Calm

Почувствовав в комнате чужое присутствие, Крокодайл поднимает голову от карты, которую изучал, и встречается взглядом с вошедшим. — Что такое, Даз? — спрашивает он, несколько удивленный появлением подчиненного. — Думаю, это вас заинтересует, сэр. Даз кладет на рабочий стол свежую на вид газету, затем, коротко кивнув, уходит. Оставшись в одиночестве, Крокодайл тут же подвигает газету ближе, невольно заинтригованный тем, какие именно новости, по мнению Даза, могли быть достойны его внимания. Гадать долго не приходится. На первой же странице красуется крупный заголовок: «Шичибукай Донкихот Дофламинго официально лишен полномочий». Крокодайл слегка поднимает брови. Такой исход не слишком шокирует — он был предопределен с того самого момента, как Мугивара заключил пиратский альянс с Трафальгаром Ло, и все же узнать подробности будет не лишним. Взгляд Крокодайла скользит к началу статьи, но останавливается, привлеченный сопровождающей текст фотографией Дофламинго. Кадр, по всей видимости, сделан незадолго после его ареста: он, кажется, едва остается в сознании, на виске виднеется свежий потек крови, а еще — нет привычных очков, и, несмотря на не лучшее качество снимка, под левым глазом без особого труда можно различить курсив метки. Линии — тонкие и блеклые, и мертвые — складываются в имя, которое никогда не принадлежало Крокодайлу, даже в той, прошлой жизни, которую он предпочел бы забыть. Крокодайл хмурится и откладывает газету. Он едва может разобрать, что чувствует по этому поводу. Гнев, возможно, — в первую очередь от собственной глупости, признаваться в которой по меньшей мере неприятно. Но удивление?.. Едва ли. Отношения с Дофламинго всегда отнимали у него слишком много сил, не давая ничего стоящего взамен. Секс был хорош, но и только. Даже азарт, сопровождавший их ранние столкновения, с годами сошел на нет. Идея того, что они каким-то образом могли быть «предназначены друг другу» никогда не имела смысла, вот только подобный вывод неминуемо напрашивался из имеющейся информации, не доверять которой оснований не было. Крокодайл кладет левую руку на стол и тянется к креплениям крюка. Он ненавидит оставаться без него, но сейчас ему необходимо удостовериться в собственном здравом рассудке. У него уходит почти минута на то, чтобы снять протез и обнажить кожу под ним — болезненно бледную и покрытую сеткой уродливых шрамов. Метка по-прежнему видна четко: крупные скачущие буквы вдоль предплечья складываются в фамилию «Донкихот», обрываясь почти у самого конца. Еще десять лет назад Крокодайл задействовал всю информационную сеть Барок Воркс, чтобы выяснить, не было ли у Дофламинго живых кровных родственников, и тогда получил однозначный отрицательный ответ. Что, черт возьми, все это значит? Крокодайл сжимает пальцы, сминая страницы проклятой газеты. Ему ни к чему этот внутренний конфликт. Он перестал думать о метках еще годы назад, когда разорвал их с Дофламинго соглашение, но сейчас, хотел он того или нет, что-то изменилось. Его любопытство было затронуто. Он расслабляет руку, машинально разглаживая пальцами бумагу. Взгляд вновь скользит по строчкам статьи, которую он так и не прочитал, и… Почти в самом конце страницы он видит нечто, что моментально привлекает его внимание. Сухие строки сообщают об отставке вице-адмирала дозора Донкихота Росинанта, чья родственная связь с Дофламинго долгое время скрывалась вышестоящими чинами. Далее следуют спекуляции о том, был ли вице-адмирал вовлечен в преступные дела своего брата, и не с этим ли связан его уход с должности, но домыслы Крокодайлу неинтересны. Наконец-то он обнаруживает недостающий пазл, и все становится на свои места. Крокодайл еще не знает, что намерен делать с этой информацией, но смятение все же покидает его, и пока этого довольно. *** Проходит почти месяц, прежде чем Крокодайлу удается получить сколь-либо стоящие внимания сведения. Если верить слухам, — а иного варианта у него на данном этапе не остается, — бывший вице-адмирал Донкихот Росинант когда-то был тесно связан с Трафальгаром Ло. Нет никакой гарантии, что у последнего есть информация касательно нынешнего местоположения Росинанта, но сейчас этот след выглядит наиболее перспективным. За все время поисков Крокодайл не раз задается вопросом, отчего вообще прикладывает для них столько усилий. Ответы разнятся. Иногда ему кажется, что дело в желании вновь обрести контроль над собственной жизнью. Судьба сводила их с Росинантом дважды, и доверить ей третью встречу он не готов. В другие дни он уверен, что ему просто больше нечем заняться. Новый мир оказался не слишком благосклонен, планы не желают оформляться во что-то осмысленное, и даже