По ту сторону двери

Прошло несколько мгновений. Руки Регины все так же лежали на коленях, но она никак не реагировала на прикосновения Эммы. Казалось, она ушла глубоко в себя, куда-то туда, в другой мир, где молоденькая девушка стояла под цветущим вишневым деревом и смотрела в глаза взрослого мужчины, который покровительственно улыбался ей. Он был худ, длинные волосы спускались до плеч, великолепно пошитый сюртук облегал его поджарое тело. Он смотрел на эту девушку - ее лицо было таким красивым, что жадное желание обладать ею владело им каждую минуту с тех пор, как он впервые увидел ее: ее, чьи роскошные тёмные волосы были убраны в тугую косу, а карие глаза блестели в свете утреннего солнца, ее, ту, что стояла сейчас перед ним и почти принадлежала ему. Это прекрасное лицо хранило память о будущем, на нем лежала печать той властной красоты, которая придет позже, с годами. Но уже и сейчас - в изгибе бровей, в королевской осанке, в полных чувственных губах - ощущалось то, какой она станет женщиной и как будет сражать сердца встретившихся ей на пути людей. Мужчина видел на своём веку множество красавиц, но ни одна ещё не обещала столь многого в молодости. И он знал - когда она станет старше, ее ослепительная красота лишь выиграет, и вот тогда ему уже будет не подобраться к ней. Мужчина был немолод и прожил такую долгую жизнь не потому, что был богат, не потому, что обладал рабами и властью, а потому, что всегда смотрел на несколько шагов вперёд. И сейчас он знал - эта девушка должна принадлежать ему. Капкан уже захлопнут, и не понимает этого лишь кролик, который в нем очутился. И мужчина заставлял себя быть корректным и вежливым в описании того, чего хотел от девушки. Он сказал ей, что ему нужно ее тело. И ему нужна ее готовность делать все, чего он пожелает. И - удивительное дело - она не спросила его, чего именно он хочет, не стала уточнять или пытаться выяснить подробности, будто ей было все равно, будто она понимала, что если пойдёт, решится на это, детали уже не будут иметь никакого значения. Он не питал иллюзий по поводу ее чувств. Он знал, что отвратителен ей и что она не хочет спать с ним, но его это почти не тревожило. Она была прекрасна, и она была в его власти - это единственное, что имело значение, и он пообещал ей, что приедет в ближайшее время и что она должна быть готова. И пришёл тот день, и она была готова, и он сделал с ней все, что захотел, и когда он ушёл тогда, она долго лежала в кровати, обнаженная, и думала о том, что никогда больше не станет мечтать о прекрасном принце или о великой любви, потому что если любовь заканчивается потным твёрдым телом, которое неловко двигается на тебе, сухими твёрдыми пальцами у тебя между ног, слюнявыми поцелуями, языком у тебя во рту, болью и кровью, то она не хочет такой любви. Но он вернулся вновь и сделал с ней то же самое, но теперь попросил об ответной услуге. Он сказал, что ему нравится ее тело и то, как она лежит под ним, но теперь он хочет видеть, что она тоже способна доставить ему удовольствие. И она опустилась вниз по сухощавому волосатому телу и взяла в рот то, чем он сделал ее женщиной, и задохнулась от отвращения - но не к нему, а к себе, к тому, что способна была это сделать и не умереть. И мужчина научил ее откликаться, он знал все точки, которые отзывались на прикосновения, он умело ласкал ее пальцем, и целовал ее грудь, и водил языком между ног, и делал много того, что потом вспоминалось как странный и наполовину кошмарный, наполовину фантастический сон - и потом это даже вошло в привычку, стало рутинной обязанностью - он приходил, трахал ее и кончал, иногда он был в настроении и доводил до оргазма ее, выполняя некие манипуляции, но чаще ему было важнее получить удовольствие самому, и он просто просил ее проползти по полу голой, выпятив зад или сесть и ласкать себя рукой у него на глазах, а потом быстро входил в неё и орошал своими соками. Странно, но супружество с Робином принесло ей гораздо больше отрицательных эмоций. Она