По ту сторону двери

Из пахнущего полынью синего вечернего сумрака Робин вошёл в салун, душный, прокуренный, наполненный звуками - здесь говорили, кричали, смеялись полупьяные ковбои, погонщики скота, шлюхи и мексиканцы. Он огляделся по сторонам - Эммы нигде не было видно. Робин с сожалением бросил шляпу на стойку и сел, зазвенев шпорами. - Бутылку виски, - хмуро бросил он Джо, который взглянул на него и промолчал, хотя до этого явно собирался завести разговор. В этот момент в дальнем углу салуна Эмма спускалась по узкой деревянной лестнице, держа за руку смеющуюся Руби. Она сразу увидела широкую спину Робина за стойкой и выдернула пальцы из ладони любовницы. - Что случилось? - Спросила Руби удивлённо. Эмма кивнула на друга. - Здесь Робин. Он не должен знать о нас. Руби посмотрела в направлении, указанном Эммой. - Боишься, что он будет думать о тебе дурно? - Она скривила губы. - Или ты сама его хочешь, да он никак не даётся? Эмма бросила на неё гневный взгляд. - Это не твоё дело. Думай, что хочешь. Руби, закусив губу, смотрела, как Эмма, пробираясь между столиками, идёт к Робину, хлопает по его спине и садится рядом. Потом развернулась и пошла к ковбоям, пившим в углу заведения. Выбрала самого привлекательного и уселась ему на колени. - Ты почему здесь? - Спросила обеспокоенно Эмма, садясь рядом с другом. - А как же твоя жена? Одну оставил? Робин впервые приехал выпить в салун, обычно он проводил вечера с Региной, и его хмурый вид подтверждал предположения Эммы. - Ага, оставил. Он залпом выпил оставшийся в стакане виски и тут же налил вторую порцию. Эмма усмехнулась и подвинула к себе бутылку. - Дай стакан, - крикнула она Джо. - Даже не думай, что я буду тебе рассказывать про жену, - буркнул Робин. - А я и не думаю. Он выпил и повернулся к Эмме, хмурясь. - Она недовольна тем, что мы уезжаем каждый день. Эмма хмыкнула. - Я не сомневаюсь. - Но я не говорил ей, куда мы ездим. - Так скажи. Робин неопределённо пожал плечами. - Нет, я не могу, - проговорил он медленно. - Редж... она... не знаю, я не могу с ней разговаривать вот так, как с тобой. - Почему? Эмма маленькими глотками потягивала виски. - Она... не поймёт... - Так объясни ей... Робин с громким звуком поставил стакан на щербатую стойку. - Нет! Не могу... Эмма пожала плечами и отправила в рот очередную порцию виски. - А если она узнает? - Откуда? Кто может ей сказать? Нас никто не видел... Да и к тому моменту я его уже найду. - Я сразу говорила, что идея плохая. Ты меня не послушал. Робин взглянул на неё. - Ты говорила... - Повторил он с сарказмом. - Ей-богу, иногда я чувствую себя так, будто у меня две жены... Эмма усмехнулась. - Уверена, Регина так и думает. Она ревнует, да? Имя «Регина» она произнесла с едва заметным усилием, но Робин ничего не заметил. Он слегка прищурился. - Не знаю, ревнует или что другое - но она жутко зла. - А теперь разозлится ещё больше. Когда ты уедешь надолго. - А что мне остаётся делать? Я мужчина и должен обеспечить семью. Я не могу восстановить хозяйство без денег. Не идти же мне в бандиты или быть как эти дураки, которые днями и ночами гонят самогон в лесу! Она должна понять это... Эмма кивнула. - Хотя ты права... она просто взбесится, если я уеду и оставлю ее одну. Прошло несколько минут. Они все так же сидели, размеренно прихлебывая виски, а вокруг шумел салун. Уже раздавались громкие голоса из того угла, где Руби восседала на коленях ковбоя - вероятно, они спорили, кто будет обладать ей нынче ночью. Эмма через плечо посмотрела на любовницу - та поймала ее взгляд и демонстративно выпятила грудь, уткнув чуть ли не в нос ковбою, обнимавшему ее за бёдра. Тот не