***
Мысли Микаэлы блуждали в голове так же быстро, как перед его глазами маячили неизвестные лица, оттенки черных и светлых одеяний. Людской поток смешивался, удлинялся, уплотнялся. Мика все думал — когда же он и вовсе исчезнет, этот нещадный поток человеческих тел… Но, как бы он не старался отрешиться от всего, он не мог игнорировать тот манящий сладковатый запах, что испускало это место. Это был аромат парфюма, пудры, дорогой косметики, новых тканей, шелка, да и обычный запах чистой человеческой кожи. Слёзы пахнут сладко, язык на вкус сладкий, любовь тает внутри, как сладкая розова пыльца… Спрятавшись за гобеленом, Мика смотрел в окно, где сиял яркий день, где по улице ходили люди… Он мог быть одним из них, тем, кто счастливо держит за руку своего друга, любимого или же… просто идет рядом со своей семьей. Но у него никого не было, лишь одни сожаления, а их если и взять за руку, то только для того, чтобы спрыгнуть с обрыва или мостовой. Сожаления убивали его, ровно как и страдальческий голод мучавший его душу вот уже долгие семь лет. Почему-то именно сейчас Мике казалось, что сегодняшний день закончит для него всё, всё чем он жил, дышал, любил… «Нет, — Шиндо махнул головой, сопротивляясь собственным мыслям, — я никого не любил уже очень и очень долго. Я отважился полюбить лишь однажды, и это погубило меня…» Больше думать не хотелось. Огладив пальцами воротник своей черной рубашки, Мика решил, что сегодня он покончит со всеми своими сожалениями, и больше никогда не позволит себе упасть в пучину отчаянья по тому, кто его предал, кто его даже никогда не любил. Он решил, что посвятит свою жизнь Харуко, потеряется в этих заботах и вынудит прошлого Микаэлу Шиндо исчезнуть, взамен став Хакуя, который просто обязан быть отцом, если не больше. А потом… потом, когда Хару вырастет и больше не будет в нем нуждаться он в последний раз улыбнется этому мальчику и вернется домой, в родной город, где выпив свой последний яд уснет вечным сном, что освободит его душу из леденящих телесных оков…***
Когда Юичиро вернулся домой, Кейти свирепым взглядом встретил его. — Что я вижу? — Кейти неодобрительно смерил взглядом прилипшего к стене Юи, что как можно аккуратней пытался проскользнуть мимо него. — План «Барбаросса» в едином исполнении. А что так внезапно, пап? Без объявления войны, на рассвете! — Не ерничай, я же не фашист… — Нацист, дятел скорострельный. Учи историю! — А тебе такие знания еще рановато познавать, между прочим. — Что? — Кей принял агрессивную позицию, сгорбив спину и вытянув вперед руки. — Чтоб ты знал, старик, учиться никогда не поздно. Это между прочим ты запретил мне ходить в школу. — Да не запрещал я, просто… — И после этого, — невозмутимо продолжал Кейти, вовсю демонстрируя свое ораторское искусство, с каждым новым словом повышая голос, — ты еще смеешь заявлять мне, что я должен учить или нет! В этой стране растет поколение идиотов, которые даже не знают, что подписав акт полной капитуляции, именно Япония и закрыла эту адскую воронку под названием «Вторая мировая война». Ты только вслушайся, как мерзко это звучит. Брр, мурашки по коже. Скривив лицо, Кейти развернулся и, что-то бормоча, удалился в свою комнату, пока немного ошалелый Юи провожал его немигающим взглядом. «С этим ребенком явно что-то не так, — подумал он, снимая ботинки и стряхивая сухой снег со своего мехового воротника. — Но сейчас не об этом. Мне нужно начать готовиться». Немного скрипя босыми ногами по полу в гостиной, Юи открыл ключом дверь в свою комнату (Кейти вовсе не нужно было видеть, что скрывается внутри) и войдя тихо скрипнул защелкой. Квартира, что они сняли, была небольшая, но очень уютна, с множеством различной мебели, мягких кресел, подушек, что можно было раскидать по полу и смотреть на горящий неоновыми звездами потолок. Это были какие-то светящиеся в темноте наклейки или что-то вроде того, Юи не стал толком разбираться, однако Кейти, увидев расположение их в первый раз, сделал вывод, что у большой медведицы есть лишняя часть, а малую вообще забыли включить. — Это же не аппендикс как ненужная телу часть, — ворчал