По ту сторону двери

После разговора со Спенсером Регина сразу отправилась домой: ей ужасно хотелось прокатиться по улицам, посмотреть на людей и красивые каменные дома, но рассказать Эмме ошеломительные новости о Голде нужно было как можно скорее. Уже темнело, когда она подъезжала к землям Миллс, и вид родительского дома, несмотря на обшарпанные стены и покосившуюся крышу, подействовал на неё успокаивающе, будто от самого места, на котором он стоял, исходили невидимые токи, придающие ей сил и уверенности в себе. Она въехала на аллею, потом спешилась и повела лошадь за повод, глубоко вдыхая запах листвы и нагретой солнцем земли. То, что Голд мертв, было не просто огромной удачей — это меняло все. Теперь они с Эммой смогут вздохнуть спокойно, накопить сил, а затем отправиться за золотом. В том, что оно существует, Регина теперь не сомневалась: слишком многое она пережила ради этого золота, чтобы оно оказалось бредовой выдумкой отца. Подходя к дому, Регина вдруг услышала странные звуки — со стороны заднего двора доносились голоса, плеск воды и… смех? Нахмурившись, она подошла к крыльцу, поставила Фрейю у коновязи, положила на ступеньки узелок с мылом, хлебом и солью, которые купила, и направилась в ту сторону, откуда слышался смех Эммы. Уже почти стемнело, но узкая полоса светлого неба ещё виднелась над горизонтом, в доме гостеприимно горел огонь, и из окошка тянуло запахом мяса. Значит, охота Эммы была удачной. Но с кем она там смеётся? И как непривычно слышать эти звуки, похожие на переливы серебристых колокольчиков… это будто увидеть первый крокус после долгой холодной зимы… Обогнув угол, Регина застыла на месте как жена Лота: задний двор, заваленный хламом и заросший сорняками, на котором они с трудом расчистили небольшое место, был освещён тремя факелами, точнее, горящими палками, воткнутыми в землю, у водопроводного крана стояла, наклонившись, Эмма в брюках и майке и умывалась, а рядом с ней с полотенцем в руках сидела и что-то негромко рассказывала… Эрнестина Голд. Свон плескала себе в лицо водой, отфыркиваясь, и смеялась, и выглядело все это как-то слишком интимно… Обе женщины синхронно увидели подошедшую Регину, и смех тут же умолк. Эмма выпрямилась, удивленно глядя на возлюбленную, а мисс Голд вскочила с брёвна, на котором она расположилась, и нерешительно улыбнулась, глядя в суровое лицо женщины. — О, здравствуй, — Эмма помахала Регине и взяла из рук Эрнестины полотенце. Несмотря на усталый вид, она выглядела потрясающе: в светлых волосах сверкали капельки воды, глаза возбужденно блестели, майка, обтягивающая стройное тело, промокла спереди, и Регина видела затвердевшие соски. Эрнестина же, как она сразу заметила, была одета в одно из ее платьев — вероятно, Эмма взяла его из вещей наверху. На лице девушки, пристально и молча глядевшей на неё, Регина прочитала странное выражение: будто Тина чего-то побаивалась, но при этом в глубине ее больших серых глаз ясно читался вызов. — Я встретила мисс Голд в лесу, — Эмма подошла ближе и повела рукой в сторону девушки, словно показывая на неё. — Я вижу, — отозвалась Регина, не сводящая взгляда с мисс Голд. Та, явно чувствуя неловкость, обхватила себя руками и поежилась, хотя холодно не было. Эмма удивленно всматривалась в лицо Регины, и радость, светящаяся в ее глазах, постепенно сходила на нет, а углы губ опускались все ниже и ниже. — Мисс Голд заплутала в лесу, а ещё проголодалась, и я, конечно, не могла оставить ее там одну. Регина, не произнося ни слова, опять кивнула. Эмма, подошедшая теперь совсем близко, ясно видела и бледность