если нынешняя затея не принесет никакой пользы — что он потеряет, кроме времени? Впрочем, когда-то он рассуждал в том же ключе, соглашаясь на связь с Дофламинго, и чем все кончилось? Тем не менее подвергать сомнению принятые решения Крокодайл не привык, и разбираться в собственных мотивах — тоже. Понимание чужих дает ему власть, своих — лишь головную боль. Еще три недели уходят на то, чтобы найти Мугивару Луффи, что само по себе сложности не представляет — мальчишка не умеет оставаться незамеченным. Куда бы он ни направлялся, его след горит даже слишком ярко. Удача в кои-то веки благоволит Крокодайлу, поскольку альянс Мугивары и Трафальгара, по всей видимости, все еще держится. Он обнаруживает обоих на пирсе, когда корабли уже готовятся к отплытию. Луффи замечает его первым и тут же расплывается в широкой улыбке — будто они старые друзья, не видевшиеся много лет. Крокодайл кривится как от зубной боли. Понять этого мальчишку всегда было непосильной задачей. — Эй! — кричит Луффи, энергично махая руками в его сторону. — Эй, Крокодайл! Крокодайлу приходится напомнить себе, что он пришел за информацией, и нападение будет не самым дипломатичным ходом. Подавить желание, однако, оказывается совсем не просто. — Мугивара, — поравнявшись с их компанией, коротко кивает Крокодайл, затем переводит взгляд на Ло. — Трафальгар. Ло выразительно поднимает бровь, будто вопрошая, с чего его решили выделить из группы. Крокодайл игнорирует его, как игнорирует настороженные взгляды членов команды Мугивары. Интересно, знают ли они о временном перемирии, заключенном между ним и их капитаном уже больше двух лет назад? Луффи по-прежнему смотрит на него с улыбкой, по-птичьи наклонив голову к плечу. Крокодайл не может избавиться от чувства, что каким-то неведомым образом тот знает, зачем он здесь. — Ходят слухи, ты был знаком с братцем Дофламинго, — обращается он к Ло. Тот моментально напрягается, и Крокодайл кожей чувствует исходящую от него угрозу. Похоже, информация оказалась верна — если судить по реакции, эти двое действительно должны были быть близки. — Какое тебе до этого дело? Крокодайл не торопится отвечать. Он меньше всего хочет раскрывать свои карты, тем более, что сам до конца не понимает, отчего не оставляет попыток найти Росинанта. Их случайная встреча два года назад не была чем-то особенным, и все-таки… Крокодайл помнит, насколько легко — за неимением лучшего слова — ему было с человеком, которого он едва знал, который должен был быть его врагом. Само по себе это не кажется столь уж значительным, но он никогда не любил пускать кого-то в свое личное пространство, никогда не мог откровенно сказать, что наслаждался чьей-то компанией. Тогда же все было пусть немного, но иначе, и впервые за долгое время он готов поверить, что в метках действительно может быть какой-то смысл. Пусть Крокодайл никогда не признает, что ему может быть нужен кто-то, но если этот кто-то ему предназначен, то с чего он должен отказываться от принадлежащего по праву? — Мы встречались пару раз, — наконец говорит он скучающим тоном. — Остались кое-какие незавершенные дела. Полагал, ты знаешь, где его искать. Ло хмурит брови и, кажется, напрягается еще больше. Крокодайл сдерживает желание раздраженно скрипнуть зубами. Он чувствует, что так ничего не добьется, но и правду сказать не готов. Никаких гарантий, что это поможет, а унижаться ни перед кем он не намерен. — Эй, Торао, — Луффи дергает Ло за полу плаща, привлекая его внимание. — Дай ему карту. Это важно. На лице Ло отражается то же удивление, которое чувствует сам Крокодайл, хотя за столько времени ему следовало бы научиться не удивляться ничему, что связано с Мугиварой. — Луффи-я… — Это важно, — повторяет Луффи неожиданно серьезным тоном, не терпящим возражений. Несколько мгновений Мугивара молча и упрямо смотрит на Ло, затем что-то меняется на лице последнего, как если бы к нему пришло осознание чего-то важного. Крокодайл наблюдает за происходящим со смутным любопытством. Он, конечно, не обладает интуицией Луффи, но какие-то выводы из этого немого диалога тоже сделать в состоянии. Ему с трудом удается сдержать неуместную в такой момент усмешку. Будь он проклят, но, похоже, будущий король пиратов уже нашел себе королеву. Ло наконец отрывает взгляд от Луффи и достает из внутреннего кармана плаща кусок бумаги, в котором Крокодайл узнает вивр-карту. На такое везение он даже не рассчитывал, но, надо полагать, судьба на его стороне. Ло разрывает карту пополам, однако не спешит отдавать ему часть. — У меня нет ни йоты доверия к вам, сэр Крокодайл, — уголок рта Ло дергается вниз. — Но это не мое дело. Я не могу лишить мистера Кору… Он замолкает