По ту сторону двери

Эрнестина бежала почти всю дорогу до поместья. Она знала короткий путь через лес, и ее не пугали ни темные деревья, ни тишина ночной чащи, ни собственное одиночество... Лёгкие горели, во рту стоял привкус крови, волосы растрепались, и она натерла мозоли, но мысль о раненом Доминике заставляла уставшие ноги идти, хотя сил почти не осталось. Эрнестина понимала: если Голд обнаружит его, истекающего кровью, беспомощного, лишенного сил, он сразу поймёт, откуда эта рана, а следовательно... Следовательно, Доминику не жить. Но она не позволяла себе думать о том, что будет дальше, сосредоточившись на вопросе - куда его спрятать? Ему нельзя оставаться в доме, это ясно, как и то, что Голд не простит своему лучшему работнику предательства. Лучше бы перенести его в хижину, но как это сделать, чтобы слуги не увидели? Марта уже знает, что случилось, и ее нужно будет подкупить, чтобы не проболталась остальным... В таких мыслях Эрнестина дошла, наконец, до поместья, видневшегося в небольшой лощине, но едва она взглянула на дом, как сердце ее упало: всюду, даже в ее комнате на втором этаже, горел свет. Она понимала, что это означает, и в последнем усилии, напрягая оставшиеся силы, побежала к особняку. Возле парадного крыльца стояло сразу четыре лошади. На двух из них сидели помощник шерифа и ещё какой-то парень - они курили и равнодушно посмотрели на неё, тут же отвернувшись - а ещё две лошади стояли с пустыми седлами, и одна из них принадлежала ее отцу. Дверь особняка была широко распахнута, но Эрнестину не волновал дом - она уже поняла, где находятся люди, приехавшие на двух других лошадях. Она обогнула особняк, спотыкаясь, путаясь в юбках, добежала до угла, опёрлась рукой о стену и увидела, что дверь, ведущая в каморку Доминика, распахнута. Сердце ее сжалось в предчувствии беды. Задыхаясь от страха, она поднялась по ступенькам и остановилась на пороге, глядя внутрь. Ее отец и шериф Бут стояли над Домиником. Шериф небрежно упёр руки в бока, и стоял, подбоченившись, а Голд, напротив, выглядел разъяренным и взъерошенным. Его одежда была в беспорядке, одна штанина порвана, из кармана торчала рукоятка револьвера. Доминик лежал в той же позе, в которой она его оставила. Он был жив, и рана его, по-видимому, была перевязана, но крупный пот покрывал посеревшее лицо, а руки бесконтрольно шарили по одеялу: видимо, метался в жару. Мужчины не заметили ее, продолжая вполголоса о чем-то переговариваться. - Папа, - дрожащим голосом сказала Тина, вцепившись в косяк. - Что тут происходит? Голд и шериф синхронно обернулись. Отец запустил руку в длинные седые волосы и нахмурился. - Тина? Что ты здесь делаешь? - Я... Взгляд его скользнул по ее разорванному подолу, по покрытым грязью ботинкам, по огромному пятну крови на платье. Колючие глаза потемнели от гнева. - Где ты была? Я послал людей на поиски! Сейчас ночь, а тебя не было в комнате! Она промолчала, и Голд растолковал ее взгляд, направленный ему за спину, по-своему. Он оглянулся на шерифа, но тот молчал, смущенно потупившись и изучая носки своих сапог. Эрнестина же не сводила взгляда с лежащего Доминика. - Что все это значит? Чья на тебе кровь? - Что здесь делает шериф? - Она проигнорировала вопрос и кивнула на Бута. - В негритянском квартале была стрельба, - сказал Голд настороженно. - Дэвид Чарминг убит. И я думаю, Мага в этом замешан. Эрнестина ахнула. Она уже понимала, что все кончено, но лихорадочно пыталась спасти хотя бы крупицу надежды. Голос ее задрожал. - С чего ты это взял? - Черномазые отстреливались, - лениво проговорил шериф. - Откуда у них оружие? А Мага мог его достать. И это явно не совпадение... - Но доказательства? У вас нет доказательств! - Эрнестина прошла по комнате и остановилась, глядя на Доминика. Ей мучительно хотелось положить руку ему на лоб, прошептать, что она рядом, что он не один, что она любит его, но отец и Бут все так же строго и подозрительно сверлили взглядами ее тонкую фигуру. Голд махнул рукой. - В любом случае, это не твоё дело. Вообще не женское дело! Ступай в дом. - Постойте, откуда кровь на вашем платье, мисс Голд? - Встрял Бут. Голд бросил на него рассерженный взгляд. Эрнестина села на стул рядом с Магой и спокойно воззрилась на шерифа. - Я видела Доминика после того, как его ранили. Не