ожидала от мужа того же, к чему привыкла, но он оказался менее умелым и считал, что женщина кончает просто от возвратно-поступательных движений его члена, и ему в голову не приходило, что можно поцеловать её между ног или хотя бы подольше погладить, чтобы она возбудилась. Если секс с тем, первым, был странно-возбуждающим и греховно-отвратительным, то с мужем это было просто унизительно. Эмма продолжала гладить ее руку, но не пыталась вернуть Регину из воспоминаний, будто боялась, что, встретившись взглядом с этими мрачными глазами, она увидит в них нечто такое, что заставит ее пожалеть о словах любви, вырвавшихся так неожиданно. Вдруг Регина резко подняла голову, и горькая усмешка мелькнула на ее полных губах. - Итак, Эмма Свон, я полагаю, ты тоже хочешь этого от меня? Рука Эммы замерла на ледяных пальцах женщины. - Что? - Ты тоже хочешь... ну, продолжить то, что мы делали на кухне и в лесу? Сделать это? Полагаю, на твоём языке это называется «трахнуть»... - Что значит «тоже»? Что значит, на моем языке? Регина повела плечом, насмешливо скривившись. - Они все этого хотели... И Робин тоже говорил, что любит меня. Очень красиво говорил. Только вот его любовь всегда оборачивалась болью... Эмма напряжённо думала над ее последними словами. Потом осторожно спросила: - Что значит - болью? Он бил тебя? Во время... этого? Регина хрипло засмеялась. - Бил? Вдруг ей в голову пришла мысль, как легко обмануть Эмму и сделать ей больно, а заодно и вывалять в грязи ее лучшего и единственного друга. Ведь можно сказать, что он получал удовольствие, заставляя ее лизать ему ноги или хлестал плетью, и Эмма сразу забудет о своём рыцарстве и возненавидит Робина. Так легко было соврать. Но почему-то Регина не смогла сделать это. Эмма смотрела так откровенно, и ее недавние слова все ещё пылали где-то в груди, отдаваясь сладкой болью: «я всегда тебя любила»... - Нет, он не бил меня. Ты разве не знала? Боль можно причинять и по-другому... Эмма непонимающе смотрела на неё, подняв брови. По ее лицу было видно, что она в замешательстве. Регина решительным жестом взлохматила свои тёмные волосы. - Так как это происходит? - Вдруг спросила она будничным тоном. - Что именно? - Ну, у женщин. Как это происходит. Расскажи мне. Эмма нахмурилась. - Я не понимаю... Регина засмеялась, коротко и язвительно. Потом скрестила руки на груди - вызывающим, высокомерным жестом. - Ну, допустим, я согласна лечь с тобой в постель... Она взглянула на лежанку у костра и поправилась: - На холодный сырой пол пещеры. Я готова сделать это. Эмма поморщилась, так, будто Регина сказала что-то отвратительное. - Я... не знаю... не понимаю, что ты хочешь сказать? Регина нетерпеливо махнула рукой. - Брось. Просто скажи, как ты это делала с другими... женщинами... объясни мне... Как это происходит? Сидящая перед ней Эмма залилась румянцем, и это было даже интересно - видеть ее такой растерянной. - Зачем тебе это? - Почему бы и нет? - Беспечно пожала плечами Регина. Презрительная усмешка играла на ее губах, когда она изучала подавленное лицо Эммы. Та порывисто вскочила. - Потому что... да не знаю, почему, черт побери! Потому что я не хочу про это говорить! Регина молча смотрела на неё. Потом сузила глаза, усмехаясь. - Тогда расскажи мне о твоей... первой женщине... кто она была? Как это было? Эмма закусила губу, глядя на неё сверху вниз. Лицо у неё было несчастное и злое. - Расскажи мне, Эмма, - в голосе Регины слышалась сталь. - Если у тебя кишка тонка говорить о сексе, как же ты умудряешься им заниматься? Тонкие ноздри Эммы раздувались, и было видно, что она едва сдерживается, чтобы не послать Регину ко всем чертям. Она скопировала жест Регины - скрестила руки на груди. - Ее звали Молли. Она была... ну, в общем, когда мне было семнадцать лет, я приехала в Дино. Там я устроилась помощником каменщика к одному парню по имени Смит. Эдвард Смит. У него была жена. Молли. Так ее звали. Я... я тогда переодевалась парнем, груди у меня почти не было, я бинтовала