утомленного лица, и слегка покрасневшие глаза, и закушенную нижнюю губу, но сзади стояла Эрнестина, и Свон подавила желание притянуть к себе Регину и зарыться лицом в тёмные волосы. Вместо этого она неловко кашлянула и почесала лоб правой рукой, не зная, что сказать. Влажный воздух лип к лицу, где-то квакали лягушки, и сгустившаяся тишина делала ситуацию все более неловкой. — Вы же не против, мисс Миллс? — Подала голос Эрнестина, голова которой почти ушла в плечи. Весь вид ее выражал обреченную покорность: делайте со мной что хотите, только не прогоняйте. Регина отстранённо мотнула головой: — Нет, что вы, нет. Я просто удивилась, вот и все. Конечно, вы можете остаться, мисс Голд. Ее сухой тон обескураживал, а слова прозвучали так надменно, словно она была герцогиней, оказывающей милость нерадивому подданному. Словно сзади неё высился не разваленный старый дом, в котором не было ни одной целой кровати, а роскошный особняк, которым он был раньше, полный слуг, мебели и роскошных интерьеров. Эмма покачалась на носках и неловко откашлялась. — Мисс Голд рассказала мне… в общем, ее отец… он мертв… Она пыталась найти на лице Регины отблеск радости или хотя бы ее тень, но та лишь устало кивнула. — Я это уже знаю… Спенсер сказал… Затем она резко повернулась и ушла, высоко подняв подбородок. Прошуршали кусты возле дома, затем хлопнула дверь, и все стихло. Эмма запустила пятерню в волосы, пытаясь понять, что же произошло, но в голову ничего не приходило. Ей было стыдно, щеки полыхали, и она не знала, что сказать. Эрнестина подошла к ней сзади, положила руку на плечо и глубоко вздохнула. — Видимо, зря я приехала сюда, — сказала она сокрушенно. — Я просто… я не знала… — Да дело не в вас, — Эмма обернулась и ободряюще улыбнулась девушке. — Думаю, что она просто устала и волнуется… Я с ней потом поговорю, а сейчас пойдём поедим… Спорю, что вы голодны как волк. Я лично съела бы целого кабана! Охота всегда разжигает аппетит. Эрнестина слабо улыбнулась, кивая, и убрала руку с плеча Эммы. Свон кинула обрывок полотенца на бревно, глубоко вздохнула и повела девушку в дом. В кухне они застали Регину, стоявшую у подоконника и ожесточенно пилящую хлеб, привезённый из города, тупым длинным ножом, видимо, найденным в ящиках с посудой и столовыми приборами. Эмма тут же подскочила к ней и выдернула нож из тонких пальцев: — Дай мне… он же совсем не режет! Она видела, что с Региной не все в порядке, что ее что-то мучает, но спросить при Эрнестине не решалась, поэтому просто отложила нож в сторону и достала из ножен свой, охотничий. — Дай-ка я, — отстраняя женщину, заявила она и взялась за хлеб. Регина фыркнула и отошла, вытирая руки о передник. — Я застрелила оленя, — сказала Эмма беспечно, отрезая один за другим широкие ломти хлеба. Он был свежим и одуряюще вкусно пах. У Эммы слюнки потекли, когда она почувствовала этот запах. Регина молча отошла к плите, на которой варилось мясо: всю кухонную утварь, за исключением столового серебра, они нашли почти нетронутой, и теперь были полностью обеспечены всяческими горшками и кастрюлями. Эрнестина, видимо, не зная, чем заняться, прислонилась к стене у входа и молча смотрела на них. Регина ее упорно игнорировала, помешивая мясо длинной поварешкой. — Только я решила не жарить его, а варить, ничего? — Болтала Эмма дальше, выкладывая хлеб на оловянную тарелку. Регина мотнула головой. — Мне все равно. Она ткнула вилкой в мясо, пробуя на готовность, а затем взяла ещё одну тарелку и стала доставать из бульона сварившиеся куски. Эмма тем временем поставила на ящики тарелку с хлебом и