могла же я бросить его в таком состоянии. Он спас мне жизнь во время войны. Голд нахмурился. - Значит, ты знаешь, во сколько он приехал? Это может пролить свет на то, был ли он в негритянском квартале! В этот момент Доминик застонал, и жест Эрнестины, когда она потянулась к нему, но удержала себя в последний момент, не укрылся от внимательных глаз Голда. Шериф же продолжал: - Да, мисс Голд, во сколько это было? - Отойди от него, - вдруг с ненавистью проговорил Голд, глядя на дочь. - Что? - Я сказал, отойди от него! - Не отойду, - процедила Эрнестина, глядя в глаза отцу, с такой же ненавистью. Шериф смущенно покашлял. Ему явно было не по себе, но ответа девушка не дала, и уйти ни с чем он не мог. Ясные глаза Эрнестины обратились к Буту. - Я спала и не знаю, сколько было времени... - Даже примерно? Она пожала плечами с видом кокетливой дурочки. - Может, десять... может, одиннадцать... - Вы так рано ложитесь спать? - В голосе Бута звучало сомнение. - Папа велит мне быть в кровати в 10, а я очень послушная дочь, - проворковала Эрнестина. Голд с искажённым лицом подошёл к ней и схватил за локоть. - Сейчас ты пойдёшь в свою комнату, послушная дочь. - Прошипел он. - Мы ещё поговорим с тобой, где ты была и что тут случилось. Эрнестина вырвала руку из цепких пальцев отца и поднялась. На лице ее было отвращение. - Как скажешь, папочка. И уже у порога она остановилась, обернувшись, и спросила нарочито небрежно: - А что будет с ним? Улыбнулась ослепительной улыбкой и прибавила: - Он ведь наш лучший конюх, знаете ли... Бут нахмурился. - Боюсь, мы заберём его в тюрьму, мисс. - О нет, - прошептала Эрнестина, с которой слетел весь ее напускной юмор. - Он же умрет там. Нельзя ему в тюрьму. - Это не твоя забота, - Голд решительно вытолкнул дочь из комнаты и закрыл дверь прямо перед ее носом. **** Ночной лес жил своей особенной жизнью. Пламя факела, который Эмма держала в руке, бросало призрачный отсвет на темные кусты и деревья, делая тьму ещё гуще, и порой из леса доносились странные урчащие звуки, отчего Юджиния каждый раз еле слышно вскрикивала. Сильно пахло сырой землёй и листьями, влажный холодный воздух обволакивал лицо противной липнущей пленкой. Регине же было все равно, что происходит вокруг. Она так хотела спать, что ее голова то и дело клонилась вперёд, но там было плечо Эммы, клетчатая рубашка, пахнущая ею, и прикасаться к ней не хотелось, поэтому женщина изо всех сил боролась со сном, цепляясь за седло, в отчаянных попытках удержаться в реальности. Наконец, Эмме это надоело. Она остановила лошадь. - Что случилось? - Встрепенулась Регина, чуть не свалившаяся с Фрейи. Эмма порывисто обернулась. - Пересаживаемся. - Зачем? - Пробормотала Регина сонно, проводя рукой по лицу в попытках согнать дремоту. Эмма соскочила с лошади. - Ты засыпаешь, так что садись вперёд, - бросила она, удерживая Фрейю за повод. - Нет, не нужно, - попробовала возразить Регина, которой совсем не хотелось опять ощущать тело Эммы так, как она это делала во время их первой совместной поездки. После двух ошеломительно прекрасных поцелуев она просто не смогла бы этого вынести. - Черт возьми, сядь вперёд, - Эмма топнула ногой, голос ее был грубым и неприятным. - Не хватало ещё, чтобы ты упала. И едва Регина, не ставшая больше спорить, передвинулась в седле, как она быстро очутилась сзади, кивнув удивленно смотрящей на них Юджинии. - Возьми факел и поезжай вперёд. Мы сразу за тобой. Регина почувствовала, как Эмма обнимает ее - и объятия эти, несмотря на злость в голосе девушки, были удивительно нежными. Она придвинулась ближе, только теперь осознав, как замёрзла. Горячее тело Свон, прижавшееся к ее спине, рождало удивительное чувство покоя и защищенности. - Спи, - глухо прошептала Эмма, наклонившись к ее уху, и тёплое дыхание отдалось во всем теле Регины, породив такую волну желания, что сон слетел с неё в один миг. Впрочем, монотонный шаг лошади и едва заметное покачивание вскоре опять разморили ее, и она закрыла глаза, отдавшись блаженству, которое дарили ей объятия Свон. Как прекрасно было спать, зная, что ничего плохого не случится, что Эмма начеку и она обо всем позаботится, и не нужно всматриваться в темноту, в любую минуту ожидая нападения. Эмма направила лошадь по едва заметной тропинке между нависшими кронами