ее и могла сойти за мальчишку, если не очень приглядываться. И я работала там целое лето. Со Смитом. Я часто замечала, что Молли на меня странно посматривает, но не понимала, почему... - Опиши ее, - глухо сказала Регина, и по ее лицу нельзя было понять, что женщина чувствует. - Какой она была? - Она была довольно красивая... знаешь, такая стройная, но с формами... очень привлекательная... и она часто появлялась на пороге их дома, когда мы со Смитом возвращались с работы... встречала нас... я назвалась Эмилем, мне так легче было запомнить, что я должна изображать подростка, и вот по вечерам мы приходили домой - я жила у них в пристройке, и Молли выходила встречать мужа и улыбалась мне, прищурившись, и говорила что-то вроде «ну как дела, малыш?», будто я и вправду была мальчишкой, которого она опекала. А утром она иногда совала мне пирожок или бутылку молока и ласково гладила по лицу, или трепала за волосы... И вот однажды... Эмма перевела дыхание. Регина подняла голову, прожигая ее взглядом, и в глазах ее был жадный и нетерпеливый интерес. - Был вечер. Я лежала в своей пристройке и смотрела в потолок. Отдыхала. Вдруг в дверь постучали. Я очень удивилась,потому что не знала, кто мог ко мне прийти в такой час. И я открыла, а там стояла она. Регина слегка повернулась, приподняла подбородок, опустила одну руку, опираясь на неё, и выжидательно молчала. Эмма, запинаясь, продолжала говорить: - Она вошла так уверенно, будто я ее пригласила, села на кровать и сказала: «Тебя Эмиль зовут?». Я смутилась и ответила: «Да», а она : «А по-настоящему?». Тут я, конечно, опешила, не знала, что и ответить, а она похлопала по кровати рукой и мне сказала: «Сядь рядом». И я села. Я не понимала, чего она хочет, но она была очень красивая и от нее так вкусно пахло. И она стала гладить мои волосы. Я остригла их, чтобы походить на мальчика, а она вдруг сказала: «Тебе, наверное, шли длинные волосы». Я испугалась, но сделала вид, что не понимаю, и тогда она рассмеялась и ответила: «Я знаю, что ты девушка». Я спросила, откуда, а она приблизилась и прошептала: «Потому что мне хочется поцеловать тебя». И... Она вдруг осеклась, потому что Регина выглядела... возбужденной... по крайней мере, она сидела, стиснув пальцами правой руки край одеяла, а в глубине тёмных зрачков полыхало пламя. Эмму обдало неожиданным жаром, но это было опасное ощущение - Регина была опасна, она чувствовала это. - Продолжай, - низким голосом приказала Регина. - И она поцеловала меня. - А дальше? - Зачем? - Вспылила Эмма, решив, что с неё хватит. - Зачем ты хочешь это услышать? Что за игру ты придумала? Регина отпустила край одеяла, подняла свою руку и посмотрела на нее так, будто там что-то было написано, а потом медленно перевела дыхание. - Потому что я никогда не испытывала ничего подобного, - сказала она с плохо скрываемой болью. - Потому что я не знала, что можно целовать другую женщину и хотеть... Хотеть чего-то ещё... но я не знаю, чего хочу, а ты не говоришь мне. Ты делала это с другими женщинами много раз, но не хочешь обьяснить мне, как это бывает... что же мне думать? У Эммы сжалось сердце. Регина больше не была опасной - теперь она выглядела... несчастной... подавленной... одинокой. - Я не умею говорить об этом, - запинаясь, пробормотала девушка. - Я не... - Нет, - резко оборвала ее Регина. - Я должна это услышать! Я не позволю больше никому сделать со мной что-то, чего я не буду знать заранее. Я не могу этого позволить! Эмма изумленно смотрела на неё. Она впервые поняла, как, должно быть, больно было Регине все это время, пока она жила с ощущением, что ее тело ей не принадлежит. И как же продраться через эти шипы, которыми окружила себя эта красивая, глубоко несчастная женщина, как найти ее настоящую под всем этим налетом страдания и масками, которые сменяли одна другую? - Что Молли делала с тобой? Эмма неловко откашлялась. - Она целовала меня... Долго, с языком... я очень... очень сильно возбудилась... - А потом? - Потом она стала