выдержал искушения и принялся жадно целовать обнаженную часть груди под одобряющие выкрики остальных мужчин, сидящих за столиком. Губы Эммы тронула усмешка, и она отвернулась. - Я придумал. - Вдруг сказал Робин возбуждённо. - Ты останешься с ней. - Что? - Конечно! - Он развёл руками. - Я не могу оставить ее одну надолго, а ты - женщина и не вызовешь подозрений в городе. Скажу, что нанял тебя помощником на ферму, а когда будут деньги - я отдам тебе, сколько причитается и ещё отдам за работу! Эмма решительно замотала головой. Ее коса перелетела через одно плечо и приземлилась на другое. - Нет. - Твёрдо сказала она. - Нет, ни за что. Я не стану с ней там жить! Робин схватил ее за руку, не заботясь о том, что их могут увидеть. - Ты приехала за деньгами! И ты их получишь! Я найду его, обещаю, я почти уже у цели! И мы будем богатыми! Ты сможешь уехать куда захочешь! Подумай! Эмма отняла свою руку, все так же качая головой. - Нет! И она не согласится, никогда не согласится. Это самая ужасная из всех твоих идей! - Ее я беру на себя. Ты только согласись... **** Было уже далеко за полночь, когда шатающийся Робин вышел из салуна. Его гнедая лошадь нервно заржала, увидев хозяина, и переступила с ноги на ногу. Он с трудом влез в седло, то и дело срываясь, поскальзываясь в стременах, перехватил поводья и поскакал к дому. Ночь отрезвила его. В лицо бил свежий ветер, городок спал, мирно и тихо - фонарей на отдаленных от центра улицах не было - но Робин угадывал знакомую дорогу и верно направлял лошадь. Он миновал последние строения - склады и амбар Джонса, и оказался в чистом поле. Здесь было светло - луна заливала мятличные пастбища, и Робин залюбовался открывшейся перед ним картиной. Потом он вспомнил, что едет к жене, помрачнел и пришпорил лошадь, пересекая холм. Подъезжая к дому, он увидел,что огонь везде погашён - Регина явно не ждала его и легла спать. Нет, так легко она не отделается! Он рванул дверь - заперта. Ещё и изнутри закрылась! Неужели думала, что он пойдёт к одной из девиц Бабули Лукас, и спокойно себе заснула? Она его жена, черт возьми! - Регина! - заорал он, идя вдоль дома к ее окну. - Регина! Он ревел как взбесившийся медведь и сминал сапогами ровные клумбы с Региниными розами. Достигнув окна, Робин принялся барабанить в него, крича: - Открывай, женщина! Хуже будет! В окне появилось заспанное лицо его жены - в белой ночной рубашке она выглядела молодой и невинной, и Робин с сожалением увидел на ее лице страх. - Открой! - Приказал он, когда Регина дёрнула раму, впуская в спальню свежий воздух, глядя на него сквозь кисею занавески. Она молча исчезла в темноте. И вот он встал на пороге - высокий, бородатый, с шальными глазами - и абсолютно пьяный. Регина смотрела на него, кутаясь в шаль - и взгляд ее был точно таким, как тогда, когда он объявил ей, что намерен взять ее в жены. Он явственно увидел ту картину - и то, что было до неё. Необычная красота отверженной девицы уколола Робина Локсли в самое сердце. Он исподволь навёл справки, услышал ту же душераздирающую историю гибели семьи Миллс от нескольких других людей, менее эмоциональных, чем Праудфут, выяснил сумму долга Регины и начал осаду неприступной крепости. Сначала он заявился к ней с визитом. Это произошло в ясный августовский день - Робин тщательно побрился, надел свой лучший костюм и понёсся к дому Регины на своей лучшей лошади. Пусть увидит, что он при деньгах - это всегда производит на женщин впечатление. Чувствуя непривычный трепет и подъем духа, он подъехал к воротам, некогда обозначавшим владения мистера Генри Миллса-старшего. Теперь на месте ворот торчали два высоких столба, а сами ворота