Серафим

— И что же такое любовь? — задумчиво произнес Мика, прикладывая указательный палец к подбородку. — Что ты имеешь ввиду? — Ну, я о том светлом чувстве, что творит как великие так и самые ужасные дела, то есть всю нашу историю. — Не забивай мне голову этой ерундой. Если подумать, то все пристрастия человека можно назвать любовью. Это слепая страсть, которая заводит тебя в никуда. — В самом деле? — медленно протянул Мика и внимательно посмотрел мне в глаза. — Да. Какие-то проблемы? — я слегка отклонился от него, но он все равно слишком близко приблизился ко мне, хоть мы и продолжали ходьбу. — Вот например, как бы ты назвал то что мы делали всего час назад… — Мика! — прикрикнул я и на нас тут же обернулись несколько прохожих. — Не здесь же. — Я тебя смущаю? Черт. Он опять состроил эту кошачью мордочку и в его глазах вновь плясали длиннорогие черти. — Я так полагаю, в силу нашей половой несовместимости, наше влечение нельзя назвать любовью? — А это здесь при чем? — немного напрягаясь, спросил я. — Просто, пока я переплетал между пальцами твои волосы я все думал и думал… — Бастард, а больше ты ничего не делал в этот момент?! — Мм, дай подумать… Да, мы кажется вместе что-то делали, что-то запретное и аморальное… — Заткнись, — прошипел я и он тут же расхохотался. — Юи, ну что ты за человек? Говорила мне Крул выбрать нормального парня, а взял первое, что мне в любви призналось. Медленно закрыв глаза и посчитав до трех я словно в замедленной съемке повернул на него полный горячей ненависти взгляд и все еще кипя от его ухмылки с слишком сильным рыком накинулся на него. — Сволочь! — почти что кричал я. — Да как ты смеешь вгонять меня в краску, да еще и таким страшным способом! — Амане, если желаешь размять свои конечности я могу предложить тебе свою помощь, — не сбавляя смеха пропищал Шиндо, — драка тебе ничего не даст. — Ничего, мне приятно залезть пальцами тебе под ребра. Казалось не сама трава, а её запах все больше впитывался в одежду и кожу. Мы качались по её зеленой поверхности словно безумные, и я часом забывал считать кто кого уложил и кто в какой-то момент оказался сверху. Мика смеялся и веселился, явно довольный тем, что почти довел меня до ручки. В последнее время он слишком активен, слишком радостный, слишком… счастливый. Пожалуй все из-за того что мы устроились на эту работу. Каникулы подходили к концу, мы имели много накоплений, и я как и обещал не жил у него хоть он и был против. Я снимал комнату с каким-то байкером и иногда тихо воровал у него его кожаную одежду, чтобы похвастаться перед Микой, когда мы гуляли в парке по ночам. Иногда у нас были ночные смены и тогда мы, ну то есть я, Мика и Белл вместе обслуживали гостей, а под утро бывало играли в карты или шахматы. Это были лучшие две недели в моей жизни, потому что меня окружали лишь те люди, которые доставляли радость моему сердцу и которым возможно был интересен я. Не замечая за собой припадков гнева я становился все мягче, пока Шиндо разминал меня словно растаявший тягучий воск и я буквально плыл в его холодных, мягких прикосновениях. Несмотря на солнечную погоду он оставался все таким же бледным, правда его волосы, вернее некоторые пряди, просветлели, от чего оттенки в нескольких частях его шевелюры казались разными. Можно сказать, что мы жили как белые люди, без страха и без приключений. Ферид Мику не беспокоил. Нам правда приходили часом странные письма и разного содержания открытки. Все были адресованы Шиндо. Однажды ему прислали цветы, одиннадцать ядовито-красных роз. Мы оборвали лепестки и играли ими словно в снежки, разбросав бутоны по всему дому Микаэлы. Я был счастлив, я любил Мику, а он всеми силами сближался со мной еще крепче, привязывая мою любовь к себе на стальную нерушимую цепь. Однажды он сказал: - Знаешь, мои чувства похожи на тонкую нить