зеленью, которую нашла в огороде, а затем подмигнула сумрачно глядящей на неё Регине: — Сейчас я кое-чем тебя удивлю. Она подошла к плите и открыла духовку. Внутри оказалась сковорода с запечёнными клубнями батата. Регина молча смотрела, как Эмма выкладывает их на тарелку. Лицо девушки светилось от удовольствия. — Здорово, да? Я обнаружила кусты в огороде, он немного одичал, но, думаю, вполне съедобен. Ещё час назад Регина бы отдала все на свете, чтобы вот так сидеть рядом с Эммой и лакомиться этими дарами природы, глядя, как огонь пляшет в очаге. Она обожала сладкий картофель, и Эмма знала об этом. Мясо, и зелень, и бататы, и свежий хлеб — это было бы поистине королевское пиршество, но сейчас все это не имело значения, потому что напротив них стояла, обхватив себя руками, Эрнестина Голд и смотрела на Регину со странным, нечитаемым выражением. Регина кивнула: — Да, здорово. Только я не голодна. Она кинула взгляд на стол, затем на Эмму и пробормотала: — Простите меня, я лягу. Очень болит голова. И вышла так стремительно, что Эмма не успела и рта открыть. Молчание воцарилось в кухне, молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев в очаге и подавленным дыханием Эммы. Эрнестина все больше съеживалась, голова ее опускалась, а руки судорожно стискивали собственную талию. Она выглядела маленькой и хрупкой, и огонь плясал на ее светлых волосах, делая их золотистыми. Эмма оправилась от потрясения и ободряюще улыбнулась девушке: — Ну что, тогда давайте поедим? Вон сколько всего мы наготовили… нельзя дать этому пропасть, правда? Тина растерянно кивнула и сделала несколько шагов, подходя к Эмме. — Что с ней? — Спросила она тихо. — Неужели ей так неприятно мое присутствие? Эмма поставила на ящик мясо и сделала приглашающий жест. — Не обращайте внимания, ей многое пришлось пережить в последнее время. Ваш отец… он… простите, о мертвых плохо не говорят, но… — Я же своими руками убила его, так что можете не церемониться, — сдавленно сказала Эрнестина, садясь на ящик и беря в руку кусок хлеба. — Странно было бы изображать скорбь… Эмма кивнула и потянулась вилкой к мясу, накалывая ближайший кусок. Оленина оказалась превосходна: Эмма сварила ее с лавровыми листьями и перцем, и теперь, пережевывая нежные сочные волокна, она едва сдерживалась, чтобы не заурчать от удовольствия. — В общем, он устроил на нас охоту. Натравил своего ручного пса — Джонса и его братьев, так что пришлось бежать из С. Мы чуть не погибли… Эрнестина повертела в руках кусок хлеба, словно не знала, что с ним делать, и положила обратно. — Он велел сжечь ферму Локсли… — Сказала она, и Эмма потрясенно замерла. — Что? Тина кивнула, поджимая губы. — Да, после вашего отъезда туда приехал Джонс и все спалил. Дом сгорел дотла. Эмма, жующая оленину, подняла на неё большие светлые глаза. — Так, значит, фермы больше нет? — Мне жаль, мисс Свон. Эмма положила вилку на стол и посмотрела в окно. — Только не говорите это Регине, ладно? Пусть пока не знает… я сама ей скажу, когда… Она умолкла и так глубоко задумалась, что Эрнестина вынуждена была тронуть ее за руку. Эмма встрепенулась. — О, простите, мисс Голд… — Называйте меня Эрнестина, — прошептала девушка, не убирая руку с запястья Эммы. — Вы столько для меня сделали… Я обязана вам больше, чем вы когда-либо будете обязаны мне. Я бы погибла в этом лесу, если бы не вы… Эмма убрала руку, подтолкнула тарелку с мясом ближе к Тине и постаралась улыбнуться. — Ешьте-ка, пока не остыло. Вам в вашем положении нужно много есть… А потом мы пойдём спать, а завтра… Завтра утром мы во всем разберёмся. ******** После