исчезли. Не было и величавой доски с надписью «Темные Холмы. Усадьба Генри Миллса», ее тоже пустили на растопку. Но дубы и вязы вокруг дома остались, кое-где почерневшие от дыма и копоти, кое-где ободранные, они все так же полукругом окаймляли подъездную дорожку и аллею. По ней и поехал Робин. Он оказался у крыльца, спрыгнул с кобылы и сел поодаль на ствол поваленного дерева. Его ледяные глаза обежали дом, продавленную крышу, ободранные стены, выбитые стекла, а затем опустились ниже, к входной двери, из которой вышла старая негритянка. Она спускалась, не отводя пристального взгляда от мужчины, сидящего на стволе дерева. - Эй, кто тут есть? – крикнул ей Робин снизу. Негритянка была уже стара и глуховата, поэтому она остановилась на три ступени выше него и тогда уже переспросила: «Чего вы хотите, сэр?» - Зови хозяев... Кто-то из Миллсов есть? - Как же не быть, - тягуче проговорила негритянка, вглядываясь в лицо приезжего. - Мисс Миллс здесь и живет. - Так зови ее, - лениво сказал Робин. - А что случилось? – уже тверже спросила старая женщина. Он дернул плечом. - Зови скорее эту мисс Миллс. Негритянка обернулась к дому. - Миз Регина! Тут мужчина вас кличет! Спустя пять минут Регина Миллс вышла из дома, и он, сдернув с головы шляпу, поднялся. - Кто вы? - - Настороженно спросила она, и Робин понял, что в руке у неё - она сунула ее в карман - вероятно, пистолет. - Здравствуйте, - сказал он вежливо. - Я Робин Локсли. Из С. Я хочу поговорить. Я не причиню вам вреда. Регина чуть подняла подбородок. - Что вам нужно на моей земле? - Позволите подняться? Кричать отсюда не очень удобно. Она поколебалась пару секунд, а затем кивнула. Вероятно, она увидела - по его хорошей одежде, по красивому лицу и дорогой лошади - что он не один из бандитов, которые ей частенько досаждали. Сама она была одета в старое, перешитое платье матери - серое, с высоким воротником и тесьмой по подолу. Она смотрела, как он поднимается, улыбаясь, но руку из кармана не извлекала. - Нас не представили, но я видел вас на вечеринке у Грэма. Помните? В тот четверг. Она его не помнила. Но и на вечеринку она пришла не развлекаться, а преследуя одну цель - занять денег, и ей катастрофически не повезло - ни у кого такой суммы не оказалось, или они не захотели дать, и ее снова кольнуло чувство отчаяния - она теряла своё поместье, и будущее надвигалось на неё как бездонная пропасть, в которую она уже почти рухнула. - Я хотел бы поговорить с вами. - О чем? Теперь он видел ее вблизи - красивое лицо, на котором угадывались какие-то южные корни - то ли испанские, то ли итальянские, но она показалась ему прекраснейшей из женщин. - Позволите войти? Регина представила свой дом - убогий и запущенный, кричащий о ее бедности, вспомнила, что ей нечем даже угостить Робина и покачала головой: - Простите, я не ждала гостей. И не могу пустить чужого в дом. Он широко улыбнулся. - Тогда позвольте мне самому пригласить вас вечером на ужин? - Что? - Ошеломлённо переспросила Регина. - Ужин. Вы же ужинаете? В городе есть неплохое место, где можно поесть. Регина подумала, что он спятил. - Вы знаете, кто я? - Удивлённо спросила она. - Знаете мою репутацию? Робин кивнул, похлопывая шляпой по ноге. - Я знаю. - И все же хотите поужинать со мной... в городе? - С сарказмом сказала Регина. Он нетерпеливо махнул шляпой. - Какое мне дело до сплетен? Да, хочу. Я за этим и приехал. И она согласилась тогда. Согласилась, потому что красивый мужчина захотел ее угостить ужином, в том самом городе, где ей вслед шептали гадости и все мужчины воспринимали ее как добычу или объект для преследований, а женщины считали ведьмой и шлюхой