боли, что я несу в себе. Она тянется к твоему сердцу и ждет когда ты начнешь дергать за край. - Не боишься, что раз она такая тонкая, то может порваться? - Нет, не боюсь. Только тебе под силу оборвать эту связь, но знай, чтобы ты не делал, как бы не поступил, моя любовь останется жить в твоем сердце вечно и я надеюсь, что хоть в каком-то отражении своей ненависти ко мне ты увидишь истинного меня, любящего меня, покорного и преданного меня. Я всегда прерывал разговоры подобные этому, потому что каждый раз, когда он заводил подобную тему мне хотелось плакать. Я правда не понимал почему Мика так боится, а после его рассказов об уничтоженном детстве все осознал. Боль утраты сильна, но еще сильнее терзающие твою душу воспоминания, что чувствуешь каждым нервом кожи, когда сталкиваешься с прошлым. Я это понимал и прижимал его все крепче, и каждый раз он плакал на моих руках. Я клялся ему, что никогда не брошу, а он все плакал и крепко держал мои руки, пока моя шея не становилась мокрой от его слез. Иногда мне казалось, что он страдает от того, что нашел свою любовь во мне и не может смирится с возможностью потери. Я знал это, потому что чувствовал. Если бы я его покинул он скорее всего умер бы. И я бы не стал жить если бы подобное произошло. Все в моем мире вертится лишь вокруг сияющей синевы его небесных глаз, что с такой любовью и преданностью смотрят мне в душу. Я небо, и нахожу свое отражение в нем, как в море. Я тяну руки к нему и не могу поймать. Он действительно живет во мне и эту связь невозможно прервать, даже если бы я захотел то уже не смог бы… — Теперь сдаешься?.. Я не сразу понял как он очутился на мне и тут же начал брыкаться. — Смотри, Юи, я оседлал тебя. Так, и где мой приз? — Какой еще приз? — За укрощение строптивого, — весело рассмеялся Шиндо и не сдерживая себя поцеловал меня в губы. Его вкус наполнялся оттенками малины и клубники и я буквально сходил с ума, когда он до дрожи сжимал мое тело. — Мика, — я потянул его за волосы и прошелся языком по подбородку, — я люблю тебя. — И я тебя люблю, — не отводя взгляда от моих широко раскрытых глаз ответил он. Мика много чего не знал обо мне, вернее знал, но думал, что с этим покончено. Иногда я все же выходил за пределы допустимого, в подавляющем желании облачится в ненависть. Мне было хорошо, я горел этим едва ли не до дрожи, но вместе с тем я понимал, что дальше так продолжатся не может. Не знаю что сильнее подталкивало меня к этому. Быть может гены, а может я сам, тот кем я действительно был. Микаэла мое спасение от этого, но вот когда я оставался наедине с собой я видел в зеркале совсем другого человека, и уже другие глаза смотрели на меня по ту сторону моей черной личности. Я не хочу скрывать, что внутри я садист, но если Мика мог подавить это в себе, то я не могу, но освобождать свой гнев на нем я бы никогда не посмел, уж лучше бы застрелился и не мучился. Когда Мика шел на свои уроки, а я прощаясь с ним уходил в противоположную сторону, то всегда заходил за какой-нибудь угол, наблюдая за тем, когда тот наконец-то исчезнет за дверьми класса. Затем резко выходил из школы и шел полуразвалившуюся подсобку возле спортзала. Там меня ждал мой адреналин. — Здравствуй, — первое, что я всегда слышал, как только под моими движениями начинал скрипеть старый пол с прогнившими досками, — как ты сегодня? — Хорошо, — отвечаю я и снимаю свою куртку. — А с тобой что? — Вот, руку немного повредил, — говорит он и показывает запястье перемотанное эластичной повязкой вплоть до локтя, — но это не помешает мне сделать то чего ты ждешь. — Ты же знаешь, что я не откажу себе в возможности развлечься, — улыбаюсь я и он вздыхает. — Как же твой парень к этому относится, могу я спросить? — Нет не можешь, и он не мой парень. — Тогда я могу забрать его себе? Ты не против? — Прости за то что сделаю