ужина Эмма сложила тарелки в плетёную корзину, но мыть не стала, решив, что сделает это утром. Убрав остатки еды в плиту, подальше от мышей, она повела Эрнестину наверх, чтобы устроить ей постель в одной из более-менее целых комнат. Поднимаясь по скрипучей старой лестнице, она гадала, сможет ли поговорить сегодня с Региной или лучше к ней не соваться. По всему выходило так, что женщина узнала от Спенсера что-то плохое и именно поэтому ее реакция на приезд Эрнестины была такой бурной, но существовала и иная вероятность: что причина в самой девушке. Это было уже совсем непонятно, и Эмма ломала голову над тем, что мисс Голд сделала Регине, но припомнить ничего не могла. Открывая дверь в одну из трёх спален, в которых ещё оставались кровати, Эмма мельком глянула на осунувшееся лицо мисс Голд. По ней пока ещё не было заметно, что через восемь с небольшим месяцев она станет матерью, но признаки усталости оставили на ее лице легко читаемые знаки: губы и щеки побледнели, а в глазах застыло тоскливое выражение. Она выглядела ужасно, и сложно было узнать в этой застывшей фигуре ту порывистую красавицу, которой она была несколько недель назад, когда сидела вместе с Домиником за столом на ферме Локсли. — Здесь не очень, но кровать цела, — сказала Эмма, кивая в темноту комнаты, и вошла внутрь, поднимая свечу, чтобы осветить обстановку. — Вот одеяло, постелите его на матрас. Она наклонилась и взяла с пола свернутое в трубку одеяло. Тина взяла его и остановилась возле кровати, словно не зная, что делать. — Спасибо, после ночёвок в лесу это просто царское ложе… Она слабо улыбнулась. Эмма ободряюще похлопала ее по плечу и протянула руку со свечой. — Чтобы не было страшно, — подмигнула она, передавая девушке плошку. — А как же вы? Слегка смутившись, Свон неопределенно махнула рукой в сторону двери. — Я тут недалеко ночую, так что… дойду… не волнуйтесь. Только не ставьте близко к кровати, чтобы не загореться. Она, конечно, не стала говорить Тине, что у Регины есть свеча и поэтому ей, Эмме, она не понадобится. Мисс Голд не должна ничего знать об отношениях, которые связывают их двоих. По правде, она и сама не была уверена, что сегодня Регина вообще станет с ней разговаривать, но попробовать собиралась, поэтому кивнула девушке, вышла, прикрыв дверь, и решительно направилась туда, где виднелась узкая полоска света, выбивавшаяся из-под двери Регины. Значит, женщина не спала, хотя и сказала, что собирается лечь. Эмма негромко постучала, но ответа так и не дождалась. Тогда, обозлившись, она приоткрыла дверь, порадовавшись, что замки в этом особняке уже не работали, и поэтому Регина не смогла от неё запереться. Вскинувшая глаза женщина сидела на своей кровати, полностью одетая, но с распущенными волосами, и задумчиво водила по длинным прядям старой гребенкой. Свечка в плошке, мигая, горела на окне, которое было открыто, и в него тянуло вечерней сыростью и запахом болот. Где-то квакали лягушки, стрекотали цикады, и воздух в комнате был одновременно влажным и душным. — Я могу войти? — Спросила Эмма натянуто. Регина дернула плечом. — Ты уже вошла. Свон прикрыла дверь, затем прошла вперёд, остановилась перед женщиной и провела рукой по своей растрепанной косе. Лицо Регины, абсолютно отрешенное, не выражало ничего, складка губ была усталой и презрительной. Она смотрела прямо перед собой, а тонкая рука все также механически водила по волосам, делая однообразные движения сверху-вниз. — Что-то случилось? — Эмма скрестила руки на груди, глядя на неё сверху вниз. — Ты говорила со Спенсером? Он сказал что-то