***
…убеги со мной в такую даль, где нет ничего, где не будет никого, только мы вдвоем. Мы станем жить, как поживают птицы, и медленно сходить с ума от той любви, рассекая крыльями небесные пучины, утопая в нежности объятий тьмы…
Блуждая среди толпы, никем не узнанный Микаэла был счастлив, скрывая свое лицо за белой карнавальной маской. Он видел, как его коллеги по торжеству уже изрядно выпили и позволили себе отдаться торжеству намного раскованней, заигрывая с разными юношами и женщинами, хотя в этой сверкающей разноцветными украшениями толпе не всегда можно было понять, кто есть кто. И если даже маска скрывала твое лицо, то костюм мог полностью преобразить твою половую принадлежность. Мика некоторое время думал об этом, разглядывая гостей, и гадал, кто кем является. Вот возле большой колонны стоит человек одетый сплошь во все черное, в большой темно-синей маске скрывающей все лицо. И он бы подумал, что это мужчина, если бы этот костюм не слишком обтягивал бедра и талию. По строению тела Мика понял, что это женщина и наверняка она ждет тоже женщину. Что ж, на балах и праздниках бывает и такое. Он чувствовал, что ему становится скучно. Вино уже не разбавляло усталость, а лишь горчило во рту, кислыми нотками блуждая на горячем языке. Мика почувствовал легкую тошноту, потому что за весь вечер он успел испробовать и белое игристое вино и розовое шампанское и еще какое-то пойло, что представили как «Красный яд». На деле же это было обыкновенное вино с той лишь разницей, что для остроты вкуса в бокал с ним добавляли несколько капель насыщенной животной крови, скорее всего агнца или другой большой животины. Такой микс плохо сказывался на слабом желудке европейца, поэтому Мика все чаще грезил о том, как сквозь эту толпу доберется до туалета, чтобы прочистить желудок. Для него это было не в первой, потому что он слишком любил полусырую пищу, но из-за недостачи нужных ферментов не мог её переварить. Лакус однажды сказал, что самый стойкий желудок у китайца: тот может переварить буквально всё, даже съеденное залпом сырое мясо не нарушит стабильное функционирование пищевого тракта. Улыбнувшись этой мысли Мика хихикнул, слабо прижав сжатый кулак к губам и только хотел повернуться, чтобы того же Лакуса найти, как внезапно его маска лоб в лоб столкнулась с другой, такой же белой как и у него. Поверхность возле глаз была усыпана тончайшей зеленой пыльцой, и это было странно. Обычно в предпочтение ставили красные либо же золотые блестки, а у этой маски не было ни того ни другого. — Простите, — ровным голосом проговорил Мика, отступив на шаг назад сразу же отметив, что человек, в которого он врезался, даже не сдвинулся с места. Маска чуть склонила голову вбок, как бы с любопытством разглядывая его. Из-за особенностей прорези для глаз Мика взгляд человека увидеть не мог. Лишь безжизненное очертание холодного покрытия. — Мне очень жаль, — медленно проговорил человек и только теперь Мика понял, что обратился к нему, на свое удивление, по-японски, и маска ответила ему на этом языке. Немного заволновавшись, Мика хотел было уйти, когда вместо быстрой симфонии, что звучала до сих пор, заиграл отрывок из «Карнавальных ночей», очень медленная и утонченная музыка с упором на волнующую душу скрипку. Это, кажется, был отрывок «Бала вампиров», что излучал нежную мелодию алых лун. Мика сначала даже не понял, но на свое удивление что-то в этом человеке разжигало в нем нездоровое любопытство. Они так и продолжали стоять друг напротив друга, и разделяли их всего два шага. Каждому нужно было сделать лишь один навстречу, чтобы честно сократить это расстояние. Но никто не спешил идти вперед, и, что незнакомец, что сам Микаэла это хорошо понимали. Черта, разделяющая их, измерялась не шагами, а бездной волнующих мыслей, что сам Шиндо контролировать уже не мог. Теплая волна прошлась по телу, волнительно цепляясь за кожу, нарушая равновесие своего хозяина. Незнакомец глубоко задышал, но Мика этого