Ночная тьма сменилась мраком Преисподней, холодный лесной воздух – тленом, а нескладная какофония земных звуков – тишиной. То было верное свидетельство того, что магия разрушила грань между мирами. Роковая дверь с шумом распахнулась, и сквозь образовавшийся портал, все еще страшась принять свой истинный облик, хлынули десятки демонов. Бесплотными тенями они скользнули вдоль стен, растворяясь на бескрайних просторах, стараясь не задерживаться в этой обители и не дожидаться своего господина.
– Что это за место? – проговорила Аврора, с благоговейным трепетом оглядываясь по сторонам. Все пространство вокруг было пронизано тончайшими, не уловимыми для человеческого глаза магическими нитями, но такими осязаемыми, что девушка боялась пошевелиться, инстинктивно прильнув к Люциферу, чтобы не разрушить таинство древнего колдовства.
– Сумеречный храм, – отозвался он. – Древнейшая святыня и место первого падения.
Владыка простер перед собой руку, и в мгновение ока в огромных вазонах черного гранита запылало пламя, открыв взгляду картину упадка, запустения, но в то же время ужасающего величия и какой-то дикой красоты. С виду так называемая «святыня» больше напоминала причудливый гибрид готического храма и самой обыкновенной пещеры. Сросшиеся в хаотичном порядке сталактиты с грубо вытесанными капителями являли собой прообраз древней архитектуры; арочные проемы, над которыми зиждился высокий свод, были затянуты паутиной и укрыты толстым слоем серной пыли, что придавало им желтоватый оттенок; на полу же расстелилось огромное озеро, укутанное клубящимся туманом, поднимающимся от воды. С противоположной от портала стороны находилось некое подобие алтаря, напоминающего собой испещрённую какими-то знаками надгробную плиту, на которой еще сохранились следы запекшейся крови. По всему периметру «зала», установленные на высоких пьедесталах, растущих прямо из воды, стояли черные вазы, в которых ныне пылал огонь, отражавшийся в черных водах рыжими разводами – завораживающее зрелище. Но когда взгляд Авроры застыл на стене, душа ее содрогнулась одновременно от восторга и необъяснимого страха: позади алтаря с обеих сторон в стену вгрызлись две ниши, внутри которых, заключенные в резную раму искусной работы, находились наполированные до зеркального блеска черные глыбы. Одна из них пустая, но во второй четко прослеживались очертания женской фигуры. Нет, не очертания – скорее то было отражение потустороннего мира, из которого на свободу пыталась вырваться заточенная там жертва.
– О, мадемуазель, не обращайте внимания на эту разруху, – видя ее взгляд, отозвался владыка. – С тех пор, как силы небесные запечатали этот портал, лишь однажды демоны переступали порог этой «святыни»: в день, когда Астарот решился испросить благословения на заключение темного союза.
Аврора много раз слышала историю о том, что из всей про́клятой братии Астарот был единственным, кто решил связать себя супружескими узами, но никогда не вдавалась в таинства оного ритуала.
– Благословения? – осмелилась переспросить она. – У кого?
– У силы превосходящей! Ни демонам, ни тем, кто находится у них во служении не дозволено заключать подобные союзы. Все до единого: бесы, вампиры, оборотни, ведьмы и прочая нечисть должны испросить позволения. В противном случае их ждет страшная кара.
– Но почему?
– Неужели не понимаешь? – иронично произнес он. – Приближая к себе кого-то – становишься уязвимым. В нашем мире не приветствуют подобных вещей, а потому и наказание за неповиновение похуже смерти.
Люцифер сделал шаг вперед, потащив за собой Аврору, затем еще один, и еще… Со всех сторон их обступила вода, но они шли по ней, будто по земной тверди, от соприкосновения с которой в разные стороны шла многочисленная рябь. По мере их приближения женский силуэт в алькове становился более отчетливым, и девушка смогла различить мельчайшие подробности ее образа. Безусловно, незнакомка была красива: длинные волосы, волной струились по плечам, скрывая обнаженные полушария грудей; ангельское лицо было искажено великой злобой; чувственные губы приоткрыты в последнем желании глотнуть свежего воздуха; огромные глаза обращены куда-то ввысь – все в ее застывшем стане и лике носило на себе печать ненависти и гнева, но в то же время читался в них и какой-то возвышенный аристократизм.
Второй альков был пуст, напоминая собой скорее огромное черное зеркало, в глади которого отражались человеческие пороки, и всякий, кто глядел в него, видел собственные грехи – каждый свои. Подойдя ближе, Аврора всмотрелась в его гладь, которая в мгновение помутнела, являя ей кровавые события минувших дней, произошедшие в родном городке. Десятки жизней, что она забрала, тенью стояли за ее спиной, протягивая к ней костлявые руки. В ужасе девушка отскочила в сторону, оглядываясь назад, но вместо изувеченных жертв увидела лишь искривившееся в усмешке лицо Люцифера.
– Здесь нет безгрешных, – спокойно произнес он. – Нет тех, кто сможет без внутреннего содрогания заглянуть в мутное отражение собственной души. Это вечный бич, вечное напоминание и вечное ожидание неизбежности!
– Какой неизбежности? – не понимая смысла его слов, переспросила Аврора, проследив за его взглядом. На самой вершине алькова, слившись с резной рамой, полукругом сияла латинская надпись, нанесенная поверх енохианских символов: «Memento Mori Samael». – Помни о Смерти, Самаэль, – перевела она, вопросительно глядя на Люцифера. – Что это?
– Место последнего упокоения, – с некой тоской взглянув на соседнюю нишу, ответил Владыка Бездны, – место, отведенное для меня. Вечная память и вечное предостережение!
– Самаэль…
– Это имя некогда принадлежало мне. Ангельское имя Дьявола; имя, с которым я не хочу иметь ничего общего, – с раздражением оборвал он ее. – Бог твердит о всепрощении, на деле же Он не в состоянии простить тех, кто был к нему ближе всех. – Аврора перевела взгляд на женщину, застывшую в каменной глыбе, и холодок пробежался у нее по спине.
– Она была живой?
– Какая-то часть ее жива до сих пор, – произнес Люцифер, снимая желтоватую паутину с ажурной рамы, – просто заперта в ином мире на веки вечные.
– Возлюбленная Бога умирает первой, – прочитала Аврора, с грустью глядя на открывшуюся взгляду надпись.
– Она была одной из вас? Поэтому он заточил ее?
– Она никогда не была одной из нас…она была до нас, до сотворения, – освобождая черный алтарь для какого-то ритуала, ответил Люцифер. – Ты думаешь, что Ад был создан для таких, как я? Нет! В действительности эта проклятая пустошь намного старше, ибо Она стала ее первой узницей. Люди знают о сотворении мира ровно столько, сколько им дозволено было узнать, но нам… нам известны тайны, сокрытые печатью Господа. И они куда страшнее всех ваших интриг, ибо знание их способно перевернуть весь мир.
– Кто она?
– Она начало и конец всего, она гармония, от которой Он так старательно пытался избавиться, – Люцифер полоснул ладонь кинжалом, лезвие которого было целиком сделано из метеоритного камня, и темная, почти черная кровь, хлынула в чашу, что покоилась на левом краю алтаря. – Неужели ты думаешь, что венец творения принадлежит только Господу? О, нет, все было иначе. Скажи мне, может ли существовать день без ночи? Добро без зла? Жизнь без смерти? Святость без искушения? Думаешь, человек оценил бы дар существования, не познав боль утраты? В этом и есть суть равновесия! Ты спрашиваешь кто она? Если Бог – это свет и отец всего сущего, скажи мне, кто же мать?
– Тьма, – не веря своим ушам, произнесла она.
Аврора уже слышала подобные речи от Асмодея, но тогда не придала им должного значения, посчитав, что это очередная попытка совратить ее душу, теперь же она, наконец, смогла познать истинную природу этих слов, и правда эта обрушилась на нее всеми своими сложностями и противоречиями. Так что постигать ее приходилось теперь почти в одиночку, поскольку на помощь Асмодея сейчас рассчитывать было глупо, а расспрашивать Люцифера она боялась.