деревьев, следуя шаг в шаг за Юджинией. Она ощущала, что Регина расслабляется в ее руках, потом голова женщины склонилась вперёд, и Свон ласково положила руку на живот Регины, притягивая ее к себе. Регина едва заметно вздохнула и сдалась, положив голову на плечо Свон. Вскоре она уже крепко спала, приоткрыв губы, и, наклоняясь, Эмма могла ощущать ее дыхание, невольно вспоминая, как целовала Регину, и удерживая себя от желания сделать это вновь. Для Эммы это вынужденное объятие было сущим мучением. Дыхание Регины на шее возбуждало до боли, а запах волос щекотал ноздри. Держать ее, такую сонную, расслабленную, не убегающую каждые пять минут, чувствовать ее тело, видеть начало груди в расстёгнутом вороте рубашки, нежные полные губы, длинные ресницы, оттеняющие бледную в свете луны кожу - все это хотелось и длить бесконечно, и прервать немедленно, чтобы больше не мучиться. Эмма приказала себе успокоиться и несколько раз глубоко вздохнула. До Брассфилда было ещё далеко, и утром им придётся устроить привал, чтобы дать лошадям отдохнуть. А пока что женщина, которую она так хотела, спит в ее руках, и это шанс обнимать Регину, просто быть с ней, хотя бы так - но легально, оправдав это отсутствием третьей лошади и не мучая себя мыслями о предательстве и измене. Просто быть с ней этой ночью, защищать ее от всего мира, мечтать о несбыточном и столь желанном... Она наклонилась и скользнула губами по виску Регины. Та что-то пробормотала во сне, поглубже зарываясь в тёплые объятия Эммы. Руки обвили талию Эммы, щека прижалась к ее груди, и Свон не удержалась от мучительного стона. Спустя два часа взошло солнце. Факел больше не был нужен, легкий туман покрывал поле, по которому они ехали, а вдалеке виднелись холмы, поросшие редким лесом. По расчётам Эммы, Брассфилд находился в трёх часах езды, но по утомленному лицу Юджинии она угадывала своё собственное состояние - только Регина, спавшая как младенец, могла похвастаться порозовевшими щеками и отсутствием синяков под глазами. Впрочем, ее щеки вспыхнули как маки, когда она проснулась в объятиях Эммы, фактически лёжа на ней, окутанная ее запахом, щекой касаясь упругой груди. Она отпрянула, покраснев, и Эмма, несмотря на усталость, не удержалась от улыбки. - Извини, - Пробормотала Регина, приглаживая волосы и выпрямляясь. - Ничего, мне даже понравилось, - Эмма ехидно ухмыльнулась, убирая руки от ее тёплой тонкой талии так медленно, что это походило на ласку. Если Регина что-то и хотела сказать, она сдержалась, стараясь сидеть как можно дальше от Свон. Юджиния остановилась впереди, развернув лошадь и глядя, как они приближаются. - Где же этот город? - Спросила она устало. - Вон за той возвышенностью, - Эмма вытянула руку, указывая на далекие очертания голубоватых холмов. - Думаю, нужно сделать привал и отдохнуть. До поезда ещё уйма времени. Будем надеяться, Доминик не выдал нас. - Доминик и под пытками не скажет, где я, - ответила мулатка, и все трое замолчали, ужасаясь мысли, которую хотелось гнать от себя: ради них человек пожертвовал своей жизнью, и теперь им придётся нести этот крест до конца своих дней. - Может, мисс Голд сумеет спасти его... - Неуверенно промолвила Юджиния, но никто ей не ответил. Вскоре обнаружилось и место для привала: небольшая полянка, поросшая густой травой, у самой кромки леса. В нескольких шагах от неё протекал маленький ручеёк, и Регина, соскочив с лошади, первым делом бросилась к нему, чтобы умыться. Эмма отвязала узлы, пустила Фрейю и Ромашку пастись, а сама принялась разжигать костёр. Мулатка подносила ей ветки. Регина, чувствуя себя освеженной после умывания ледяной водой, подошла и взглянула на труды Эммы: Свон сделала костёр маленьким, компактным, и дым от него почти не был виден. - Как это тебе удалось? - Спросила Юджиния, поднеся ещё охапку сухих веток, в восхищении глядя на аккуратный огонёк, пляшущий над крестообразно сложённым хворостом. - На войне самое главное - скрытность, - Эмма пожала плечами. - Однажды плохо разведённый костёр погубил жизнь целому взводу... Она резко оборвала себя и больше ничего не добавила. Над костром она приспособила две ветки, чтобы повесить котелок. - Нам всем неплохо бы поесть, - сказала Регина натянуто. - Я достану муку и сделаю тесто для лепёшек. Больше ничего нет. Пока