заметить не смог, потому что тот сразу же съежился, не давая увидеть, как грудная клетка натягивается от сильных вдохов и выдохов. Руки на удивление начали дрожать… «Маска, я знаю тебя?..» — скорее вопросом, нежели утверждением подумал Микаэла, внимательно разглядывая человека, что все еще не уходил и стоял прямо перед ним. В противовес белому костюму Мики этот человек облачился во все черное и Шиндо сразу узнал этот костюм. Это была одна из тех зарисовок, которую Мика готовил для представления, но по своей причине её сняли с показа и костюм перешел в распоряжение гримерки. Шиндо знал, что несколько артов обязательно воспользуются шансом надеть его красивые костюмы, при этом ничего не заплатив за них, и приняв «маску» за предпоказную модель Шиндо улыбнулся, протягивая человеку руку. Незнакомец вздрогнул и на полшага отступил назад. Микаэла улыбнулся, с какой-то больной нежностью наслаждаясь увиденной реакцией. В голове помутилось настолько, что его глаза видели лишь эту черную тень, что опасливо стояла рядом с ним, но не нападала. Это выглядело забавным, но на самом деле во взгляде каждого из них пронеслась тьма. Не было зала, не было людей, не было ничего. Лишь мысли, поглощены музыкой; лишь слова, сказанные одними губами. Голос исчез, все исчезло. Темно-синие глаза Шиндо сверкнули в этой темноте, и незнакомец весьма своеобразно отреагировал на это. Его губы, до сего сжатые в тонкую линию, немного приоткрылись… — Так значит, кто-то все же добрался до дальних уголков гримерной, — шепнул Мика, пересилив себя и сделав ответный шаг, каким-то собственническим движением взял черную тень за руку, уводя её за собой в центр зала. Тот на удивление не сопротивлялся, спокойно идя за ним, и даже не пытался выдернуть руку. — Потанцуем? По-возможности я бы хотел кого-то любить. Чувствовать нежность, тепло человеческой кожи, касания, объятий… Разве это так грешно — любить и надеяться на взаимность в ответ?.. Мне никогда не нужен был кто-то особенный, я всегда стремился лишь к теплоте человеческого тела. Мне хотелось принадлежать кому-то… Боги, насколько это ужасно осознавать, что ты один. И тогда, падая в самое дно своих страстей, ты понимаешь, что готов принять что угодно, и кого угодно, кто согласится приютить твое сердце. И возложить бы его в наполненные любовью ладони, счастливо улыбнутся и в этом счастье умереть. Ты познал со мной счастье, Юи?.. Микаэла вздрогнул, и его пальцы едва ощутимо дернулись в чужой руке. Музыка начала играть. Теплая ладонь, что была облачена в черную перчатку крепко, но все же осторожно удерживала его, помогая перенаправлять движения. Они решили танцевать вальс. Люди вокруг них так же переняли эту инициативу, но для Мики сейчас существовал лишь этот молчаливый незнакомец. За все последние семь лет никто и никогда не вызывал в нем столько эмоций, даже при том, что этого человека он не видел и никогда не знал. Его руки были слишком теплыми и волнение Мики, казалось, передалось и ему. Начиная кружить, он заметил, как маска при особенно резких поворотах удерживала его крепче, а когда сам Мика желал вести движения — давал волю вести себя. Это немного напрягало, поскольку получалось, что незнакомец уступает Микаэле, проявляя такую странную для самой ситуации заботу. Мысли путались… — Могу я спросить ваше имя? — сказал Мика, все еще пытаясь угадать какие у незнакомца глаза. — Вы из Японии? У вас нет особого кансайского диалекта, значит из Токио или ближнего города. Может Йокогама? Нагоя?.. Музыка сменила тональность, и они вынужденно сделали поворот. Ладонь сжала руку сильнее, и Шиндо почувствовал небольшую боль. — Вы ведь Хакуя? — спросил незнакомец, утаскивая Мику на два шага назад. — Я прав? «Он знает, что я художник на сегодняшнем вечере?..» — подумал Мика, прежде чем смог что-то ответить. — Возможно, — улыбнувшись, проговорил он. — Ну, а вы кто? Гость или… особый гость? Шиндо хихикнул, немного не понимая, почему внезапно испытал такой прилив