расстёгивать мою рубашку. Я ужасно смутилась... ещё ни одна женщина, кроме матери, не видела меня обнаженной... Регина медленно провела языком по губам. - А потом? - С нажимом повторила она. - Я просто сидела. Молли сняла мою рубашку и увидела, что я бинтую грудь... Она стала снимать бинт и при этом шептала: «Не сиди, как истукан, девушки любят активность». Я спросила, что мне делать, а она сказала - обними меня, потрогай меня, вообще делай, что хочешь... И я коснулась ее волос. У неё были длинные тёмные волосы. Эмма бросила быстрый взгляд на голову Регины. - Как у тебя. Только темнее. Они были распущены, красиво лежали на плечах, спадая на спину, и я захотела потрогать эту гриву. Я запустила в них пальцы, и она застонала, целуя меня в шею. Регина порывисто вздохнула. - Продолжай. - Потом она сняла бинт, наклонилась и стала целовать мою грудь. Я никогда... мне никогда не было так хорошо. Я просто умирала от удовольствия. Потом она попросила раздеть ее. На ней было платье, и она показала мне, как его расстегнуть. А под платьем не оказалось ничего. - Она была красивая? - Хрипло спросила Регина, сменив положение. Теперь ее лицо наполовину скрылось в тени. Эмма на мгновение запнулась. - Очень. Очень красивая. Ее шумный вздох отразился от сводов пещеры. Регина хищно прищурилась. - Продолжай! - Она встала надо мной, поставила одну ногу на кровать, возле моей руки, и наклонилась, и я все смотрела, а она трогала... трогала свою грудь, сжимала ее прямо у меня перед носом... А потом спросила: «Ты была когда-нибудь с женщиной?» Я ответила, что нет. Она улыбнулась и показала на свою грудь. «Хочешь поцеловать их?» - И ты хотела, - глухо сказала Регина, глядя в костёр. - Безумно. Я хотела целовать ее грудь и... и все остальное... я кивнула, и она прижалась ко мне, села сверху, обняла за шею... И я стала ее трогать... везде... ласкать... - А потом? - В голосе Регины слышалось упрямство и боль. И боли было больше. Эмма возвела глаза к небу. Ей на самом деле хотелось провалиться под землю. - Потом она легла... И сказала, что я должна лечь на неё. Мне было дико жарко, а когда я оказалась на ней, то она была ещё жарче, и у меня закружилась голова. Она... Эмма замолчала. Ее лицо покраснело, губы отказывались служить, но Регина, гневно фыркнув, ударила рукой по лежанке. - Ты обещала рассказать все! Так быстро нарушаешь своё слово? - Она взяла мою руку и сказала, что я... я буду мужчиной... что я должна коснуться ее там, а потом засунуть в неё пальцы... Глаза Регины удивлённо расширились. Но в них не было отвращения, скорее странное любопытство. Эмма продолжала говорить, но было видно, с каким трудом ей даются слова. - Я положила туда руку, но испугалась - там было так мокро... Но она засмеялась и сказала, что это от того, что она хочет меня. Я все ещё была в штанах, и она сдернула их с меня и сказала: «Можно притронуться к тебе?» Я была уже красная как рак... - Как сейчас, - с нервным смешком бросила Регина. - Да, возможно. Но мне все равно хотелось... в общем, она положила мне туда руку и... как только она дотронулась, мне стало так хорошо... сразу же... «ты такая чувствительная», сказала она, и ласково поцеловала меня. А потом вынула пальцы и показала мне, какие они мокрые... «А теперь ты потрогай меня». И я сделала это. Потрогала ее. Регина выпрямилась и, глядя куда-то вбок, спросила неестественным тоном: - Ты засунула в неё пальцы? - Да. - И ей это понравилось? Эмма слегка нахмурилась. - Конечно. Она стонала и просила меня двигать ими, а потом вся затряслась, застонала, и я думала, я утону, столько влаги было на моей руке. Взгляд Регины был колким и недоверчивым. - Голд делал такое со мной, - вдруг сказала она прерывисто. - Много раз. Но мне не понравилось. Эмма перевела дыхание и запустила руку в волосы. Так стыдно ей ещё никогда не было. - Нет, - беспечно сказала Регина, рисуя в пыли какие-то знаки. - Он доставлял мне удовольствие, иногда. Но когда другой человек шурует в тебе пальцами... Ее передернуло. Эмма