блондин, скривив лицо, — чего они эти горящие звезды недолепили, поберегли что ли?! Жлобы!!! — Сынок, так нельзя говорить про людей у которых мы снимаем квартиру, — вяло подметил Юи, перелистывая страницу какой-то книги, на что Кейти остервенело повернулся на него. — Да, — запрыгнув Амане на колени, мальчик дал ему легкий щелбан, — но не за бесплатно же мы тут крысячимся. Боже, пап, этот город наводит на меня уныние и тоску. В Пекине было лучше, в Амстердаме, куда ты меня возил, когда мне было пять и то веселее было! А здесь что?! Куда не повернешь голову либо пролетающие мимо голуби, что обосрали мою куртку и пиджак, либо прижимающиеся слишком близко друг к другу люди, и это выглядит мерзко! Неужели нельзя делать все эти штучки дома, в своей укромной темной норе! Когда я женюсь, я сам буду указывать моей жене, где мы будем делать все эти постыдные вещи! — А ты уверен, что она не сбежит от тебя, когда ты только откроешь рот с претензиями? — Чего? Имеешь что-то против моих жизненных позиций? — Нет, я им даже симпатизирую в некотором роде, только с людьми ими не делись. Если я могу пережить твое заявление о том, что я уже должен выдавать тебе карманные деньги, то боюсь, твоя жена лишь огреет тебя скалкой по слишком умной голове, если ты заикнешься о выдаче налички лично тебе в карман. Кейти замер, затем надулся, резко покраснел и только-только хотел что-то сказать, как неожиданный звонок на телефон помешал ему высказать все причитающееся… Сейчас же Амане как можно тщательней размышлял, что станет с Кейти, если сам он уцелеть не сможет. — Если тебя не станет? Это если «меня» не станет, что будет с тобой?! Ты же сопьешься до поседевших волос! «И это мне сказал ребенок, которому скоро едва ли исполнится восемь», — прикладывая руку ко лбу, с горечью и легкой улыбкой подумал Юи, все еще удивляясь, насколько его Кейти умный и развитый не по годам мальчик. Однако его преуспеваемость в учебе сменялась почти тотальным игнором событий внешнего мира, а так же легкой апатией по отношению к другим людям, особенно чужим. Если некоторые нервничая замыкались в себе, то Кейти проявлял свои реакции иначе и сразу же становился агрессивным, чем и выдавал свой страх. Но, пока похоже только Гурен и сам Юи сумели это понять, в то время как Шинья настоятельно рекомендовал переодеть мальчика в смирительную рубашку и бандеролью отправить в какой-нибудь интернат для «сложных» детей. Едва ли Хираги закончил свою мысль, как Юи немедля с ноги выбил ему два зуба и едва ли не сломал ноги. Никто не имел права вслух рассуждать на тему его сына и многие об этом знали, но у Шиньи были свои предпочтения и не смотря на травмы тот все равно продолжал давить на самое больное место Амане, прекрасно зная о том, сколько боли ему это причинит. Шинья ненавидел Юи, но за что никто не знал. Казалось, Шинья сам придумал ситуацию в которой Юичиро был виновен перед ним и теперь жестоко мстил, не щадя ни сил ни времени. Амане предполагал, что рычагом давления была та самая стычка с Макото, когда Хираги проиграл и получил тяжелую травму. Только подумав об этом, Юи задумался насчет этого парня, до сих пор не зная, что с ним случилось, да и жив ли он вообще. Знать об этом могла Крул, которая бесследно исчезла и Юи до последнего не хотелось верить, что она их бросила. Жить без матери тяжело и Кейти очень сильно страдал от этого, потому что верил, что человек, подаривший ему жизнь жив и здоров, но почему-то избегает его. В силу своего характера Кей сразу же стал винить себя, поэтому с малых лет так пристрастился к образованию, не позволяя себе даже и думать о том, что когда его мама вернется, он встретит её необразованным запущенным ребенком. Он хорошо ухаживал за собой, много читал, контактировал с убийцами организации, когда Юи иногда приводил его с собой в те здания, где проводились назначенные встречи, и почти каждый взрослый наемник, что общался с ним, говорил Юи, что его сын растет очень умным и хитрым человеком, и что скорее всего организация будет настаивать на том, чтобы младший Амане примкнул к их делам. И Юи боялся этого, поэтому и