По ту сторону двери

Из конюшни донеслось спокойное ржание Фрейи. Эмма облегченно выдохнула, поняв, что с лошадью все в порядке, и повернулась к Регине с тем же вопросом. Регина - вся воплощенное высокомерие, даже складка губ сочилась презрением, глаза стали ледяными и острыми - развернулась и ушла в дом, не удостоив ее ответом. Эмма немного постояла на крыльце. Мне что, на роду написано ее догонять? Потом пришла вторая мысль, запоздалая: а может, ей это нравится? У Эммы был не слишком большой опыт в любовном общении с благородными леди, а Регина, несомненно, леди, пусть и утратившая своё имение и земли. Так, возможно, с ней нужно вести себя как-то по-другому? Она медленно прикрывает дверь, запирает замок, надеясь, что сегодня никто больше не нагрянет в их и без того истерзанный дом. На кухне Регины нет, и Эмма находит ее в комнате: та грустно перебирает истерзанные штыками подушки - пух разлетается во все стороны. То же и с одеялом - изрезано в клочки, а книги валяются на полу, и Эмма, не зная, чем помочь, садится на корточки и начинает аккуратно складывать один том за другим, но переплеты вдруг расползаются у неё в руках. На туалетном столике Регины - тоже погром, все баночки и флаконы перебиты, и смешанный косметический запах витает в спёртом воздухе. Регина, перегнувшись через столик, настежь распахивает окно. - Что же они искали? - Задумчиво спросила Эмма, кое-как сложив растерзанные книги, и подняла глаза на Регину. Та нервно пыталась собрать остатки своего постельного белья в одну кучу. - Золото! - Вдруг бросила Регина раздраженно, повернувшись к Эмме всем корпусом. - Такая умница, как ты, могла бы и догадаться! Эмма встала, упёрла руки в бока. - Не надо кричать на меня, - сдвинув брови, начала она в тон Регине. - Между прочим, я спасла тебя, и уже не единожды! Разве теперь я не заработала себе немного правды, а? Регина гневно швырнула груду разорванных подушек на пол в углу. Эмма заметила, что рядом с ее босой ногой - огромный грязный след сапога. - Не ты спасла меня, а убежище! - Парировала Регина, оборачиваясь. - И тот огромный негр, как его зовут...? - Доминик, - отрешенно отозвалась Эмма, оглядывая испачканный пол под ногами. - Откуда ты его знаешь? Голос Регины звучал уже спокойнее, но весь ее вид кричал о злости - она скрестила руки на груди и стояла посреди этого беспорядка, как герцогиня, принимающая нежеланного посетителя. - Я встретила его на ярмарке, - Эмма пожала плечами. - Мы разговорились. - Вот так просто? Ты - и черномазый? Разговорились? - А что за допрос? Да, я и черномазый. Напомню, что черномазый спас нас обеих! Регина сузила глаза. - И что, ты думаешь, это просто совпадение? Эмма помолчала, будто задумалась. Потом медленно провела рукой по лбу. - В смысле - совпадение? А что ж ещё? - Это черномазый Голда, ведь так? Я слышала о нем, он самый сильный негр в округе, и Голд дорожит им едва ли не больше, чем всеми остальными вместе взятыми. И тут такое - Голд проникает к нам, а потом чудесным образом появляется его негр... ты считаешь, это случайность? Эмма, сдвинув светлые брови, напряжённо обдумывала ее слова. - Послушай, - начала она. - Он стрелял в хозяина. Пусть из засады, пусть он его не видел, но ты представь, чем может поплатиться Доминик, если Голд узнает? - И я о том же! - Регина подошла к своему столику и стала перебирать разбитые баночки, откладывая осколки в сторону. - И ни один черномазый на свете не пошёл бы против своего хозяина, если только хозяин не в курсе... Это Голд подослал его. Эмма смотрела в ее прямую спину, обтянутую вишневой тканью халата, на двигающиеся по столику руки - груда осколков справа все росла - потом решительно замотала головой. - Нет, я не верю в это! Регина громко фыркнула. - И ты... ты что, вообще никому не доверяешь? - Эмма сделала несколько шагов, чтобы иметь возможность заглянуть Регине в лицо. - Хоть кому-то? Для тебя все на этом свете - враги? Регина не отозвалась, только ещё более ожесточенно стала перебирать разбитые банки, со звоном швыряя осколки в кучку справа. - Может, и я