счастья. Руки что его держали были крепкими и сама хватка что-то подозрительно напоминала, что-то сильно знакомое, как бы не до конца забытое. — Я… — казалось, незнакомцу стало трудно говорить, — я знал одного Хакую. Но это были не вы, Микаэла Шиндо… Мика остановился, препятствуя дальнейшим движениям. «Что он только что сказал?!» Музыка закончилась, и вместе с ними остановились и другие. На доли секунды Мике почудилось, что время между ними остановилось. Синие глаза требовательно цеплялись за очертания маски, всеми силами пытаясь угадать, что за ней. Любопытство… страстное любопытство поглотило почти все сознание. В облике этой черной тени чувствовалось что-то настолько знакомое и родное, что Микаэла едва ли не сходил с ума. Он понимал, что что-то знает, но не может понять себя… Шиндо протянул руку и, не мигая, оглаживал гладкую поверхность маски, что прятала лицо, и потянулся вперед, завороженный тем, как сильно ему хочется сделать это. Не думая ни о чем, Мика прислонился вырезанными на своей маске губами к другим, таким же как и у него, к той же маске и закрыл глаза. Он почувствовал, как столкнулись эти губы и даже услышал, как незнакомец тихо выдохнул и задрожал, когда Мика потянулся всем телом вперед, едва ли не налегая на грудь в черном камзоле. Он мог поклясться, что чувствует, как сильно стучало другое сердце…Я буду любить только тебя, всегда и навечно, немыслимо касаться каплями дождя, и полыхать внутри твоей надежды…
Рука, что до того оглаживала лицо скользнула выше, глубже вплетаясь в пряди, чувствуя между пальцами немного жесткие волосы, но чем дальше он зарывался в них, тем сильнее понимал, что у самых корней и на затылке эти волосы мягкие, очень нежные, и Мика словно душой почувствовал такое же касание и на себе, хотя незнакомец не трогал его. Если бы Мика опустил взгляд он бы увидел, с какой силой сжались кулаки у этого человека и как сильно он сцепил зубы. Вокруг них бродили люди, шумя и постукивая своей обувью, но ни один из этих звуков не доносился до этих двоих. Между ними играла их собственная музыка, похожая на пламенное падение звезды… — Сними свою маску, — томным шепотом прошептал Мика, смотря в глубокую бездну прорезей для глаз, — я хочу видеть твое лицо… Маска немного опустила взгляд, смотря куда-то вбок. — Зачем? — был такой же тихий ответ. — Ты с каждым так поступаешь, и неважно, что ты даже не знаешь его… Мику такой ответ возмутил и привел в чувство. Он почувствовал себя оскорбленным, словно этот темноволосый мужчина слишком очевидно намекнул на то, что Шиндо всегда и неважно с кем сливается в поцелуе, пусть этого человека он даже не знает. — А с чего ты взял, что я тебя не знаю? — ухмыльнувшись, Мика опустил руки, с ровной осанкой глядя на него. — Эти касания мне хорошо известны, как и владелец, что принес их мне. Шиндо блефовал и нисколько не смущался этого. Да, касания и правда показались ему знакомыми, но лишь потому, что вызвали давно неощущаемую его телом дрожь, что отдавалась покалыванием в кончиках пальцев. И Мика не мог не заметить, что незнакомец немедленно отреагировал на его блеф, занервничал и замялся.Я так хотел спасти тебя, так хотел уничтожить… А в итоге сжег только себя, шрамами на коже..
— Тогда, как меня зовут? — медленно проговорил темноволосый, отступая на шаг назад. — Кого ты видишь сейчас перед собой? От формулировки вопроса Мику бросило в холодный пот. Спину обдало холодом, губы невольно приоткрылись, и отчего-то к горлу подступил неприятный давящий комок. Безжизненные глаза белой маски будто видели его насквозь, и чем сильнее Микаэла думал об этом, тем больший страх подступал к его горлу, скатываясь внутри тела острым комком из переживаний… «Я понятия не имею, кто ты, — думал Мика, экстренно соображая как ответить, — но мне безумно хочется посмотреть на того, кто так ловко пытается загнать меня в угол. Сними свою маску…» — Я могу получить подсказку? — Но ведь ты сказал, что знаешь меня… — Я точно уверен, что