плохое? Регина на мгновение прекратила расчесывать волосы и устремила тяжелый взгляд на Эмму. — Зачем ты привезла ее сюда? — Вдруг спросила она, прищурившись, и тон ее не обнадеживал. Эмма обомлела. — Кого? Мисс Голд? Что? Я не… понимаю… в чем проблема? Регина положила гребенку на постель и принялась заплетать волосы в свободную косу. Глядя на мелькание ее пальцев, Эмма почувствовала желание сесть рядом, но поборола его и осталась стоять, пристально глядя на женщину. — Так ведь… Я встретила ее в лесу и… не могла же я её бросить! Регина молча исподлобья смотрела на неё и молчала. — А что мне нужно было делать? — Хмуро спросила Эмма, уперев руки в бока. — Оставить ее там. — Отрезала Регина, глядя куда-то мимо Эммы. — Что? Женщина закончила заплетать косу, завязала конец тесемкой, выпрямилась и и скрестила руки на груди. На лице ее появилось знакомое Эмме выражение: такое же было на нем, когда Свон впервые появилась на ферме Локсли, но теперь девушка могла его прочесть. Это было недоверие. — Ты слышала, — Регина дернула плечом и грациозно поднялась. Ее платье было полурасстегнуто спереди, тронутые загаром ключицы виднелись в мерцающем полумраке, и шея была трогательно гладкой. Эмма смотрела, как она подошла к окну, отвернулась и уперлась руками в подоконник, глубоко вдыхая влажный воздух, напоённый ароматами болота и зарослей вокруг дома. Потом Регина слегка повернула голову. — Я не доверяю ей, — безапелляционно заявила она, и Эмма нахмурилась. Она чувствовала, как мышцы, уставшие от похода по лесу и долгой скачки на коне, начинают пульсировать мелкой болью, а от сытной еды клонит в сон. Ей было все равно, доверяет ли Регина Тине или нет, потому что она бы в любом случае не бросила человека на смерть, но говорить этого вслух она не стала. — Почему? — Спросила Эмма и села на кровать. Регина обернулась и теперь молча смотрела на нее, стоя у окна. Глаза ее были темны и непроницаемы. — Я не доверяю ей, — повторила она, будто не слыша вопроса. — Хорошо, — Эмма взялась за пуговицы своей рубашки. Она ощущала нечто вроде злости, но усталость была сильнее, и глаза слипались. — Расскажи лучше о Спенсере. Что тебе удалось узнать про индейцев? — Что ты делаешь? — Спросила вдруг Регина с лёгким удивлением. Эмма подняла бровь, отражая ее взгляд. — Раздеваюсь, чтобы лечь спать, что же ещё. — Ты собираешься спать… здесь? Эмма, которая уже сняла рубашку, под которой была только майка, кивнула и взялась за правый сапог. — А где ещё мне спать? Я отдала Тине свою комнату… Регина слегка изменилась в лице, и непонятно было, от того ли это, что Свон собирается спать в ее комнате, или от того, что она фамильярно называет мисс Голд Тиною. Впрочем, технически Эмма была выше по рождению любой из них, однако это резало слух, что не могла не отметить Регина. — Но… она может… — Боже, Регина! — Свон с трудом сняла сапог и в сердцах швырнула его под кровать. — Я смертельно устала и хочу лечь спать. Ничего больше! Я не собираюсь тебя насиловать! Она лгала. Маленький кусочек неё надеялся, что, раз они будут спать вместе, Регина сдастся и разрешит ей хотя бы поцеловать себя, но, судя по насупленному виду последней, эта мечта останется мечтой. Что ж, значит, не судьба. — Не знала, что для тебя это такая проблема, — сказала Эмма, пытаясь скрыть разочарование. — Хочешь, я лягу на полу, правда, он занозистый и холодный, а одеял у нас нет… Впрочем, если ты готова оставить человека на смерть в лесу, то заставить меня лечь на пол — такая малость. Женщина у окна молчала. Она все также стояла, обхватив себя руками, неосознанно копируя