– Да, – кивнул Люцифер, наполняя кровью вторую чашу. – Именно от нее людям и всем прочим порождениям был дарован мятежный дух, который вкупе со свободой выбора привел многих грешников к вратам Ада, а праведников в райские кущи. Именно от союза Света и Тьмы в наших душах родились такие противоречивые эмоции, как любовь и ненависть, сострадание и презрение, гнев и покой, счастье и горе, корысть и самопожертвование. Но зло оказалось куда более притягательным для слабых духом, чем добро. Мечты Создателя о Царствии небесном на земле не оправдались, и Он решил навечно заточить ту, что стала тому причиной, более того, Он решил уничтожить память о ней, присвоив право творения себе, однако не смог закончить начатое до конца. Тьма стала такой неотъемлемой частью нас, что вырвать ее из сердец даже спустя века не представлялось возможным. Такую наследственность не изничтожить, – усмехнулся он. – Но ничто не проходит даром, решения всегда влекут за собой последствия: в рядах небесного воинства произошел раскол: не все из нас были готовы смириться с участью, которая постигла нашу Мать. Дальше история тебе известна: мятеж, небесная битва, низвержение… заточение. Как преданные сыновья, мы разделили участь той, чья кровь бурлила в наших венах. Вот она – ирония! По заветам Творца людям до́лжно чтить своих родителей, но в нашей ситуации – это неразрешимый парадокс! Избрав сторону одного, мы впали в немилость второго. А вы все ждете от него справедливости…
– Мне жаль, – только и смогла вымолвить Аврора.
– Жаль? Не стоит! Таких, как мы не принято жалеть! – усмехнулся он, становясь по центру подле алтаря.
Темнейший князь замолчал, устало прикрыв веки, со стороны скорее напоминая человека, пытающегося принять какое-то судьбоносное решение, чем на грозного властелина Преисподней, но секундой спустя глаза Люцифера распахнулись, излучая такой яркий свет, что Аврора прищурилась. Тишину разрушил его голос, который из привычного слуху приятного баритона стал похож на отвратительный звук пилы: оглушающий и раздирающий душу на части. Енохианские заклятия разнеслись по огромному залу, отражаясь от стен и заставляя закипеть воду в разлившемся под ногами озере. В то же мгновение кровь, наполнившая чаши у алтаря забурлила и вспыхнула синим пламенем, выпуская черные клубы дыма.
– О, силы небесные, – одними губами прошептала Аврора, с трепетом наблюдая за тем, как дым спиралью окутывает высокую фигуру Люцифера, наполняя собой все его существо.
С первым же вдохом горячий дым наполнил его легкие, заставляя откашливаться и беспомощно ловить ртом воздух, пытаясь снова вдохнуть. Владыка пошатнулся назад, но решимости не утратил. Тем временем пламя, вырвавшееся из чаш, растеклось по алтарю, вставая перед ним стеной. Люцифер простер руки в стороны, пытаясь держать огонь в узде, потому и концентрировался на том, чтобы контролировать стихию, а не тушить. Сейчас все вокруг утратило для него значение: не важно, что за порогом обители бесчинствует война; не важно, что голова разрывается от боли, а силы покидают тело. Он выдержит, пройдет испытание и получит благословение. Он обязан!
В какой-то момент Владыка и вовсе потерял границу между собой и пламенем. Казалось, они слились воедино в страшном противоборстве. Великая сила – огонь! Обычно родная для падших стихия сейчас превратилась в смертельного врага, но даже не смотря на это, она была прекрасна в своей первобытной жажде уничтожения. Огонь танцевал перед Люцифером, его оранжево-красные и синие языки оставляли на коже поцелуи, а завораживающее волшебство царило в каждом его движении. Владыка чувствовал его красоту, как раскаленную лаву в собственных венах; чувствовал, как тело откликается на этот зов; чувствовал, как сгорает под натиском этого пламени.
«Отступись», – твердило его сознание, – «есть силы, совладать с которыми не сможешь даже ты!» – но в тот момент, когда он готов был отступиться, женский голос прозвучал где-то на дальних рубежах его сознания, – «Никакой огонь не опалит твои крылья, ибо ты и есть огонь!»
Это было то самое благословение, коего он так ждал. Вдохнув последнюю порцию ядовитого дыма, он вдохнул и неведомую досель силу Тьмы. Она прошла сквозь его тело, наполнила каждую клеточку, создавая незримый щит между ним и пламенем. Будто почувствовав это, первородная стихия, вспыхнув в последний раз ярким заревом, начала медленно угасать, пока и вовсе не исчезла.
Опустив дрожащую от напряжения руку, Люцифер устало привалился спиной к зеркальному камню. Дыхание его сбилось, перед глазами стояла кровавая пелена, но разве эта высокая плата за обладание столь великой силой? Он довольно усмехнулся.
– Ну что, мадемуазель Д’Эневер, – произнес он, ловя на себе наполненный ужасом взгляд Авроры, – первый шаг к победе сделан.
– Мессир, – пролепетала она, – Ваше лицо…
Инстинктивно Люцифер коснулся собственной щеки, чувствуя, как гладкую доселе кожу избороздила паутинка шрамов. Воззрившись в отражение на каменной глади, он отшатнулся в сторону. Будто из потустороннего мира на него смотрело существо абсолютно незнакомое: лицо обезобразили синие, напоминающие вздутые вены, рубцы; выцветшие глаза налились кровью; губы посинели, а кожа на левой щеке обвисла, как у древнего старца. Нет, зеркала не врали. Никогда не врали! И сейчас они отражали всю глубину его жертвы, ибо от лучезарной внешности падшего архангела не осталось и следа.
Поднеся к лицу огромный перстень, сияющий на безымянном пальце, он попытался вернуть себе былую красоту. На секунду прозрачный, будто слеза, алмаз помутнел, вбирая в себя магию проклятия, но эффект оказался таким же долговечным, как карточный домик, сложенный у открытого окна. Вот она – горькая ирония. Всю свою жизнь Люцифер желал стать сильнее Бога, желал одержать победу в тяжбе тысячелетий, но теперь, когда он заполучил силу, способную испепелить все сущее, почувствовал себя сброшенным в куда более глубокую бездну, чем та, что была ему определена свыше.
– Определенно, мне повезло с семьей, – усмехнулся Люцифер, и в голосе его прозвучала едва скрываемая обида. – Отец забрал свободу, навеки заточив в адской бездне, а мать – лицо. Хвала им и почтение.
– У всякого колдовства есть своя цена, – вспоминая слова Лионеля, отозвалась Аврора. – Это дань, которую все платят.
– Занятная философия. Что ж, волею высших сил Дьявол должен быть уродлив. Тысячелетия назад, встав на сторону матери, я похоронил святость Самаэля, сегодня умер и светозарный Люцифер, – глядя в зеркало второго алькова, где начали прорисовываться очертания прекрасного лика, застывшего в камне, усмехнулся он. – Так пусть же Дьявол живет!
– Не так страшен черт, как его малюют, – проговорила Аврора.
– Нет, просто те, кто живут рядом с ним, перестают бояться, – отчасти шутливо, отчасти с упреком произнес он, направляясь к вратам.
– Владыка, а я…
– А ты оставайся здесь. Когда все закончится, Асмодей или кто-то из его подручных вернется за тобой. Это приказ!
Встав у подножия «храма» Люцифер залился таким свистом, что даже гранитные стены задрожали. В то же мгновение, ответом на его призыв прозвучал орлиный клич, и свет Венеры, проникавший сквозь врата, затмила тень исполинских крыльев неведомого существа. Внешне зверь отдаленно напоминал мифического грифона с львиным телом и орлиными крыльями, но голова его была драконьей с двумя косыми рогами. Размером чудовище, облаченное в броню с сигилом темного владыки, было куда больше Нифелима, да и смиренным характером судя по всему не отличалось, ибо едва завидев пред собой фигурку Авроры, набросился на нее, как жадный до крови стервец. Не удержи Люцифер своего питомца, девушке в очередной раз пришлось бы пройти через все круги Ада.