опять откашлялась. - Это совсем не противно, когда ты... ну, хочешь... - Значит вот так? - Регина насмешливо прищурилась. - Так ты и трахаешь девушек? Всего-то? Пальцами? В этом великий секрет Эммы Свон? Девушка стиснула челюсти. Она сказала себе, что ей нужно быть очень осторожной в выборе выражений, но сама эта ситуация становилась невыносимой. - Нет, - огрызнулась она. - Не все. - А что же ещё? - Попробуй и узнаешь! Эмма была в ярости. Она расставила ноги, уперевшись кулаками в бока, и глаза ее метали молнии. - Ты просила, и я рассказала тебе. Теперь ты издеваешься? Смеёшься надо мной? Знаешь что? Иди ты! Иди ты ко всем чертям! Регина молчала, теребя в пальцах край одеяла. Потом подняла голову. - Ты права. Извини. Я не хотела тебя обидеть. Что же стало с этой Молли? - Ничего, - огрызнулась Эмма, все ещё трясясь от злости. - Мы с ней занимались этим все лето, каждую ночь. Она научила меня всему, что я знаю... потом ее муж нас застукал. Регина удивлённо подняла брови. - И что же было? - Он избил меня и вышвырнул вон. Эмма отвернулась, глядя в темноту. Повисло неловкое молчание. Регина вдруг нервно засмеялась. - А я похожа на неё? После долгой паузы Эмма сдавленно отозвалась: - Нет. Потом обернулась, и от ее слов у Регины перехватило дыхание. - Ты гораздо красивее. - Если я... соглашусь... если лягу с тобой, ты не причинишь мне боли? - Решительно спросила Регина, помолчав. Эмма нахмурилась, теряя свой воинственный вид. - Что? - Я говорю, - Регина повысила голос, в котором звучала чуть ли не паника. - Я согласна лечь с тобой! - Мне не нужно это! - Вспыхнула Эмма. - Не хочу я так! - Как - так? - Я не собираюсь насиловать тебя, как делали Голд и... Робин... пойми, я сплю с женщиной, только если она этого хочет! Регина вдруг приподнялась и села на колени, сложив на них изящные руки. Лицо ее было грустным и красивым в полумраке пещеры. - А почему ты считаешь, что я не хочу? Я думаю, что... Она облизнула сухие губы и продолжала очень тихо, так, что Эмме пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее: - Что если будет хотя бы вполовину так хорошо, как было, когда ты целовала меня в лесу, то я... я согласна потерпеть остальное... Эмма закрыла глаза и провела ладонями по лицу, шумно выдыхая. - Подожди, подожди... почему ты вообще думаешь, что тебе будет больно? Регина горько усмехнулась. - Когда они делали это со мной, мне почти всегда было либо больно, либо неприятно... Эмма вдруг подошла к ней и села рядом. - Но ведь я не причиняла тебе боли раньше? Регина медленно покачала головой. Эмма осторожно взяла ее за руку. - Почему же ты думаешь, что я сделаю это потом? Сухой треск дров раздался в тишине, когда она умолкла. Потом Эмма заглянула в глаза Регине, и голос ее звучал почти умоляюще: - Тебе было хорошо, когда я тебя целовала? Регина кивнула. - А когда я... касалась тебя? - Да, - шепотом сказала Регина, глядя на Эмму. Та наклонилась, опаляя дыханием ее губы. - Тогда давай начнём с малого. Ты просто поцелуешь меня и все. - И все? - Да, - Эмма легонько скользнула языком по ее нижней губе и тут же отстранилась. - Просто поцелуй. Ничего страшного. Регина неуверенно улыбнулась. - Это я могу. Эмма положила руку ей на плечо, притягивая к себе. Губы их соприкоснулись, раскрываясь, и Свон застонала от жара, который мгновенно пополз по телу, концентрируясь между ног. Языки сплелись, руки Регины обхватили шею Эммы, притягивая ее к себе, пока она самозабвенно целовала девушку, растворяясь в ее нежных губах. - Ты на вкус как дым, земляника и мёд, - сказала Эмма, тяжело дыша, когда поцелуй закончился. Регина выглядела озадаченной, взволнованной и - почти нестерпимо прекрасной. - А ты как молодое вино, - ответила женщина, не сводя глаз с покрасневших и припухших губ Эммы. - У меня голова кружится. - Это желание, - прошептала Эмма, притягивая ее к себе для второго поцелуя. - Оно всегда пьянит. И Регина поняла, о чем она говорит, потому что дальше губы Эммы прижались к ее губам, и стало темно, и жарко, и