сейчас, — вместо ответа говорю я и бросаю в него тяжелый железный шарик размером с мяч для тенниса. Он легко уклоняется и даже не смотря на меня поворачивает лицо в профиль. — А ты жесток, как для юноши. — Ты просто не видел меня, когда я был чуть младше, вот тогда бы ты точно удивился. — Амане, а с чего ты взял, что все твои пороки родом из детства? — Может быть потому, что мой песочный домик разрушили, едва ли я успел его построить?! — Какая аллегория, я просто горю от предвкушения, что же будет дальше… — чуть опустившись в коленях говорит он и его глаза начинают сверкать. — Приступим? — Давно пора, — говорю я и прежде чем успеваю сделать шаг он смыкается со мной на руках и очень сильно бьет коленом по животу. С этим парнем я познакомился сразу же как закончились каникулы. Прогуливая очередной урок я просто гонял балду в школьном спортзале, иногда позволяя себе уснуть на матах, пока бы не пришла младшая группа для тренировок. Вот тогда-то я и повстречал этого человека, который открыл мне, как бы сказали девушки небо в алмазах. И дело вовсе не в дружбе и даже не в каких-то отношениях. Он меня бил, вернее, каждый раз пытался серьезно покалечить, но поскольку я сам не был безвольным то прерывал все его попытки раздробить мне челюсть или сломать ребра. Почему я это делаю? Его жестокость напрямую граничит с моей, и отдавая свою ненависть ему я словно сбрасываю с плеч мертвый груз, который до сих пор несу на себе. Оторвавшись от мира и отдав себя процессу выживания я все сильнее и сильнее сжигал в себе гнев, полностью отдавшись на волю его ударов. Иногда было больно, очень больно, но именно эта боль освобождала меня и я возвращался удовлетворенным и спокойным как никогда. Мне нравилось то, что он был очень искусен в плане поединка, и на моем теле почти что не оставалось синяков, благо, Мика всегда любил выключать свет, когда мы оставались наедине, так что мои утренние похождения в ад оставались нераскрытыми. Правда, бывало он случайно затрагивал болезненную точку, и мой сжатый между зубами стон принимал за эйфорию и почти что не отрывался от моих синяков. Это был минус моей тайной игры. — Так что же, не отдашь? — Можешь об этом только мечтать, — отплюнув кровь ответил я, — зачем он тебе? Кажется ты не из этой лиги. — А не обязательно быть именно из этих, чтобы любить красоту, а все прекрасное я всегда хотел подмять под себя. — Ясно. Значит ты не сильно обидишься, если моя подошва найдет убежище на твоей наглой морде? — Юи, — лениво растянув улыбку, говорит он, — я буду счастлив, если тебе удастся хоть приблизить свою ненависть ко мне… Еще ни разу мне не удалось выиграть, он был просто непобедим. — Слушай, — после того как он опять впечатал меня в стену я решился задать вопрос. — Как тебя зовут, я ведь до сих пор не знаю. — А тебе это нужно знать? — Вообще-то нет, но есть же формы приличия… — Формы приличия? — повторяет он и начинает смеяться. — Боже, а ты действительно хорош. И это мне говорит человек, который в пятнадцать лет совершил три воровских набега, дважды чуть не попавший в тюрьму, и один раз чуть не обвинен в убийстве. — Ты же знаешь, что я не трогал того человека. Меня подставили. — Я помню это, но тебе похоже хочется забыть… Ладно, мне нечего скрывать, тем более что сегодня я в последний раз буду брать у тебя победу. Ты можешь звать меня Ел. Ел? Что за странное имя? — Ты не переживай, — говорит Ел, — мы еще встретимся. — Правда? — я поднимаю на него взгляд и вижу как он открывает дверь. — Когда? — Скоро, — единственное что я слышу в перерывах между тем, как открытая дверь начинает медленно качаться от сильного ветра. Вернувшись в корпус я первым делом проверил расписание уроков Шиндо, и убедившись, что до звонка осталось еще пятнадцать минут решил купить для него в столовой его любимое лакомство — красные