– Не высовывайся, – прошипел он, срываясь с места. Но никакой высочайший запрет не мог побороть природное любопытство. Едва темный силуэт Люцифера скрылся из поля зрения, Аврора выскочила из своей скорбной обители. Да только бежать ей было некуда.
Казавшийся обыкновенной пещерой Сумеречный храм снаружи оказался самым настоящим, высеченным из монолитной скалы замком, парящим над лавовым озером, затерявшимся на пустоши. Достаточно узкие башни, распарывали острыми шпилями небеса; арочные окна-обманки, наполированные до блеска, отражали лучи Венеры, а кругом было пламя и смерть. Воистину непреодолимая твердыня. Вход в святилище окружала массивная колоннада, соединенная меж собой готическими арками черного камня; с обеих сторон врата охраняли мраморные статуи гарпий, держащих в когтистых лапах чаши, в точности повторяющие те, что стояли на темном алтаре.
– Поразительно, – проговорила Аврора, взглянув перед собой. Там, где несколько минут назад был огромный чертог с разлившимся у ног озером, ныне простиралась лишь манящая своей глубиной тьма – непроглядная чернота, напоминающая врата на пустошь. Подойдя ближе, она прикоснулась к неведомой субстанции, но к ее удивлению, рука не провалилась в пустоту, напротив, встретила холодное сопротивление камня. С уходом Люцифера магическая дверь закрылась, отрезав путь назад.
Обойдя «храм» по периметру, Аврора убедилась, что выбраться из новой тюрьмы будет не так легко: каменный мост, раскинувшийся над лавовым озером, превратился в руины, и теперь в нем зияли широкие провалы, а перила и вовсе отсутствовали. Но как такое могло произойти? Почему эта обитель Матери падших из места поклонения превратилась в заброшенную на дальних рубежах развалину? Почему демоны старались не вспоминать эту страницу собственной истории? Столько вопросов, и ни одного ответа.
Обреченно выдохнув, Аврора обвела затуманенным взглядом пламенеющую даль. Где-то там, за горизонтом то и дело вспыхивали молнии, взрывались огненные гейзеры, поднимая на сотни метров кипящую жижу; метеоритные дожди сотрясали твердь, рисуя на ней кривые разломы, из которых, будто кровь, сочилась лава. Она огненной рекой текла по мертвой земле, погребая и живых, и павших. Кто бы мог подумать, что демоны, чьей вечной стихией был огонь, падут в его жадных лапах. Казалось, что преисподняя решила уничтожить саму себя, утащив следом всех своих обитателей.
Время в ожидании тянулось невыносимо долго. Аврора, как застывшая статуя, стояла у края пылающей пропасти, вглядываясь туда, где все еще гремела битва. Ей чудилось, что все пространство вокруг нее занял липкий страх, рисуя на облаках дурные предзнаменования. Но всему на свете приходит конец, если, конечно, суждено до него дожить, и этот страшный день начал клониться к вечеру, разлившись у горизонта кровавым закатом. Крылья ночи укрыли небесный свод, угасли последние отголоски бледного света, оставляя ушедший день за спиной. Но и это не принесло успокоения.
При свете дня весь ужас происходящего заставлял сердце сжиматься от скорби, но ночь была еще страшнее, ибо она давала простор фантазии, а она была безграничной, способной свести с ума. Ласкающая глаз полутьма обратилась в непроглядный мрак, волнующий кровь и обостряющий чувства, и каждая минута ожидания превращалась в маленькую смерть. И Аврора умирала в неизвестности снова и снова, пока огненная вспышка не развеяла ночной мрак, на миг явив очертания огромного драконьего силуэта.
– Асмодей! – вскричала она, рванувшись вперед, но новая вспышка заставила девушку проглотить столь недолговечную радость, ибо война не выиграна, а сражение не закончилось, просто перенеслось на дальние рубежи. И огромный дракон грозного владыки привел на своем хвосте не менее грозного противника.
То и дело небеса гремели, очередные магические зарницы на миг освещали сражавшихся, и вновь погружали мир во тьму. И каждый раз Аврора с замиранием сердца смотрела туда, где разразилась небесная битва, страшась того, что новая вспышка принесет с собой печальный конец ее возлюбленному. Но этому безумию, казалось, не было ни конца, ни края. Удары, которые могли повергнуть наземь самого Люцифера, просто отскакивали от Вельзевула, не причиняя ему никакого вреда. Нифелим, пытаясь помочь своему наезднику, злобно клацал клыками и выпускал изо рта струи огня, пытаясь ухватить врага, но все его попытки терпели неудачу, сталкиваясь с магическим щитом. Вельзевул снова перешел в наступление. Его движения были на редкость быстры и легки. Асмодею удалось от них увернуться и повторить серию сокрушительных выпадов, но на третьем броске он неожиданно пошатнулся, едва не выпав из седла. Это промедление длилось не дольше секунды, но и этого мгновения противнику хватило, чтобы нанести последний удар. Мечи их встретились в бою с отвратительным лязгом, высекли сотни искр, и один из них не выдержав силы удара, рассыпался на осколки. То был меч Асмодея.
– Нет, – вскричала Аврора, но крик этот потонул в яростном кличе дракона, чью плоть пропороло огромное лезвие. Животное из последних сил пыталось удержаться в вышине, но смерть своими костлявыми ручонками неумолимо тянула его к земле. Хватаясь за последнюю надежду, Асмодей простер над головой руку, и в ту же секунду ледяная взрывная волна разлилась по Преисподней, отбросив противников в разные стороны. Последнее, что видела Аврора перед тем, как этот магический поток сбил ее с ног, вжав в стену Сумеречного замка, это падение Асмодея. И дракон, и его наездник рухнули на противоположном берегу, застыв во льдах.
А дальше была лишь пустота и безнадежность. Аврора почувствовала, как последний стержень веры в ней надломился, и больше не было ничего, за что стоило сражаться. И пусть, пусть ее бой проигран – ее душа, наконец, получит заслуженный покой на пустоши, ибо остальное не имело смысла.
– Поднимайся! Вставай! – как взрыв из прошлого прозвучал до боли знакомый голос в ее голове. То ли разум ее вконец измотанный цеплялся сейчас за осколки призрачной надежды, то ли и впрямь до ее слуха донесся шепот свыше. Аврора затаила дыхание, уже не понимая, в котором из трех миров она оказалась, и что за призрачные химеры играют шутки с ее сознанием. – Ты чувствуешь? Я рядом… Я глажу тебя по голове, как в детстве, помнишь? Я отираю твои слёзы…Потерпи… Потерпи, моя дорогая… Ты у меня сильная… Ты всегда была сильной и отважной. И всё, всё в этом мире тебе по плечу. Ну? Посмотри наверх. Посмотри, ведь есть еще надежда. Это не конец! Вставай! Поднимайся с колен, расправь плечи. Делай шаг… Не бойся! Сожми зубы и иди. Ты же знаешь, нет такой муки, которую бы ты не могла стерпеть. Сделай это ради себя, ради тех, кого любишь. Иди… И знай, что я всегда рядом. А боль пройдет… Уже совсем скоро. Ну же, открой глаза.
– Мама, – прошептала девушка, все еще находясь в пограничном состоянии между явью и сном.
– Вставай, Аврора! Ты уже не можешь умереть!
– Мама! – вскричала девушка, распахнув глаза, но окружал ее лишь удушливый серный туман, заставивший несчастную задыхаться от кашля. Закрыв рот рукой, она оглянулась по сторонам, поразившись тем метаморфозам, которые произошли с местностью. «Храм», по-видимому защищенный древними заклинаниями, невредимым парил над землей, но вокруг все превратилось в ледяную пустыню, замерзло даже лавовое озеро, ныне окруженное высоким ледяным частоколом.
– Господь Всемогущий, да что же это? Если даже Ад замерз, что же творится на Земле?! – прошептала она. Но, как говорится: «нет худа без добра!». Если озеро замерзло, то лед станет для нее дорогой Жизни. Подойдя к полуразрушенному мосту, Аврора дошла до места первого разлома, и хоть расстояние меж ними было чуть больше метра, долго не могла решиться на то, чтобы сделать первый прыжок.
