Асмодей

      Тяжелые шаги звенели по плитам, и гул этот поднимался вверх и эхом разносился по мрачным коридорам. Казалось, что вместе с Люцифером замок покинули и все его обитатели. Невольничий рынок опустел, лишь несколько торговцев, увидев Владыку Похоти, проводили его любопытными взглядами, шепча что-то себе под нос; залы, в которых раньше кипела жизнь, и сновала прислуга, опустели; гарнизон стражи заметно поредел. Некому было возвестить о прибытии рыцаря Ада, некому было склониться перед мощью столь древнего зла. Воистину, в этот момент Асмодею начало казаться, что загробный мир умер или подвергся какой-то неизвестной хвори.       Пройдя по знакомому маршруту, демон поднялся по винтовой лестнице, миновал первородное пламя, пылающее в камине, и вошел в зал совета. Вельзевул восседал на троне Люцифера, вытесанном из черного шершавого камня и костей, и с головой погрузился в изучение каких-то бумаг, не удостоив вошедшего даже взглядом. Асмодей, не сгибаясь и не кланяясь, подошел к столу и уселся на свое место, по левую руку от нынешнего наместника Ада. Ничто в его лице не изменилось, даже губы не дрогнули, когда позвучал размеренный голос Вельзевула. – Не ожидал тебя так скоро увидеть, – оторвавшись от своего свитка, произнес он. – Признаюсь, случившееся на площади стало для меня неожиданностью. В такие моменты невольно начинаешь проникаться идеями мятежников, на каждом шагу твердящих о том, что Люцифер пилит сук, на котором сидит. Такое отношение к рыцарям своего совета недопустимо. – Не пристало кучке мелких демонов осуждать действия Владыки! – взяв со стола только что подписанный пергамент с печатью Вельзевула, произнес князь блуда. – Полно тебе, Асмодей! Сейчас нас никто не слышит, можешь дать волю своему гневу! – Это ставленники Люцифера, ты не можешь их сместить, – пробежавшись глазами по списку «черных» имен, произнес демон. – Берит, Ламия, Велиал, Гресиль, Атракс, Африра, Сатана, Бельфегор и другие. Все они занимают высокие чины, а Елизда и вовсе одна из его супруг. – И все они погрязли в интригах против своего господина. Они уличены в связях с мятежниками, – прорычал Вельзевул, бросая перед Асмодеем несколько свитков. – Доносы написаны анонимно. А у тебя нет власти их судить! Это может сделать только Люцифер или совет, при единогласном голосовании. – А кто говорит о суде? Сейчас военное время, а на войне предателей не судят – их убивают! Кажется, так говорят смертные, – надменно фыркнул Вельзевул, поднимаясь со своего места. – Тогда почему в этом списке нет еще одного имени? – стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение, поинтересовался Асмодей. – Чьего же? – Астарты! Поговаривают, что она частый гость на собраниях мятежников. – Откуда тебе это известно? – приподняв брови, проговорил Вельзевул. Асмодей молчал, но это молчание было красноречивее тысячи слов. Очевидно, демоницы, объятые пылкой страстью были не менее болтливы, чем простые трактирные девки. – Барбело, – одними губами произнес демон. – Язык женщины бьет острее меча мужчины. – Судя по тому, что на твоем лице не отразилось ни капли удивления, я позволю себе предположить, что эта новость не стала для тебя неожиданностью. – Не стала, – усаживаясь на трон, отозвался Владыка. – И я воздам по заслугам, когда все закончится, не сомневайся! Но только не сейчас! Ты не политик, а воин, но даже ты должен понимать, что сразить наступающую угрозу мы можем только объединив все силы. Что, по-твоему, сделает Астарот, если я вздерну его супругу у всех на виду? – Ничего, – стараясь не сдавать позиций и поддержать этот фарс, произнес Асмодей. Было очевидно, что Вельзевул играет с ним, так сказать прощупывает почву перед ударом. Оставалось понять лишь то, будут ли сейчас сброшены маски. Суждено ли ему до конца доиграть свою роль или пришла пора хвататься за мечи? Попытается ли Вельзевул прельстить его лукавыми посулами, склонить к нейтралитету или убить. Все просто! – Если он, конечно, не в курсе её пагубных наклонностей! – после некоторого молчания добавил демон. – Оглянись кругом! Никогда еще Ад не был так уязвим, как сейчас, а что сделал Люцифер? Он покинул свое войско перед сражением! Если я занесу булаву над головой одного из рыцарей, думаешь, это улучшит наше положение? Небожители того и гляди обрушат на нас гнев Всевышнего, и мы ничего не сможем сделать! Реформы разрушили Ад, мы – демоны. Наша обитель – хаос, наша стихия – огонь. А они, – демон кивнул в сторону списка приговоренных, – гнилые семена трухлявого дерева. Они вносят раздор в наши ряды… – Не тебе менять сложившийся уклад! Это не твоя привилегия и не твое бремя, – вставая против своего собеседника, произнес Асмодей. – Ты не имеешь права менять наши законы! Тем более, не согласовав их с советом. – Напротив, Люцифер доверил мне правление! Я десница этих проклятых земель! – Люцифер оставил власть в руках совета! И до его возвращения я не позволю тебе никого предать казни. – До его возвращения?! А что если он не вернется? Просто потому, что и не собирается это делать… – Это скользкая тропинка, Вельзевул, так говорят предатели! – Революционеры, мой друг! Революционеры! – Революция пожирает собственных сыновей! Она не даст тебе свободы – это самообман! Так скажи мне, чего ты добиваешься? – Войны! Ибо только она дарует мне то, что я желаю – безграничную власть! – Эти речи больше подходят Абаддон! – надменно фыркнул Асмодей, вставая с противоположной стороны стола, чтобы оставить себе возможность для маневра. – Позволь поинтересоваться, а что будет потом? Предположим, что ты добьешься своего? Освободишь Ад от Люцифера и его сторонников… На что будут похожи эти земли? Ты знаешь? Задумывался ли ты над этим хоть на секунду? Ты очень близок к своей цели, но что ты видишь в конце пути? Вечный хаос? Тот самый, в котором мы пребывали долгие тысячелетия? Тогда зачем с такой скрупулезностью обставлял свою обитель, если желаешь вернуться в пропитанную серой и пеплом пещеру? А может быть, ты скучаешь по тем временам, когда мы, будто затравленные звери, боролись с первородным пламенем? Забыл о том, чья сила смогла его обуздать? А может, ты и не собираешься ничего менять? Может, ты просто раздаешь всем лживые обещания и эфемерную власть, а сам желаешь пойти по пути Люцифера? Молчишь? Ты не знаешь, верно? Потому что, ты как капризный ребенок, на самом деле не знаешь, чего хочешь. Так что позволь мне задать тебе вопрос о том мире, который ты так старательно хочешь построить. Когда ты убьешь всех нас, и когда все станет идеально, когда падут последние последователи Дьявола, когда все будет именно так, как желает твоя лицемерная душонка, что станет с тобой и тебе подобными? С бунтовщиками? Как вы защитите свой мятеж… от следующего? – По моим венам течет сила многих тысяч душ. Веками я ждал этого момента, сотни раз терял надежду, но каждый раз она возрождалась из пепла грез. Я не проиграю, ни сейчас… никогда! – О, в самом деле? Ну, может быть, может быть, ты и победишь, но никто не остается победителем навечно. – Ты был мне братом, Асмодей! И до последнего я верил в то, что ты разделишь со мной эту победу. Но сейчас я вижу, что ты отравлен суждениями Люцифера, как и остальные. Ты слаб, как и они. Вы ставите во главе угла принцип равновесия. Верите в то, что мы можем существовать в мире с небесами, но это обман. Это они загнали нас в глубины бездны, закрыли райские врата, они даже отняли у нас землю. А мы… мы стерпели. Какое унижение! Я хочу заявить права на мир людей! Хочу забирать себе не те жалкие душонки, которые нам подбрасывают, будто кости голодным псам. Я хочу заполучить непорочную и чистую энергию. – Власть ослепляет тебя и превращает в безумца! – Что ж, если ты не хочешь пройти этот путь вместе со мной, другой дороги у тебя не будет, – обнажая меч, прошипел Вельзевул, бросившись на своего соперника. Но Асмодей, ожидавший этого выпада, опрокинул каменный стол, обнажив небезызвестный кинжал. Однако, в отличие от Абаддон, этот противник был куда проворней и хитрее. Здесь князь блуда уже не мог уповать на собственную силу, ибо она меркла в сравнении с мощью нового врага. Его темная энергия с каждой секундой окутывала комнату. На этот раз стилет оказался бессилен против меча, со звоном упав на каменные плиты. Получив сокрушительный удар в грудь, Асмодей рухнул на пол, из последних сил цепляясь за подоконник. – Сколько душ ты поглотил? – сплевывая кровавую пену, прошипел Владыка Похоти. – Достаточно, чтобы меня могли обвинить в неумеренности! – издевательски фыркнул Вельзевул, подходя к почти поверженному противнику. – Мне жаль, что все так вышло! – Нет, не жаль! Ты не знаешь значения этого слова! – Впрочем, как и ты! – усмехнулся демон, занося над головой врага ангельский клинок, но Асмодей каким-то чудом сумел перехватить его запястье, отскакивая в сторону. По инерции меч, высекая сотни искр, проскрежетал по стене и вновь взметнулся ввысь, описав над головой Властителя Чревоугодия полукруг, и вновь нацелился на жертву. – Тебе не победить меня! – Пока… – фыркнул Асмодей, со свистом бросившись в арочное окно.       Да, в этот момент демон действительно жалел о том, что Рафаил отрубил ему крылья. Сейчас способность летать очень бы ему пригодилась. Проскользив несколько этажей по гладкому камню, он все же сумел ухватиться за выступающий парапет. Сейчас, признаться, был не самый подходящий момент для того, чтобы проверять собственное бессмертие. Едва ли бы он погиб при падении, даже будучи ослабленным, но молва была не милосердна и разжигать новые сплетни о том, что его, О-Великого-Асмодея, выбросили из окна, не хотелось. Поэтому до крови закусив губу, он подтянулся и медленно начал продвигаться к балкону.       Маски действительно были сброшены, только то, что оказалось под ними, было намного хуже того, что рисовало ему воображение. Поддавшись своему заблуждению, Асмодей считал себя равным по силе с Вельзевулом, а в действительности не смог оказать ему даже вялого сопротивления. Бегство! Подумать только, ничего более постыдного в своей жизни он еще не совершал. И, несмотря на то, что здравый смысл упорно твердил ему то, что это не поражение, а тактическое отступление перед грядущей битвой, в очередной раз уязвленная гордыня подступала к горлу тошнотворным комом. – Тебе помочь? – послышался издевательский голос Вельзевула в тот момент, когда до заветного балкона оставалось рукой подать. – Неужели Асмодей, демон известный своим упрямством, решил отступить? – При нашей следующей встрече я вырву твое нечестивое сердце! – Забавно… никогда не понимал того, почему все умирающие, находясь на волосок от смерти, бросаются грозными обвинениями! Неужели мысль о том, что существует высшая справедливость, и она покарает обидчика, настолько ослепляет разум? – Нет, эту уверенность мне дает вера в друзей!       Не успев осмыслить смысл этих слов, Вельзевул почувствовал адское пламя, заключившее его в свои объятия. Алые смертоносные языки оставляли черные поцелуи на пузырящейся плоти, душераздирающий крик вырвался из груди демона. Он было рванулся к своему врагу, желая пронзить его клинком, но Асмодей разжал ладонь, отдавшись во власть земного притяжения, а точнее ухватив поводья пролетавшего мимо Нифелима. Верного друга, не раз спасавшего его на поле боя. Потянувшись вперед, рыцарь сумел обхватить шею дракона и взобраться к нему на спину, благодарно похлопав своего спасителя по чешуйчатой спине. – По крайней мере, мы выиграли время, – буркнул он себе под нос.       