тогда - враг? - Уже тише спросила Эмма. Приблизившись к окну, она почувствовала свежую струю воздуха, которая била в него - комната Регины выходила на запад, и утром там не было солнца. Пальцы Регины замерли на какой-то сиреневой баночке, Эмма протянула руку, взяла ее - та каким-то чудом осталась целой - и поднесла к носу. - Что это за запах? - Спросила девушка со странным выражением на лице. Регина посмотрела на неё. - Сицилийский лимон, - ответила она с едва заметным смущением. - А что? - Твоя шея пахла так же, когда мы ехали верхом, - пожав плечами, сказала Эмма, передавая ей флакон, и была вознаграждена - скулы Регины едва заметно заалели. Она отвела глаза. - Ты не должна мне говорить этого. - Почему? Но Регина не ответила. Она вдруг развернулась и резко вышла, оставив Эмму одну. Впрочем, ничего удивительного не было - Эмма даже подумала, что сможет привыкнуть к этим вечным сбеганиям. К тому же она и сама слишком много болтает лишнего, что уж говорить про случай в убежище. Но в глубине души Эмма понимала, что каким-то образом трепетавший в ней огонь коснулся и Регины - уж она-то смогла распознать. И видимо, Регину это напугало до такой степени, что она теперь будет бегать от неё постоянно. Но предмет этих неотступных мыслей тут же вернулся в комнату - с метлой и ведром, в которое она сосредоточенно принялась сгребать осколки. Эмма подошла к кровати, поворошила проткнутый штыками матрас. - Как же ты будешь тут спать? - Спросила она. Регина пожала плечами. Эмма ещё не была в своей комнате, но подозревала, что там царит тот же беспорядок. Но, к ее удивлению, кровать пострадала меньше, чем кровать Регины - только белье было сорвано и истоптано сапогами, седельную сумку как следует распотрошили, а тумбочка валялась на полу рядом с опрокинутым тазом. Она поставила тумбу, собрала грязное белье в кучу и вернулась к Регине, которая уже закончила сгребать осколки и теперь утрамбовывала в ведро свои испорченные подушки, точнее, пух от них. - У меня там матрас цел, - сказала Эмма, и Регина взглянула на неё. - Ты можешь лечь в мою кровать. Это было сказано абсолютно спокойно, без задней мысли, но кончики ушей у Эммы порозовели, а к щекам прилил жар. Ляг в мою постель - не об этом ли она мечтала столькими бессонными ночами? И что, если бы Регина и вправду согласилась лечь к ней, с ней, рядом, вплотную? Она вспомнила, как невероятно было ощущать Регину всем телом, от коленей до груди, как скользило по губам ее прерывистое дыхание, и как, должно быть, приятно ощущать это дыхание в совершенно иной ситуации... картинки, одна бесстыдней другой, пронеслись перед глазами Эммы, и она вздрогнула, поняв, что женщина напротив неё уловила двусмысленность сказанной фразы и теперь неодобрительно смотрит на Эмму. - Нет, спасибо, - Регина поднялась, держа ведро за ручку. - А я лягу в той комнате, ну... где убежище... там я видела тюфяки... - Я сказала, не надо, - отрезала Регина и попыталась выйти, но Эмма, подскочив, перехватила у неё ведро. При этом ее пальцы коснулись пальцев Регины, и та не торопилась отпускать ручку - они оказались почти вплотную над этим злосчастным ведром. - Ты не считаешь, что нам нужно кое-что обсудить? - Спросила Эмма, не сводя откровенного взгляда с губ Регины. Та сразу занервничала - от неё просто исходили волны беспокойства и страха, глаза заметались, то опускаясь, то опять возвращаясь к лицу Эммы. Свон могла бы поклясться, что Регина сейчас тоже вспоминает момент в убежище - и свою слабость, ведь ей оставалось всего несколько сантиметров, чтобы поцеловать Регину, и та вовсе не была против... в тот момент... - И что же это? - Воздух сгустился, Эмма чувствовала, что ей становится жарко, под ее жаждущим взглядом Регина дышала все тяжелее, глубже, и усилием воли она сдерживала себя, но это привело только к тому, что ее грудь стала подниматься выше и быстрее. - Голда, - едко сказала Эмма и отшатнулась, забирая у женщины ведро. Регину словно холодной водой окатили. Она беспомощно захлопала глазами, потрясённо открыла рот, и Эмма презрительно