Регина и Юджиния пекли лепёшки, негромко переговариваясь, Эмма рассортировала вещи, взятые ими из дома: на те, которые были необходимы в первую очередь, и те, которые можно было убрать до лучших времен. С едой дело обстояло хуже всего: кроме муки, небольшого кусочка сала, сушеного гороха и бутылки с маслом, взять у Регины было нечего, а это значило, что в Брассфилде придётся идти за покупками. Но одно утешало: Брассфилд - город большой, и вряд ли Голд настолько всемогущ, что он пошлёт полк людей для того, чтобы найти их. В любом случае, им нужно разделиться - Регину знают в Брассфилде, и появляться там ей опасно, так что Эмма сама доставит Юджинию к поезду, а потом купит все необходимое. И оставался самый большой вопрос - что им делать после всего этого? Вопрос этот был глобальным и страшным. Возвращаться в С. нельзя, Голд и его приспешники перевернут город с ног на голову, а после начнут прочесывать окрестности. Но куда ехать? Искать Робина, чтобы отдать ему Регину, и скрыться? Эмма понимала - ей нужно поговорить с женщиной, объяснить ей, что у них нет другого выхода. Но как воспримет это сама Регина? Эмма вспомнила, как хорошо ей было, когда Регина спала в ее объятиях. Если бы это могло длиться вечно. Они вдвоём, и никого больше... Только вот ничего глупее и представить было нельзя. У них нет будущего и никогда не будет, поэтому единственно верное решение - найти мужа этой красивой, чужой, далекой женщины и предоставить ему возможность заботиться о ней. В конце концов, она принадлежит ему. Принадлежит. Она - его. Его жена. Она замужем. Эмма раздраженно отбросила ногой ветку, поднимаясь, и негромко выругалась. Регина, стоявшая у костра, бросила на неё сумрачный взгляд. - Лепешки готовы, - бросила она, отворачиваясь, и Эмме показалось, что в голосе ее мелькнуло нечто вроде презрения. После завтрака пили чай из ивовой коры, которую Эмма набрала у ручья. Он отлично снимал боль в мышцах, хотя на вкус был отвратителен. Поев, Юджиния сразу легла спать, а Эмма рассказала Регине о своём плане оставить ее в лесу и поехать с мулаткой в город. - Тебя могут узнать, - объяснила она. Регина, сидевшая на коленях у костра и вертевшая в руках веточку, подняла на неё карие глаза. Ее губы слегка побледнели, лицо осунулось, и уголки губ были печально опущены. - Ты права, - медленно проговорила она. - Только оставь ружьё, раз уж лишила меня Дерринджера. Эмма кивнула. - Я постараюсь быстро управиться. Ты не волнуйся. Разговор был таким мучительным, что ей казалось - фразы вырывают у неё из груди с кровью и мясом. Было тяжело говорить, смотреть и даже думать о том, в какой ситуации они оказались. Эмма заметила, что Регина тоже цедила слова и старательно не смотрела ей в лицо. - И ещё... - Эмма прижалась спиной к дереву и вытянула длинные ноги в запылённых сапогах. - Я думаю, потом нам нужно найти Робина. - Что? - Лицо Регины вытянулось. - Да, - кивнула Эмма и безжалостно продолжала. - И ты поймёшь, если подумаешь, что это лучший выход. Нам заказан путь в С., а больше мне отвезти тебя некуда. У меня нет дома, и я... Под полным боли и упрёка взглядом Регины она слегка запнулась. - Я не твой муж, - закончила она решительно, вскидывая подбородок. Регина молчала, глядя на неё, и Эмме показалось, что кто-то забрал у неё весь воздух - дыхание с трудом продиралось через сжавшееся горло. - Да, ты не мой муж, - после недолгого молчания проговорила Регина с язвительной улыбкой. - Ты не несёшь за меня ответственность. Это ты хочешь сказать? - Да, - чуть запинаясь, буркнула Эмма. - Ты замужняя женщина, и Робин убьёт меня, если я брошу тебя одну в такой ситуации. Но он убьёт меня и в том случае, если я не привезу тебя ему. Регина кивнула, тряхнув волосами. - Да, ты права. Как всегда. И где ты собираешься его искать? Эмма, ожидавшая всплеска ярости, криков, злости, на мгновение стушевалась. - Хм... не знаю... ты мне расскажешь, карту видела ты. Куда он мог поехать? - Послушай, - Регина встала, отряхивая колени. - Мы можем поговорить об этом позже? Я хочу прогуляться. Эмма молча кивнула. Регина резко повернулась и пошла туда, где паслись лошади. - Не заходи далеко, - крикнула Эмма ей вслед, но женщина не отозвалась. Эмма со стоном закрыла глаза, откинулась назад и несколько раз ударилась затылком о ствол дерева.