Цель была достигнута. Он отправился в замок Люцифера, чтобы понять истинное положение дел. Сомнений в том, что в отсутствие Владыки Преисподней Вельзевул нанесет свой удар, у Асмодея не было. Вопрос заключался лишь в том, как скоро это произойдет. И, судя по всему, произойдет это намного раньше, чем он мог предвидеть. У него есть фора в пару дней, но для созданий прошедших сквозь тьму веков – это были лишь песчинки времени.       Лететь в собственную обитель было равносильно смертному приговору. Да, не думал он, что так быстро превратится в скитальца. Вельзевул готовился к этой битве столетиями, а у него по иронии судьбы на это не более двух дней. Ставки были слишком высоки, а шансы на победу – ничтожны. В такой ситуации уж коли решился идти до конца – забудь про гордость. На войне все средства хороши.       Опустившись около огромных ворот, сплошь увешанных щитами и прочей военной амуницией, Асмодей взял небольшой свиток, на котором нацарапал несколько слов. – Лети к Ала́стору, – склонившись над ухом дракона, прошептал он, – предупреди их.       В мгновение ока Нифелим встрепенулся и, седлая ветер, взмыл ввысь, теряясь в серных облаках. Поистине нет большего чуда, чем полет дракона. Даже Асмодей, величайший из всех демонов, преклонялся перед силой и мощью этих легендарных созданий. Они были порождениями двух стихий: огня и воздуха – величественные, таинственные и необычайно верные. Проводив его взглядом, рыцарь поднялся по ступеням. – Владыка, – преграждая ему дорогу, произнес страж, облаченный в черные доспехи с сигилом Абаддон, выгравированном на щите, – Вам запрещен вход в эту обитель! – Скажи хозяину, что я пришел с миром!       Собственно, Асмодей вполне мог силой проложить себе путь к Абаддон, но сейчас было не самое подходящее время для того, чтобы разбазаривать энергию. Раны после схватки с Вельзевулом до сих пор жгло каленым железом, кровь сочилась из глубокой ссадины на щеке, заливая шелковый халат, да и привлекать лишнее внимание было ни к чему. Обитель Абаддон была последним местом, где бы его стали искать. Глупо лишаться такого прикрытия из-за гневного порыва. – С каких пор тебя интересует мир со мной? – произнес демон гнева, возвышаясь над нежданным гостем. – С тех пор, как у нас появился общий интерес! – оглядев своего древнего врага оценочным взглядом, Асмодей пришел к выводу, что и ему наказание божественными кнутами нанесло ощутимый урон. Абаддон и раньше-то был бледнее мрамора, а теперь и вовсе походил на полупрозрачное привидение. Впервые на нем не было массивной кирасы и боевого обмундирования. Плечи укрывала тончайшая туника из шелка, сквозь которую проглядывали недавние увечья. Такие же невесомые штаны, стянутые на бедрах шнурком, да небольшой инкрустированный ониксом кинжал, закрепленный на поясе. Вот, пожалуй, и все. Если бы рыцарь не знал демона в лицо, сейчас бы наверняка усомнился в том, что перед ним стоит истинное воплощение войны. – И какой же интерес нас объединил? – Я думаю, что ступени перед твоими вратами не самое подходящее место для того, чтобы это обсуждать. – Как угодно, – широким жестом руки приглашая своего гостя внутрь, надменно произнес Абаддон. – Признаюсь, вид у тебя достаточно потрепанный. – Я бы хотел, чтобы мой визит к тебе остался тайной, – поглядывая на привратников, занявших свои места, произнес Асмодей. – Единственный способ сохранить тайну – это убить всех, кто в нее посвящен, – вонзая серебрящееся лезвие в шею стража, прошипел Абаддон, наслаждаясь картиной мучительной агонии, которой предавался его верный слуга. Та же участь постигла и второго воина, который не успел даже пикнуть, с ужасом глядя на корчившегося в муках товарища.       Собственно, говоря о тайне, Асмодей даже представить не мог, что его враг проявит подобную жестокость к своим же слугам. Да, очевидно верность была для него пустым звуком. Мертвое тело, мертвое сердце, мертвая душа… что еще ждать от такого исчадия Ада.       Глупо было убивать хороших воинов накануне грядущей битвы, но как говорится: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». А потому князь блуда молча перешагнул через окровавленные тела, впервые за долгие века переступая порог этой обители.       К слову, за пятьсот лет здесь ничего не изменилось. Каждый зал все так же пропитывал дух обреченности, страха и смерти. Стены затягивали пласты человеческой кожи, кругом в абсолютном беспорядке, сваленные, будто хлам, валялись старые доспехи и щиты павших воинов, некоторые до сих пор хранили на себе кровавую печать смерти, а другие и вовсе стали могилой для несчастных душ, все еще томящихся в стальных оковах. Кругом валялись человеческие черепа, в которых, будто в канделябрах, пылали свечи, рисуя поистине устрашающую картину безысходности. Ничего удивительного в том, что гости не жаловали обитель демона. Как вообще можно было существовать в такой берлоге?!       Души несчастных грешников, истерзанные постоянными пытками, бесцельно сновали из угла в угол, затягивая скорбную песнь, которая, очевидно, услаждала слух хозяина пещеры, хотя для остальных была сродни страшной пытке, способной обратить в безумие любого. Да, в сравнении с этим местом обитель Асмодея превращалась для грешников в благословение небес.       Очевидно, сам Абаддон считал, что коль уж священное пламя и страдания очищают души, нужно утроить наказания таким образом, чтобы несчастные в мучеников превращались, да в цене росли. И если Асмодей, будучи изощренным ценителем прекрасного, разумеется на свой манер, не терпел в доме грязи, стонов и крови, не экономя на целительном бальзаме, то Абаддон напротив, предпочитал картину запустения и мертвецкий смрад.       Мебелью Владыке Гнева служили выточенные из камня стулья и столы, украшенные белоснежной костью, а ложе более походило на жертвенный алтарь, где на залитых кровью простынях корчились жертвы: распятые, будто на кресте, они стонали и молили о пощаде, каялись в грехах и призывали в помощь высшие силы.       В самом центре опочивальни, подвешенный на серебряном крюке, с гримасой страха, застывшей на прекрасном лице, изнемогал юноша лет двадцати. Его каштановые волосы, струящиеся по плечам, обагрила кровь, стекающая из разодранной раны на шее. Алый ручеек, поддавшись закону притяжения, обогнув ключицу и рельефную грудь, прочертил борозду по поджарому животу, бедрам и, пробежав по ногам, заливал каменные плиты, где жадные до крови адские псы слизывали живительную влагу. То и дело они сцеплялись друг с другом, злобно клацали зубами в попытках отогнать своих сородичей от желанной жертвы. Бросив мимолетный взгляд на грешника, Асмодей молча уселся на холодное гранитное кресло у камина. – Не одобряешь? – лукаво фыркнул Абаддон, кивнув в сторону истерзанного юноши. – На его место я рассчитывал поместить другой бриллиант. Страдания еще больше огранили бы эту душу, заставив сиять всеми гранями своей чистоты. Ты мог бы удвоить ее стоимость, а вместо этого опорочил! Никогда не понимал подобной расточительности! Похоть не делает тебе чести! – Я пришел сюда не об этом говорить! – холодно произнес Асмодей, стараясь игнорировать эти нападки. – Убери их, я желаю говорить наедине! – Поверь, даже в самых страшных пытках никто из них не выдаст моих тайн, ибо они прекрасно понимают, что еще ни один демон в Аду не накажет их сильнее.       Асмодей сидел недвижно и молчаливо, всем своим видом давая понять, что не произнесет ни слова, пока его условия не будут выполнены. Какое-то время они смиряли друг друга оценочными взглядами, но потом любопытство Абаддон все же взяло верх над упрямством. Князь блуда был последним, кого он ожидал увидеть в своей обители и едва ли бы пришел, чтобы поговорить о выплате злополучного долга. Нет, для этого он направил бы Дэлеб или Ала́стора. А здесь нечто более серьезное. И эта атмосфера таинственности лишь подогревала интерес пещерного владыки.       Вставая против измученного юноши, демон положил ладонь на его грудь, из которой вырвалось серебристое сияние. Раскрыв рот, Абаддон начал медленно, со знанием дела, втягивать в себя тонкие петельки энергии, пока не осушил сосуд до дна. Издав последний стон, парень обмяк в своих оковах, свесив голову на грудь, а потом начал растворяться, таять на глазах, пока от него не осталось даже следа, и лишь серебряные оковы, потерявшие свою жертву, покачивались в тишине, а адские гончие разочарованно скулили, поджав в страхе хвосты. – Не хотел я, чтобы он так легко отделался, но что не сделаешь ради великого дела! – с издевкой произнес демон. – А эта, – Абаддон указал на обнаженную девушку, рыдавшую на кровати, – твоя. Прошу, раздели со мной трапезу! – Я не голоден, – ответил Асмодей, даже головы не повернув в сторону окровавленного ложа. – У людей принято преломлять хлеб в знак гостеприимства и доброй воли. Я тебе предлагаю дар более ценный – человеческую душу. Отказаться – значит оскорбить хозяина дома. Тогда о каком мире мы можем говорить?!       Сейчас Асмодей был вынужден признать, что его загнали в угол. В такой ситуации отказываться было нельзя. Хотя, собственно, что в этом такого?! Да и силы подкрепить стоило. Подойдя к девушке, демон вгляделся в ее лицо. Совсем еще юная, лет пятнадцати… И чем только она умудрилась прогневить Создателя, раз он уготовил ей подобную участь?! Убрав с измученного лица белокурую прядь, он вгляделся в небесные глаза, наполненные бриллиантами слез.       Люди… они, за редким исключением, были ему противны. Противны, но одновременно и желанны, как бывает желанна законная добыча для охотника. Их улыбки, их пряный аромат похоти, их любопытные взгляды, затаенные желания, тайные грехи и извечный снобизм. Они были наивны, хотя считали себя отменными хитрецами. Асмодей испытывал к ним смешанное чувство презрения и вожделения, но предметом последнего являлись отнюдь не тела. Их он мог получить в любой момент. И ни одна женщина не посмела бы ему отказать. Нет… он делал ставки на души. Уже порядком изъеденные страстями, они интересовали его, как азартного хищника интересуют трофеи. И он поощрял. Дразнил. Искушал. А после забирал причитающееся. Но тут было иначе. Это была не его жертва! Он не знал ни ее, ни ее греха… он не выслеживал ее, не ставил силки, не направлял по проклятому пути, но должен был оборвать жизнь бессмертной души. Слишком легкая добыча, а точнее гнусная подачка из рук врага. Принять ее, значило отказаться от своих принципов, а не принять – потерять хрупкую надежду на победу в великой войне, где поражение означало забвение.       