Она застыла, стоя на краю пропасти и всматриваясь в бездну, что разверзлась у нее под ногами, ощущая дурноту и головокружение. Первым порывом ее стало желание отдалиться от опасности, но она осталась стоять на месте.
– Боязнь высоты – это лишь недоверие к себе. Но ты можешь! – проговорила она, но так и не двинулась с места. Постепенно дурнота, головокружение и страх слились в некий туман — туман чувства, коему она не могла найти название. Это было некое представление о том, что она ощутит во время стремительного низвержения с подобной высоты. Поразительно, но из всех адских зол, пуще всего она страшилась именно этого, но желание спасти возлюбленного все же возобладало над страхом. Оттолкнувшись, она сделала прыжок, и сразу же еще один, часть пути была пройдена, но дальше была лишь пропасть. Путь вперед был закрыт, впрочем, как и назад, а значит, оставалось только вниз. Оглядев косую колоннаду, поддерживающую остатки моста, Аврора решилась. Что ж, за исключением любви к Асмодею, это будет главным безумством в ее жизни, а точнее в смерти. Усевшись на краю обрыва, Аврора стянула с себя нижние юбки, изрывая их в мелкие полоски, которые скручивала в веревку. Судьбу подъюбника разделили и панталоны, и часть верхней юбки, она использовала даже толстые ленты, что стягивали корсет, пожалуй, несчастная бы пустила на тряпки и плащ Лионеля, который до сих пор укрывал ее плечи, да не сумела его разодрать, пришлось привязать его целиком, что отнюдь не добавляло прочности этой конструкции.
Но делать было нечего, решившись на безрассудство, она предпочитала не оборачиваться назад, свято веря в то, что магия кольца сможет уберечь ее от падения. Обвязав веревку вокруг небольшого камня, девушка начала спуск. Руки дрожали от напряжения, пот выступил на висках, сердце готово было выскочить из груди от страха. Да и удача в последнее время не баловала Аврору своим вниманием. Жутко было. Спустившись на несколько метров вниз, девушка почувствовала, как хрупкая ткань начала трещать и… оборвалась. Последовал крик, стремительное падение и удар, болезненный, но не смертельный. Распластавшись на заледеневшей лаве, несчастная раскрыла глаза. Удивительно, но снизу мост не казался таким высоким, метров десять, может пятнадцать, но никак не больше.
– Вот, Дьявол! – прошипела Аврора, поднимаясь на ноги и потирая ушибленные при падении ягодицы. – Оптическая иллюзия высоты – ловушка для непосвященных.
Сумеречный храм действительно парил над лавовым озером, что было ему вечной защитой, остальное – лишь дело рук искусных колдунов, которые заставляли поверить в то, чего не было в действительности. Она столько времени потратила на попытки побороть свой страх тогда, когда каждая минута была на счету. Это же надо было быть такой глупой. Накинув на плечи плащ, она бросилась к противоположному берегу, то и дело скользя, падая и раздирая руки в кровь.
– Владыка, – подбегая к месту, где припорошенное снегом, покоилось кровоточащее тело мощного дракона, прокричала Аврора с горечью глядя на изувеченные останки животного. Его крылья были сломаны, а в правом боку зияла смертельная рана, из которой непрерывным потоком сочилась черная, как смола, кровь; изо рта, пенясь, вытекала алая пена, а судороги ежесекундно сводили ослабевшее тело. Однако, несмотря на увечья, гордое порождение Ада не собиралось сдаваться на милость смерти, продолжая жадно глотать холодный, пропитанный серой воздух. Его затуманенный болью взгляд был устремлён к небесам, туда, куда не суждено было возвратиться…
В тот момент желтые глаза Нифелима, к удивлению Авроры, которая и думала, что подобные существа не могут быть способны на подобные чувства, наполнись слезами. Дракон знал, что подошел к финальной точке своего жизненного пути, но плакал не потому. Ему было безмерно жаль, что его хозяин по традиции не сможет проводить его за грань миров, ему было жаль потерянного времени. Сколько битв им еще предстояло пройти! Какие неведомые просторы покорить? Но судьба распорядилась иначе. Его слезы были слезами потери, с которой он так и не сумел примириться. Потери, которая стала самой значимой и судьбоносной. И пусть его путь окончится здесь – у подножия Сумеречного храма – он всегда будет помнить того, кому обязан своим существованием. Сделав последний вздох, зверь испустил дух, в мгновение обратившись в каменную статую, что вечно будет покоиться на проклятом берегу.
– Владыка, господин мой! – окликнула его Аврора, оглядывая пустынный берег. Невдалеке, упав меж каменных глыб, покоилась потерявшая сознание, истекающая кровью, но еще живая Астарта, скованная по рукам и ногам. А потом ее взгляд зацепился за клочок красной материи, зажатый под каменной тушей дракона. – Асмодей, – девушка оббежала статую вокруг, упав на колени подле тела распластавшегося на льду демона, придавленного телом своего питомца. Первым бессознательным порывом Авроры, была попытка вытянуть воина из под каменной громады, но ее силы были слишком скромны для этой задачи. – Владыка, очнитесь, умоляю Вас, – сотрясая его за плечи, твердила она, в слезах припав к стальной груди. – Молю, вы не можете уйти сейчас. Умоляю…
– Про́клятым не возносят молитв, – прозвучал едва слышный шепот, заставивший Аврору похолодеть изнутри. Приподнявшись на локтях, она осмелилась дрожащей рукой сорвать трехликую маску с его лица, отшатнувшись в сторону.
– Владыка Абаддон, – с долей облегчения в голосе пролепетала она. – Но как? Как такое возможно?
– Тебе стоило догадаться, лед и холод, – он обвел ослабевшей рукой округу, – моя стихия. Если ты здесь, значит, Люцифер…
– Вернулся, – оборвала она его, не дожидаясь пока тот закончит фразу.
– Но как ему удалось сорвать с врат печать?
– Это сделал один из архангелов – Михаил!
– А вот это неожиданный поворот, не думал, что Творец поддержит нас в этой войне.
– Он и не поддержал, – отозвалась Аврора, стараясь обойти щекотливую тему ангельского непослушания стороной, впрочем, Абаддон и не расспрашивал. Любопытство не было ему присуще, да вдаваться в земные дела Люцифера он не хотел, сделав для себя определенные выводы.
– Что ж, выходит, все было не напрасно.
– Мы не можем здесь оставаться! Такая магия не может остаться незамеченной, они явятся за нами.
– В правильном направлении мыслишь, девочка, – усмехнулся Абаддон, поглядывая на ледяной частокол, сквозь который уже начали просматриваться яркие всполохи отдаленного огня.
– Как я могу Вам помочь?
– Помочь, мне… – презрительно фыркнул он, – сделай одолжение, избавь меня от своего милосердия, такие как ты, могут сгодиться лишь для одного, – с молниеносной скоростью он ухватил ее за запястье, притянув к себе так близко, что их губы практически соприкасались, Аврора даже чувствовала его ледяное дыхание на своей коже. Открыв рот, демон сделал глубокий вдох, и уже знакомое ей чувство духовной пустоты поселилось в сознании, а из груди начали вырываться тонкие петельки серебристого света.
– Нет, – едва слышно прошептала она, делая обреченную попытку вырваться, но демон лишь сильнее притянул ее к себе. В очередной раз Аврора испытала нечто сродни панической атаки. С годами она научилась противостоять Асмодею, в груди которого, несмотря на крутой нрав, горел огонь истинных страстей. Но Абаддон был совсем другим, признавая ценность человеческой души лишь в качестве источника пищи, он не давал возможности для диалога, а холодный разум превращал его в охотника, с которым лучше было не сталкиваться. Треклятая удача в очередной раз повернулась к Авроре не той стороной, заманив ее в капкан собственных чувств, но в тот момент, когда она уже была готова сдаться на милость демона, ее душа наполнилась новой силой. – Я сказала: нет! – вскричала девушка. Изумрудный свет в мгновение вырвался из кольца, встав непреодолимым щитом между Абаддон и его жертвой. Но вопреки ожиданиям Авроры, реакцией владыки гнева была не ярость на произошедшее, а приступ дикого, по истине дьявольского хохота.
