабился, словно позволяя девушке продолжать. Крул тут же почувствовала перемену в их борьбе и обратив взгляд на Макото, слишком близко прошлась губами по его окровавленному рту. Макото высунул язык, облизав её нижнюю губу. — Ты великолепна, — он шептал, не отрывая взгляда от горящих глаз. — Вставай, — Крул потянула на себя его руки, и, подняв парня, отпихнула его от себя, — выкладывай, чем обязана такому неожиданному визиту. — Вряд ли ты поверишь, что меня занесло в город ради тебя. Я же сказал: мне кое-что поручили. — Дай угадаю, это обязательно должно затрагивать Ферида?! — Крул улыбнулась, хотя на душе словно скребли кошки. — И какую пытку он придумал на этот раз, хм? — Ох, Крул, я всегда говорил, что ты слишком придирчива к деталям. Но все же, — Макото подходит ближе и немного наклоняется, чтобы прошептать в её губы: — Ты любишься мне, я все еще пленен твоим очарованием. — Неужели? — низким голосом промурлыкала Крул. — Как будто я не знаю, кто движет твоими поступками. Решил помочь старому приятелю, Макото? — Твой отец хорошо мне платит. Этого хватает, чтобы закрыть глаза на его прихоти. — Мы оба в свое время были под его властью. Неужели ты не чувствуешь себя униженным? — Знаешь, раньше это ощущалось острее. Но все же, старые привычки не так-то легко забыть. Мне нравится моя работа, нравится, что я могу делать с молодыми мальчиками вроде Юичиро. И что я делал с тобой, что мы делали вместе… — А вот это уже давно прошлом, — простодушно заметила Крул, накрыв его губы своей ладонью, — прекрати так пристально смотреть на меня. Макото лишь сжал её запястье, чтобы отвести руку и приложить пальцы к своим губам. Он едва заметно открыл рот, и Крул тут же почувствовала какой он горячий внутри. — Возбуждает, правда? — тихо сказал Макото, не отводя взгляд от зеленых глаз. — Я так скучаю по дням, когда мы вдвоем ласкали друг друга. Это можно было бы назвать отдыхом, если бы не твои жаркие признания, которые я различал через низкие гортанные стоны… — Прекрати, — сбесилась Крул, — думаешь, что сможешь управлять мной, лишь напоминая о моей слабости к тебе? — Возможно, — Макото приложил её ладонь к своей щеке, — может быть, я соблазняю его, чтобы вызвать твой гнев. Может быть, я согласился на эту игру, лишь чтобы быть поближе к тебе. Просто, позволь мне прикоснутся к тебе, чтобы успокоить, как я делал это раньше. Произнося подобные слова, Макото сам тянул руку к лицу Крул. Его сердце забилось быстрее, когда его пальцы ощутили нежное тепло её кожи. Такая мягкая, такая прекрасная. — Я не верю тебе, Макото, — все еще смотря тому в глаза, сказала Крул. — Никогда не верила. Мы лишь использовали друг друга, чтобы не сойти сума в той реальности, в которой страдали. — Жаль лишь, что Ферид так жестоко обошелся с тобой, даже Урушихару не уберег от торгов. Ну, а я… Я лишь отброс, которому нашлось место лишь на дне человеческой нравственности. Макото замолчал, с надеждой поглядывая на девушку. В его взгляде читалась немая мольба о возврате тех дней, когда он крепко обнимал её, пытаясь успокоить, и как ласкал, позволяя себе утонуть в её нежности. — Я же любил тебя, — он опустил глаза и немного отвернулся, — и ты это знаешь… — Судьба не пожалела нас. Мне жаль, что нам никогда не быть вместе. — Крул, — Макото схватил её за плечи приближая к себе, — уйдем со мной, сбежим от всего этого вместе. — И что нас ждет? — вздохнула Крул. — Ты не терпишь бедности, а я не отдам себя на растерзания твоим иллюзиям. Просто уходи, прекрати эти игры иначе ты потеряешь последнее, что связывает нас с тобой. — Просто скажи, — в отчаянии молил Макото, — что ты любила меня, пусть даже в минуты слабости, пусть даже тогда, когда я вырывал из тебя признания, доводя тело и разум до безумия. Просто скажи… — Почему любила? .. — невидящим взглядом произнесла Крул. — Все еще люблю… Она так же легко повернулась, и скользнув пальцами в зажатой руке Макото, пошла вперед. Рука на мгновение ощутила лишь кончики его прикосновений, чтобы разъединить тепло. Макото стоял все еще держа руку вытянутой, все еще храня надежду, что она вернется, что хоть один раз обернется, чтобы увидеть его слезы. Но Крул не обернулась. Она исчезла, почти так же как и появилась: окутанная вечерней прохладой, плавно рассекая своим силуэтом воздух, окруженная тайнами и болью. Но больше всего, любовью, которую хранила лишь для златовласого серафима. *Пропуская через себя голос Макото, она раз за разом возвращалась в тот день, когда впервые увидела его. Тогда было тепло, весна только-только раскрыла свои объятия, окутав Японию теплом и ароматами цветов. Это было началом нового рождения, но для Куруру, которая не видела ничего кроме собственной боли, было в тягость веселье толпы. Она бродила по парку углубляясь в самые недоступные места в надежде послушать тишину, в которой так нуждалась. И вот, подойдя к старому развалившемуся храму, который так и не отреставрировали она услышала ровное сопения. Из чистого любопытства ноги привели её к каменной стене, которую подпирал собой молодой парень, что уже несколько часов блуждал в своих снах. На нем были джинсы и белая рубашка, один рукав был наполовину оборван, а края другого словно обожженные огнем. Босые ноги впечатались в еще холодную землю, но его кажется это не волновало. Очарованная его красотой, Крул протянула руку, чтобы коснутся длинных, черных как у ворона прядей что развевал легкий ветерок. Парень внезапно перехватил её руку, сильно сжав кисть. — Ты кто? — грубо спросил он, открывая аметистовые глаза. — Что тебе нужно? Крул как завороженная смотрела в непроглядную тьму его глаз, что гипнотизировали её своим сиянием. Словно в бреду, она приоткрыла губы, горячо дыша ему в лицо, чувствуя запах его кожи. Парень смягчил взгляд и дернув её за руку приблизил к себе. Это был первый раз, когда она целовалась не испытывая отвращение или тошноты. Губы у парня были свежими и нежными, как лепестки роз. Мягкий язык с жадностью скользил внутри, и оказавшись в его объятиях девушка не помнила себя от счастья. Почувствовав боль, она отстранилась: парень ласково проводил пальцами по её животу. — Меня зовут Куруру, — представилась она. — Макото, — нежно пропел парень и коснулся губами уголка левого глаза. Крул в блаженстве опустила веки, позволяя ласкать себя. Её не волновало кто он, не волновало, что они тут одни. Все что она чувствовала, это безграничное счастье от безусловной любви, которая словно в затмении накрыла её душу. Словно свободные, не имеющие за спиной грязного прошлого, они наслаждались чистотой своих чувств, прикосновений, томного шепота и взаимных притягательных ласк. Макото зарылся носом в её пахнущие весной волосы и тихо прошептал: — Я люблю тебя.