Смахнув большим пальцем бриллиантовые слезинки с щеки девушки, демон склонился над своей жертвой так близко, что мог чувствовать едва уловимый аромат лаванды, исходивший от ее тела. Но сильнее всего был запах страха, окруживший их ореолом! Широко распахнув глаза, грешница смотрела на Асмодея, но видела отнюдь не привлекательного мужчину, она видела истинный облик смерти, и страшилась его каждой клеточкой своей души. – Пожалуйста, – перехватив его запястье, пискнула она. – Не надо! Умоляю…       Но однажды приняв решение, демон был непоколебим. Приоткрыв рот, он начал вытягивать из несчастной жизнь, опустошая ее словно чашу на хмельном пиру. Девушка, изо всех сил пыталась вырваться из его смертельных объятий, но он лишь сильнее вдавил ее в окровавленные простыни. Несчастная отчаянно пыталась оттолкнуть его, цепляясь за остатки жизни, но разве могла она изменить свою судьбу. Секундой спустя Асмодей ощутил всю гамму эмоций, которые испытывала она в последние мгновения своей жизни: страх, отчаяние, безысходность и … ненависть. А вместе с эмоциями в его разум ворвались и ее воспоминания – побочный эффект от соприкосновения с человеческой душой. Раньше бы он проигнорировал их, загнав в дальние уголки своего сознания, но не теперь. То ли собственное любопытство, то ли непонятно с чего вдруг взыгравшая совесть, побудили его к тому, чтобы пройти по дороге созидания и разделить со своей жертвой последний вздох.       Позволив себе эту вольность, он, будто наяву, увидел пролетающие чередой лица, прошлое девочки, продавшей собственную душу, и понял причину, загнавшую ее в Преисподнюю. Людишки… мелочные, жадные и ревнивые. В очередной раз он убедился в том, что их объединяет отнюдь не любовь, а общие пороки: зависть, ревность, жадность. В столь еще юном возрасте это на первый взгляд невинное создание отправило к праотцам собственную сестру, заняв ее место на брачном ложе. И ради чего? Любовь? Ах, если бы… чувства иррациональны, о них впоследствии пожалеют. А вот золото – иное дело, с ним всегда связан холодный расчёт. Отравить старшую сестру, идущую на поправку после чумной лихорадки, чтобы заполучить выгодную партию, свободу и покинуть опостылевший дом. Но, как говорится: «око за око». Судьба коварна и она направила против нее то же оружие. Яд! Бывшая любовница молодого супруга не стала терпеть конкуренток на его ложе, отравив вино своей госпожи. Горькая ирония и не менее горькая расплата. Испив до конца энергию своей жертвы, Асмодей отступил на несколько шагов, наблюдая за тем, как Вселенная собирает кровавую жатву. Глаза несчастной поблекли, кожа побелела, румянец исчез с нежной щеки, и лишь последняя слезинка одиноко стекала вниз, как свидетельство того, что это распятое на кровавых простынях существо когда-то было живым. Еще одно напоминание о том, сколь хрупко и конечно все в окружающем мире. А потом не осталось ничего, даже пепла. Девушка будто растворилась в воздухе. – Надеюсь, мы окончили этот фарс? – нарушив тишину, произнес демон, поворачиваясь к Абаддон, который с интересом наблюдал за действом. – Напротив, мы только начали. На миг, только на миг, я почувствовал, что в тебе зародилось некое подобие жалости…. – Тебе показалось! – холодно произнес Асмодей. Спорить Абаддон не стал, решив перейти к сути вопроса. – Итак, зачем ты сюда явился? Неужели ты теперь самолично занимаешься сбором долгов? – Я здесь не поэтому! – В такие моменты я жалею о том, что не могу проникнуть в мысли себе подобных, – усмехнулся Абаддон. – Если не долги привели тебя в мой дом, значит – война! Но только в толк взять не могу, почему ты пришел с этой проблемой ко мне?! – Скажем так, мне нужна от тебя услуга, которая будет обоюдовыгодна нам обоим. – Как же тебя, должно быть, припекло, если ты решился идти за помощью ко мне! И что же я получу взамен? – ехидно улыбнувшись, протянул он, смакуя каждую секунду. Демон знал, насколько трудно было Асмодею принять это решение, а потому не желал упускать редкую возможность безнаказанно поиздеваться над ним. – Если все пойдет по плану, то для тебя будет великой удачей сохранить собственное положение и богатство. Большего предложить не могу.       На мгновение лицо Абаддон приняло серьезное выражение, озорные искорки в глазах потухли, а ладонь сомкнулась на рукояти кинжала. С момента своего позорного наказания демон не покидал обитель, да и в зал совета до возвращения Люцифера путь ему был заказан, а потому о том, что происходило за стенами его пещеры, он знал из рассказов слуг, но что такого они могли ему рассказать? Нет, истинную судьбу миров вершили рыцари Ада в чертогах Дьявола… а сейчас было затишье… недоброе… предвещающее бурю. – Что ты имеешь в виду? – Сегодня я нанес визит в зал совета. Впервые с того момента. – И… – нетерпеливо потянул Абаддон. – Боюсь, Вельзевул вышел за рамки своей компетенции! Не в его власти менять существующий строй! – Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы слезы не проливало, – равнодушно заметил Владыка Гнева, усаживаясь против своего гостя. – Папочка придет и все исправит. Как бывало уже не раз. Это он тебя так разукрасил? – Похоже, ты не понимаешь масштабы проблемы. Он снимает всех ставленников Люцифера с должностей, основываясь на анонимных наветах. К тому времени, как повелитель решит вернуться, может статься, что все его верные слуги сгорят в первородном пламени или канут в Лету на Пустоши. – Пользуйся случаем, у тебя есть возможность написать кляузу и на меня. Вельзевул был тебе хорошим товарищем, возможно, он тебя и поддержит. Может хотя бы эта попытка увенчается успехом, – усмехнулся он, наливая немного огненной настойки в свой бокал. – Мне смертный приговор уже подписан его рукой. Скоро настанет и твой черед. Это он ворует души, он возглавляет мятеж, он собирается занять место Люцифера на троне. Сатана, Берит, Ламия, Велиал, Гресиль, Атракс, Африра – все они были верны Владыке, и всем им был подписан смертельный приговор. Насколько мне известно, в том, чтобы Люцифер правил Адом у тебя есть шкурный интерес. Ты продал ему душу и не сможешь предать, падет он – ты отправишься следом. – Почему я должен тебе верить? – Потому что у меня есть доказательства того, что это Вельзевул ворует души. Все они, все до единой, пропадали тогда, когда их сопровождали его приспешники. Сейчас я не могу доверять никому из рыцарей, но с тобой у нас общая цель. Мы можем ненавидеть друг друга, и когда все закончится, вырыть топор войны, но сегодня мне нужен твой меч, твои души, твои воины. – Чтобы низвергнуть Вельзевула, тебе мало будет косвенных доказательств из книг. Нужны неопровержимые улики. Пока он не обнародовал новые приказы, ни у кого из демонов не возникнет сомнений в его авторитете, а вот мы свой, боюсь, утратили. – Именно поэтому ты мне и нужен! – Хочешь поймать их на месте? – потягивая багровую жидкость из чаши, произнес Абаддон. – Да. Вылазка большого отряда привлечет слишком много внимания и спугнет их, к тому же, за всеми моими воинами уже наверняка установили слежку, если не вздернули на плахе и не отправили в Пустоту. А вот ты у нас пока что темная лошадка. – Хочешь напасть на них вдвоем? – Вчетвером, если точнее. Ты, я, Аластор и Фобос. Как правило, отряды сопровождения душ состоят из небольшого эскорта. – И что будет дальше? Сейчас для каждого демона в Аду Вельзевул десница Люцифера – его глаза и уши. Предположим, мы перебьем стражу и заберём души, но что помешает Вельзевулу обвинить нас в измене? Наше слово, против его… а перебитый конвой хоть и сам не заговорит, но их молчание будет красноречивее признаний. – Во-первых, если никого не останется в живых и говорить будет некому, – равнодушно произнес Асмодей. – Если мы все сделаем чисто, как говорят смертные, мы сможем на какое-то время сохранить статус-кво. Кроме нашего доблестного десницы никто не посмеет нас обвинить, но не имея доказательств, его слова – пепел. Он действует осторожно и пока не решится смещать рыцарей. Дерево рубят от корня, сначала он попытается завербовать новых сторонников, а для этого ему понадобятся души. А если мы захватим их себе… – Ему придется открыть свои закрома. – Именно. Он умен и осторожен, но жадность его непомерна, а потому, в попытках наказать нас, он может наделать роковых ошибок. Он вербует сторонников, разжигает их алчность, подкармливает украденными душами, но что если он не сможет этого делать? Многие ли отправятся за ним? Не думаю… – Одной удачной вылазки недостаточно для победы. Вельзевул откроет свои закрома, а их, поверь, у него немало. Мятежники годами смогут продержаться на этих запасах. – Именно поэтому мы заберем и их. Наверняка он будет переправлять их караванами к дальним рубежам, а значит, они не смогут не пройти по нашим землям, это самое подходящее место для засады. Если он так стремится загнать нас в подполье, то пусть мирится с последствиями. Со стражей мы справимся, остались еще верные демоны в наших рядах, а если Вельзевул решится лично сопровождать этот груз, ему придется сбросить маску, чтобы сразиться с нами. Будучи олицетворением безликого мятежника, для многих он является вождем, восставшим против тирании знати. Он как Робин Гуд Преисподней. Отбирает у элиты их достояние, чтобы раздать отребью. Сейчас это пример для подражания, герой. Но как они поступят, зная, что стали очередными пешками в игре все тех же рыцарей?! Все, что мы должны сделать, это раскрыть его личину и опорочить в глазах остальных. Нужно убедить каждого черта в том, что Вельзевул будет кормить их пряниками до тех пор, пока не доберется до власти, а потом возьмется за кнут. И новый бич будет бить куда больнее. К тому же, пока наш враг будет в спешке пытаться изыскать новые души, мы получим возможность освободить наших сторонников из заключения. Они могущественные демоны, их сила столь же велика, как и ненависть к Вельзевулу. В этом бою они станут хорошими союзниками. – Слишком сложно… – покачал головой Абаддон. — Придется играть на опережение, а у нас нет ни времени, ни достаточных сил. Когда раскидываешь капканы на каждом шагу, рискуешь сам в них попасть. – Война – твоя стихия, и если ты способен лишь на то, чтобы разжигать ее в сердцах слабых людей, но сам не имеешь достаточной храбрости, чтобы поднять меч против более сильного соперника, то я, видимо, переоценил твои возможности. Тогда ты действительно не стоишь того высокого титула, которым тебя наделил Владыка.       Удар пришелся в цель, хоть Абаддон и был во многих вещах куда более рассудительным, чем его товарищ по несчастью, но вот обвинения в трусости стерпеть не мог. Хоть и понимал, что предложение Асмодея настолько рискованно, насколько и безумно. Но, как говорится, кто не рискует, тот не побеждает. В конце концов ему, как демону войны, известны случаи, когда небольшой группе людей удавалось остановить армию, правда, обычно это происходило с его легкой подачки, но ведь никто не говорил, что он не сможет воспользоваться своим скромным талантом против собственного «брата»! – Будь по-твоему! – буркнул Абаддон. – Но пойдем мы одни. – Неужели ты сомневаешься в верности одного из своих ближайших сторонников? – лукаво усмехнулся Асмодей. – Я сомневаюсь не в их верности, а в их способности держать язык за зубами. Как ты сам сказал, пока что Вельзевул не осмелится пытать рыцарей Ада, а вот их слуги – совсем иное дело. Чем меньше они знают, тем в большей безопасности будут и они, и мы. В конце концов, если мы не сможем перебить группу из десяти стражей – грош нам цена! Как и всей твоей бравой затее. – Хорошо, – кивнул князь блуда. – Что же, тогда осталось дело за малым. Найти убежище. После этой вылазки нас будут искать, едва ли кто-то из рыцарей предоставит нам укрытие. Не думаю, что все они станут поддерживать Вельзевула, но и открыто выступать против него не посмеют, по крайней мере, до тех пор, пока не вернется Люцифер. – Об этом я уже позаботился. Убежищем это назвать, конечно, нельзя, ибо туда может зайти любой демон, но и поднять там меч никто не посмеет, ибо даже у таких, как мы есть свои святыни. И пусть, по мнению мятежников, Люцифер утратил былую мощь, но осквернить Оазис Жизни кровью падших братьев не посмеет ни один демон. – Умно, – усмехнулся Абаддон. – Помнится, несколько тысячелетий назад этот оазис служил нам с Барбело тайным укрытием.       