усмехнулась. - Ты сказала, что он искал золото. Откуда он о нем знает? Регина, все ещё не пришедшая в себя, смотрела, как она идёт к двери, неся тяжёлое ведро. Потом бросилась следом. Эмма вошла в кухню, поставила ведро возле печки, села за стол и посмотрела на вошедшую следом Регину. Удивительно, но ей совсем не хотелось спать. Утро уже набирало силу за окном, солнце касалось занавесок, а она чувствовала себя такой бодрой, что это было даже странно. - Давай ты сваришь нам кофе и все расскажешь, - заявила Эмма безапелляционно. - Раз уж спать нам негде... Регина неодобрительно сжала губы, но почему-то повиновалась - послушно взяла кофейник, поставила на плиту и налила в него воды. Прошло ещё несколько минут, прежде чем она начала говорить: - Хорошо. Я расскажу все, что знаю. Но... Она обернулась, держа в руках банку с кофе. - Но и ты кое-что мне расскажешь. Взамен. Эмма спокойно пожала плечами и потянулась. При этом движении рубашка ее задралась, обнажив живот, и Регина заметила край белого шрама, виднеющийся чуть выше пояса брюк. - Мне скрывать нечего, - сказала Эмма невозмутимо. Регина ловкими движениями насыпала одну за другой ложки кофе в кофейник. - Когда ты... когда вы с Робином появились здесь, - она нервно передернула плечами, голос звучал чуть глуховато. - И стали везде ездить... однажды я пошла в город... Эмма с едва заметной улыбкой смотрела на неё. В свете солнца, падающего из окна, ее волосы выглядели золотыми, как снопы сена на восходе. - И я встретила миссис Уилсон... это соседка... она живет в миле отсюда... - И? - Протянула Эммы насмешливо, упираясь подбородком в сплетённые кисти рук. - И она... ну, ты в своём роде стала для города предметом пересудов.. - Как ты выражаешься, предметом пересудов... - Рассмеялась Эмма. - Говори уж сразу, они возненавидели меня. Регина помешала кофе деревянной ложкой и обернулась, скрестив руки на груди. - Неважно. Миссис Уилсон рассказала мне кое-что... Взгляд Эммы стал внезапно тяжелым, жгучим, и он неотрывно скользил по лицу Регины, и она вдруг поняла, почему он кажется ей таким знакомым - точно так же смотрел Робин, когда он хотел ее, так же смотрели и другие мужчины... Голд, например. Разница была в том, что никогда при виде Робина или Голда у неё не дрожали ноги и не спирало дыхание. Никогда ее не трясло при одном виде кого-то так, что хотелось этого кого-то убить, лишь бы не ощущать больше ничего подобного. Но она, тряхнув головой, овладела собой и продолжила, стараясь выглядеть равнодушной. - И что же она тебе рассказала? - Вкрадчиво спросила Эмма, и Регине вдруг показалось, что сейчас она встанет, подойдёт к ней, стремительно и жестко, прижмёт к себе и повалит на пол, как сделал бы любой ковбой при виде женщины, которую он хочет. Ее всю пронизала дрожь. - Она рассказала мне, что тебя видели... видели в салуне Бабули Лукас... Слова давались все труднее, Регина словно выталкивала их из горла, и ещё сложнее было это делать под этим пронизывающим насмешливым взглядом. - Видели с... одной из ее девушек... - Шлюх, ты хочешь сказать, - усмехнулась Эмма. - Поверь мне, они далеко не девушки... Регина слегка покраснела. - Я не знаю... она сказала, что вы... что ты и она... Эмма вдруг пошевелилась, и на секунду Регине показалось, что то, о чем она только что думала, осуществится на самом деле, и она лихорадочно стала соображать, как ей вести себя, что предпринять, если Эмма и вправду накинется на неё. В ушах шумело, перед глазами будто стоял туман, и мысли путались, как у пьяной. Но Эмма всего лишь закинула ногу на ногу и опёрлась локтем на стол, пытливо глядя на Регину. - И? Я и она - что? Регина резко отвернулась к кофейнику, мешая начинающий кипеть кофе. Сзади не раздавалось ни одного звука, и она вся превратилась в слух, но Эмма молчала, ожидая ответа. - Ты и она будто бы вели себя, как ведут... - Регина обернулась, набрала полную грудь воздуха и закончила, будто припечатала: - Как любовники. Вот и сказано. Эмма несколько секунд молчала, все так же улыбаясь, а потом развела руками, выпрямляясь: - И что? Какое