мне знакомы эти ощущения но, увы, привязать их к одному лишь человеку я не могу. — Шиндо улыбнулся шире и скрестил руки на груди. — Понимаешь, я ведь мужчина в конце концов и не могу долго оставаться в одиночестве. Поэтому не только шлюх, но и близких мне людей я уже вспомнить не могу. Такой грязной игры Микаэла не ожидал от себя и сам ответ, брошенный им же, возмутил его и испугал еще больше. Что же он делает… Безжизненное выражение, вырезанное на лице маски, как по волшебству сменилось отчаянным испугом и Шиндо, заметивший эту едва ли ощутимую перемену, попытался что-то сказать… «Нет, — мысленно выдохнул незнакомец, не слушая ничего вокруг, и к его глазам подступили слезы, — он бы… он бы не стал таким, я не верю…» — И потому, — продолжал Мика, не замечая реакции своего собеседника, — я же прошу не так уж и много, всего лишь… — Простите, — тихий голос вынудил Микаэлу прервать свою речь, — это я ошибся, мне очень жаль… Незнакомец круто повернулся и зашагал прочь, пробиваясь сквозь уплотнившуюся толпу. Микаэла застыл, в отчаянии наблюдая за тенью, что стремительно отдалялась от него. «Нет, — мысленно прошептал Мика и его глаза расширились, — нет, нет, не уходи… Стой, прошу… Куда же ты уходишь?!» Это глубокое отчаяние, что врезалось в самое сердце, вынудило его дернуться вперед, стиснуть зубы, потому что глаза неожиданно начали жечь, а по лицу будто стекал огонь. Шиндо замер, прислушиваясь к ощущениям. — Я что… — Мика дрожащей рукой потянулся к своей маске намереваясь снять её посреди бала, — плачу?.. Да, это несомненно были слезы. Шиндо тяжело выдохнул, хватаясь за сердце, и вновь поднял взгляд. Он её потерял… тень, что ушла от него, её больше не было рядом, не чувствовалось больше то волнующее тепло, что кружилось с ним в медленном танце. Это… это было сравнимо с самой жестокой потерей и хуже всего, что Мика сам тому поспособствовал. Это он прогнал её, блуждающую в его глазах тень, и она ушла. Ушла и забрала с собой своё странное, но такое родное тепло… — Strange and Beautiful, right? — тихо прошептало над его ухом, и Мика дернулся, сильно испугавшись этого шипения. Прекрасное и странное, чарующее и загадочное, возможное и невозможное: синева в зеленых морях… — В синеве этих глаз можно было бы утонуть, не правда ли, Мика-сан? Микаэла в удивлении обратил свой взгляд на мужчину, что так бесцеремонно и довольно-таки подозрительно поприветствовал его, если это конечно можно было назвать приветствием, на манер японского обихода в речи. Странный мужчина был одет в светлый маскарадный костюм и имел на лице большую маску венецианского арлекина, со средними, вырезанными на поверхности углублениями для глаз. Сама маска был расписана кроваво-алыми оттенками и такими же блестками, что смотрелось несколько агрессивно. Сказанные им слова несомненно затрагивали встречу черного и белого костюмов, что всего минуту назад вальсируя кружили в танце… — Вы не по адресу, — несколько грубее, чем полагалось, ответил Мика, будучи расстроенным и обескураженным тем, что потерял своего бывшего собеседника из виду. Он сейчас был один, и в этой толпе зевак не ожидал наткнуться на того, кто даже в маске узнает его. — До меня дошел слух, что на балу перед самым показом будет присутствовать сам известный модельер, что был столь любезен, чтобы почтить своим присутствием этот вечер. Музыка начала медленный вальс, однако Мика не спешил войти в танец. Он яростно прожигал глазами этого незнакомца, отчего-то чувствуя сильный прилив ненависти по отношению к этому человеку. Будто все существо этого мужчины окружала тонкая аура мерзкой змеи, которой хотелось отрезать голову. Ко всему прочему тон и высокомерие, что угадывались в его голосе и манере речи не на шутку разозлили Микаэлу. — Вам что-то не нравится? — Шиндо сделал шаг навстречу, но незнакомец даже не сдвинулся. — Если у вас есть ко мне дело, то будьте любезны, объяснитесь, иначе я незамедлительно покину этот зал. — Что, использовали того