Упустить такую возможность садануть по незаживающей гордости своего бывшего соперника Абаддон не смог, а потому с упоением поймал на себе гневные молнии, вспыхнувшие в глазах Асмодея, но злость эта быстро прошла. Хозяин обители даже подивился выдержке своего собеседника, который в былые времена не смог бы смолчать при таком оскорблении. Повзрослел видать или поостыл. – Кстати об этом, – невозмутимо продолжил Абаддон. – Барбело вернулась и явно воспылала к тебе прежней страстью. Было бы глупо не использовать ее в наших целях. Она слишком долго пробыла на Земле, едва ли за такое короткое время успела проникнуть в суть местных интриг. Большую часть времени после возвращения она провела со мной, а значит, Вельзевул еще не успел отравить ее разум своими обещаниями. Ты мог бы… – Боюсь, она не просто погрязла в этих интригах, она в них утонула. В последний свой визит Барбело, пусть и не прямым текстом, а с чисто женской хитростью подбивала меня принять сторону мятежников, чувствую, что это ей я обязан столь теплому приему, который мне оказал ее покровитель. – Сердце демоницы отличается от сердца женщины, пожалуй, только тем, что его нет! А вот страсть, похоть, гордыня и обида, живущие в их душах, до удивления схожи. Если уж обычные люди в ревности своей готовы пойти на предательство и убийство, что уж говорить о порождениях тьмы. Сам виноват, – пожав плечами, ответил Абаддон. – Не нужно было позволять ей покинуть пределы твоей обители. – В твоих наставлениях я не нуждаюсь. – А зря… мог бы избавить себя от множества проблем. Впрочем, как угодно. Должен признать, что твоя идея насчет убежища мне импонирует. Туда будут стягиваться все, кто не доволен новым режимом. Вражеская коалиция в самом сердце центральных земель – бельмо на глазу Вельзевула. – Раз уж мы пришли к взаимопониманию, нам стоит обсудить стратегию действий.       Абаддон лишь молча кивнул. Сейчас от этого сотрудничества зависело выживание каждого из них, а потому впервые за долгие тысячелетия когда-то непримиримые враги смогли почувствовать себя достаточно свободно в обществе друг друга. Асмодей даже облегченно выдохнул. Сейчас он не ожидал от своего собеседника удара в спину, даже как-то непривычно было, будто оное и не с ним происходило. Похоже на дурной кошмар или побочный эффект от пребывания на пустоши. В общем, чувство крайне непонятное.       В этих спорах и обсуждениях прошел весь день. К вечеру демоны так сильно устали от постоянных споров и общества друг друга, что во имя сохранения их хрупкого мира было принято решение разойтись по покоям, давая отдых телу и разуму.       К слову сказать, гостевая опочивальня, предоставленная Абаддон, оказалась на редкость уютной. Зная темперамент и вкус демона войны, Асмодей ожидал увидеть зал, окруженный частоколом, на острых вершинах которого были бы насажены головы стонущих грешников, а тут было вполне удобное ложе, правда, простыни там заменяли шкуры убитого зверья – скандинавский манер, а серебряные канделябры – человеческие черепа, но разве могло оное смутить столь древнее зло. Пожалуй, даже наоборот, это было как долгожданная смена обстановки.       В левом углу зала гнездилась огромная купель, от которой вверх поднимались клубы пара, делая воздух в покоях влажным и горячим – для демона, привыкшего к пламени, неудобство сомнительное. Против нее стоял небольшой шкаф резного дерева и два старых кресла, а подле него гранитный стол, достаточно грубой работы. Вполне сносно, а для Ада – так вообще роскошные апартаменты, за которые здесь каждый грешник был готов повторно продать душу.       Опустив голову на меховую подушку, Асмодей прикрыл веки. Несмотря на окружающий жар, мех холодом обжигал кожу. Ощущение весьма непривычное. Не часто ему приходилось возлегать в одиночестве на ледяном ложе. Впрочем, оно и к лучшему, радости плоти всегда притупляют ощущение мира, расслабляют тело и разум. Сейчас это была непозволительная роскошь.       Сон подкрался незаметно. Демон даже не смог сразу уловить ту незримую грань, за которой начинается эфемерное царство Морфея, хотя для него это были бескрайние просторы пустоши, блуждая по которым он, подобно жадному зверью, пытался поглотить как можно больше энергии, порою забывая о предосторожности. Сила Вельзевула, столетиями копившего свою мощь, не давала ему покоя даже за гранью реальности, а потому он пытался одним глотком осушить бескрайнее озеро, забывая о зароке, который дал сам себе. Поэтому и утро следующего дня показалось ему настоящей пыткой. Это был как раз тот случай, когда неумеренность была хуже голода, но на пути к цели все дороги хороши, а потому в следующую ночь повторилась та же история, а потом еще раз.       Если бы Асмодей даровал кому-то возможность лицезреть себя со стороны, то этот обреченный на вечные муки зритель наверняка бы сказал, что демон в момент своей жадности больше походил на утопающего, которому на шею повесили огромный камень, но несчастный, не желая сдаваться на милость смерти, из последних сил хватал воздух, задыхаясь, разрывая себе легкие, но не останавливаясь. Таков был и Асмодей, только ко дну его тащил не непомерный груз, а жажда мести. Лишь в последнюю перед вылазкой ночь демон решил отказаться от пагубной трапезы, понимая, что подобная неумеренность перед битвой может сыграть с ним злую шутку.       С закатом Венеры демоны, сокрывшие лица за черными плащами, а тела – за стальными доспехами, оседлали кошмаров и, прикрываемые пологом ночи, растворились во мраке. Асмодей, больше привыкший к полетам, чем к верховой езде, не редко честил своего нового питомца последней бранью. По его мнению, кони Преисподней были хоть и верными товарищами, но весьма медлительными, не способными сдержать атаку с воздуха или выдержать долгое преследование. Благо, крылатых боевых соратников могли позволить себе лишь избранные, а из рыцарей таких было трое. К несчастью, одним из них был Вельзевул. Огромная муха, на которой летал новый враг, по мнению Асмодея, была презренным созданием. Не чуралась даже пожирать плоть убитых воинов и загнивающие душонки. В сравнении с этим Нифелим казался ему божьим даром – благородным зверем.       Однако сейчас выбора у Асмодея все равно не было. Дракон привлекал слишком много внимания, а это в текущем положении его хозяина было недопустимо. Несмотря на то, что Вельзевул не издал прямого указа о заключении беглого рыцаря под стражу, на что по сути у него не было ни оснований, ни власти, в Аду каждая гончая знала о том, что элитные отряды десницы прочесывают бескрайние просторы проклятых земель в его поисках.       Преодолев горный серпантин, прикрываясь серным туманом, сегодняшние союзники и вчерашние враги направились к рубежам на границе земель четырех рыцарей: Абаддон, Лефиафана, Асмодея и Мамона. В самом центре этого перекрестка находился небольшой грот, служивший тоннелем в Чистилище. Вратами в него служила огромная арка, по обеим сторонам которой находились две чаши, в которых пылало алое пламя, призванное очищать души, переступающие рубеж. Основание арки, густо испещрённой енохианскими символами, представляло собой две монолитные колонны черного гранита, сливавшиеся прямо над головой привратника, а точнее привратницы.       Скорбная доля оберегать покой и блюсти равновесие между мирами выпала на плечи ангела смерти, которой, вопреки всеобщему убеждению, оказалась не костлявая старуха, облаченная в рваный балахон, а хрупкая темноволосая девушка, закутанная в черную шелковую тунику, с золотыми брошами на плечах. Ноги хранительницы врат, заключенные в золотые поножи, доходившие до колена, были стройны, движения завораживающе грациозны. Ее бледный лик, скрывал глубокий капюшон, под которым можно было увидеть лишь чувственную линию алых губ – символичный знак слепоты Смерти, говорящий о том, что в ее глазах все едино: красота и уродство, старость и молодость, богатство и бедность. Она забирала всех! На ее тонких запястьях звенели десятки золотых браслетов-обручей, а тонкие пальцы с длинными ногтями сжимали древко огромной косы, окропленной кровью. Тысячелетиями эта стражница Ада и Рая, первая жница жизни, неустанно стояла на своем посту, служа проводником в Чистилище для мертвецов, оберегая миры от обоюдных вторжений, выполняя великую миссию, тайну которой не могло постичь ни одно живое существо.       Она, будучи божественной посланницей, не принадлежала ни свету, ни тьме. Чужая для всех и вечно одинокая она несла забвение каждому, к кому прикасалась. То было вечное проклятие и великая сила. Она держала в своих руках нить жизни каждого существа, обрывая ее в судьбоносный момент.       Никто, даже высшие демоны не знали о том, когда глаза этой всадницы Апокалипсиса, восседающей на белоснежном коне, увидели свет. Поговаривали даже о том, что Азраэль была старше самого Создателя, ведь если Бог – есть жизнь, а жизнь неотделима от смерти, то они представляли собой двух всесильных и древнейших созданий, которые приводили все сущее к гармонии путем обновления и очищения. Никто и никогда не видел, чтобы она применяла свою силу, становясь орудием убийства в войне Ада и Рая, оттого ее могущества страшились еще больше. Ведь самый страшный враг – враг неизвестный. Все демоны знали в лицо Смерть, и все как один боялись ее, ибо она одним лишь касанием могла обратить в прах их бессмертие. – Лучшим местом для нападения будут тоннели, – прошептал Абаддон, прильнув к огромному валуну, чтобы раньше времени не обнаружить свое присутствие. – Так, по крайней мере, никто не сможет сбежать. – Мы не сможем проскользнуть незамеченными мимо Азраэль, – отозвался Асмодей, подводя ближе кошмара, который, чувствуя подле себя холодный дух смерти, начал нервно топтаться на месте, выказывая явное недовольство. – Нам и не нужно… она нас пропустит! Нет запрета на то, чтобы рыцари пользовались этими тоннелями. Врата в Чистилище для таких как мы запечатаны, к тому же их сторожит ангельский дозор. А то, кто из демонов проведет грешников через портал, ее не заботит, уж поверь. – Откуда ты знаешь? – нахмурив брови, отозвался Асмодей. – Ты забываешь о том, что она уже однажды подарила мне свой смертельный поцелуй. Часть ее холода, как и любой мертвец, я до сих пор ношу в себе. – Но даже если это и так, что помешает ей рассказать Вельзевулу о том, что мы прошли сквозь врата? – Она не скажет ему ни слова, ибо все мы для нее лишь прах. Она держит ответ лишь перед Создателем, и может внять лишь голосу существа, благословлённого им на наместничество в Преисподней. – Люцифера. – Да. Пока Вельзевул не благословлён Господом на пост десницы для Азраэль он обычный демон, один из тысячи тысяч. Осмелься он дерзить, Смерть заставит его замолчать навсегда. Уж, поверь. Ее забота – жатва, а не войны и интриги. Пока мертвые не блуждают средь живых и чаша весов света и тьмы в равновесии, она останется безучастна ко всему.       