тебе до этого дело? Регина возмущённо выдохнула, игнорируя жжение в груди. - Как - какое? Так это все правда? Эмма пожала плечами, презрительно усмехаясь. - Даже если правда, тебе-то что? На это Регина не нашлась, что ответить, и Эмма продолжила: - Разве ты никогда не слышала о таком? Регина сдвинула свои тёмные брови. Разговор этот был невыносим, но она должна была его закончить, потому что жить с этим она больше не могла. Со всеми этими вопросами. - Я не слышала... И я... - Ты не знала, что женщины могут любить друг друга... как мужчина и женщина? Она насладилась красным светом, который моментально залил щеки Регины. Та обхватила себя руками, будто защищаясь. - И ты... вот так просто говоришь об этом? - А что? Очень многие женщины.... - Я не хочу слушать об этом... об этих... твоих... мерзостях...! - Перебила ее Регина каким-то неестественным тоном. Взгляд Эммы стал жестким. - Зачем же ты расспрашиваешь? И почему вся трясёшься, когда слышишь это? - Я не трясусь! - Возмутилась Регина, стягивая на груди ткань халата. - Ты вся дрожишь, - невозмутимо продолжала Эмма. - И тебя это волнует. Признайся... - Меня волнует только то, что в моем доме... что ты так спокойно говоришь об этом здесь... я никогда... - У тебя кофе сейчас убежит, - хмыкнула Эмма, откидываясь назад, и Регина развернулась к кофейнику как раз в тот момент, когда коричневая масса с шипением перевалила через край и залила огонь. С проклятиями Регина схватилась за ручку кофейника, забыв о том, что он горячий, обожглась, отдернула руку, вскрикнув от боли, тряся обожженной рукой в воздухе. Эмма встала, укоризненно глядя на неё, подошла, взяла тряпку, сняла кофейник с огня и поставила рядом. Регина, прижимающая руку к груди, смотрела на неё широко открытыми глазами. - Да, тебя это совсем не волнует, - с улыбкой сказала Эмма, глядя ей в лицо. Регина взглянула на руку, на красные следы у самых ногтей, и осторожно положила в рот поврежденные пальцы. Эмма проследила за этим движением, потом взяла чашки и кофейник и отошла к столу. - И ты... чувствуешь это ко всем женщинам? - Вдруг спросила Регина за ее спиной. Эмма обернулась. - А ты чувствуешь это ко всем мужчинам? Регина слегка подняла подбородок. По правде говоря, она не чувствовала этого ни к одному мужчине на свете, но сказать об этом Эмме было равносильно смерти. Эмма налила две чашки кофе, села и отпила глоток. - А теперь, раз уж мы разобрались с этим вопросом, давай вернёмся к Голду, - сказала она, словно ничего особенного не произошло. Регина, настороженно глядя на неё, опустилась на стул. Эмма бросила взгляд на ее обожженные пальцы. - Почему Робин думает, что золото в Аппалачах? Регина нервно отпила глоток. Руки ее слегка дрожали. В свете солнца распущенные волосы выглядели уже не чёрными, как смоль - в них явственно виднелись коричневые прядки, а кожа приобрела золотистый оттенок, и, несмотря на бессонную ночь, выглядела она превосходно. Только тени под глазами выдавали ее смертельную усталость. Эмма скользнула взглядом по длинным пальцам - руки были маленькие, изящные, хорошей формы, и грубый труд не смог уничтожить их естественную красоту. - Мой отец, - начала Регина. - Был очень богатым человеком. У него было огромное поместье - сотни акров земли, рабы, золото. На его несчастье, он был ещё и очень любознательным - безумно интересовался культурой индейцев. Ездил к ним в резервацию, лечил их детей. Ну вот. Когда он только приехал из Европы, то купил угольные шахты в Брассфилде, и эти шахты приносили кучу денег. И он мог себе позволить на всех плевать и жить, как хотелось. Но его дружба с индейцами ничем хорошим не закончилась. Когда бандиты однажды изнасиловали нескольких индианок, то краснокожие отомстили - они напали на Брассфилд и убили много народу. Началась подлинная война. И мой отец... он встал на сторону индейцев. За это его и убили. Эмма молча вертела в руках чашку. Голос Регины завораживал - глубокий и серьезный, он словно касался чего-то у неё внутри, и она чувствовала, что под его звуками готова зазвенеть, как