позу Эрнестины на кухне, когда та смотрела на угрюмое лицо Регины, режущей хлеб, и это удивительным образом родило в душе Эммы тревогу. Что-то неправильное было во всем этом, что-то странное. — В чем дело? — Мягко спросила она, осторожно приближаясь к Регине. Она уже сняла оба сапога и рубашку, и ее волосы, до того скрученные в пучок, были распущены и струились по плечам, отражая свет свечи. Она была похожа на ангела, непреклонного и сильного, и Регина невольно пробежалась взглядом по мышцам на ее руках, плечам и мягкой линии груди, виднеющейся под тканью майки. — Что тебя беспокоит? Что сказал Спенсер? Регина перевела дыхание и пожала плечами, отводя взгляд. — Он сказал мне, где индейцы, — в тоне ее чувствовалось напряжение, и Эмма, которая была уже рядом, не решилась коснуться, а просто стояла, глядя прямо своими серыми глазами, в которых читались неуверенность и любовь. — Далеко отсюда? Регина мотнула головой. От Эммы пахло свежестью и лесом, и она не сводила глаз с шевелящихся губ Регины: — Думаю, нет. — И что ты решила? Эмма была уже совсем близко. Ещё немного, и ее дыхание коснулось бы лица Регины, и воздух сгустился вокруг двух женщин, пытающихся преодолеть свои чувства и тягу друг к другу… — Только проблема в твоей Эрнестине… — Вдруг произнесла Регина, приподнимая подбородок. — Я не оставлю ее здесь одну, ни за что не оставлю! Эмма гневно нахмурилась, выпрямляясь и упирая руки в бока. — Моя? Что за…? Ты с ума сошла? — Ты привезла ее сюда, — Регина понизила голос, глаза ее сверкали, а ноздри гневно раздувались. — Не спросив, зачем и как она оказалась в этом лесу. Ты подвергла меня и себя опасности, неужели непонятно? — Она убила Голда! — Эмма запустила руку в волосы. — Разве это не достаточное оправдание для всех ее поступков? Она на нашей стороне! — Мы не можем доверять ей! И это она сказала, что убила Голда из-за Доминика, но как оно было на самом деле, неизвестно! Ты наивна как ребёнок! С полминуты Эмма смотрела на Регину, пытаясь осмыслить ее слова. — Да какая разница, почему она убила Голда! — Всплеснула она руками. — Главное, что старый ублюдок мертв, и мы теперь свободны. Хватит видеть демонов там, где их нет! — Ну да, — Регина отошла от окна, толкнув Эмму плечом. — Только теперь мы не сможем поехать за золотом, потому что нам нужно решать проблемы этой папиной дочки! И поверь, скоро эти проблемы станут нашими, когда вся полиция штата приедет забирать ее, а мы станем преступниками, укрывающими убийцу. Эмма смотрела, как она нервно мерила шагами комнату. — Никто не заставляет нас решать ее проблемы! — Осторожно начала она. — Завтра мы сядем и попробуем решить, что делать. Но не выкидывать же ее на улицу, беременную… — Она еще и беременна? Во взгляде остановившейся Регины ей почудилось нечто новое — не неприязнь, не отвращение, а какой-то страх, будто Эрнестина принесла в их дом не только тень Голда, но и ещё что-то новое, опасное и темное. — Как я поняла, у неё был роман с этим Домиником… — Начала Эмма растерянно. — Потому отец и велел его убить… А Тина уже была беременна. Регина села на кровать и покачала головой. — Тогда все ещё более сложно. Она — белая, которая носит чёрного ребёнка. — Я не могла ее выгнать! — Прошипела Эмма, терпение которой уже кончалось. — И вообще, я не понимаю, почему ты на неё так напустилась, она просто жертва обстоятельств! Никто не мог предугадать этого! Поднявшая голову Регина презрительно усмехнулась: — Она Голд… они не могут быть жертвами, уж поверь мне… Эмма молча уставилась на неё. Несмотря на время, проведённое вместе, несмотря на разделённое