яблоки. Улыбнувшись от мысли, как он обрадуется, когда будет есть их с моих рук я поспешил вперед, по пути вынимая контрольные и все мои письменные предупреждения насчет прогулов. Смяв несколько клочков бумаги я кажется слишком близко подошел какой-то двери, так как внезапно меня резко обхватили и затолкали вглубь темного кабинета. Очнувшись от шока я увидел, что лежу на полу. — Какого черта? — едва слышно прошептал я, так как боль в голове от быстрого движения казалось невыносимой. — Что за игры такие? — Никаких игр, — ответил мне женский голос и я пытался рассмотреть тень, что стояла возле двери. — Юи? — Ты вообще кто? — я привстал, рукой нащупав какой-то табурет и пыхтя себе под нос залез на него. — Что тебе нужно? — Ты знаешь что ты вор, Амане? — сказал голос и я даже развеселился. — Впервые слышу, но если ты имела глупость когда-то отдать мне невинность, а я такая сволочь не сдержал обещания и не начал встречаться с тобой, то уйми свою месть. Это не кража, а заимствование. — Заткнись. Мне мерзко слушать то о чем ты говоришь. — Так ты не моя любовница? — перебив её, спросил я. — И зажги уже этот чертов свет, я сейчас ослепну от этой темноты. Послышались шаги и она стала прямо передо мной. Мне сперва кое-что показалось странным. Её запах, слишком знакомый, отдающий в своих нотах какой-то химией и лаком для волос. Мои мысли прервал внезапный удар между ног, и я понял, что эта девушка имела наглость стать на мое естество своей ногой, облаченной в обувь на неплохом каблуке. — Твою мать, — прошипел я хватая её ха лодыжку. — Если это часть программы по моему соблазнителю то ты переигрываешь. — А кто сказал, что я играю? Даже в темноте я почувствовал как она улыбнулась, и её слова странным образом воскресили во мне мой собственный голос и тот день, когда я обронил эту фразу Шиндо. Девушка отошла от меня и чуть раздвинула жалюзи. Солнечный свет с улицы больно ударил мне в лицо. — Теперь узнаешь? — схватив меня ладонью за челку и подняв мое лицо вверх я наконец сумел рассмотреть кто это был. — Нет, — простонал я, — не может быть? Ну чем я заслужил?.. — Хватит паясничать, чертов шут, — сказала Осака и до меня наконец дошло почему в нос ударил такой жесткий запах химии. — Опять волосы покрасила? — улыбнулся я, отмечая её новый, нежно-золотой оттенок волос. Кончики были словно облачены в нежный, песочного цвета крем. — Тебе идет, лучше той радуги, что ты носила раньше. — Заткнись, — все так же не сбавляя тона ответила она. — У нас с тобой есть кое-что общее, Амане. — Неужели? — я сделал усилие, чтобы положить ногу на ногу, но так как самостоятельно я это сделать не мог мне пришлось взять правую ногу под коленом и помочь себе самому. — И что же это? Уголки её губ дернулись и я тут же помрачнел. — Неет, только не говори, что ты решила отнять у меня Мику, ты же убьешь меня если он не вернется к тебе. Я шутил и страшно веселился, так как выражение её лица было настолько серьезным, что мой смех раздавался по самое не хочу. Она все еще держала в руках мои волосы, и все так же её глаза горели ненавистью ко мне. — С тех пор как ты появился в нашей жизни, он изменился, очень сильно, даже перестал считать меня за человека, так ему было отвратительно общаться хоть с кем-нибудь если это был не ты. Ты забрал его, увел за собой, я даже видела Шиндо искалеченным, пока ты где-то там блуждал, гоняясь за своим призрачным прошлым. Амане, если ты сейчас его не отпустишь, тогда... — Тогда что? — я сделал усилие и встал на ноги, плотно обхватив её за худые плечи. — Что ты сделаешь, мм? Будешь угрожать, подставлять свое тело, чтобы я переключил внимание на тебя. Что ты сделаешь, чтобы вернуть то, что я у тебя, как ты говоришь украл. Скажи мне, шепни на ушко, мне жутко интересен план твоих действий. — Думаешь я настолько глупа, что бы сражаться с тобой на равных? — она