– Забавно, говоришь ты, а я слышу голос Асмодея!
– Я не понимаю…
– Тебе и не нужно, – вспыхнувшая подле ледяного частокола стена огня заставила Абаддон, прикусить язык, сделав очередную попытку высвободиться из каменного плена. – Беги! Это за мной! – Что было сил Аврора рванула к остову моста, надеясь найти укрытие в стенах Сумеречного храма, но дорогу ей преградила огромная птица Рух.
– Далеко ли путь держишь, красавица? Мы уже с ног сбились, разыскивая тебя, но ты видимо решила разделить судьбу своего господина, – насмешливо произнес Мамон, опутав Аврору древними чарами, развеять которые не могла даже магия кольца, а может, она просто не могла правильно направить его силу. – Что ж, прекрасный улов, – метнув в сторону рыцаря триумфальный взор, произнес он. За спиной послышался звук разрушаемого частокола, и несколько хорошо вооруженных отрядов, окружили того, кто итак уже не мог сопротивляться.
– Не спеши праздновать победу, – прорычал Абаддон, бросившись на демонов, которые сдвинули статую, пытаясь высвободить ценного пленника. Ухватив одного из них, он буквально разорвал его пополам, обагрив кровью снег, двоих поразил магией, а четвертого мечом, отобранным у одного из нападавших.
– Довольно, – Мамон выставив перед собой ладонь, которую медленно зажал в кулак, Абаддон вскрикнул, упав на одно колено, вспыхнувшая огнем рукоять меча обожгла его руку, и клинок с шумом упал на лед. – Ты потратил слишком много сил на то, чтобы заморозить Ад, брат, вот на защиту ничего и не осталось. Признаюсь, не думал, что ты решишься на подобный маскарад, готов отдать должное вашей находчивости. Не такую рыбу мы хотели поймать, но уверен, что и от вас двоих толк будет.
– Повелитель, а что делать с ней? – проговорили за спиной Абаддон два демона, подтащившие к ним все еще находящую в беспамятстве Астарту.
– Она отступница, такая же предательница, как и все они, а значит, и участь ее предрешена.
– Но она супруга Владыки Астарота…
– Что делает ее грех куда более тяжким, – с раздражением вспыхнул Мамон. – Закуйте пленников, я заберу их с собой.
– Недолго вам еще верховодить, – усмехнулся Абаддон, пытаясь вырваться из цепких магических оков, пока на него надевали серебряные браслеты. – Люцифер разметает ваши души по пустоши, скормив тела адским гончим.
– Для того чтобы сделать это, ему нужно вернуться, – фыркнул Мамон.
– О, на этот счет не сомневайся, ни один король не оставит свое королевство в разгар смуты.
– О чем ты говоришь?
– К Дьяволу все, – сплюнув под ноги Мамону, прошипел Абаддон. – Если вам суждено победить, клянусь, вы будете королями руин, потому что мы сравняем с землей и отправим на пустошь каждую душонку, лишь бы вам ничего не досталось.
– Всегда поражался побежденным, даже находясь в оковах, они продолжают сыпать угрозами и проклинать победителей, потому что ни на что большее уже не способны.
– Что ж, тогда возьми меч и докажи свое превосходство в битве один на один.
– Я бы с радостью, но пленники нужны нам живыми… пока! Ведите их сюда! Владыка Вельзевул примет их в Черном замке.
Без особых церемоний женщин, будто тюки с провиантом, погрузили на спину огромной птицы, а Абаддон, в насмешку над утраченным статусом и вовсе был заключен в тюрьму когтистой лапы. Распахнув стальные крылья, которые при свете огня отливали золотом, как и доспех ее повелителя, птица поднялась ввысь.
Не имея возможности держаться за упряжь или седло, Аврора, чтобы не упасть, вцепилась в стальные и тонкие, будто лезвия бритвы, перья чудовища, которые распарывали руки, впрыскивая в кровь яд, лишавший рассудка и способности сопротивляться.
– Ну как тебе полет, брат? – прокричал Мамон, искоса поглядывая на Абаддон.
– Да будь ты проклят, трус!
Одним едва уловимым жестом Мамон дал знак своей питомице, и та разжала стальную лапу, отпустив пленника в свободное падение. Помедлив где-то секунду, демон заставил ее, сложив крылья, броситься вдогонку, ловя свою жертву в нескольких метрах от земли, и вновь поднимаясь ввысь, и снова предав своего врага позорной участи. К тому времени, когда они достигли стен Черного замка, и Абаддон, и Аврора были похожи на истерзанные мясные тушки, с которых заживо содрали кожу. Стальной доспех демона сейчас больше напоминал консервную банку, по которой прошелся острый нож, а руки и тело девушки на кровавое месиво, за которым невозможно было разглядеть кожу.
– Предатели! Убить их! Казнить! – взревела толпа мелких демонов – сторонников Вельзевула, пришедших на невольничью площадь, чтобы понаблюдать за казнями пленников, захваченных у берегов Ахерона, но кто бы мог подумать, что Владыка Вельзевул порадует зрителей такими именитыми узниками, как Абаддон и Астарта.
– Казнить предателей!
– Во славу Вельзевула! Слава новому Владыке.
Пленников волоком протащили через всю площадь под дикие крики толпы, вселяющие в сердце Авроры истинное безумие, но когда двери замка за ними закрылись, девушка и вовсе впала в какое-то оцепенение. Страх наполнял все ее существо, лишая способности мыслить; глаза застилала кровавая пелена, превращающая все вокруг в алый туман, а потом наступило беспамятство, все краски смешались перед ее взором, и воцарилась темнота.
***
Будь у Асмодея сердце, оно бы сейчас сжалось от скорби, ибо как демон ни старался – не мог избавиться от того разъедающего душу чувства, которое появляется в момент осознания ошибки всей своей жизни. Он без особых колебаний отправил в безнадежный бой несколько тысяч своих братьев и сестер, и до сих пор никто из них не добрался до ущелья. И хоть победа требовала жертв, Асмодея не покидало ощущение, что он переплатил.
– Только глупцы не сомневаются, – будто ответом на его мысли прозвучал спокойный голос Азазеля у него за спиной.
– Абаддон бы не сомневался, именно поэтому он должен был возглавить последнюю битву.
– Абаддон безжалостен, потому он великий полководец, но сейчас, когда мы заперты здесь, нам нужно не его хладнокровие, а немного веры, как бы крамольно это не звучало.
– Порой, чтобы выиграть битву, нужно отрезать дорогу к отступлению не только врагу, но и самому себе.
– Что ж, с последним мы прекрасно справились, – усмехнулся Азазель, хотя даже ему самому эта попытка пошутить и поддержать боевой дух показалась ничтожно жалкой.
– Загнанный в угол зверь сражается втрое яростней, пусть знают, что щадить их никто не станет, не сумеют отбить вражеские атаки – умрут. Войска встали на позиции?
– Да, все готово для обороны.
Не говоря ни слова, Асмодей поднялся со своего места, дабы лично убедиться в том, что предводители неукоснительно выполнили все его распоряжения. Маги и лучники затаились на гребнях скал, пехота выстроилась у выхода из ущелья, а кавалерия на противоположной стороне равнины, что была заключена в центре горного массива. Арьергард войск был послан в обход через скалы, по известным только Асмодею тропинкам, чтобы прикрывать стрелков от нападения со спины. Остальных воинов, вооруженных копьями, за исключением отряда в пятьсот демонов, составивший сопровождение главнокомандующего, Асмодей расположил в засаде в тех местах, где нависшие над ущельем скалы могли прикрыть от падающих сверху глыб.
– Отправьте отряд самых преданных воинов на разведку, мы должны знать, где находится наш враг, и как скоро он достигнет ущелья.
– Слушаюсь, Мессир, – с легким поклоном ответил Бефронс, направляясь к конюшням.