спешил покинуть ряды наемников, терзаясь мыслью даже не о том, что он отобрал столько жизней, а скорее тем, что именно одну жизнь этой организации он не отдаст. Это была душа его сына, которую он оберегал и защищал, ради которой жил и дышал, ибо после инцидента с Микой так и не смог залечить раны своего разбитого и одновременно сожженного сердца, и только Кейти спасал его от горячего безумия, что порой волнами накатывало на все его существо. Но сейчас проблемы были посложнее. После того как Юи понял, кого ему нужно убить, весь мир словно перевернулся. Стенанием и воем делу не поможешь, заказ должен быть выполнен, потому что это его последнее дело. Но, не смотря на то, что в организации знали кем Мика был для Юи, все равно что-то не сходилось и это было подозрительно. Даже если это месть Шиньи и уловки Гурена, то почему это задание не давали ему раньше, ведь прошло целых семь лет, за которые он убил достаточно, чтобы потерять свое человеческое существо и очерниться настолько, что убивал уже без разбору, просто чтобы загнать себя еще глубже. Ичиносе хорошо знал, что Амане не уйдет, поскольку сильно привязан к своему сыну, и если бы это задание ему дали раньше, он, скорее всего бы убил, или… — Так почему именно сейчас? — вертя в руках разобранные части своего пистолета, размышлял Юи. — Когда прошло столько времени, когда я могу и отказаться, когда мне уже нечего терять, потому что Кейти со мной и его никто не тронет… И почему нужно так быстро исполнить?.. Я не знаю, кто заказчик, и даже это незнание слишком подозрительное, ибо раньше нам всегда докладывали, кто и как хочет избавиться от конкретного человека… Размышляя над этим Юи понял, что у Мики есть сильный и очень могущественный враг, скорее приобретенный в далеком прошлом, потому что в организацию Гурена напрямую могли обратиться только японцы, остальные заказы принимались через коллекторов, подосланных к нужным людям во время серьезных встреч. Вообще многое не сходилось. Зачем кому-то заказывать смерть Микаэлы ровно в тот же день, когда она должна быть исполнена? Почему от Юи скрывали имя Шиндо вплоть до того самого момента, когда он уже прилетел в Венецию? Кому нужно столь быстрое исполнение, и почему заказчик настаивал именно на том, чтобы Амане исполнил это убийство? Почему скрыли имя заказчика, и почему глаза Шиньи так лихорадочно блестели, когда он упоминал о днях минувшего прошлого… В этой истории есть кто-то третий, кто-то, кто стоит лично между Юи и Микой и кто заинтересован в развитии событий именно с тем, чтобы бывшие возлюбленные встретились. Кому-то нужна эта встреча, и он наверняка придет посмотреть на сие действие. — Вот оно, — вспыхнул Юи, хватаясь за эту мысль как за спасательную соломинку, — он точно захочет проверить лично, не станет же подсылать Гурена для проверки. Этому ублюдку нужно удостовериться лично, как пройдет этот спектакль… На мгновение глаза Юи лихорадочно заблестели. Он увидит Мику, живого Мику, своими глазами, после столь долгой разлуки… Как он сможет посмотреть ему в глаза после того что натворил, пусть даже Мика не знает, за что Амане так поступил с ним. «Если бы он узнал о ребенке, то просто не смог бы жить с этим, наша история в любом случае имела бы печальный конец…» А ведь на мгновение, тогда в тот выпускной вечер Юи действительно подумал о том, чтобы рассказать Мике правду, поделившись с ним тем, что он натворил, и даже подумал о том, что заберет ребенка у Крул и уедет куда-нибудь вместе с Микаэлой… Знал бы Юи тогда, какую ошибку совершил, не признавшись и не покаявшись перед своей любовью, но он до последнего не верил, что Мика бы его простил. «А такое значит он тебе простить сможет? — шептал назойливый голос в голове и зеленые глаза Юи увлажнились. — Вот тебе на, какой глупый и наивный юнец! То, что он не покончил с собой после твоего предательства это уже большая удача, ибо совершенный тобой поступок и сказанные твоим грязным ртом слова никогда не будут прощены, даже бог не простит тебя Юу-чан…» Юичиро всхлипнул и уронил голову на стол, больно ударившись виском о твердую поверхность. Если бы он