и кривится, как если бы сболтнул лишнего. Крокодайл с несвойственным ему терпением ждет, пока тот разберется со своими сомнениями. Луффи толкает Ло локтем в бок и посылает ему улыбку, о значении которой не хочется даже гадать. Ло выдыхает и наконец с несколько обреченным видом протягивает половину вивр-карты. — Позаботьтесь о нем, — говорит он тихо. Крокодайл сжимает карту в руке и ничего не отвечает. Он не любит пустых обещаний, даже если выполнение конкретно этого не кажется столь уж сложным. *** Карта приводит Крокодайла к одному из крошечных полупустынных островов в пяти днях пути от Зоя. Там, у южного берега он находит слегка покосившееся бунгало и, немного погодя, Росинанта. Тот сидит на перевернутой лодке, уставившись на волны, и вновь, как и в их прошлую встречу, не обращает ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Крокодайлу совершенно не нравится, насколько меланхоличной выглядит представившаяся ему картина. Он останавливается в паре метров за спиной Росинанта и выразительно прочищает горло. Тот моментально вскакивает на ноги и резко оборачивается на звук. Несколько мгновений Крокодайл просто смотрит на него. Он не изменился за два года, разве что усталость во взгляде сменилась пустотой, и отчего-то это открытие вызывает смутное неудовольствие. Росинант, очевидно, в замешательстве относительно его появления — шансы на очередную случайную встречу слишком малы, во всяком случае, здесь. Крокодайл не торопится давать ему какие-либо объяснения. — Ты не говорил мне своего полного имени, — говорит он. Росинант удивленно моргает, затем пожимает плечами. — Да, но, — он коротко смеется. — С такими родственниками… Несколько секунд проходят в молчании, затем он добавляет: — Зачем ты здесь? Это как-то связано с моим братом? Вы… — Твой брат тут не при чем, — резко обрывает Крокодайл. Вспоминать о Дофламинго нет ни малейшего желания. Он вовсе предпочел бы забыть о родственной связи этих двоих. Ему ни к чему постоянное напоминание о былых ошибках. Крокодайл сводит брови у переносицы. Он не думал о том, как будет происходить разговор, и понятия не имеет, как привести его в нужное русло, стоит ли это делать вовсе. Никогда в жизни он не отличался нерешительностью, и обнаруживать в себе подобную черту по меньшей мере неприятно. — Тогда почему?.. Неожиданно резкий порыв ветра налетает будто из ниоткуда — треплет волосы и тяжелый мех на пальто Крокодайла, и полы полурасстегнутой рубашки Росинанта. Взгляд Крокодайла оказывается мгновенно прикован к открывшимся на долю секунды темным линиям метки внизу его живота. Всего несколько букв, но подтверждения более чем достаточно, чтобы стряхнуть оцепенение. — У тебя есть кое-что, что принадлежит мне. Крокодайл в несколько шагов преодолевает разделяющее их расстояние. Он протягивает руку, чтобы убрать прочь мешающую ткань и коснуться пальцами метки. Ему плевать на собственную грубость, на вторжение в чужое личное пространство. К тому же — разве оно чужое? Перед ним доказательство: Росинант принадлежит ему. Росинант вздрагивает под его прикосновением, но не отстраняется. В его взгляде Крокодайл читает смятение и непонимание, и — надежду тоже. — Ты мог сказать раньше… — Я не знал раньше. Крокодайл отступает на шаг. Он поддергивает рукав на левой руке: чуть выше того места, где начинается крюк, можно разглядеть небольшую часть метки. Объяснения должны быть излишни. — Я потерял кисть из-за твоего чертового имени, — цедит Крокодайл сквозь зубы. Это наглая ложь, но его никогда нельзя было назвать хорошим человеком, и эмоциональная манипуляция — оружие, которое он не стыдится использовать. — Надеюсь, ты того стоишь, — добавляет он с неприятной улыбкой. Росинант ничего не отвечает. Он смотрит на него сверху вниз с незнакомой мягкостью во взгляде, будто вовсе не задетый жестокими словами. Крокодайл вспоминает обещание Ло, которое так и не дал. На краткий миг безумия — до того, как успевает заглушить мысль, он думает, что, возможно, Росинанту совсем не нужно, чтобы кто-то заботился о нем. Возможно, он нуждается в прямо противоположном. *** Много позже, когда тишину ночи нарушают лишь прерывистое дыхание и редкие стоны, с губ Росинанта срывается имя — то самое, что начертано на его коже. То самое, которое Крокодайл все еще отчаянно пытается забыть вместе со своим прошлым. Он не знает и не желает знать названия чувству, что рождается в его груди в это мгновение, но не говорит Росинанту остановиться. Только тогда, только в этот момент он позволяет себе вновь быть тем глупым мальчишкой, который верил в благородство пиратов и милосердие судьбы. Он забывает об этом наутро. До следующего раза, до следующей ночи.