RUN BOY RUN

Тренировал Сэймея нынешним утром сам Муаз. Полтора часа под палящим солнцем, от которого даже купол Системы не спасал, полтора часа бешеной гонки, выматывающей до разноцветных кругов перед глазами и головокружения. Сила шла бурным потоком, и иссякла уже спустя несколько Боев. Муаз злился на «расточительность» Сэймея и то и дело прикрикивал на него. У Аояги попросту не получалось держать Силу в рамках, управлять ею, ограничивать — себя и ее. Теперь-то он начал понимать и Акаме и Агацуму: первого этой науке попросту некому было учить, а второй научился расходовать Силу экономно, потому как получал ее от Возлюбленного лишь в виде исключения, когда существовала угроза проиграть Бой. Против Сэя — тот самый лысый, что несколько дней назад изнасиловал его. Аояги по началу сражаться с ним отказался, на что Муаз лишь разочарованно вздохнул. Это был вызов ему, Сэймею, сможет ли он выступить против новообретенного врага, дать ему отпор после случившегося. Слабое место Сэймея было найдено, и с этим козырем бой предстоял сложный… Но Аояги любил сложности. С ними не скучно. Любил вызовы, затяжные бои, и выходить из них победителем. Он неизменно был победителем. Всю свою жизнь. Правда ныне он один — не Боец, но и не Жертва в полной мере, ни рыба ни мясо — против опытного Бойца. Против Бойца, отвращение к которому затмевало холодный рассудок красной пеленой ярости. Однако на удивление лысый ни разу за несколько спаррингов не вернулся к произошедшему и даже не отпустил ни одной сальной шуточки. К которым Аояги был готов. Напротив, в Системе лысый был сосредоточен, скуп на слова, которые подбирал столь тщательно и точно, что заклинания его то и дело пробивали защиту Сэймея. Защиту пока ненадежную, но старательно возводимую. Это был сильный, достойный противник, против которого сегодня и сейчас у Сэя не было шансов. — Целуй ласково, горячо, трепетно, целуй, не печалься, целуй, не прощайся. Солнце. Черный купол на несколько минут, казалось, растворился под напором ярчайшей вспышки света. Лучи солнца приняли осязаемую форму, стремглав опускаясь на противника напротив с обжигающими до ожогов на коже поцелуями. Заклинание вышло мощным. Лысый даже ограничитель заработал, вот только Сэймей был уже весь ими обвешан, как рождественская елка — игрушками. Держался он на одном только стоическом упрямстве, но ноги еще пару минут — и грозились подкоситься. — Тренировка на сегодня окончена. Сэймей провел ребром ладони от виска по линии челюсти одним жестким махом, вытирая пот, и скупо кивнул. Лысый взмахом руки сгрузил Систему и прищурился от слепящего солнца, высматривая противника. — Неприятно проигрывать? Я слышал, что в Лондоне вы победили в ежегодном турнире. — Было дело. — Не парься особо. Для новичка у тебя неплохо получается. Попробуй первое время с более простыми заклинаниями, а дальше как пойдет… Согнувшийся пополам Аояги, упираясь ладонями в колени, жадно дышал, насколько это позволял раскаленный воздух. Кислорода не хватало, халат, казалось, прилип к взмыленному телу, пить хотелось невыносимо. — И это… Я один сегодня ночую, мой сосед уходит в город. Приходи, если захочешь. Обещаю, что больше я тебе не причиню боли, а наоборот, я мо… — Ни в коем случае, — Аояги оскалился, поднимая руку, призывая замолчать. — Ну, бывай… Теперь, когда Сэймей смог запускать Систему, он, как и прочие, участвовал в ночных тренировках, из-за чего режим сна и бодрствования сбился. Спать днем было настоящим мучением, но еще большим — тренировки под палящим солнцем. В шатре, который он занимал, было чуть прохладнее — он стоял в тени скалы. Сон обрушился на Аояги сразу же, стоило ему лечь: то сказывались несколько часов ночной и дневной тренировок. Безбрежное пшеничное поле разлито серым, не золотом, до горизонта. Беспокойный ветер то напирал всей грудью, то стихал, но стихал лишь на мгновения. Облака сбивались в плотные скопления грозовых туч. Ветер играл с ними, словно большая кошка, только не распутывал, а наоборот, собирал клубки облаков. Позади — стремящиеся в бескрайнюю высь горы с белыми шапками снега, чуть правее деревья, гнущиеся длинными ветвями-руками: опасть к земле, поднять их к небу, раскинуть в стороны, словно желая объять весь мир… Он знал, что это мир Системы, он был в нем не единожды, но пока сама она не спешила к нему, не приветствовала как обычно. Да и в предыдущие ночи погода отличалась в корне. Сэймей не спеша двинулся вперед, раздвигая руками колосья перед