еще раз попыталась ударить меня коленом, но я отбил её удар. — Перестань нести этот бред. Шиндо сделал свой выбор и не тебе оспаривать его решения. Как тебе не стыдно? Человек, которого ты называла братом наконец обрел свое счастье, а ты так нагло вновь пытаешься ворваться в его жизнь. Остынь, девочка, твое время закончилось и отныне я займу твое место в качестве любимого человека Микаэлы. Смирись. — Как ты жесток, — улыбнулась она, — это в твоей привычке, на зло отвечать насилием. Но, Юи, ты даже не представляешь себе, на что способно изнасилованное зло. Прежде, чем я успел открыть рот, Осака до крови закусила свою нижнюю губу и прошлась острыми ногтями по своей левой щеке. Расширив глаза от удивления я не сразу смог сориентироваться, когда она резко обхватила мою шею и буквально кинула мое тело на себя. Я не удержался и повалился с ней на пол. — Не надо, Амане, — неистово закричала она и я закрыл её рот рукой. — Ты что творишь, совсем крышу снесло? Она начала дергаться подо мной, но не успел я встать, как дверь открылась и на пороге застыл удивлённый Батори. — Что тут происходит?! …В такой заднице я еще не оказывался пожалуй с тех пор, кода додумался прыгнуть с движущегося поезда, который двигался через мост, в холодную реку в Йокогаме. — Это все вранье… — Не отрицай, — шипел Батори, — девушка едва ли не погибла пока ты держал её. — Ну что за чушь? — я смотрел прямо в его темно-алые глаза, — зачем мне эта ученица? Я что, похож на соблазнителя детей? Или может быть это вы все подстроили, Ферид Батори? Я чувствую в этом всем какую-то ловушку. Это ненормальная сама кинулась на меня, расцарапав себе лицо перед этим, я вообще-то жертва если что. — Осака опровергает твои слова, и я ей верю. — Я сейчас заплачу от такой безусловной верности, — хмыкнул я, чувствуя, что боль в голове стала сильнее. — Я не трогал её, по крайней мере нарочно. Сойдемся на том, что это была случайность и разойдемся с миром. — Я вижу ты хорошо сохраняешь самообладание, мальчик. Но поверь мне, теперь тебе не убежать от правосудия. — Какого еще правосудия, я не преступник, чтобы нести наказание. — А ты и не оправдаешься, — учитель с силой сжал свои холодные руки на моих запястьях и стал тащить меня вперед. — Ферид, отпусти меня! — Теперь не отвертишься, — не поворачиваясь, ответил Ферид, — директору будешь лгать, а я больше не желаю тебя слушать. — Да чтоб ты провалился, ненавижу тебя, — словно маленький ребенок вещал я, — не смей игнорировать меня. — Амане, ты что под кайфом? Откуда столько резвости, совсем стыд потерял? Очнись, и вразуми наконец свою ярость. Теперь тебе уже не долго осталось раздражать меня своим поведением Спустя час. — Так я не пойму, ты соблазнил её, Амане? — Нет. — Значит Осака сама подставилась? — Да она мне вообще не нравится! — Так, я не понял, кто кого соблазнил? Мое терпение было на пределе. — Директор! — я громко хлопнул ладонью по его рабочему столу. — Чтобы вы здесь не услышали, только моим словам должны верить. Пускай я не самый трудолюбивый ученик школы, но мы с вами ведем хорошую дружбу и вы знаете меня лучше чем кого иного. Вспомните, как я помогал вашей дочери, когда она ввязалась в плохую компанию. Прошу вас, дайте мне напомнить, как я лично давал вам уроки игры и сам помогал с разгрузкой вашего музыкального инструмента. Директор, быть может я не ангел, но уж точно не насильник. Эта девчонка лжет! — Что здесь происходит? — почти что выкрикивает Мика, врываясь в кабинет. — Юи, Осака, мне сказали вы на грани отчисления. — Так и есть, — вместо директора ответил Батори, — твой дружок едва ли не избил ученицу, и я сильно сомневаюсь, что он не домогался её. — Я больше не могу этого выдерживать! — закричал я хватая Батори. — Ты, учитель, слушай сюда. В чем это ты меня обвиняешь, а? Думаешь ты здесь превыше всех? Моей вины