Однажды Асмодей уже был гостем в этих тоннелях, пытаясь отыскать магическую лазейку, сквозь которую утекали ворованные души, но тогда безраздельным Владыкой Ада был Люцифер. Длань его могущества была тем щитом, который оберегал демона от любой чужеродной силы, которая могла встретиться ему в проклятых лабиринтах. Хотя тогда и сам Асмодей ни капли не сомневался в собственном превосходстве, веруя в то, что все рыцари равны меж собой, а ангелы едва ли могли сдержать его напор, реши он прорваться к небесным вратам. Да, воистину тогда непобедимым его делала уверенность в собственной силе, но сейчас все было иначе. Вельзевул превзошел его, а единственным союзником, способным стать надежной опорой был глубоко презираемый враг. Божественная ирония, а точнее жестокая насмешка над древним злом! И как, спрашивается, при таком раскладе сохранить уверенность в себе и бесстрашие в бою?       Даже будучи мастером хорошего блефа, князь блуда прекрасно понимал, что едва ли может убедить себя в собственном бесстрастии и способности одержать победу в битве, что уж говорить о его противниках. Нет, сейчас Асмодей был вынужден признать, что страх постепенно начинал отравой растекаться по горячей крови, а доводы разума слабеть. Стыдно, но даже в небесной битве, потеряв свои крылья, демон не испытывал столь человеческих эмоций, а ведь сейчас на кону стояло куда больше, ибо за вратами Ада была только пустота. Теперь он изведал это на своей собственной шкуре и не хотел возвращаться в ее объятия. – Пойдем, – пилой прозвучал голос Абаддон, разорвавший нить его размышлений. Привязав поводья кошмаров, демоны устремились к вратам, не без опаски поглядывая на стражницу, черные волосы которой безжалостно трепал ветер. – Кто идет? – холодным, словно сталь, голосом произнесла Азраэль. – Я – Асмодей – падший серафим, наместник Люцифера, князь блуда и рыцарь Преисподней…       Перечислять свои нескончаемые титулы Асмодей действительно любил. То был еще один небольшой грешок в букете демонских злодеяний. В глазах самого́ «О-Великого» это предавало его персоне большее величие. Привычка, которую демоны переняли у высшей аристократии столь презираемых ими смертных. А потому Владыку захлестнула волна истинного разочарования, когда Всадница Апокалипсиса бесцеремонно его прервала. Да, сейчас, похоже, все потеряли уважение к его рыцарскому сану и древней крови божественного происхождения. И куда только Ад катится. И хотя сама Азраэль никогда не выказывала ему особого почтения, но и на пути не становилась. А тут такое! Еще одна причина для беспокойства. – Проход закрыт! – объявила она, не дав последнему договорить. – Смерть не властна над рыцарями Ада! – инстинктивно сжав рукоять меча, прошипел Асмодей. – Проход закрыт! – как послушная кукла чужой воли, произнесла Азраэль, будто не слыша ни единого его слова. – Что-то не так, – буркнул себе под нос Абаддон. – Она никогда не восставала против существующего уклада. – Нам нужно пройти! – готовый в любой момент отразить удар, произнес Асмодей, делая шаг вперед. – Проход закрыт, – преграждая ему путь косой, произнесла она. И в жесте этом было столько сдерживаемой угрозы, что даже браслеты на ее руках зазвенели. – Постой, – ухватив демона под локоть, прошептал Абаддон. – Что еще? – Видишь, – он указал на одно из золотых колец на ее запястье, на котором был высечен черный крест с треугольником на вершине. Древний символ, которым так любили пользоваться алхимики. – Оковы смерти! – Он заклятием пленил ее, – сверкнув глазами, произнес Асмодей. – Он подчинил себе смерть. Да, никогда не думал, что Вельзевул практикует подобную магию. – Нужно уходить! – Нет, мы должны пройти, – с лязгом обнажив меч, прошипел князь блуда. Да, вспыльчивости Асмодею было не занимать. В злости своей он даже позабыл о былых опасениях, благоразумии и здравом смысле, ибо сложно было столь всесильному созданию принять свою уязвимость. – Пропусти нас! – Проход закрыт! – в который раз произнесла она, будто и не знала других слов, что только распаляло демона. – Гнев застилает тебе глаза, – до боли впившись мертвой хваткой в плечо рыцаря, произнес Абаддон. – Никому не дано победить Смерть! Зря отдашь свою жизнь на потеху Вельзевулу. Грамотный стратег знает, когда лучше отступить. Не искушай смерть и не проверяй на прочность свое бессмертие в такое время.       Холодный расчет и способность молниеносно оценивать ситуацию и принимать решения были, пожалуй, лучшими чертами Абаддон, которые хоть как-то сглаживали в глазах окружающей его демонской аристократии его заносчивость, саркастичность и жестокость, не знавшую границ. Истинный демон войны! Асмодей уже собирался ему возразить, но увидев в отражении собственного щита надвигающуюся угрозу, отскочил в сторону, будто ошпаренный. – Знаешь, а ведь он прав. Пылкость не делает тебе чести! – надменно произнес Вельзевул, стоя пред ними во всем своем величии. Новый золоченый доспех с собственным сигилом на груди, тяжелый плащ королевского пурпура, рогатый шлем с плюмажем из алого шелка – поистине царское величие. За его спиной возвышались массивные штандарты и толпились десятки инферналов и демонов среднего почина. Величие, граничившее с вульгарностью. Даже Люцифер не позволял себе подобной пышности, сопровождающей его появление. – С каких пор демоны твоего уровня опускаются до встречи ворованных душ? – презрительно фыркнул Асмодей. – С тех пор, как подобные тебе решают восставать против меня! Неужели ты думал, что я не смогу тебя найти? Предсказуемо, и даже очень! А вот тебя, мой друг, увидеть здесь я не ожидал никак! – лукаво взглянув на Абаддон, который так же обнажил меч, произнес он. – Неужели я нечаянно поспособствовал завершению тысячелетней войны? – Оставь эти церемониальные речи для своих прихвостней! Хочешь убить нас, сражайся достойно! – Двое против одного?! – с ироничной улыбкой произнес он. – Это будет слишком неравная битва, к тому же, я не желаю вас убивать, по крайней мере, пока. Сделать из вас мучеников, решивших поддержать угасающий режим! Ну, уж нет! Вы не станете вдохновителями повстанцев и прочих недовольных своими местами. Вы будете предателями, которых в присутствии всей Преисподней казнят на площади Черного замка в первородном огне. Но есть и другой выход! – И какой же? – поинтересовался Асмодей, делая несколько шагов к кошмарам, которые нервно переминались с ноги на ногу. – Мой друг, ты свой шанс упустил. Это предложение адресовано ему, – кивком он указал на Абаддон, который изо всех сил пытался найти решение этой дилеммы. – Я тебя слушаю! – не повернув головы на товарища, метнувшего в его сторону гневный взгляд, произнес он. – И это правильное решение. Еще никогда мне не приходилось сомневаться в твоем здравомыслии. Мне нужны такие сторонники, как ты: сильные, безжалостные, рассудительные. Люцифер в тебе не ошибся, и с моей стороны будет величайшей ошибкой лишить тебя занимаемого сана. Чем больше рыцарей в совете присягнут мне на верность, тем больше шансов у меня одержать победу, малой кровью, так сказать. – И что я получу, если приму твое предложение? – Ты сохранишь свой титул, свои земли, свою пещеру, и получишь то, что было так тебе желанно в течение всех этих веков. – И что же? – Да как ты смеешь, – взревел Асмодей, бросаясь на новоиспеченного предателя. Да… не было в Аду верности, была лишь взаимная выгода, а ему, увы, нечего было предложить. Внезапная боль, пронзившая все тело, заставила демона блуда упасть на колени, обхватив голову руками. Казалось, что череп не выдержит возросшего внутри давления, и сейчас взорвется. Оглянувшись, он увидел красивое лицо Азраэль, лишенное всяких эмоций, но вот ее черные, бездонные глаза, наполненные скорбью, были более красноречивы. Даже Смерть угнетало рабство, и она, подобно многим, пыталась побороть его, сопротивляться чужой воле, восстановить привычный ход вещей, но не могла. – Я дам тебе его земли, его власть и его Грех! – Вполне заманчивое предложение, – глядя на корчившегося на потрескавшейся земле Асмодея, произнес Абаддон. – Я принимаю твое предложение. – Довольно! Ты пожнешь его жизнь чуть позже, – произнес Вельзевул, не давая губам Азраэль сомкнуться в последнем, смертельным для демона поцелуе. Не говоря ни слова, Смерть отступила, подняла с земли свою косу и вернулась на стражу врат. – Так-то лучше! Как видишь, сила на моей стороне, ты принял верное решение. – А что будет с Люцифером? – преклонив одно колено перед Вельзевулом в знак подчинения, произнес Абаддон. – Азраэль возьмет его жизнь точно так же, как жизни тех, кто откажется подчиниться моей власти, в свое время.

***

      Боль и качка – первые ощущения, предшествующие возвращению из непроглядного мрака. Боль — это хорошо. Если болит, значит, жив. Дьявол побери, ну что за человеческое умозаключение. Совсем княже размяк, раз стал мыслить людскими клише. Что ж, с болью все понятно, а качка-то откуда? Тошнотворная, дезориентирующая… будь Асмодей в сознании, наверняка скривил бы на лице отвратительную гримасу. Впрочем, сейчас у него были более важные заботы, так что не время и не место было предаваться жалости к себе любимому. Первое, что жизненно необходимо – это открыть глаза. Должен же рыцарь понимать, где он находится!       Вскоре отголосками сознания стали голоса, окружившие его со всех сторон. Вроде бы знакомые, но какие-то чужие. Но коли эти звуки стали его единственность связью с реальностью, греховным было бы не сделать из них проводник, вслед за которым он вернется к жизни. Ухватившись за эту мысль, как за борта лодки в открытом океане неизвестности, демон сделал еще одну попытку открыть глаза. Постепенно из мрака проступили размытые образы, а потом картинка обрела ясность.       Оглянувшись по сторонам, будто в пьяном угаре, Асмодей застыл взглядом на столь ненавистном ему облике. Абаддон! Будто ничего не случилось, он ехал чуть позади него, горделиво восседая на своем кошмаре, а кругом высились все те же знамена Вельзевула, десятки чертей и бесов. Его эскорт! Позор! – Вижу, ты пришел в себя, наконец. Не думал, что в предвкушении поцелуя смерти ты потеряешь сознание. Не хорошо так разочаровывать девушку, – усмехнулся он. Асмодей от злости даже зубами клацнул. Его, скованного по рукам и ногам, будто грязного черта, посаженного в седло задом наперед, везли в какую-то тюрьму, а недавний союзник, которому он доверился от безысходности, предал его, да так еще и на потеху остальным насмехался над ним. – Тебе никогда не смыть с себя клеймо предательства! – прошипел демон. – По крайней мере, я не закован и меня с позором не везут в самую глубокую тюрьму, где ты никогда не увидишь света. – Выродок! – со всем презрением выплюнул Владыка Похоти. – Все в этом мире абстрактно, Асмодей. Историю пишут победители, а сейчас в победе Вельзевула уже никто не сомневается. У него больше сторонников, больше силы, больше власти. В этой истории я буду его ближайшим сподвижником, карающим перстом нового режима.       Отвечать Асмодей не стал, только в очередной раз проклял себя за то, что позволил Авроре оказать такое влияние на его решение. Нет, это не он, это она повинна в случившемся. С ее подачи он, презрев свою гордость, которую теперь величал внутренним голосом, пришел в логово врага. И что из этого вышло?!       