она чуть не упустила момент, когда руки девушки скользнули по ее плечам, захватили края рубашки, стискивая их, а затем спустились чуть ниже, и тут Регина вздрогнула и отстранилась. - Что? - Эмма провела языком по губам, словно слизывая с них вкус Регины. - Постой, - Регина легко уперлась ладонью ей в плечо. - Ты обещала только поцелуй. Эмма вдруг лукаво изогнула бровь. - Это все ещё поцелуй. Она провела ладонью по руке Регины, упирающейся ей в плечо. Провела до самого конца, а потом опустила ее на грудь, слегка сжимая мягкий холмик под рубашкой. - Я же не уточняла, куда буду целовать. Мимолетный страх в глазах Регины вдруг сменился веселым огоньком, блеснувшим из-под длинных ресниц. - Ты меня обманула. Эмма, осмелев, расстегнула первую пуговицу на ее рубашке. - Технически - нет. Но Регина вдруг отстранилась и скрестила руки на груди с надменным и отстранённым видом: - Так не пойдёт. - Что? - Меняю свою пуговицу на твою, - она кивнула на Эмму. - Я расстегну, если расстегнешь ты. Мгновенное желание, такое острое, что Эмма едва удержалась от стона, пробило ее от сердца до самого паха, когда она поняла, что Регина приняла игру. Теперь следовало успокоиться и постараться все не испортить. - Хорошо, - Эмма пожала плечами и спокойно расстегнула верхнюю пуговицу. Регина усмехнулась. - И вторую. - Пожалуйста. В вырезе рубашки виднелись ключицы Эммы, ямочка между ними, на загорелой коже плясали отсветы огня. - Ещё одну. - Сначала ты, женщина с фермы. Играй честно. Регина медленно расстегнула пуговицу, зная, что тем самым откроет начало корсажа - и действительно, во взгляде Эммы мелькнуло восхищение, когда она увидела начало груди над белым кружевом. - Твоя очередь. Эмме нестерпимо хотелось сорвать всю рубашку сразу, но она приказала себе не торопиться. Все, что угодно, лишь бы Регина продолжала смотреть на неё... так. - Хорошо. На Эмме не было корсажа, и между ее голой кожей и Региной была лишь одна преграда - тонкая ткань рубашки, которая уже была расстегнута до середины. Регина могла видеть округлость ее грудей, и по участившемуся дыханию женщины Свон поняла, что увиденное возбудило ее. - Теперь ты. И давай сразу все, - Эмма подняла бровь. - На тебе все равно корсаж. Регина, не сводя с лица Свон огромных глубоких глаз, трясущимися пальцами расстегнула рубашку и стала снимать, но Эмма удержала ее гибкие руки. - Постой. Я хочу сама это сделать. И, поймав удивлённый взгляд Регины, пояснила: - Это большое удовольствие - раздевать женщину, которую хочешь... и я не хочу его лишаться... Регина еле слышно втянула воздух, приподнимая подбородок и открывая взгляду Эммы тонкую шею, которую ей так хотелось целовать. - Значит, я могу? Она кивнула на рубашку Эммы. Та развела руками, словно предлагая себя. - Ты можешь делать все, что хочешь. Только то, что сама хочешь... Регина сглотнула, наклонилась, медленно провела руками по ее плечам, потом расстегнула одну за другой оставшиеся пуговицы и стянула рубашку вниз, обнажая торс Эммы. По вспыхнувшим щекам и закушенной губе Эмма поняла, что увиденное взволновало Регину. - Теперь я, - хрипло сказала она и занялась рубашкой женщины. Ее грудь слегка коснулась груди Регины, когда она наклонилась, стягивая ткань с плеч. - А теперь? - Хрипло спросила Регина, когда Эмма закончила ее раздевать и выпрямилась, глядя в темные глаза. - Теперь ляг, - мягко сказала Эмма. - Я не буду делать ничего, если ты не захочешь... Ничего... Ногти Регины на мгновение вонзились в ее запястье. - Обещаешь? - Клянусь. Не сводя настороженных глаз с Эммы, Регина опустилась на лежанку, а девушка вытянулась рядом, опираясь на руку и прижимаясь горячим обнаженным торсом к руке Регины. Она наклонилась, целуя мягкие губы, потом перешла на шею, спустилась к началу груди, поднятой высоким корсажем, проводя по гладкой коже горячим языком. - Никогда не понимала, зачем женщины носят его, - пробормотала она, уткнувшись лицом в ложбинку между грудями Регины. - Но на тебе он смотрится великолепно. Регина, которая