– Нам нужна приманка, – задумчиво произнес Асмодей, обращаясь скорее к самому себе, нежели к стоящему подле него Азазелю. – Нужно сделать так, чтобы они, напоенные своим успехом, забыли об опасности и ринулись в узкий проход.
– И что ты задумал?
– Я встречу армию Вельзевула на подступах к ущелью.
– Тебе, я смотрю, все не терпится умереть? Обязанность рыцаря вести воинов в бой, но сейчас ты командир, так что забудь о былых привычках.
– И все же, я должен сделать это, – не давая собеседнику возразить, произнес он.
Казалось, что план безупречен. Все шло превосходно. И, тем не менее, камень так и лежал на сердце неподъёмным грузом, будучи предвестником беды. Когда армии Вельзевула оставалось всего несколько часов пути до входа в ущелье, к Асмодею явился один из разведчиков, который был послан следить за продвижением вражеского войска. Он признался, что Астарот подкупил его и уговорил предупредить о засаде. Разведчик согласился, взял причитающихся ему за измену душ, и отправился в путь, но в самый ответственный момент то ли страх перед карой заговорил в его душе, то ли клятва верности, данная Люциферу, то ли обычный здравый смысл. Как бы то ни было, он поспешил вернуться, чтобы все рассказать своему новому предводителю.
К рассвету вражеский строй узкой колонной углубился в ущелье. Асмодей встретил их на полпути от лагеря со своими пятьюстами воинами. Завязался бой, но вскоре демон похоти протрубил сигнал к отступлению. Воины начали медленно сдавать позиции, неся незначительные потери, чем только распаляли преследователей. Враги становились все напористее, а войска Асмодея отходили все быстрее, пока не обратились в бегство, спасаясь от преследования всадников.
Примерно в полумиле от конца прохода, за которым расположился лагерь ополченцев, ущелье делало крутой поворот и резко сужалось. Здесь скалы были так высоки и отвесны, что у подножия их царил вечный полумрак. К этому повороту и бежали демоны, делая вид, что охвачены неудержимой паникой, а преследователи, воодушевленные легкой победой, гнались за ними, выкрикивая проклятия. Но, едва завернув за угол, они сразу запели иную песню. Те, кто следил за ними с высоты тысячи футов, подали знак, и на врага обрушился такой ливень глыб и камней, что небо потемнело, и большая часть демонов была раздавлена на месте. Остальные бросились вперед, туда, где проход в скалах расширялся. Многим удалось пробиться, но здесь их встретили маги и лучники, ждавшие своего часа, и теперь вместо камней на захватчиков посыпались освященные стрелы. Это было настоящее кровавое месиво. Асмодей поддавшийся боевому безумию, косил врагов, будто жнец спелые колосья. Оставив в ножнах свой пылающий клинок, он избрал более удобное оружие, для сражения в узком пространстве – кинжал. Захваченные в эту мышеловку враги в полном беспорядке бросились на утек, даже не помышляя о сопротивлении, но путь к отступлению им отрезали собственные войска, напирающие на них с другой стороны, а магические заклинания продолжали сыпаться на их головы. Сигнал к отступлению, поданный Астаротом, оборвал эту череду бессмысленных смертей, дав двум армиям временную передышку.
Это была победа, пусть не в войне, но в этой битве. Асмодей знал, что иного пути к лагерю, кроме как через ущелье или горы у врага не было, а значит, до тех пор, пока у них остается хотя бы крупица душ на пустоши, они смогут сопротивляться. Что же, пусть они и заперли себя в этой ловушке, но и врагу без боя не сдались. На каждого убитого воина приходилось по пять воинов Вельзевула, что не могло не радовать, но полчища последнего казались безграничными, а армия защитников редела с каждой минутой. Кто-то спасался бегством, прячась в горах; кто-то пал славной смертью воина; кто-то был ранен и не мог держать оружие в руках. Такова была война, и она ничем не отличалась от тех войн, что вели меж собой смертные.
– Что дальше? – заходя вслед за Асмодеем в палатку, проговорила Лилит. – Вельзевул просто так не сдастся.
– Будем ждать! – усаживаясь в кресло, произнес Асмодей, уперев локти в подлокотники, сложив пальцы "домиком".
– Ждать чего?
– Сейчас не наш ход. Мы заперли себя в этом ущелье и дали понять Вельзевулу, что не сдадимся без боя, чтобы вытравить нас отсюда ему придется потратить слишком много времени и положить добрую половину своей армии, власть такого не приемлет. Если он не сможет убрать нас с шахматной доски в кратчайшие сроки, его сочтут слабым и свергнут собственные воины. А значит, он попытается урегулировать проблему иным способом. Там где не работает сила, свое забирает политика. Он предложит сделку.
– А ты?
– А я подожду. Время на нашей стороне. Каковы наши потери?
– Чуть более двух сотен убитыми и ранеными, мессир, не считая тех, что пали у берегов Ахерона, – отозвалась Лилит, усаживаясь против него.
– А у Вельзевула в ущелье?
– Почти в пять раз больше.
– Капля в море, – раздосадовано всплеснув руками, прошипел Асмодей. – Кто-нибудь из тех, кого отправили к Ахерону вернулся?
– Нет, но раз враги до сих пор не принесли ко входу в ущелье отрубленную голову Абаддон, полагаю, что он еще жив.
– Оставь меня, мне нужно подумать, – небрежно отмахнувшись от нее, произнес Асмодей.
– Мессир, я…
– Уходи, – повысив голос, он едва ли ни силой вытолкнул демоницу из шатра. – Стража!
– Что изволите, Владыка? – вбежав внутрь, проговорил один из стражников, страшась попасть под горячую руку господина.
– Никого не пускайте в мой шатер, любого, кто ослушается моего приказа, подвергну самой жестокой пытке. Все ясно?
– Да, мессир!
– Тогда, вон отсюда, – опускаясь в кресло, добавил он, одним лишь взмахом руки выдворив демонов за дверь.
Асмодей все делал правильно, но с каждым решением, с каждым приказом он все больше тяготился возложенной на него ношей, желая переложить бремя власти на плечи того, кому сей дар был бы по силам и по нраву. Осознание того, что ему приходится брать на себя ответственность за благополучие тех, кто у него под началом, все больше заставляло демона сомневаться в собственных решениях, а сомнения могли привести всех к страшному итогу. Определенно, политика – это не его стезя.
Закрыв глаза, Асмодей попытался расслабиться, но с задворок сознания опять прозвучал знакомый призыв: Аврора воспользовалась магией перстня, и он, будто колокол к Всевышнему, воззвал к своему хозяину, да будь оно все не ладно. Слабость… все вокруг считали его привязанность к девчонке и незримую между ними слабостью, потому он и отослал ее подальше, чтобы та на глаза не попадалась, но каким-то немыслимым образом она все равно умудрялась достучаться до его сознания. Поэтому, как ни старался, Асмодей уже не мог отрицать того, что Аврора прочно заняла место если не в его сердце, то в мыслях. И это выводило из себя.
Раньше его черная душа была ужасна и непреклонна, никто не мог проникнуть в ее манящую глубину. Никогда еще не колебалась его воля, никогда не было ослушания его слову. Ведь лицо Асмодея никогда не изменяло чувству, оттого всем и бросился в глаза контраст, смягчивший саму его суть, ибо настоящие чувства скрыть было невозможно… Никакая маска злобы и ненависти не могла сделать их невидимыми. И главное, он сам запер себя в этом плену мятежной страсти. Винить в том было некого. А почему? Да все по той же причине, по которой Люцифер из кожи вон лез, чтобы доказать Господу несовершенство Творения. Люцифер хотел владеть грешной Землей, чтобы стать сильнее Создателя, а Асмодей – Авророй. Ее чистая душа стала его вызовом небесам. С каким бы удовольствием он явил ангелам плод своих деяний – извращенную его посулами душу, но девушка каким-то немыслимым образом, находясь в грязном логове порока, умудрялась не только сохранять душевную чистоту, веру в высшую справедливость и противостоять искушениям, но и пролить свет на его мрачное существование.