одновременно. И он стал приезжать часто, очень часто. Регина понимала, для чего он ездит, но он привозил еду, цветы, гулял с ней по берегу реки, помог избавиться от неуемного койота - тот разорял грядки, заботливо взращённые Порцией, он был рядом, и хотя она не могла сказать, что чувствует к нему что-то кроме симпатии, ей впервые в жизни было спокойно. Он был вежлив, предупредителен, галантен, целовал ей руки и, казалось, делал это абсолютно бескорыстно... Но вот настал тот день. Робин приехал вечером, как делал часто, но на его лице она уловила нечто новое - такое выражение бывало у мужчин, которые приходили к ней с определенными целями, только она всегда была начеку и спала с заряженным пистолетом под подушкой. И теперь у Робина был такой же взгляд - он явно хотел чего-то, и Регина подозревала, что это что-то - она сама. Что ж, месяц безбедной жизни миновал - и он пришёл получить плату за свои старания. - У меня есть разговор, - сказал он вместо приветствия, и Регина вся похолодела. Он не стал ждать, пока она пригласит его войти, и сам прошёл в дом. Регина все еще оставалась в состоянии шока, когда она медленно поднималась за человеком, вознамерившимся приобрести ее, как товар в магазине, когда шла по ступенькам родного дома, потерянного для неё теперь. Дата платежа была назначена на октябрь, а денег у неё нет. Нахлынули воспоминания – быстрые и безжалостные как пламя, которое внезапно ясным летним днем взрывается в сухом доме и уничтожает его вместе с обитателями. Она вспомнила, как беспечная юная девчонка скакала по засеянным хлопком полям, чувствуя ветер, бьющийся в ее теле как второе звенящее сердце, которому нет дела до горестей и бед этого мира, которому кажется, что оно вечно и никогда не умрет, как эта девочка, сидя вечером у раскрытого окна, мечтала о великой и большой жизни, в которой ей будет отведено лучшее место – об огромном доме у реки, детях и муже-красавце, о том, как они будут устраивать лучшие балы в округе и как все соседи будут завидовать ее богатству, мечтала о глупостях, не имевших ничего реального и даже чуть-чуть правдивого, мечтала потому, что ее растили в отрыве от мира и никто не удосужился сказать ей хотя бы кусочек правды, о том, что мир подл и жесток и никогда не бывает таким, каким грезится нам в юности, он скорее похож на те сны, когда уродливо и прекрасно переплетается отвратительное и красивое, когда сон кажется то кошмаром, то лучшим из всего, что с тобой когда-либо было, а проснувшись, ты не понимаешь, что ты видел и стоит ли пугаться. Он безошибочно сориентировался в доме, прошел в кабинет, огляделся, нашел единственный стул, поставил его за стол ее отца и уселся. Она – Регина – зашла за ним, аккуратно прикрыла дверь, как вероятно делала, когда была маленькой девочкой и отец просил ее не хлопать дверями… встала перед ним, глядя прямо ему в глаза, но безо всякого выражения. Она была похожа на этот пустой дом – она ждала, что кто-то наполнит ее чувствами, которые умерли, когда смерч отнял у нее родителей и прежнюю жизнь. Она ждала. Он не торопился, он изучал ее, словно видел впервые, запоминал каждую частичку ее тела, он жаждал ее - и лихорадочно пытался получить. Много недель Робин видел это лицо во сне, грезил им, мечтал о нем. Шелк волос, когда они струились по спине, слишком красивые, чтобы принадлежать реальной женщине. Нос и рот - породистые, маленькие, рот очень выразительный, с пухлой нижней губой, а верхняя четко очерчена и наводит мысль на розы или поцелуи... Глаза цвета корицы или бренди – такие глаза, которые украдут не одно сердце и разобьют их всех. Ресницы, длинные и не загибающиеся кверху, а