юношу, а на меня времени уже совсем нет? — с легким смешком спросил мужчина. — Оно и понятно, столь лакомые кусочки еще нужно поискать. Мика-сан, я слышал, вы устраивали прекрасные оргии в своих особняках. Не поделитесь расположением мест, где вы выбирали столь завидных шлюх? Я слышал, что многие из них были мужчинами… Твердый удар двумя выставленными вперед ладонями вынудил мужчину пошатнулся, и сделать вынужденный шаг назад, но не упасть. Микаэла с затравленной свирепостью осматривал высокомерного незнакомца, что почему-то знал подобные вещи. Мика был удивлен. Никто никогда не смел при нем говорить о том, что он делал или не делал. Все боялись, потому что знали, какой ненавистью это может отразиться на них. Глаза Шиндо потемнели, взгляд потяжелел и благо, что танцующие среди них люди не увидели этого выпада, потому что вальсируя, они как раз отвлеклись на момент поворота и не заметили этого удара. — Мика, Мика, Мика, — сладко напевая, продолжал незнакомец, — сегодняшний день так чудесен и мил. Скажи, если твои глаза вновь обратятся к яркому свету, ты наконец-то выйдешь из своей безжизненной тьмы?.. — Что за ересь ты несешь? — пресекая все формальности, Мика рассвирепел и несколько занервничал. — Кто ты такой, что говоришь мне подобные вещи! Хочешь сдохнуть от моей руки?! — А убьешь ли? — парировал мужчина, прикладывая указательный палец к губам своей маски. Облаченная в светлую перчатку рука потянулась было выше, когда музыка стихла, и был объявлен небольшой перерыв. — Ох, танец подошел к концу, а я имел такие надежды, хотя бы единожды заключить столь страстного юношу в свои объятия. Что ж, видимо не судьба. Что-то знакомое было угадано Микой в пытливом взгляде непонятного оттенка глаз, что с минуту всматривались в него. Как будто скрытая угроза, эхом отдающая из его прошлого, но что именно это было, Мика не мог знать. Просто чувствовал, что этот человек опасен и… он знает его. — Ты никогда не думал, куда несчастную «Алису» увел бы кролик не того оттенка? Скажем, черного? До встречи, Мика-кун, — на высокой ноте незнакомец помахал ему рукой и, растворившись в толпе, исчез из виду, напоследок вскинув в воздух полы своей мантии. «Что он имел в виду?» — мысленно спросил себя блондин, угадывая за кроликом скрытый намек на свой недавний танец с тенью. Нечасто Шиндо прибегал к гневу как к вынужденной мере, но последние семь лет он даже не пытался сдерживать себя и, давая себе волю, мог время от времени облачаться ненавистью и делать ужасные и постыдные вещи, о которых, впрочем, не жалел. Расставание с Юи имело на нем эффект быстро действующего яда, когда умирающая душа с таким же бесстрастием хоронила еще живое тело, и Мика это тело губил как только мог, утопая в алкоголе, неразборчивых связях и запрещенных препаратах. Все что угодно, лишь бы как можно дольше заглушать жгучую боль душащую его изнутри. Лишь последние года два он более-менее остепенился и пытался, или лучше сказать осмеливался заново жить, и только с появлением Хару действительно смог остановится. Однако сейчас в сердце Мики закрались тревожные мысли, чувства, что своим появлением предвещали великую беду, ибо чем глубже Мика вдыхал окружающий его воздух, тем горячее становилось внутри, но руки были холодными и его знобило… — Не к добру, — шептал Микаэла, вводя себя в панику, — не к добру все это. Что этот человек «действительно» хотел от меня? Чувство было такое, словно он просто желал как-то напомнить о себе, что ли, или же немного раздразнить меня. Могу ли я его знать, и если да, то зачем он здесь и самое главное, для чего? Эти вопросы загоняли его в тупик. Через короткий промежуток времени начнется его показ, а после будет еще какое-то выступление, с которого он вместе с Хару и Лакусом сбежит в снятый ими дом. Мика уже интуитивно начал принимать их за свою единственную семью и цеплялся за эти ощущения как мог, видя в них не спасательную соломинку, а надежные и теплые руки, что не дают ему сорваться