только мог повернуть время вспять, чтобы изменить все в тот роковой вечер… Но тогда думать нужно было быстро, и Ферид грозился их убить… За окном неожиданно ярко вспыхнула молния, и сильный ливень накрыл утренний город. Глаза Юи лихорадочно заблестели, он жадно вдохнул в себя воздух и вскочил со своего места. — Я встречусь с ним! — прокричал он, ударяя кулаком в стену. — Я посмотрю ему в глаза, я даже упаду на колени, выпрашивая его простить меня! Но ни за что на свете… ни за что на свете, никогда я не смогу убить его… — Пааап! — громкий вой Кейти прорезал ему уши. — Ты больной или как? Шесть утра, а ты орешь как псина во время течки. Закрой варежку и дуй в койку, нам еще за костюмом на твой концерт нужно будет ехать… — Я не ору!!! — в тон ему прокричал Юи и встряхнул плечами, понимая, что спать совсем не хочется. — Я тут между прочим думаю о вечном, важном и нужном! И, в конце концов, где твое уважение к человеку, что родил тебя на этот свет! На секунду стало тихо, даже подозрительно тихо и Юи, подойдя к двери, тихонько приоткрыл её, заглядывая в щель, когда дверная ручка мощным отходом ударила его в лоб, от чего Амане упал, бухнувшись на спину. — Слушай сюда, — одетый в свой парадный черный костюмчик, твердо проговорил Кейти. — Я не собираюсь испытывать уважение к твоим чувствам, поскольку все еще не знаю, о чем думает пара агрессивных крыс в гнилой клетке, которой ты зовешь свою логику. Я знаю лишь то, что у тебя есть работа, а у меня — возможность будущего, когда я встречусь со своим вторым родителем. А до тех пор, каждое твое стенание, что сидит уже у меня в печенке, не вызовет жалости, поскольку ты не соизволил мне пояснить причину своей душевной боли и той травмы, что сделала тебя таким. Да, может я еще маленький, но это только тело, и оно будет расти, а вот умом я чувствую все гораздо иначе, даже несколько искривленно. Я вижу, что ты страдаешь, но лишь по причине своего непонимания не лезу тебе в душу и хорошо знаю, что если отвлечь тебя, пусть даже грубостью, ты успокоишься и не станешь так изводить себя. Думаю это тебе должно быть понятно, папа… Юи слушал, и не мог наслушаться. Лицо Кейти было серьезным, а взгляд ласковым, не насмешливым, слова звучали с глубокой утонченностью и незримой тоской. Кейти его понимал; Юи же не мыслил ничего толкового. — Я правда глупый взрослый, — садясь на колени Юи даже забыл о боли в области лба, — а ты слишком умный ребенок… — Может я и ребьёнок, — Кейти нарочно исказил это слово, показав свой розовый язык, — но именно это тебе и нравится, когда тебя воспитывают те, кто в чем-то ниже тебя. Ты, как мне кажется, хочешь как-то вырасти в моих глазах и намеренно себя позоришь, чтобы дать место мне и моей "короне" . Хотя, мне плевать, ты всегда был мазохистом. Только сейчас Юи заметил, во что конкретно вырядился Кейти. На нем были черные лаковые ботиночки, длинные, почти до бедра, черные гольфы, черные шорты с темно-синими подтяжками, такая же черная рубашка, с левой стороны который золотого цвета нитками была вышита лилия, любимый цветок Кейти. Волосы были несколько растрепанными, зато чистыми, и пахли очень хорошо (Кейти, до изнеможения любящий себя, уже наловчился пользоваться кондиционерами и масками). — Я всегда должен дорого выглядеть и хорошо пахнуть, — словно прочитав его мысли, Кейти скрестил руки на груди и продолжил: — Иначе моя мамочка не захочет признать меня, как подобного себе, поэтому я должен стараться еще лучше, чтобы оправдать её ожидания. Я буду самым умным, самым ловким и самым красивым. Если потребуется, то и самым проворным и жестоким, но она таки возьмет меня за руки и подарит хотя бы один поцелуй, который я хочу получить только от неё, моей любимой мамочки… — Кейти, — жалобно протянул Юи, видя, как сынишка уже не сдерживает свои всхлипы и начинает дрожать. — Тебе не обязательно быть лучшим во всем, я люблю тебя и с твоими погрешениями и даже твоей неловкостью. Иди сюда. Он приглашающе развел руки, давая своему сыну кинуться в отцовские объятия и Кейти буквально упорхнул ему на грудь, точно бабочка привлеченная спасительным