Уже смеркалось! Венера, покоряясь неизбежной ночи, скрылась за адской горой и кругом воцарилась зловещая тишина: затихли стоны грешников на погосте, демоны прекратили свои перешептывания и насмешки, а звук их чеканенных шагов, так звонкий прежде, растворялся в безграничных просторах, даже лавовые гейзеры, неустанно выплевывающие из своих недр тонны огненной жидкости, затихли. Боязливо оглянувшись по сторонам, демоны скучковались вокруг своего нового предводителя, ожидая его решения. – Что застыли, трусы! – взревел он, стегнув их кнутом и тем самым расчищая пространство вокруг себя. – Неужели вы, будто мерзкие душонки, боитесь Ада? Это ваш дом, ваши бескрайние владения, а вас пугает тишина?! – Они боятся не тишины, – равнодушно заметил Асмодей, – а того, что за ней последует! – И то верно, – с безмятежной улыбкой отозвался Абаддон, в мгновение ока обнажив свой двуручный меч. Описав острием полукруг, он обрушил всю свою мощь на ничего не подозревающую стражу, которая от неожиданности бросилась в рассыпную, наталкиваясь на сопротивление схоронившихся в скалистых расщелинах воинов – сторонников демона войны.       Война была их призванием, кровь – пищей, а лязг мечей – усладой для слуха. В ряды своей стражи Абаддон набрал умелых и кровожадных воинов, отъявленных грешников, которые в Аду приняли помазание и демонское проклятие. Когда-то смертные, они стали жесточайшими демонами Преисподней и верными сторонниками своего повелителя. Повинуясь его воле, они устроили жестокую сечу, обрушивая на загнанных в угол собратьев весь свой гнев. Не многие из эскорта отважились на сопротивление, и никто не смог уйти с поля боя. Смерть собрала новую жатву, а адская земля обагрилась демонской кровью.       Не сразу поняв суть этого маневра Асмодей, пользуясь наступившей суматохой, перевернувшись в седле, что было сил ударил в бока своего кошмара. Встав на дыбы, зверь издал душераздирающее ржание, но Абаддон успел ухватить его за поводья, притянув к себе. – Вот оно безрассудство во всей красе, – прошипел демон, кинжалом перерезая веревку, смоченную святой водой, что сковывала руки Асмодея. – Нужно убираться! Они сами справятся. – Не дав товарищу опомниться, Абаддон стеганул лошадей, которые во весь опор устремились по горному серпантину, подгоняемые не только тяжелым хлыстом, но и страхом. – И что это было? – прорычал Асмодей, нагоняя демона. – Ум, ловкость и находчивость. Как ты верно подметил на днях, я не могу предать Люцифера, но и очертя голову бросаться в бой, не имея ни шанса на победу, не стану. Особенно, если твой враг предлагает тебе выбор. – Вельзевул узнает о твоем предательстве. – И пусть! Мне удалось выиграть время. Осталось только грамотно им распорядиться. Неужели ты думаешь, что не имея за спиной тыла, я действительно бы отправился в эту вылазку? О, нет, мой друг! Я не настолько опрометчив. Все это время мои лазутчики следили за нами, дожидаясь того момента, когда я дам знак к нападению. И когда мы оказались достаточно далеко от врат в Чистилище, они явили врагу свой грозный лик. – Но как тебе удалось обмануть Вельзевула и уговорить его отдать тебе командование над его гарнизоном? – У меня в рукаве припрятан козырь на этот счет, – с усмешкой ответил он. – И, если позволишь, пока я сохраню его в секрете. – Нужно оповестить Люцифера. – Да. Врата находятся у Оазиса Жизни, там же, куда по твоим словам будут стягиваться угнетенные и недовольные. – До него чуть меньше часа пути. При таком раскладе у нас есть небольшая фора.       Кивнув в знак согласия, Абаддон хлестанул своего двурогого кошмара, сорвавшись в дикую скачку вослед за Асмодеем. В ночи князь блуда ориентировался все же лучше, да и ночные вылазки предпринимал куда чаще своего воинственного собрата, так что его чутью вполне можно было довериться. Двигаться он предпочитал узкими и отдаленными тропами, стараясь не натолкнуться на конвои, блуждавшие по проклятым землям.       В своих нововведениях Вельзевул определенно превзошел в тирании своего предшественника. Если бы не щедрые душевные пожертвования и еще более щедрые лживые посулы, едва ли кто-то из демонов решился бы оказать ему поддержку. Но красноречия ему было не занимать, да и черти оказались публикой благодарной – падкой на обещания и весьма тщеславной.       Необходимое расстояние вопреки ожиданиям они покрыли к полуночи, за пару часов, но зато прошли незамеченными патрулями, и обошли Оазис Жизни, подойдя к просторному гроту, внутри которого находилась огромная зала с десятками тысяч нарядов, в которые облачались демоны, посещая мир людей. За ней, в дальнем углу, гнездилась зеркальная арка, служившая падшим порталом на землю.       Когда Люцифер пал, демоны Божьей волей оказались запертыми в Преисподней, но Владыка хитростью своей сумел обмануть небесных стражей, стоявших у запечатанных магией врат, искусил их и опорочил души. Поддавшись притягательным порокам, ангелы сняли печать Творца, став последними демонами, принадлежащими прежде к рати Господа.       Много раз ангельское воинство пробовало захватить утраченный портал, но ни одна их попытка не увенчалась успехом. Демоны, познавшие вкус жизни на поверхности, готовы были на любые жертвы во имя столь желанной цели. Со временем устав от войны, а точнее придя к некоему консенсусу, бои сошли на «нет», и демоны, благословлённые дланью Люцифера, получили возможность совершать набеги на землю.       Истинную цену этого договора не знал, пожалуй, никто, кроме хозяев двух миров: Бога и Дьявола. Сделки, сделки, непрекращающиеся… Казалось, они творили этот мир, вершили его историю, даже высшие силы не поддавались этому соблазну, играя с судьбами всего сущего, словно с марионетками в кукольном театре. И глядя в зеркальную гладь портала, разделяющего жизнь и смерть, каждый видел свою истинную сущность, опороченную душу, которую не могла скрыть магическая маска.       Каждый раз подходя к этому зеркалу, Асмодей видел ни привлекательного мужчину, коим его сотворил Господь, ни злобного уродливого демона с трехликой маской, каким его сделала Преисподняя. Он видел свою искалеченную душу, развращенную и эгоистичную. Это зеркало отражало его пороки, придавая им внешне извращенную форму. Его лицо принимало суровое выражение и становилось более изможденным, на левой щеке зияла дыра, сквозь которую виднелись зубы. Кожа на обезображенной половине лица кое-где была сморщена и видом напоминала высушенный изюм; на скуле она вовсе лопнула и обнажала лицевую кость. Плоть его имела серовато-синюшный трупный вид, однако по структуре больше напоминала усохшую кору. Малоприятное зрелище, которое с годами становилось еще более неприглядным.       Секундой спустя этот пугающий лик исчез, и зеркало обратилось прозрачным стеклом, показывающим ему дивный облик Венеции, столь любимой и столь желанной для Асмодея. Да, этот город демон действительно любил, более того, искренне считал себя причастным к его созданию, а точнее к созданию в нем атмосферы порока и распущенности. Всемирно известные карнавалы, зачастую заканчивающиеся оргиями, он считал своим детищем, а жителей города – верными грешниками, чьи души он получит в свое время.       Тряхнув головой, чтобы отбросить в сторону эти сладостные мысли, демон положил ладонь на стекло, чуть надавив, но ничего не произошло. Освещенный заходящим солнцем город был по-прежнему недосягаем. Сделав глубокий вдох, Асмодей повторил попытку, но все осталось по-прежнему. – Не понимаю, – ударив кулаком о стекло, по которому пошли мелкие трещинки, в мгновение ока обратившиеся в цельную гладь, произнес он. Следующий удар пришелся рукоятью меча, а за ним и тяжелой палицей. – Ничего. – Он это сделал. Сделал то, что было не под силу небесной рати. Он закрыл врата изнутри, – холодно заметил Абаддон. – Мы в ловушке. – Дьявол, – прорычал Асмодей, вложив меч в ножны. – Мало нам было напастей. – И не эта последняя, уж поверь, – раздался мелодичный женский голос за их спинами.       Оглянувшись, рыцари увидели перед собой невысокую женщину, облаченную в полупрозрачное платье белоснежного газа, стянутого на тончайшей талии тяжелым золотым поясом. Длинные огненные волосы были сколоты на греческий манер, а голову венчала корона с золотыми рогами. – Астарта, не чаял встретить тебя здесь, – до приторности елейным голосом начал Абаддон. – Что тебе нужно? – Ждала Вас. Знала, что рано или поздно кто-то из сторонников Люцифера решится его разыскать! – И ты явилась сюда в надежде, что у тебя получится нас остановить? – ехидно спросил Асмодей. – Ты сильна, но твоей силы не хватит на то, чтобы нас одолеть. К чему это глупое самопожертвование? – Я не хочу вам мешать, напротив, желаю помочь! – проигнорировав его выпад, произнесла женщина. – Ты была одной из первых последовательниц Вельзевула, что же произошло сейчас? – прошипел Абаддон, не сводя с нее испытующего взгляда. – Изменился сам Вельзевул. Власть отравила его, те суждения, что раньше казались вполне разумными, предстали пред нами в искалеченной и извращенной форме. Он говорил о величии Ада, о свободе демонов, о возможности посещать землю для каждого из нас. Но сейчас он будто ослеп. Обманом завладев магией моего мужа, Вельзевул заключил Смерть в оковы. Теперь Азраэль пожинает только грешные души, которые Владыка присваивает себе, удваивая свою мощь. Его рыцарям достаются лишь крохи. – Бедняжечка, – иронично заметил Асмодей. – А ты думала, что он позволит Аду взрастить равного себе? – Но последней каплей стало закрытие врат. Теперь ни один демон не может покинуть Преисподнюю, и никто не может возвратиться назад. Все мы стали его заложниками, которых он в перспективе изничтожит. – Кто из рыцарей поддерживает его? – не обращая внимания на причитания обманутой в ожиданиях демоницы, произнес Абаддон. – Мой муж, Мамона, остальные пока хранят нейтралитет, играя в свои игры или дожидаясь исхода противостояния. Но их сопротивление скоро падет. – Не самая плохая новость, – отводя Асмодея в сторону, произнес князь гнева. – Нужно избавиться от нее, пока есть возможность. Мы не знаем об истинной причине ее появления здесь… – Как и о том, что происходит во вражеском лагере, – перебил его демон. – Возможно, она врет, и истинная причина ее присутствия сокрыта от нас, но она может стать прекрасной разменной монетой в решающий момент. – Вельзевулу нет до нее никакого дела! – А вот Астароту… не думаю, что оковы, обманом наброшенные на смерть и закрытие врат на землю были его волей, а значит, где-то в глубине его души затаилась обида. Нужно лишь превратить этот тлеющий огонек в великое пламя. – Может ты и прав, – взглянув на демоницу, прошипел Абаддон, – но ей не место среди нас! – Она – не самая большая наша проблема. Постой! – мысль, такая очевидная и такая невозможная на первый взгляд, разлилась в его душе новой надеждой. – Что?! – с недоумением поинтересовался Абаддон. – Ты говоришь, что ни одному демону не дано пройти сквозь портал, – повернувшись к Астарте, начал Асмодей. – Да, но… – Выходит, что дорогой, недоступной демону, может пройти другое существо? – уже не слыша ничьих доводов, кроме собственных, произнес он. – Ни одно из порождений Ада… – начала Астарта, но Асмодей буквально забивал ее своим громогласным голосом. – А я о них и не говорю! По силам этот путь, скажем… для чистой души? Для той, кому здесь не место? Оставил ли Бог лазейку для таких, как она? – Ах ты, мерзавец! – с довольной, но в то же время ехидной усмешкой начал Абаддон. – Ты вернул ее, но ни обмолвился и словом! Думаешь получить от меня оплату по этому счету? Ну, нет уж… – Этот вопрос мы решим тогда, когда все закончится! – прервал его Асмодей. – Астарта… – Я думаю, что это возможно, но никто из людей еще не ходил этой дорогой. Неизвестно, что может случиться. – Ничего не случится, идем, – с силой сжав запястье демоницы, рыцарь буквально поволок ее следом.       