в этот момент могла думать только о губах Эммы на ее груди, не сразу поняла, о чем она говорит. - А? Что? - Неважно, - Эмма усмехнулась и подцепила пальцем завязки на корсаже. - Я могу его снять? Регина молча кивнула. Она боялась, что голос выдаст нахлынувшее на неё желание. А оно возрастало с каждым движением Эммы, которая возилась с завязками, дергала их, чертыхалась, и в конце концов раздался треск разрываемой ткани и сдавленное шипение: - Проклятие... Регина немного приподнялась, глядя, как Эмма ожесточённо борется с корсажем. - Да как же так... - У тебя проблемы с раздеванием женщины, Эмма? А я-то думала, ты расстегнула тысячи корсажей, - насмешливо сказала Регина и мгновенно прикусила язык - столько боли и обиды вдруг вспыхнуло в глазах Эммы. Девушка убрала руки от ее корсажа и резко отвернулась, сгорбившись на другом краю лежанки. Регина непонимающе смотрела ей в спину. - Что случилось? Эмма дёрнула плечом. - Ничего. Наверное, ты права. Я деревенщина и дура. Я не могу даже развязать твой чертов корсаж, и ты правильно смеялась надо мной... Прошла минута или около того, и вдруг Эмма почувствовала, как Регина обвила ее спину руками, прижимая к себе, мягко и нежно, и положила подбородок на ее плечо. - Твои руки дрожат, вот поэтому ты и не можешь его расстегнуть, - тихо сказала она, обжигая шею Свон горячим дыханием. - Дрожат, потому что ты хочешь меня. Мне нравится, что ты меня хочешь. И я хочу этого... А теперь ты собираешься бросить все на полпути, Эмма Свон? Эмма вдруг обернулась, резко и быстро, и поцеловала ее так жадно, что Регина ахнула, подаваясь вперёд и отвечая ей не менее страстно. Теперь руки Эммы были везде - и корсаж, разорванный на две половинки, полетел вбок, а горячие ладони девушки легли на грудь Регины, и та всхлипнула сквозь поцелуй и подалась вперёд, выгибая спину. Эмма осторожно уложила ее на землю, нависла, покрывая поцелуями щеки, шею, ключицы, гладя ладонями предплечья обвивавших ее рук, потом перешла на вздымающийся живот, скользнула языком в пупок, на мгновение замерла и осторожно положила руку на пояс брюк. Регина, приподнявшись, смотрела на неё огромными глазами. - Я могу снять их? - Д...да... Эмма, продолжая целовать, аккуратно расстегнула пуговицы и стянула с бёдер Регины брюки. Под ними оказались панталоны. - А их? Регина молча кивнула, продолжая дрожать. - Как ты красива, - приглушенно сказала Эмма, глядя на открывшееся перед ней тело женщины. - Я в жизни не видела такой красоты. И вдруг все в одну секунду изменилось. Регина схватила одеяло, отстранилась, набрасывая его на себя, дрожа и стараясь не смотреть на девушку. Эмма непроизвольно потянулась к одеялу, чтобы не дать ей закрыться, чтобы удержать, и вдруг поняла, что Регина отталкивает ее руку. - Что? Что случилось? - Непонимающе спросила Эмма, которая все ещё дрожала от поцелуев и вида голой Регины. - Я не могу, - темные волосы разлетелись в разные стороны, когда Регина ожесточённо замотала головой. - Не могу... Эмма невольно прикрыла руками грудь. Ей случалось видеть смущение на лице женщины, но это было не оно - тут был страх, сопротивление, неловкость. И если она ничего не сделает, то это может кончиться очень, очень плохо. - Регина! - Эмма повысила голос, поняв, что женщина не слышит ее. - Регина! Та вдруг перевела на нее потухший взгляд, и оказалось, что глаза Регины полны непролитых слез. - Я была права, - прошептала Регина, невидяще глядя в огонь. - Я никчемная, пустая трусиха. Я боюсь этого. Боюсь тебя. Я даже боюсь того, чего сама хочу... Эмма судорожно сглотнула и притянула ее к себе, обнимая поверх одеяла. - Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю, - сказала она, целуя ее мокрые веки. - Ты прожила одна столько лет во время войны, ты вынесла то, что сделал с тобой Голд, как же ты можешь считать себя трусихой? Регина вздохнула, а Эмма продолжала целовать ее, губами собирая слезы. - Я не буду трогать тебя, если ты не хочешь. Знаешь, я буду счастлива, если ты разрешишь мне