светом. — Тогда, почему она бросила меня? Разве же не из-за того, что я был плохим и неумелым?.. Папа, папа… я так люблю её, я так долго жду её объятий… Я буду самым лучшим сыном, только пусть хоть однажды коснется меня теплом своих нежных рук… Он начал плакать, пачкая слезами и влагой свою чистую одежду, совсем не замечая этого. Кейти не хотел быть безрассудным и неумелым ребенком, но все же был еще слишком мал, чтобы стремиться побыстрее стать взрослым. Он очень сильно ущемлял себя в обычных детских забавах, вынуждал себя мыслить намного шире, чем изводил свою светлую голову. Хотел быть любимым и не понимал, что плохого совершил, если его так жестоко бросили. Он осознал эти чувства в шесть лет и с тех пор стал таким… — Я могу дать тебе слово, что тебя любят оба родителя, одинаково, — перебирая пальцами светлые прядки, тихо шептал Юи, убаюкивая уже едва ли всхлипывающего Кейти. — Тогда почему её нет с нами? — едва ли проговорил Кейти, и от сильных переживаний почти сразу же впал в глубокий сон, упираясь влажной щекой в грудную клетку Юи, где инстинктивно искал защиты и понимания. Юи некоторое время лишь прислушивался к громкому сопению, а затем, поцеловав светлую макушку, прошептал: — Потому что свою жизнь она обменяла на твою, спокойную и безмятежную, чтобы тебя не лишили невинности так же, как это было с ней и твоим так называемым дядей… Вспомнив Урушихару, лицо Юи сразу же помрачнело, поскольку он знал, что этот наркозависимый подросток приложил много усилий, чтобы найти свою сестру и именно эти его действия послужили толчком к стремительному побегу Крул. Если Урушихара хоть как-то связан с Феридом, судьба Кейти была бы предрешена, поэтому Юичиро столько лет добивался положения и власти, чтобы быть уверенным, что он сможет защитить то что любит, поскольку свою первую любовь в лице Мики уберечь не смог и, что греха таить, даже не пытался вернуть. Теперь в Кейти он видел смысл своей жизни и это удивительное сходство с внешностью Микаэлы было словно наказанием, потому что, когда бы он не посмотрел в голубые глаза Кейти, всегда видел тот ожесточенный огонь, с которым Мика душил его, пытаясь убить и кричал как сильно ненавидит его и никогда не простит. — Я защищу тебя, Мика, — сказал Юи, отчего-то пристально всматриваясь в спящее лицо Кейти. Он не знал, как далеко смогут завести его вынужденные действия и понимал, что от встречи с Микаэлой отвертеться не сможет. Вечером все должно решиться. Сегодня он лоб в лоб столкнется с тем, что может стать для него последним и скорее всего роковым убийством.***
Одно из не отправленных писем Микаэлы Я хочу, чтобы ты всегда помнил, как нежно я тебя любил, и как сильно по тебе тоскую; Что просыпаясь, проклинаю каждый миг, вдали от солнца, что зовется Юи; Что плакал сердцем, и погибал душою, как самый распоследний, павший ниц; что целовал свои железные оковы, блуждал меж временем, всегда без сил… Я так хотел, лишь бы однажды, лишь просто прикоснутся к коже и без сил упасть в твои прекрасные объятия, пускай же и в них погиб… Ты знал, что умирал; ты знал, что был тому причиной?.. Что я пишу безмерные стихи тому, кто вырвал сердце силой и растоптал мою любовь в грязи… Ох, Юи, за что тебя я полюбил?.. Неужто вся причина в теле, что погубило мои здравые шаги, и я летел к тебе и падал, все падал, поднимался и летел… Ты ждал меня, и я был счастлив, и в радость было даже падать, лишь ты один так ждать меня любил. Теперь же, как тоскую в ночи, окутанный лишь смрадом пустоты, я вспоминаю проведенные с тобою ночи, где расцветал прекрасный ликорис. И в воздухе блуждали запахи сирени, и черные оттенки синевы, что я угадывал лишь пропуская пальцы через шелк… ох, твои прекрасные волосы, Юу-сан, такие темные, как самая загадочная ночь, безлунное сияние перед рассветом, и ты в его лучах, и мы вдвоем… и ты во мне, а я — в тебе, мы вместе, как единая любовь, что неразлучна и желанна, и бесценна, и так хрупка, как слезы, что теперь я лью и утопаю в самом грязном дне на свете… я утопаю мыслями, где были лишь вдвоем… *далее письмо прерывается, на листке видны лишь мокрые отметины от слез…*