– Вот, Дьявол, – прошипел он, сжимая рукоять стилета и подскакивая с места. – Я же приказал меня не беспокоить!
– Твои приказы на меня не распространяются, – спокойно произнес Люцифер.
Асмодей вздрогнул от неожиданности, почтенно склонил голову, но так и не сумел отвести пристального взгляда от бледного лика повелителя Ада. Ввалившиеся глаза казались тенями под растрепанной гривой черных волос, черты лица растворялись в полумраке, но демон отчетливо видел осунувшуюся кожу, вздувшиеся вены на щеках, но куда большее любопытство в нем пробуждала та энергия, что исходила от Люцифера, наэлектризовывая все пространство вокруг него.
– Мессир, рад, что Вы получили мое послание! – произнес он, обводя взглядом шатер, неосознанно желая найти подтверждение своей догадке.
– Ее здесь нет, – усаживаясь в кресло, которое не так давно занимал хозяин шатра, отозвался Люцифер. – Я оставил ее в Сумеречном храме.
– Я не понимаю, что Вы имеете в виду, Владыка.
– Все ты понимаешь, впрочем, сейчас это не имеет значения. Ты прекрасно разыграл партию и выиграл время, но вынужден тебе сообщить, что времени у нас намного меньше, чем ты предполагал, – сняв с руки стальную перчатку, отозвался Люцифер.
– Что… что с Вами произошло, мессир? – Асмодей воззрился на руку князя Тьмы, изъеденную гнойниками и оспинами.
– Тело не выдерживает энергии, разрывающей его на части.
– Вы обратились к Ней и провели ритуал? – не веря своим ушам, произнес демон, пытаясь присовокупить свою магию к магии Люцифера, чтобы вернуть тому былой облик, но его попытка потерпела сокрушительный провал.
– Сейчас это уже не важно. Вельзевул готовился к этой битве тысячелетия, у нас было лишь несколько недель. Пришлось наверстывать.
– Владыка, такая сила дается на время, Вам придется ее вернуть, иначе последствия могут быть непредсказуемы.
– Это мне известно лучше тебя, – нетерпеливо оборвал его Люцифер. —Часы тикают, нужно обезглавить армию Вельзевула, пока на это еще есть надежда, а посему нужно проникнуть в замок.
– Как прикажете, мессир, – склонив голову в знак повиновения, произнес Асмодей.
– Выступаем на рассвете. Оповести всех и назначь Бефронса руководить обороной. – Асмодей молча кивнул, покидая шатер. С приходом Люцифера правила игры изменились и с этим придется считаться. Что ж, так тому и быть, война — не партия в карты, не турнир, здесь недостаточно играть в полную силу, соблюдая правила чести... Чтобы выиграть, надо жульничать, хитрить и коль уж Люцифер решил привлечь на свою сторону высшую силу, кто мог в том его упрекнуть? Победителей не судят, а если он проиграет, то оное и вовсе потеряет значение.
***
Демоны больше всего теснились в проходах Черного замка, так как всем было известно, что пленников с позором проведут по парадному коридору. Все находились в некоем нетерпении, желая увидеть Великого Абаддон, закованного в кандалы, не меньший интерес пробуждала и таинственная любовница Асмодея, душой которой мечтал обладать каждый демон в Преисподней.
Нелегко было пробраться сейчас в приемную залу, считавшуюся самым обширным помещением Ада. Запруженные демонами коридоры представлялись Авроре, закованным в кандалы, морем, в которое мелкие проходы, будто реки, непрерывно извергали все новые потоки зевак, стремящихся разорвать пленников на части, лишь бы захватить себе трофей. Одни буквально вешались на плечи Абаддон, раздирая пурпурный плащ, другие льнули к перепуганной Авроре, пытаясь вытянуть частичку чистой энергии. Пожалуй, если бы не приказ Вельзевула, желавшего увидеть узников живыми, толпа, невзирая на стражу, растерзала бы их в клочья.
Посередине высокого внутреннего фасада, сделанного по примеру готической архитектуры, находилась главная лестница, по которой безостановочно поднимался и спускался поток нечисти: демоны, черти, ведьмы, вампиры и их подручные. И откуда только взялись здесь эти земные гости, коли врата были закрыты? Ужель заранее слетелись, чтобы воочию увидеть мистерию тысячелетия? Эта главная лестница, как бы непрерывно струясь, сбегала на внутреннюю площадь замка, подобно водопаду, низвергающемуся в озеро. И там, на этой площади, было установлено шутливое ристалище, где Вельзевул, судя по всему, стравливал своих пленников, заставляя биться не на жизнь, а на смерть, лишь бы потешить свое самолюбие и ощутить всю прелесть власти.
И если Абаддон, привыкший к этой мрачной роскоши величественного замка, презрительно взирал на толпу алчущих демонов с высоты своего исполинского роста, не обращая внимания на изыски каменного зодчества, то Аврора, не смотря на обстоятельства, с жадностью глядела на убранство помещений, будто желая перед смертью найти и запечатлеть в памяти нечто прекрасное, пусть и мрачное на первый взгляд.
Едва переступив порог владений Люцифера, девушка была оглушена и ослеплена. Над ее головой раскинулся двойной стрельчатый свод, отделанный искусной резьбой, расписанный енохианскими символами по темному полю; под ногами – пол, вымощенный черными мраморными плитами, натертый до такого блеска, что можно было лицезреть собственное отражение. В нескольких шагах от нее, поднимался огромный столб, подпирающий своды, затем другой, третий – всего на протяжении залы их было шесть, служащих линией опоры для потолка. Вокруг первых четырех столбов – статуи горгулий и прочих мифических порождений; вокруг двух остальных – наполированные гранитные скамьи. Вокруг залы вдоль высоких стен, между дверьми, между окнами, между столбами – нескончаемая вереница изваяний человеческих грехов, как тяжких, непростительных, так и мелких, заслуживших право присутствовать в Аду разве что как довесок к основным порокам. Все статуи были выполнены на классический манер Древней Греции, представляя грехи в виде красивых женщин, наделенных присущими пороку чертами.
Аврора успела разглядеть среди них застывшую в фривольной позе Похоть, облаченную в тунику, обнажающую полную грудь; за ней на высоком постаменте черного мрамора стояла зависть, представшая в образе девы, чью руку и шею обвивала змея; затем следовала ярость, державшая в одной руке занесенный над головой меч, а в другой хлыст; затем – чревоугодие, представшее в виде полной дамы, державшей в руках виноградные грозди; Алчность – с сундуком золота, рассыпавшемся у ног и отрубленной головой внизу постамента и многие другие статуи, пороки которых девушка даже не могла определить.
Далее внимание Авроры привлекли сияющие в арочных окнах тысячецветные стекла, играющие при свете Венеры всеми цветами радуги на полу. В широкие дверные ниши врезались богатые, тончайшей резьбы двери; и все это – своды, столбы, стены, наличники окон, панели, двери, изваяния – сверху донизу покрыто великолепной резьбой, успевшей от времени слегка потускнеть или исчезнуть под слоем пыли и паутины.
Парадный зал, где, собственно, и проходил знаменитый Столетний бал, напоминал по форме огромный параллелограмм, один конец которого был занят гранитным столом, таких невероятных размеров, которых еще не видывал свет. На время бала стол этот застилали алой парчой и заставляли невиданными яствами. Стены с врезанными в них арочным окнами, были завешаны легкой алой и черной тканью, колебавшейся от танцующего ветра и люстра… люстра была невероятная, огромная. Плафоны из человеческих черепов были заключены в оправу червленого железа, кованные виноградные лозы оплетали человеческие кости, составляя некую аллегорию превосходства природы над человеком. Противоположный конец зала занимал гранитный постамент с водруженным на него троном, восседая на котором князь Преисподней выслушивал прошения. А за ним расположилась небольшая сквозная розетка, вделанная над порталом, по филигранности и изяществу отделки, представлявшая собой настоящее произведение искусства, ибо казалась кружевной пятиконечной звездой-пентаграммой.