в этом деле нет, ты ничего не докажешь, а если так хочешь очернить меня то вспомни какие секреты я храню по отношению к тебе. — Секреты? Я выдавил из себя самую сладкую улыбку на которую был только способен, хотя это было непросто. — Твое благородное пойло оставило свой отпечаток на здоровье ученика, — шепча ему на ухо, сказал я, — неужели надеялся, что я этим не воспользуюсь? Батори побледнел, но виду своей секундной прострации не подал. — Ты ничего не докажешь, — прошипел учитель. — Хм, а как же кровь, которую можно взять на анализ и выявить в ней сюрприз? — Амане, не угрожай мне, — отпихивая меня от себя, Батори чуть пошатнулся и за соседним столом я увидел то ли ученика, то ли секретаря, который без остановки писал все о чем мы говорили. Голова с чуть растрепанными волосами поднялась, и за стеклами больших очков я увидел два сияющих аметистовых глаза, что лучились истерией от сдерживаемого смеха… — Меня особо не обходит ваша личная вражда, Ферид Батори, — подал голос директор, — я лишь хочу понять, виновен Амане или нет? — Виновен, — тут же ответил Батори. — Не виновен, — громко сказал Шиндо и встал возле меня, — директор, я лично ручаюсь за Юичиро, он бы так не поступил. — Надо же, пастырь защищает свою паршивую овечку, — всплеснул руками Батори, — прекрати уже цепляться за этого барана, ему не место среди таких как мы. Почему-то его слова «среди таких как мы» показались мне слишком личными, Батори явно имел ввиду их двоих. — Ферид Батори, я бы попросил вас соблюдать дистанцию и не порочить честь нашей школы. — Это значит я порочу её вид? — вскипел учитель. — Значит по вашему разумно будет оправдать этого маньяка, позволив ему остаться здесь?! Я настаиваю, чтобы его исключили. — Это будете решать не вы, — сурово прервав его полный негодования возглас директор, — я хочу спросить у так предполагаемой жертвы. Осака, Амане действительно домогался тебя? Я перевел взгляд на белую, словно стены кабинета Осаку, и увидел в её взгляде испуг, который ясно представил мне её состояние. Она посмотрела на меня и словно в мольбе чуть прикрыла, на мое удивления сухие, а не мокрые глаза. — Между мной и Амане Юичиро действительно возникнул спор, который привел нас обоих к небольшому недоразумению. — Постой, ты сказала недоразумению? — Ферид был явно удивлен. — Он напал на тебя! — Нет, учитель, это я споткнулась, и чтобы не упасть зацепилась за него рукой. — Но ведь ты же закричала: «Амане не надо». — Да, — спокойно ответила девушка, — мне было больно, и я просто подумала, что он нечаянно задел меня вот и получилось так, что это прозвучало как призыв о помощи, на самом деле он просто сильно прижал мою руку и я закричала ему, чтобы он понял, что случайно сделал мне больно. — Чт... — Учитель, при всем уважении, но вина Амане преувеличена. Он и правда причинил мне боль, но не хотел ничего дурного. Я сама виновата и искренне прошу прощение за этот спектакль. — Осака, — вздохнул директор, пока Батори сверлили меня взглядом, — ты же не настолько глупа, чтобы вытворять такое. — Простите меня, директор, я полностью признаю, что виновата больше и заслуживаю наказания. — Не стоит, — улыбнулся директор, — к тебе у меня претензий нет, а вот к Юи… — Вы же слышали, — я дернулся из хватки Микаэлы и подошел вплотную к Батори, — что я невиновен. — Но все же ты поднял руку на девушку… — Она мне чуть яйца не оторвала, — сказал я и глаза директора округлились, — я защищал свое будущее потомство, она же меня чуть самого главного не лишила… — Довольно, — чуть повысив голос, директор встал со своего места, — я не могу позволить подобному повториться, и раз ты так и не научился держать себя в руках то… — Отчислите его, — вставил свою монету Батори. — Учитель, уже конец года и это было бы неразумно, поэтому я принял решение освободить Амане от посещения классных