неоднократно ложе, на то, что она знала эту женщину смеющейся, плачущей, в страсти и в злобе, в радости и горе, она вдруг ясно осознала, что ничего не знает о Регине. Как только Эмма думала, что видит душу Регины, понимает ее, как та преподносила ей новый сюрприз, ломала все представления, рушила наведённые мосты, и это уже становилось поистине пугающим. Сможет ли она понять, что за человек — та, кого она полюбила всем сердцем, и не окажется ли эта любовь роковой? Эмма и сама не знала ответа. — В любом случае, завтра я поеду на территорию Чёрного Зуба, — безапелляционно заявила Регина. — Если ты хочешь оставаться и нянчить дочь Голда, оставайся, а я намерена найти эту чёртову книгу и отыскать золото. Эмма грозно нахмурилась и села на кровать рядом с Региной. Старые пружины протестующе заскрипели. — Ты не поедешь туда одна, Регина, — она покачала головой. — Это чёртовы индейцы, а ты — женщина. Ехать туда без меня — самоубийство, и ты это знаешь! Регина сложила руки на груди и упрямо вздернула подбородок. — Поеду, и даже не сомневайся в этом, Эмма. — Не поедешь! — Ты не можешь мне приказывать! Два напряженных взгляда встретились в мерцающем колеблющемся свете, исходящем от умирающей свечи. Эмма сузила глаза, но Регина и бровью не повела, глядя на ее непреклонное лицо. — Я сказала, ты не поедешь туда одна! — Отчеканила Эмма, хватая ее за предплечье. — Это опасно, неужели ты не понимаешь? Регина гневно вырвала руку и потёрла место, где в неё впивались пальцы Эммы. — Я возьму ружьё. А что касается опасности — племя Чёрного Зуба меня знает и помнит отца, так что мне ничто не угрожает. Эмму затрясло от злости. Она вцепилась обеими руками в волосы, взлохматив их ещё больше. —  Что ты за человек? Почему хоть раз нельзя сделать так, как я прошу? Или это такая месть за то, что я привезла Эрнестину? И, поскольку Регина продолжала молчать, сверля ее темными глазами, она попробовала изменить тактику. — Давай мы решим вопрос с Эрнестиной и поедем туда вместе? На губах Регины зазмеилась презрительная улыбка. — И как именно ты предлагаешь его решить? Дашь ей денег, которых у нас нет, и отправишь восвояси? Неужели ты не понимаешь, что она наведёт всю полицию штата на наш дом? И когда они все тут появятся, то отвечать за ее грехи будем именно мы? — Так вот чего ты боишься? Что те, кто будет ее искать, придут сюда? Поверь мне, она не задержится здесь так надолго… Женщина задумчиво покачала головой. — Не этого я боюсь на самом деле. Она откинула волосы со лба и внимательно посмотрела на Эмму. — Она лжёт нам, и я это чувствую. Эмма выдохнула и осторожно опустила горячую ладонь поверх ее руки, лежащей на коленях. — Даже если это и так, мы не можем бросить ее в беде. Вспомни — она помогла нам, и если бы не она — мы бы сейчас здесь не сидели… И мы же тоже лжём ей. Последняя фраза прозвучала так интимно, что Эмма почувствовала, что щеки ее горят. Регина молчала, глядя на неё, не убирая руки, и Эмма, ободрённая этим, позволила себе придвинуться ближе. Она чувствовала нежный запах, исходящий от Регины, и тепло ее тела, и внезапно все отошло на задний план — Эрнестина, ее ребёнок, Голд, золото, Джонс и полиция — и Эмма, наклонившись, смело поцеловала женщину в то место, где шея переходила в плечо. — Я соскучилась по тебе, — пробормотала она, чувствуя под губами нежную кожу. — В лесу я только и думала, что вернусь и буду целовать тебя… Ее рука скользнула на талию, притягивая женщину ближе, и вдруг Регина резко отстранилась, глядя ей в лицо, и ее слова будто вылили на голову Эммы ушат холодной воды. — Тогда бы ты