За несколько дней Оазис Жизни заполонили сотни недовольных новым режимом. Подобно Асмодею и Абаддон они попытались прорваться на землю, но столкнулись с непреодолимым магическим сопротивлением. Были здесь и черти, и бесы, и достаточно могущественные демоны. Нередко на своем пути они встречали огненных инферналов, суккубов и инкубов и прочих адских порождений. Казалось, вся жизнь Преисподней сейчас была заключена на этом маленьком, разоренном клочке земли, вокруг которого тянулась бескрайняя пустыня.       Ад опустел. Как пустеют поля в преддверии грядущей бури. Даже стоны грешников, выставленных в назидание прочим, утихли. Всех их пожрали голодные сторонники Люцифера, лишенные надежды и поддержки своего господина.       Сопровождаемые любопытными взглядами и шёпотом, демоны прошли сквозь ряды страждущих, погруженные в свои размышления. С каждой минутой положение их ухудшалось, а надежда таяла. Абаддон отдал своим воинам приказ стягиваться к Оазису Жизни, и первые знамена уже мелькали на горизонте. Вельзевул не мог не знать о скоплении мятежников в самом сердце своих владений, но пока медлил с ответными действиями. Собственно, а куда ему торопиться? Он не осквернит священной земли, а возьмет ее измором, как осажденную крепость. Долго ли они, не имея возможности заполучить души для пропитания, смогут находиться здесь? У него в запасе вечность, он подождет… а вот они…       Абаддон знал, что Асмодей распорядился заключить все его души в магические сосуды, но что Владыка будет с ними делать? Поступи он по совести и раздай их своим страждущим союзникам, их запасы истощатся достаточно быстро… А не сделай он этого, разъяренная и ополоумевшая толпа сама возьмет желаемое. Возможно, не столь уж демоны были отличны от людей, раз их донимали те же пороки, только в других масштабах. Да, видимо не только Асмодея начинала терзать крамольная и оскорбительная мысль о том, что демоны и люди не столь уж различны по своей природе. Просто стоят они на разных ступенях пищеварительной цепочки.       Дойдя до небольшого грота, служившего им с Барбело любовным гнездышком, демон остановился, встречая Ала́стора. Как всегда суровый, лишенный всяких эмоций на лице, новый предводитель охраны чинно склонил голову. – Владыка, Ваш приказ выполнен. – Где она? – оглядывая грот, произнес Асмодей. Ала́стор не нуждался в пояснениях, впрочем, как и любой другой обитатель пещеры князя блуда, да и для остальных падших пагубное пристрастие демона тайной не являлось. – После последних происшествий, дабы сохранить Ваше имущество, я заключил все души в сосуды. Вот она, – подавая Асмодею внушительных размеров флакон, наполненный ярким сиянием, произнес воин. – Что еще за происшествия? – подняв бровь, прорычал Владыка Похоти. – Владыка, не всякий, кто пришел сюда имеет за душой энергию. Они голодны и озлоблены. В лагере без вести пропали десятки душ, пытались похитить и ее, благо на тот момент здесь еще не было сильных демонов, не смогли они с ее энергией совладать, но я все же принял крайние меры. – Хорошо, – кивнул Асмодей. – Заключи ее под стражу! – указывая на Астарту, приказал он. – Будет исполнено, – покидая комнату, проговорил Ала́стор, скрываясь во мраке. Собственно, демоница и не сопротивлялась. Видимо здесь, в заключении, она чувствовала себя в большей безопасности, чем в постели собственного мужа. – Абаддон, нужно их утихомирить. Не получится умаслить пряником, – Асмодей подал ему небольшой сосуд с энергией, — воспользуйся кнутом. – Ты забываешься, я не твой слуга. Ты не властен отдавать мне приказы. – Как раз-таки, наоборот! Люцифер отстранил тебя от власти, доверил ее предателю Вельзевулу, в этом случае, согласно иерархии совета, я становлюсь предводителем адского воинства. Но это не та причина, по которой я призываю тебе сделать это. Сейчас у нас мало времени, и каждый должен делать то, что он умеет лучше всего. – Не возьми себе это в привычку, – произнес Абаддон, принимая из его рук сосуд с энергией. Они по-прежнему ненавидели друг друга, но общая цель заставила их пойти по пути взаимных уступок. Первый шаг к миру был длинною в вечность.       Оставшись наедине с собой, Асмодей откупорил хрустальную крышку, позволяя чистой энергии материализоваться. Собравшись воедино, светящийся дымок обратился в юную девушку с янтарными глазами. Такими светлыми, что в минуты счастья они, своим сиянием могли затмить свет огненной Венеры. Застыв в некоей нерешительности, девушка стала подобна статуе, не без опаски поглядывая на Асмодея. – Владыка, – поймав на себе его выжидающий взгляд, произнесла она, склонившись в глубоком поклоне. Демон видел в ее глазах страх; понимал его причину, но не имел сейчас ни времени, ни желания углубляться в трагедию, постигшую несчастную в Оазисе Жизни. «Оставаться равнодушным!» – проговорил он сам себе. – Поднимись. – Девушка, с присущей ей покорностью встала с колен, боязливо оглянувшись по сторонам. – Я могу что-то сделать для Вас, Владыка? – За карточным столом, когда на кону стояла твоя жизнь, ты ненароком показала больше, чем того хотела. Спектакль был разыгран идеально, не считая одного момента, который я смог признать лишь некоторое время спустя… – Я… я не понимаю, о чем Вы говорите, – не поднимая глаз, пролепетала она. – А я думаю, что прекрасно понимаешь. Когда Абаддон упомянул твою сестру, твои чувства были искренны, ты едва совладала с собой, чтобы не оступиться. Когда-то давно ты пожертвовала ради нее своей жизнью и душой. Унесла в могилу тайну ее чудесного излечения. Должен сказать, что такое самопожертвование меня восхищает. – К чему Вы все это говорите? – Хотела бы ты еще раз увидеть свою сестру? Сказать ей то, что не успела сказать при жизни. – Жизнь здесь научила меня с осторожностью относиться к подобным речам, мой Повелитель, – подняв на него глаза, произнесла девушка. – Слишком многим приходится платить за такие желания. При этих словах Асмодей невольно улыбнулся. Было очевидно, что все эти годы Аврора изучала его, его повадки, образ мыслей и владела этим знанием весьма искусно, что позволяло ей избегать коварных ловушек своего хозяина. – Я предлагаю тебе взаимовыгодную сделку, не более того! – Владыка, моя душа принадлежит Вам всецело, – произнесла Аврора, испытующе глядя на демона. – В Вашей власти отдать приказ, и я его исполню, – девушка на мгновение затихла, прислушиваясь к голосу собственного разума. Асмодей молчал, лицо его хранило печать бесстрастия, но что-то было в нем иное. Не такое, как раньше. Беспокойство? Неуверенность? Распознать этого она не могла, но инстинктивно ощущала. – Вы не можете мне приказать! Вам нужно мое добровольное согласие!       В его глазах, которые с момента трагической гибели на Пустоши второй демонической ипостаси приняли густо-изумрудный оттенок, Аврора прочитала молчаливое подтверждение собственных слов. В очередной раз ее сердце сжалось от мучительной жалости к этому потерянному существу, которому было проще предложить ей сделку, чем попросить помощи. – Что я должна сделать?       Аврора была верна ему, сомнений в том не было, но сейчас ее душа жаждала человеческого сострадания и откровения. Одна мысль о том, что придется доверить великую тайну той, кто в случае опасности не сможет ее защитить, приводила демона к неистовой злобе, но и отправить девушку в неведении, было нельзя. Не зная ставок, не можешь оценить глубину собственного поражения. Оставалось только убедить рабыню в том, что его поражение – это ее утрата. – Порой одно пшеничное зерно способно склонить чашу весов, – как всегда отстраненно начал Асмодей, тщательно подбирая слова, чтобы затронуть чувственные струны ее души. – Началась война, и началась она с того, что Вельзевул закрыл адские врата. Теперь ни один демон не может покинуть просторы Преисподней, и ни один демон, застрявший на Земле, вернуться обратно. Такова жестокая истина и угроза всем мирам. Представляешь, что сотни демонов, лишенных господского кнута, могут сделать с твоим домом?! Но это еще не все! Он сковал Смерть магическими оковами, теперь она пожинает лишь грешные души, сопровождая их в Ад, но праведники, они ведь тоже умирают, но не могут обрести покой в небесных сферах. Они обречены призраками блуждать до тех пор, пока гармония между мирами не восторжествует. Небеса такого не потерпят. Мы должны его остановить! – Зачем Вы говорите мне все это? – Потому что божественный закон таков, что ты должна знать истину и дать свое добровольное согласие. Только тогда ты сможешь, я надеюсь, невредимой пройти сквозь магический портал, и передать послание тому, кто доставит его в руки Люцифера. – Вы хотите направить меня в мир живых? Но я же… – Не переживай, моей магии хватит на то, чтобы ты сохранила человеческий облик за пределами Ада. Оплата за эту услугу – встреча с сестрой. Как по мне, это предложение невиданной щедрости. – Владыка, мертвые должны оставаться среди мертвых. Не нужно бередить зажившие раны, но моего согласия это не отнимает. – Как угодно, но знай еще кое-что: как только твоя нога ступит в мир живых, я не смогу защитить тебя. Вполне возможно, что Вельзевул пойдет по твоему следу, и тогда не жди пощады. – Аврора лишь молчаливо кивнула, позволяя демону увлечь себя за собой.       Покинув грот, они прошли по узкой, оплетенной сухим вереском, тропинке, устремившись к дальней окраине Оазиса. К собственному разочарованию Асмодей был вынужден признать правоту слов Ала́стора и подтвердить мысли Абаддон. Впервые за долго время объектом внимания толпы был не он, а хрупкая напуганная девушка, семенившая за ним. Свет ее безгрешной души стал вожделенной добычей для каждого демона, но все они молчаливо взирали на нее, дожидаясь того, кто первым бросится к желанной жертве. Их жадные, голодающие взгляды скользили по ее телу, и с каждым шагом толпа все ближе обступала их, будто свора голодных собак, трусливая, но готовая на все, чтобы утолить собственную жажду. В страхе Аврора все сильнее льнула к Асмодею, забыв природную стыдливость. – Не бойся, они не посмеют напасть на тебя, пока я рядом, – инстинктивно приобняв ее за талию, прошептал демон, склонившись к ее уху.       Его уверенности Аврора не разделяла, но в ней она могла черпать силы. Всяко лучше безнадежности, поэтому она предпочла, закрыв глаза, следовать за своим проводником, прислушиваясь к его равномерному дыханию, чем слушать оглушительные роптания толпы. – Асмодей!       