прямые, идеально прямые, он их уже изучил. Она была идеальна, она была мечтой - красивая, нищая, высокомерная, гордая, и он намеревался ею завладеть. - Итак, - сказал он, пристраивая ноги на край стола, того самого стола, за которым ее отец – богатейший человек округи – писал письма управляющим и решал дела своей империи. Она посмотрела на запыленные носки его сапог, но ничего не сказала. - Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Регина. Она молчала. Робин взмахнул рукой. - Как я понимаю, вы ошарашены, вам нужно время привыкнуть... Она продолжала смотреть на него и ничего не говорила. - Я не знаю, что мне делать, - внезапно сказала она спокойно, словно не о себе, - мне некуда идти. О, в этом я не сомневаюсь… Разговор протекал мирно, он лился, как ручеек, словно они – двое старых знакомых, случайно встретившихся на улице, и один из знакомых в трудной ситуации, а второй хочет помочь ему. - Иными словами, я ваш единственный шанс, - заключил он, и тут Регина поняла, что в его голосе звучит чуть ли не торжество. - Да, - сказала она, стараясь оставаться спокойной. - Хорошо, - он опять замолчал. Он давал ей время… на что? Может быть, умолять? Да, он ждал. Он ждал, что она хотя бы намекнет на возможность любви и принятия. Она была к нему благосклонна все эти дни. Но она смотрела на него, как на чужака - настороженно и отчужденно. - У меня есть предложение, мисс Миллс, - наконец сказал он. – Оно может показаться вам странным, но оно вполне реально. Он ждал вопроса. Она молчала. Он сидел, она стояла, скрестив руки на груди, из воротника блузки, когда-то красной, а теперь выцветшей до терракотового цвета, выглядывали тонкие ключицы. Он не мог не смотреть туда, на ямку под горлом, где отчетливо билась жилка, хотя она молчала. - Я заплачу за вас налог. Если вы станете моей. Если полюбите меня, как я люблю вас... Сказано. В ее лице появилось что-то, но что? Он не знал, не понимал. Она разомкнула губы. - Не понимаю. Это предложение? Но вы же меня совсем не знаете. Не знаете, кто я. Ее голос звенел, но внешне она оставалась невозмутимой. Его смутило это. - Я полюбил вас в тот же миг, как увидел, - произнёс он. - И я знаю, вы тоже меня полюбите. Я сделаю для этого все. Мне все равно, кто что про вас говорит. - Но... И тут она осеклась, потому что Робин поднялся и подошёл к ней. - Будьте моей женой, Регина, - проникновенно сказал он, беря ее холодные руки в свои. - И вы больше никогда не узнаете голода и страха. Я отдам вам все. Она уставилась на него своим немигающим взглядом, словно не заметив последних слов. Сегодня она выглядела иначе. Темные волосы были туго стянуты в узел, и такая прическа только подчеркнула аристократичные черты лица, тонкий нос, красивый разрез глаз и безжалостно выделила на бледном лице потрясающей формы рот и нежные лепестки ушей, маленьких и наивно розовых, как у ребенка. Она стояла, опустив руки вдоль тела, а он недоумевал, как могут так сочетаться красота и абсолютная невозмутимость сфинкса – в одной живой женщине. Ему захотелось разбить этот крепкий лед. - Ну так что? - Он заглянул ей в глаза. Конечно, она согласилась. И теперь, глядя на неё, Робин вспомнил, какой она была после свадьбы, когда он впервые взял ее - как у него дрожали руки, когда она оказалась в его власти, как лежала под ним, и он шагнул, захлопывая дверь, и привлёк ее к себе. - Ты пьян, - глухо сказала Регина, но он прижал ее крепче, руки его ласкали ее бёдра под тонкой рубашкой. - Я хочу тебя, и сегодня ты мне не откажешь, - прошептал он ей в волосы. Ее голова запрокинулась, и он понял, что она согласна. Подхватил на руки, слегка пошатываясь, и понёс в спальню.