струна. - Когда я была маленькой... - Регина двумя руками откинула волосы назад. - Отец обожал читать мне книжки про сокровища. Про пиратов и карты... Он и сам проделал морское путешествие и рассказывал мне про это так, будто он был самим Флинтом... Однажды он принёс мне кусок бумаги. На нем было нарисовано наше поместье - точнее, его половина. И он сказал, что когда я разгадаю загадку, то смогу найти сокровище, отмеченное на карте крестиком. А загадка была такая... «Семь сестёр живут в доме у реки. Первая стирает белье, вторая читает книгу, третья играет в шахматы, четвёртая ухаживает за садом, пятая готовит обед, шестая - нянчит ребёнка. А чем занимается седьмая сестра?» Она сделала паузу, и Эмма, чьи глаза зажглись неподдельным интересом, легко улыбнулась, но ничего не сказала. На долю секунды Регине показалось, что она хочет что-то вымолвить, но девушка все так же смотрела на неё в ожидании продолжения. - Ты не знаешь? Эмма покачала головой. - Я не сильна в отгадывании... Не забудь, я просто плохо образованная деревенщина. - Я думала три дня, - продолжала Регина. - Приставала ко всем в доме, но папа предупредил их, и мне все отказывали в помощи. Мне было 6 или 7 лет, и только на четвёртый день я догадалась, что седьмая сестра тоже играет в шахматы, потому что для этой игры нужно два игрока. И я стала искать шахматы. У отца была старинная доска - в ней я и обнаружила второй кусочек карты, где было отмечено место сокровища. Там я нашла это. Она вытащила из корсажа медальон - плоский золотой овал на цепочке - открыла его и продемонстрировала Эмме. Внутри оказались два портрета - представительного мужчины с седой бородой и женщины с надменным и гордым лицом, видимо, это были отец и мать Регины. - С тех пор отец часто загадывал мне загадки и рисовал карты. Всюду в нашем поместье я находила подсказки, папа был неистощим на выдумки. Это стало моей любимой игрой. И вот как раз перед тем, как случилось... то, что случилось... он однажды вызвал меня в кабинет и дал мне ещё одну карту. На ней было отмечено место клада, но отец запретил мне искать его. Он сказал - если с ним или с мамой что-то случится, то там я найду деньги. И через два дня их... - А карта? - Бумагу я спрятала, а когда мы с Порцией вернулись в дом, я ее нашла. Но там не было никакого сокровища. И я подумала, что отец, вероятно, что-то напутал с картой... Я даже забыла о ней, положила в книгу и долгое время не вспоминала. Потом появился Робин. Когда мы покидали поместье... уже после свадьбы... он нашёл эту карту в книге и спросил меня, что это. Я ему рассказала. Но он не поверил, что клада нет, он тщательно все изучил и решил, что на той бумаге вовсе на наше поместье, что масштабы карты гораздо больше. Он словно обезумел. Вообразил, будто холмы у нашего дома, изображённые на карте - это Аппалачи... И ещё до войны стал собираться искать в горах спрятанный клад. Потом пришли янки... Он уехал на фронт. И я надеялась, он забыл про эти детские фантазии. И вот война закончилась, а он... опять... Эмма понимающе кивнула. - Значит... никакого сокровища нет, как я и думала... Но зачем твой отец дал тебе эту карту и...? - Возможно, он и сам верил, что там что-то есть... возможно, он предчувствовал, что ему недолго жить осталось, и хотел оставить мне хотя бы отблеск надежды... какое-то чувство ожидания или... я не знаю... - Сокровища нет. - Повторила Эмма со странным выражением на лице. - Конечно, нет, - сказала Регина устало. Ее лицо вдруг разом утратило краски, поблекло, и Эмма ясно увидела, как оно измождено. - Тогда мне здесь нечего делать, - вдруг сказала девушка, поднимаясь. Регина непонимающе уставилась на неё. - Что? - Ну, раз золота нет, мне тут нечего ловить... - Эмма презрительно усмехнулась. - Ты что же, думала, я здесь просто так появилась? Думала, я забочусь о тебе ради дружбы с Робином? Или ещё ради чего? Лицо Регины побледнело так, словно она собиралась упасть в обморок. Она неотрывно смотрела на ставшее таким жестоким лицо Свон. - Ты весьма наивна, Регина... - проговорила Эмма с торжеством.