При звуке этого ледяного голоса, девушка напряглась, как вытянутая струна. Нет, спутать его она просто не могла, ибо боялась это исчадие Ада больше самого Люцифера, больше Пустоши, больше голодной толпы. Абаддон! Даже его имя внушало Авроре истинный трепет. В очередной раз князь блуда разочарованно выдохнул. Может, действительно, он слишком приблизил ее к себе, раз рабыня воспринимает его как защитника, а не как грозного надзирателя. Слава Дьяволу, что терпеть оное ему оставалось не долго. Как говаривали люди: «с глаз долой – из сердца…» – Это письмо, передайте моему верному ставленнику. Среди людей он единственный достоин этого великого звания. Верный кандидат в обращенные, – высокомерно глядя на Аврору, которая в его присутствии лишь сильнее зажмурилась, прорычал Абаддон. – Страх! Как же это приятно! – склонившись к ее уху, прошептал демон. – Наш разговор еще не закончен! Не сомневайся! – Достаточно! – прервал его Асмодей, отбросив в сторону протянутую к девушке руку. – Не совершай те же ошибки, иначе это сочтут глупостью.       Абаддон в ответ лишь иронично улыбнулся. Признаться, больше его забавляла не реакция Авроры, а злость Асмодея. Даже заключив с ним союз, демон не мог избавиться от привычки выводить последнего из себя. Поистине, привычка – вторая натура.       Проводив удаляющуюся пару оценочным взглядом, Абаддон лишь покачал головой. Хоть и ценна была овчинка, но были вещи куда дороже, о чем его новоявленный товарищ видимо позабыл. Хотя сам Асмодей за собой этого греха не наблюдал, напротив, искренне возрадовался своей власти над этой душой, позабыв о том, с каждым решением она завладевала им так же, как он владел ею. Эта связь, возникшая на почве взаимной выгоды, пустила глубокие корни, а вырывать их было болезненно и непросто.       Войдя в большую залу, где на этажных вешалках были развешаны тысячи нарядов, как мужских, так и женских, они остановились у крайнего ряда, где находились платья, сшитые по последним веяниям эпохи. Пробежав взглядом по вешалкам, демон взял достаточно простое шерстяное платье. Не вычурное, не вульгарное, но в то же время подчеркивающее женские прелести. В таком облачении девушка могла без лишнего внимания передвигаться по городу, напоминая зажиточную купчиху, а не заморскую принцессу или жалкую нищенку. Золотая середина! – Надень это! – подавая ей тряпицу, произнес Асмодей. Девушка лишь безропотно приняла из его рук тряпицу, оглядываясь в поисках ширмы для переодевания. Глупо до смеха. Будто за эти годы демон не имел возможности досконально изучить ее тело, ощупать каждый миллиметр нежной кожи, будто они не делили вместе ложе, а их плоть не горела в огне страсти. Асмодей даже рассмеялся про себя этой стыдливости, но радость эта была испорчена мыслью о том, что оное было лишь принуждением с его стороны и попыткой выжить со стороны Авроры, а сейчас, получив некую свободу из-за его необходимости, девушка обнажила свое истинное к нему отношение.       Собственно, он даже не понимал, почему оное его задело, но ощущение было настолько неприятным, что демон даже отвернулся, то ли от чувства вины, то ли от злости на самого себя. Нет, определенно от девчонки нужно было избавляться, ибо она могла затронуть те струны его души, о существовании которых он даже не подозревал. Но хуже всего было то, что струны эти от ее прикосновений издавали звуки весьма ладные и мелодичные – прямо-таки песня души, а демонам такие вольности не дозволены.       Что до самой Авроры, то она была так взволнована своим новым заданием, что остальные мысли в ее сознании никак не могли обрести ясную форму. Визит на Землю! Даже в самой смелой своей фантазии она не осмеливалась помыслить о подобном. А тут еще и платье. Ей-то уже казалось, что никогда она не накинет на свои плечи одежды. От волнения даже пальцы дрожали, путаясь в бесконечных тесёмках корсета, а тут еще несколько юбок. В общем, просить Асмодея затянуть корсет, девушка так и не решилась. Видано ли дело поручить обязанности гувернантки столь собственному хозяину-демону, а потому решила оставить все как есть. Едва ли кто-то решится ее раздеть!       За годы в Аду Аврора уже успела позабыть ощущение и тяжесть одежды, сковывающей движения, а потому в платье, которое будто по волшебству сузилось до ее размера, чувствовала себя как в тюрьме. Накинув на плечи белый плащ, подбитый мехом, который прекрасно оттенял зелень наряда, она заплела волосы в тугую косу и, наконец, решила показаться своему повелителю.       Ждать, к счастью для самой Авроры, Асмодею пришлось недолго – совсем скоро она явилась перед ним в темном платье, аккуратных сапожках и плаще. В таком виде демон еще никогда не видел эту женщину. Впечатление, прямо сказать, невероятное – все же не обнаженность делает девушку женственной, а все эти детали одежды, подчеркивающие стан, оттеняющие лицо, удлиняющие ноги; корсет, поднимающий пышную грудь, трепещущую при дыхании. Это оставляло простор для фантазии. Красота, одним словом. Как тут не залюбоваться? Как дар речи не потерять, даже такому искушенному кавалеру, как он? Сама же Аврора, надо отдать ей должное, от своих привычек далеко не отходила, и тут же поспешила впечатление исправить – пытаясь сделать шаг, подвернула ножку и едва не свалилась, только и успела ухватиться за рукав его халата, который так и треснул по швам, обнажив мускулистое плечо. – Владыка, я… простите… я… я…       Тратить время на выяснение отношений Асмодей не стал. Молча подхватил ее под локоток, подводя к огромному зеркалу, заключенному в раму из костей падших ангелов, тех самых, кто не смог пережить падение с небес или был сражён клинками архангелов. Весьма символичная память о том, какой ценой демоны добились свободы и возможности посещать мир людей.       Взирая на отражение их обоих, про себя Асмодей отметил, как удачно зелень его халата сочетается с изумрудным платьем девушки. Словно так было задумано, хотя, выбирая этот наряд, демон в том себе отчета не отдавал. Мелкая деталь, которой бы он раньше никогда не придал значения, сейчас не на шутку его обеспокоила. Зеркала никогда не врали - так считал сам Асмодей. Да и как могло врать оно ему? Отражение в волшебном стекле зеркал он всегда воспринимал по-своему, словно мог через него заглянуть в душу отраженного, собственно, в данном случае так оно и было на самом деле. Ведь сейчас, встав чуть позади мадам Д’Эневер, глядя на нее глаза в глаза в отражении, он видел больше, чем еще пять минут назад, когда она просто стояла перед ним.       Сложно было в этом признаться, но их взаимное общение оставило несмываемое клеймо на их душах. За те десять лет, что был он хозяином души этой женщины, произойти успело многое. Были годы взаимного "молчания". Затем было время, когда она, как и полагается покорной рабыне, следила за его пещерой. Но вот потом что-то меж ними совсем разладилось, ибо Аврора превратилась для него в друга и верного товарища, а позже и вовсе стала любовницей. Или все-таки возлюбленной? Готов ли он был признаться самому себе в том, что знали все остальные. Как бы то ни было, Асмодей и сам не заметил, как год за годом писалась их совместная история – с кем еще из людей он проводил вместе такое количество времени? Пожалуй, ни с кем.       Однако секундой спустя все изменилось, волшебство и притягательность момента рассеялись, и зеркальная гладь явила им истинный облик душ друг друга. Свет и тьма… Аврора стояла подле него прекрасная, словно утренняя заря, такая лучезарная, а он… он угрюмый и окутанный мраком своей изуродованной души. Поразительный контраст, впервые заставивший его почувствовать себя полным ничтожеством. И никакое бессмертие, никакое могущество, никакая власть не могла изменить сего факта. Но сильнее всего его уязвила реакция девушки. В самом начале она с упоением созерцала картину их близости, запечатленную в зеркале, но когда стекло явило им истину, Аврора не смогла сдержать испуганного вскрика. Она видела его человеческую маску, знала грозный лик демона и принимала его без ропота. Но испугалась… испугалась его увечной черной души! Этой эфемерной материи, которая и угрозы то в себе не несла, будучи отлученной от разума. «И все-таки, боится! Как и все остальные боится истины, предпочитая видеть маску», – с долей досады сказал он сам себе, отходя вглубь залы. – Владыка, простите меня… я… – опомнилась девушка, к слову сказать, достаточно быстро, бросившись ему вослед, будто он мог куда-то испариться или убежать. И странное же все-таки создание попало к нему в руки. Жалостливое… – Запомни, переступив этот порог, ты окажешься в мире, где каждый демон возжелает заполучить это, – он протянул ей желтоватый конверт, где кружевом чернил было вышито имя адресата. Аврора даже побелела от неожиданности, прочитав чернеющую надпись. – Передай его по назначению. Лично в руки. Сегодня канун дня Всех Святых, так что твой родной городишко не будет спать до глубокой ночи, скрой свой страх за маской и не оглядывайся назад. И еще, в Аду время течет иначе, не так как в мире людей. Годы здесь, могут быть вечностью там, и наоборот. Все зависит от воли и настроения его правителя, а они за последнее десятилетие были изменчивы. – И сколько же лет прошло с момента… – Более сорока, – глядя в ее янтарные глаза, произнес Асмодей. – Быть не может… Лотти… – Твоя сестра еще жива, но уже не такая, какой ты ее запомнила. И еще, возьми это, – надевая на безымянный палец девушки свое изумрудное кольцо, произнес он. – Без него твоя душа останется лишь призраком того мира. Не более того. – Однако сама Аврора в этом нехитром жесте уловила подтекст более сокровенный, напоминающий некий обряд венчания. Даже лицо ее укрыл яркий румянец. – А теперь иди, время играет против нас, подумай о том, где ты хочешь оказаться и переступай порог, – подталкивая девушку к стеклу, произнес он. – Но как я вернусь обратно? – Я тебя призову! – бесстрастно произнес он, стараясь встать так, чтобы его массивный силуэт не отражался в зеркале. – А теперь ступай, и главное, не оглядывайся назад.       Приблизившись к стеклу настолько, что кожей можно было ощутить исходивший от него холод, девушка вгляделась в собственное отражение, которое словно по волшебству поблекло, явив ей картину осеннего леса, закутанного во мрак. Она узнала… узнала каждое дерево, излучину реки, серебрящуюся в лунном свете. Это был ее дом, давно потерянный, но теперь волею судьбы такой реальный. Коснувшись ледяной глади, Аврора почувствовала, как ее пальцы провалились в пустоту, а холодный ветер, заставляющий сухие листья танцевать в воздушных воронках, хлестанул ее руку. Ощущение давно забытое, но приятное, заставившее душу сжаться от волнения.       Будто ожидая позволения, или поддержки, она нерешительно глянула на Асмодея, который, как тень, стоял между бесконечными рядами вешалок. В эту секунду сомнения и страхи укрыли ее с головой. Это было то чувство, которое возникает у человека в тот момент, когда он понимает, что в после его ухода произойдет что-то непоправимое. – Владыка, это же не прощание? – совладав с дрожью в голосе, произнесла она, не в силах остановить одинокую слезу, прочертившую на щеке влажную дорожку. – Пообещайте, пообещайте мне, что мы еще встретимся. – Мои души всегда возвращаются ко мне, – произнес он, сверкнув белоснежной улыбкой. Только тогда Аврора отважилась сделать первый шаг в давно забытый мир. Не учла она лишь одно, что демон блуда был столь же искусен во лжи, как и в плотских утехах. А потому эти слова сошли с его языка с поразительной легкостью.       Воистину, самая убедительная ложь почти целиком состоит из правды, а истину в полной мере не знал и сам Асмодей, потому и сказал то, что от него хотели услышать, чтоб со спокойной душой девчонка Ад покинула.