не приволокла сюда эту девушку… Девушка, не веря своим ушам, смотрела на неё, все ещё чувствуя на губах вкус мягкой кожи и дрожа от желания. Регина, не говоря больше ни слова, легла и отвернулась к стене, укрывшись одеялом до самой макушки. На подоконнике дрожал, едва теплясь, огонёк свечи. ***** Крюк и Лили разбили лагерь в стороне от дорог, в живописном месте у реки. Лили нашла его по каким-то одной ей известным приметам. Ночь была лунная и тихая, и они быстро развели костёр, почти незаметный за деревьями, пожарили грудинку и расстелили одеяла, подложив под них ветки лиственницы. Поев, Джонс отправился к реке, чтобы смыть дорожную грязь, а когда он вернулся, Лили сидела под деревом, скрестив ноги, подобно индейским женщинам, и изучала разложенную на коленях карту. Она подняла глаза, глядя на брата, который в одних брюках стоял над ней, вытирая куском ткани мокрые волосы. Его обнаженная волосатая грудь блестела в свете костра, и весь он был похож на дьявола со своим заросшим щетиной лицом и горящими глазами, которые смотрели пугающе и весело одновременно. — Что там? — Спросил он, кивая на карту. Лили скользнула взглядом по его торсу и опять устремила глаза на листок бумаги. Он был небольшого размера, очень старый, пожелтевший и весь покрытый странными знаками, которые Лили никак не могла понять. — Чертовщина какая-то, — пробурчала она, поднося карту ближе к огню костра. — Вот смотри, это явно Аппалачи… но тут вот должен быть город, а его нет… Она извлекла из седельной сумки вторую карту, свою собственную, разложила ее и показала брату, который уселся рядом, касаясь ее мокрым плечом. Тонкий палец проследил линию реки и остановился на городке с названием Ричмонд. — Города нет. А тут знак, который вроде бы должен показывать воду, но никакой воды там нет… Джонс молча смотрел на обе карты, водя головой. Повисло молчание, нарушаемое только треском сучьев и шелестом листьев в вышине. Потом Лили тряхнула головой и вздохнула, отводя взгляд от карт. — Похоже, сегодня мы ничего не сможем понять. Надо посмотреть завтра на свежую голову. Джонс кивнул и потянулся за рубашкой: — А ты не хочешь вымыться? Лили посмотрела на него с каким-то странным выражением на лице. — Хочу. Обязательно поплаваю, только позже, я жутко голодная. Мужчина громко засмеялся, и его хохот отдался едва слышным эхом в ночной тишине леса. — Ты всегда хочешь есть после удачного дела, сестренка. Есть и трахаться. Лили улыбнулась, но оставила его реплику без комментариев. Дотянувшись до сковородки, она выложила на тарелку куски аппетитной грудинки и налила кофе в две оловянные кружки. Положив на ломоть хлеба мясо, она протянула его брату, потом сделала сандвич себе, и оба принялись с жадностью есть, изредка прерываясь для того, чтобы глотнуть кофе. — Странно, что Локсли не нашёл золота, тебе не кажется? — Спросила Лили некоторое время спустя. Джонс дожевал кусок и пожал широкими плечами: — Может, он просто идиот? Не нашёл место или сил не хватило разрыть землю, мало ли что… Девушка мотнула головой и бросила остатки хлеба в костёр. — Нет, думаю, он так же, как и мы, не смог ее прочитать, вот в чем штука… Эта карта хитрая, иначе золото бы давно нашли. Ее надо уметь расшифровать. Джонс хлебнул кофе и поставил кружку на землю, глядя на сестру. — Так что же нам делать? Мы же тоже не можем прочитать чёртову карту. Лили покачала головой и задумалась. — Пока не знаю. Думаю, придётся нам все-таки найти женушку этого Локсли, ведь она единственная, кто знает про золото, и если остался человек, способный расшифровать карту, то это именно она.