просто лечь рядом и согревать тебя этой ночью... Черт, я никогда не думала, что ты вообще захочешь смотреть на меня, не то что... целовать... Регина вдруг подняла голову, глядя ей в глаза, и Эмма, не удержавшись, оставила на ее губах лёгкий поцелуй. - Я сказала правду. Я люблю тебя. - Поцелуй меня. Эмма со стоном поймала ее рот, погрузилась в него языком, и одеяло как-то незаметно уползло в сторону, и Регина почувствовала спиной твердость камешков под одеялом, а невесомые поцелуи побежали по телу вниз, и теперь это больше не пугало. Серые глаза Эммы, скользящие по ее груди и животу, возбудили Регину не меньше, чем ласковые осторожные прикосновения. А потом Эмма наклонилась и поцеловала Регину внизу живота, вызвав низкий подавленный стон. - Не бойся, - прошептала девушка. - Я обещала только целовать. Тебе будет хорошо. Не бойся. Но Регина больше не боялась. Она чуть не потеряла сознание, когда увидела, как Эмма опускается ниже, ласково сгибая ее ноги в коленях и целуя внутреннюю часть бёдер. А потом медленно развела ноги в стороны, и прохладный воздух коснулся промежности Регины, отчего она сдавленно застонала. Эмма наклонилась и провела языком у неё между ног, и это было так непохоже на то, что делал Голд, язык Эммы был мягким и нежным, ласковым и осторожным. Регина выгнулась, обхватывая ее голову коленями, а Эмма уже смелее атаковала ее воспалённую чувствительную плоть, трогая языком, целуя, посасывая и полизывая. Прошло не очень много времени, а может - целая вечность, и Регина теперь чувствовала только одно - у неё внутри собирается какое-то тянущее болезненно-сладкое ощущение, которое все возрастало, и языка было уже мало, она задыхалась, подаваясь бёдрами вперёд, желая большего, и Эмма поняла ее: она видела, что женщина на грани, и остаётся совсем немного времени, но она хотела, чтобы этот раз был особенный, чтобы Регина почувствовала все, что она хотела ей дать, и Свон прервалась, чтобы посмотреть на лицо женщины. - Я хочу тебя, - сказала Эмма мягко. - Хочу сделать тебе приятно. Ты позволишь? - О да, - выдохнула Регина, запрокидывая голову, и тут же язык Эммы вернулся, лаская ее, а пальцы вдруг оказались внутри, одно, другое нежное движение, и Эмма ощутила, как крепко Регина сдавила ногами ее голову, и по телу женщины пробежала волна, потом ещё и ещё, Регина запустила пальцы в светлые волосы, делая Эмме больно, и уже невозможно было сдержать ее танцующие бёдра. Потом Эмма положила голову ей на живот, продолжая оставаться внутри. Влажная кожа Регины холодила щеку, и она все ещё чувствовала дрожь, сотрясающую тело женщины - отголоски удовольствия - и сладкий запах на своих губах. Потом подняла голову, встречая взгляд Регины, и слегка шевельнула пальцами. В ответ Регина запустила ногти в кожу ее головы. - Я хочу тебя опять, - сказала Эмма, целуя ее живот. Руки женщины вдруг потянули ее наверх, и пришлось с сожалением выскользнуть из горячей и влажной Регины, которая прижалась к ней, пряча лицо у неё на груди, и это было так естественно и хорошо, что Эмма смирилась. - Я не думала, - глухо пробормотала Регина куда-то ей в грудь. - Что это... так... - Как? - Эмма оторвалась от неё и заглянула в глаза, пальцами очерчивая совершенный изгиб губ. - Так, - Регина дёрнула смуглым плечом. - Так... светло... Эмма со стоном наклонилась, впиваясь в ее губы, потому что слышать это было ещё больнее, чем не целовать Регину каждую секунду. Да, это было светло. И собственное неудовлетворенное желание вдруг ушло куда-то, когда она пила чистое удовольствие, изливающееся с губ женщины, впитывала стоны, оглаживала все ее тело, пробуждая новый виток желания. - Ты не хочешь спать? - Спросила она, когда поцелуй закончился, и получила в ответ усмешку, которая бросила Эмму в жар. - Спать? Нет, я хочу теперь доставить удовольствие тебе... Ты же хочешь этого? И, поскольку Эмма была слишком потрясена, чтобы ответить, Регина наклонилась, проводя языком по ее губам, и сказала шепотом, и это было словно эхо: - Позволь мне.