занятий на этот месяц и поставить его на домашнее обучение под контролем моего заместителя, — директор ласково посмотрел на меня и я тут же улыбнулся, — это будет настоящим позором для нас, если такой смышленый ученик не получит аттестата. Не будем обходится с ним так жестоко… Пальцы Ферида с силой хрустнули, когда он сжимал их в кулаки. Нервно покосившись в сторону поникшей Осаки, он ту же перевел взгляд на Мику и улыбнулся. — Ну хотя бы теперь ты не будешь мешать моему подопечному учится, втягивая его во всякого рода мерзости. — Кстати, Ферид Батори, Микаэла так же переходит на домашнее обучение. Ферид резко повернулся на директора, пока его челюсть подпирала едва ли не половину шеи. — О чем это вы? — Сегодня утром он как бы «случайно» зацепил стекла моей машины, — уже изменив лицо и глядя в опущенный взгляд Шиндо, ответил директор, — хоть свою вину он и признал, но ущерб нанес серьезный. Думаю, он и сам рад, что сможет больше времени уделять серьезной подготовке, а не моему имуществу. — Вы во всем правы, директор, — Мика чуть поклонился, выражая свое уважение, — я был неправ и заслуживаю наказания. — А почему я не знал об этом? — Господин Батори, я счел разумным не посвящать вас в детали этого дела. — Почему? Я его опекун и я отказываюсь принимать такое решение, уж лучше исключите. — Учитель, при всем уважении, Микаэла Шиндо уже взрослый, а не ребенок, даже работу имеет и свои, я уточню, личные деньги. По окончании школы потребность в вашем опекунстве отпадет и вы сможете полностью посвятить себя своим делам, а пока что я закрываю это дело. За документами зайдете позже, а вы, — тут он уже обратился к нашей троице, — с глаз долой и благодарите за проявленное к вам милосердие. — Благодарим, директор, — хором ответили мы и не оборачиваясь вышли из кабинета. — И как это понимать? — я прижал Осаку к стене, пока Мика хватал меня за руки. — Юи, не надо… — Из-за твоей лжи я чуть не потерял свое место, ты, мерзкая напыщенная кукла. Что я тебе сделал, чтобы ты так предала меня? — Я не предавала, — прошептала она, — это было… — Да мне плевать что это было. Ты хоть понимаешь, как серьезно бы попала, если бы меня исключили? Я бы убил тебя! — Юи, это я попросил её разыграть эту комедию. Я мигнул раз, потом еще один и медленно повернул голову в строну Шиндо. — Что ты сказал? — Это было частью плана, — с омерзительно счастливой улыбкой проговорил Мика, — чтобы избавится от Ферида на этот месяц. — Мика… — Да ты послушай, — шептал Микаэла, — за это время мы сможем спокойно работать и копить деньги для отъезда, и Батори не будет нам мешать. Домашнее обучение сэкономит нам кучу времени, и после выпускного мы сможем уйти от всего этого кошмара. — А ты что думал? — тут я уже повернулся к Осаке. — Что я и правда стала бы бороться с тобой за Мику? Вот же идиот. Да для меня нет большего счастья чем видеть его счастливым, и я знаю, что Мика сохранит со мной дружбу, с кем бы он ни был. Я счастлива, если счастлив он, а ты Амане просто идиот. — Я же думал… думал, что ты серьезно, ты так уверенно наступала своей ногой на мое достоинство. — Не преувеличивай насчет последнего, хотя, согласна, я слегка перегнула палку то есть твой, твое… ну неважно. Ты простишь меня? Я облегченно выдохнул и поплыл вниз по стене. Дуэт этих странных друзей детства так же приземлился рядом со мной. — Ну, что, я могу вас поздравить с наступившей свободой. — Ах, а какое было шоу, — улыбнулся Мика, — видеть лицо Батори перекошенным от боли и непонимания, это же настоящая экзотика. — Боже, а почему меня не поставили в известность? — Прости Юи, но мы хотели, чтобы все было натурально. — Так вот зачем ты «зацепил» машину директора? — Я знал, что он меня простит и не побоялся бить сильнее, — опуская голову на мое плечо сказал Микаэла, — я рад, что все прошло так как мы и рассчитывали…