Когда пленников ввели в главный зал, Вельзевул уже был там, восседая на троне Люцифера. Вид у него был, несмотря на все попытки придать облику парадный оттенок, весьма потрепанный. Ледяная магия Абаддон оставила на его лике чернеющее клеймо, которому не скоро суждено будет затянуться, сияющие доспехи прошли боевое крещение и теперь в золоте появились вмятины и сколы, некогда величественный плащ был залит кровью и изодран в клочья. В общем, уже ничто так не радовало глаз.
Захваченных врагов подвели к трону, и Вельзевул, глядя на них исподлобья, криво усмехнулся.
– Оставьте их, – царственным тоном повелел он. – Тем, кто попадает в мой замок, не убежать через заколдованные ворота.
– Твоим этот замок никогда не был, – прошипел Абаддон, в гордыне своей так и не склонившийся перед новым Владыкой. – Когда вернется истинный хозяин, тебе придется подвинуться.
– На колени перед Властелином! - прошипел один из стражников, толкая Абаддон в спину, но у того хватило сил не только удержаться на ногах, но и разразиться проклятиями по отношению к осмелевшему черту.
– Сними с меня оковы, – прошипел демон, – и я посмотрю, хватит ли у тебя духа повторить то, что ты сейчас сказал.
– Мы склонимся только перед истинным Властелином! – вызывающе бросила Аврора, сама не понимая откуда в ней взялась такая непоколебимая решимость и преданность Люциферу. Ужель ее душа в кои-то веки перестала метаться между раем и адом, добром и злом и, наконец, выбрала сторону.
– О, вы склонитесь, – насмешливо бросил Вельзевул, подавая знак, и стражники силой вынудили злополучную троицу упасть на колени.
– Вы выиграли время, но вам не выиграть войну. Рано или поздно вы склонитесь, – спускаясь со своего пьедестала и проходя между поверженными пленниками, начал он. – Так зачем же оттягивать неизбежность? Сейчас мои войска штурмуют ущелье Скорби, а завтра головы ваших сторонников будут надеты на пики Черного замка.
– Как всегда, ты слишком много говоришь, если я до сих пор жив, значит, тебе что-то нужно? Лучше сразу скажи что? – презрительно фыркнул Абаддон, тут же получив сильнейший удар ногой в живот.
– Ваша присяга, – обращаясь к Абаддон и пришедшей в себя Астарте, произнес он. – Видите ли, казнь Сатаны и его сторонников несколько пошатнула мой авторитет, не хотелось бы повторять прежнюю ошибку, не к чему настраиваться против себя толпу. Вам же я могу предложить почетную ссылку на Землю, когда все это закончится. Такое же предложение я готов сделать и остальным.
– Ты хочешь, чтобы мы добровольно отказались от своей силы в угоду твоему тщеславию? Не бывать тому.
– О, Абаддон, не будь таким категоричным, вечная безвестность все же лучше погибели.
– Лучше я один раз пройду по стезе смерти, чем проживу тысячелетия в позоре.
– А как же ты, Астарта? Ты была одной из первых моих последовательниц, твой муж – главнокомандующий моими войсками, но ты предала нас. И чем они тебе отплатили? Посадили в клетку, как безземельную воровку! Ради чего все это было?
– Ради свободы, которую ты отнял у нас! Я не превращусь в твою покорную марионетку. Я не стану целовать твои ноги и льстиво улыбаться в ответ на оскорбления и угрозы.
– Это и зовется политикой, – фыркнул Абаддон.
– Поздновато ты задумалась об этом, дорогая, – произнес Вельзевул. – Неужели вы считаете, что возвращение Люцифера что-то изменит в расстановке сил? Да-да, – поймав на себе их удивленные взгляды, ухмыльнулся демон, – неужели вы считаете, что я не почувствую изменения в балансе силы? Или не замечу, как по моим владениям летает огромный грифон? Что ж, он как раз вовремя, будет из первых рядов наблюдать за тем, как рушится его королевство, и ближайшие сторонники либо умирают, либо предают его. Дело осталось за малым – захватить ущелье Скорби!
– Они не сдадутся без боя!
– О, я и не собираюсь больше с ними сражаться, я собираюсь их купить! – он взглядом указал в сторону огромных жбанов, наполненных светящейся материей. – Крысы не бывают верными, как только корабль начнет тонуть, они побегут с него.
– Не правда, – вспыхнула Аврора, – собравшиеся там верны Люциферу, а верность нельзя купить!
– Поднимите ее, – спокойно произнес Вельзевул. Двое демонов подняли девушку, которая изо всех сил продолжала кутаться в заляпанный копотью и грязью плащ, будто он мог защитить ее от нависшей опасности.
– А кому, по-твоему, верен Асмодей? – елейным тоном поинтересовался он, срывая с ее пальца изумрудный перстень, который огнем обжог его ладонь, но демон даже виду не показал. – Мамон!
– Слушаю Вас, мессир, – рыцарь до того стоящий в молчании, подошел к Вельзевулу, искоса поглядывая на Абаддон, который буквально испепелял бывшего товарища по оружию взглядом.
– В знак моей доброй воли, передайте Асмодею мой дар, – с этими словами он завернул перстень в платок с золотым сигилом. – Скажите, что условия его капитуляции не изменились, и что пока он думает, я немного поиграю с его любимой игрушкой.
– Убери свои грязные лапы! – выкрикнула Аврора, отпрянув от демона.
– Среди демонов ходило много слухов о твоем кротком нраве, о том, сколь ценит Асмодей твои заслуги, но, как я вижу, не все слухи правдивы. Меня же интересует другой вопрос: ты так же свирепа в объятиях своего господина, как здесь и сейчас? Впрочем, это мы еще увидим. – Он обошел девушку вокруг, схватил в горсть ее волосы и поднес к ноздрям. – Это я и почувствовал. Твои волосы надушены и благоухание это не принадлежит моему миру. Выходит, это ты прошла сквозь портал и привела сюда Люцифера. Смело. – Он отпустил волосы, но тут же сжал ее подбородок железной хваткой. – У тебя кожа нежна словно шелк; губы, подобны лепесткам роз. Ты по-своему прекрасна, хотя янтарь твоих глаз сверкает гневом. Но этого добра здесь немало, ты одна стала жемчужиной в гареме Асмодея. Неужели тому виной одна лишь чистая душа? Или у тебя есть какие-то скрытые таланты? – Вельзевул плотоядно оглядел девушку с ног до головы. – И самое главное, чем он смог заслужить твою верность?
– Пустите, – прошипела она, но Владыка лишь сильнее сжал свою хватку.
– Стража, отведите ее в покои. К разговору с ней я вернусь ночью, посмотрим, чему за эти годы тебя сумел научить держатель адских борделей, а этих, – он указал на Астарту и Абаддон, которые все еще стояли на коленях, – бросьте в темницу, может, станут немного сговорчивее.
Охранник подхватил Аврору под локоть, подталкивая к небольшой дверце в противоположном конце зала, но девушка, будто ночная фурия, оттолкнула его, опалив негодующим взглядом:
– Я пойду сама! Нечего тащить меня, словно непослушную скотину! – Вельзевул в ответ на это лишь разразился громовым смехом. Подумать только, даже в этом напускном смирении была горькая ложка бунтарства и непокорности. Рабыня, а ведет себя, будто королева. – Асмодей предоставил тебе слишком много свободы, не дерзи мне девочка. Сейчас твоя жизнь целиком зависит от решения твоего властелина, поэтому я не советую тебе искушать судьбу.
Ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться и последовать за огромным демоном-стражем. Он повел ее через двор в другую часть дворца. Стражники у входа вытянулись и застыли, опустив головы. Здесь не было алчущей толпы, не было криков, напротив, царила тишина, в которой гул шагов, эхом разносившийся по коридорам, оглушал. Пройдя тускло освещенным тоннелям, они оказались перед арочным входом, ведущим в большое помещение, где тихо журчал фонтан, а за ним находилась массивная каменная дверь, помеченная все теми же непонятными символами. С грохотом распахнув ее, стражник буквально втолкнул Аврору в погруженное во мрак помещение, захлопнув за собой дверь.