в бездну. Микаэла уже хотел сбежать с этого вечера, потому что чувствовал приближение чего-то нехорошего, чего-то, что может очень сильно ранить его. Причин этим чувствам во внешних обстоятельствах он так до конца и не нашел, однако не верил, что сердце может лгать ему. Чувства резали по живому, словно рядом был кто-то, кто имеет с ним какую-то связь, и внутренне он это чувствует. Осталось лишь глазами увидеть этого человека, потому что его присутствие Мика ощутил всем своим существом, правда больше так, словно они стояли друг к другу спиной и пока еще неплотно прижимались, давая понять, что они действительно есть и это все не выдумка больного разума, а реальность, жестокая и беспощадная. Порядком измучившись он плюнул на все свои размышления и спешил просто доиграть этот трагиконцерт, выпустить на подиум своих моделей и, оттанцевав этот низкопробный бал, сбежать домой. Так он думал, но мог ли знать, что его истинный «дом» уже здесь и Мика по доброй воле не захочет в него вернуться… — Кровавая луна уступила место холодной ночи, Мика? — медленно процедил Лакус, подходя сзади. Он видел эту стычку и теперь неодобрительно поджимал губы, становясь по левую сторону Шиндо. Мика все еще смотрел в спину монстру, с которым закончил разговор и Вельт с некой подозрительностью жег незнакомцу спину. У того были длинные волосы и когда он уходил то как бы невзначай развел руки в стороны, стуча своей обувью на каблуке. Неприятная личность. — Ты его знаешь? — зло спросил Мика, хмуря взгляд. — Вот странность, мне сегодня одни лишь маски дорогу переходят, и я уже боюсь того, что скрывается под ними. Лакус быстро скосил взгляд в сторону Мики и был почти обескуражен тем, как жадно заблестели его глаза. Такого Мику он не видел уже давно, и видно было что «Хакуя» удручен и даже напуган. Но Вельт не знал, что сейчас Микаэла боится не за себя, только за Хару, о котором думал в данный момент… — Помимо этого происшествия было что-то еще, что ввергло тебя в раздумья? — тихо спросил парень, кладя ладонь на плечо Шиндо. — Микаэла, очевидно же, что что-то идет не так. Ты как будто сам не свой и выглядишь удрученным и озадаченным. Если ты в сомнениях, то может лучше покинуть этот вечер, а на презентацию выпустить другого? Я могу закрыть этот вечер, а тебе бы лучше отправиться с Харуко домой. Я волнуюсь за твою безопасность, Мика… Платиновые пряди Мики всколыхнулись, он отрицательно покачал головой. — В этом нет смысла, раз уж мы здесь, — повернувшись к Лакусу, с улыбкой ответил Шиндо, — к тому же, не ты ли говорил, что у меня есть обязанности? Послушай, я не боюсь никого и ничего, и совсем неважно в каком виде что-то предстанет передо мной. Я просто иду вперед, гонимый терзаниями и слепой надеждой, и подобным вроде меня глупцам нечего боятся; они как дураки, слепо ведомые лишь своими эгоистичными желаниями. Я закончу этот вечер и сам вернусь домой, с тобой и Харуко. А после… после мы покинем этот город и отправимся куда-то, далеко-далеко, где не время будет убивать нас, а мы его. Мика мягко растянул губы в дружелюбной улыбке, и слабо накрыл своей ладонью руку Вельта, что была на его плечах, осторожно убрал её и, снимая свою маску, расцепил пальцы, удерживающие её. Предмет звонко соприкоснулся с мраморным полом, от удара на поверхности выступили крошечные трещины. Глаза Мики потемнели, он направил блуждающий взгляд в толпу, которая уже собиралась посетить его вечерний показ и покидала этот зал. Втайне Мика надеялся, что и «тень» тоже там будет, и он сможет увидеть его еще раз… — Лакус, — протягивая ладонь, Микаэла позвал своего друга, — идем? Нас уже заждались те, кто действительно ждет. Вельт вжал голову в плечи, немного покраснев, и аккуратно возложил свою ладонь в руку Микаэлы, что мягко начал уводить его вперед. Шиндо не мог этого знать, но спрятанные под длинной челкой глаза парня выдавали не только тревогу. Лакус имел и свою личную слепую надежду, что Мика никогда не отпустит его руку…