собой. Они кололи ладони и голые предплечья, оставляя красные метки, как если бы желали обозначить его принадлежность. Довольно быстро пшеница закончилась, оборвалась неровным краем, и осталось лишь вспаханное поле черной, как ночь, земли, в которой вдалеке белым пятном выделялась человеческая фигура. — Расти и крепни, стремись ты ввысь, ты будешь жить, жить торопись… Согбенная к земле седовласая старуха в лохмотьях повторяла раз за разом слова, что не были похожи на стихотворение, скорее на заклинание. Слова эти было едва разобрать, потому как произносила она их беззубым шамкающим ртом. Она поливала из большой лейки какой-то росток, гладила нежные крохотные лепестки, и Сэймея, казалось, вовсе не замечала. — Моя радость… Мое дитя… Моя прелесть… — как заведенная сюсюкала-шепелявила она ростку. — Скоро все будет хорошо. Скоро ты вырастешь, а я наконец стану свободной… — Кто вы? Где Система? — не выдержав, произнес Сэймей. Старуха, вздрогнув всем телом, повернула голову, все также не разгибаясь. Вперив взгляд бесцветных мутных глаз в Сэя, она несколько мгновений молчала, а потом, что есть мочи, закричала. Сколько Рицка помнил проведенные дома у Соби ночи, просыпался первым всегда Соби, и будил Рицку, когда на столе уже был готов завтрак. Будил не сколько шумом, прикосновениями, сколько запахами — по утрам Соби пах каким-то древесным гелем для душа вперемешку с морозной свежестью пены для бритья и мятой зубной пасты. Эти запахи смешивались, вплетались в собин собственный запах, по утрам еще тонкий и едва уловимый, и раз за разом вызывали улыбку. Ее невозможно было сдерживать, потому что руки Агацумы, его теплые, трепетные, крепкие и нежные руки, неизменно оглаживали ушки, подушечками пальцев скользили по лбу и щекам, а губы мягко касались лба. Столь сладкое, щемящее чувство выдерживать было невыносимо. Хотелось обхватить Соби за шею, хотелось вдыхать его, вжимать в себя, врастать кожей, быть целым… Целовать до сведенных челюстей все, до чего удавалось дотянуться и что Соби не запрещал: шею над повязкой (та ужасно мешала, и смириться с ее существованием стоило больших усилий), там, почти под ухом, где скапливались запахи и тепло; крупные, намного крупнее чем у него самого, ладони, каждый палец (эти божественные пальцы, что творили незабываемые картины), открытый лоб, гладковыбритые щеки, упрямый подбородок… Губы… И так хотелось утянуть взрослого в тепло постели, и валяться, и нежиться, — ну хотя бы часик! ну еще пять минуточек! — с вечность, не меньше… И Рицка хватался, не размыкая глаз, за Соби, и тянул на себя, и утыкался слепым котенком Соби за ухо, и почти мурчал в голос, и выгибался навстречу, подставляясь под ладони. Руки взрослого с легкостью поднимали мальчика, перекидывали через плечо и несли умываться. А Рицка смеялся, разлепляя сонные глаза, и легонько стучал кулаками по спине, и задирал собин пуловер, в надежде добраться до кожи, коснуться, царапнуть, огладить старые шрамы в немом подтверждении «Я с тобой», «Я здесь», «Я не ушел». Рицка с шумом выдохнул через нос, зажал пальцами переносицу. Воспоминания пятилетней давности, казалось, вновь обрели силу, стоило только их хозяину оказаться рядом. И это было… … несправедливо? Но сегодня Соби не проснулся раньше. Сегодня сам Рицка пошел его будить. Поворот на сто восемьдесят как немое доказательство того, что прошло-пять-чертовых-лет. Осторожно приоткрыл дверь чужой спальни, нырнул внутрь одним плавным бесшумным движением. И застыл, пораженный. Из приоткрытых штор в спальню прорывался солнечный свет, что падал точно на собину голову, на короткие волосы, которые, под солнечными лучами, делали его похожим на одуванчик. Безмятежное расслабленное лицо было столь непривычным явлением, что хотелось коснуться, убедиться в реальности. Соби был… невозможно красив. «Ты со мной». «Ты здесь». «Ты не ушел». Рицка прикусил изнутри щеку, поджал задрожавшую губу, и, завороженный, сделал шаг другой к постели. Соби все также спал, дышал едва заметно, сон его был явно глубок и безмятежен. Не хотелось его будить, но нужно было, просто необходимо удостовериться, что вот он, рядом… До покалывания в кончиках пальцев. Рицка подошел к изголовью кровати, не моргая наблюдая за лицом Соби. Ни единой морщинки не было на лице. Тонкие губы чуть приоткрыты, губы, что могли сразить словами заклинания, губы, что умалчивали правду, губы, что дарили покой и наслаждение. Рицка склонился над лицом спящего, протянул к нему ладони, но не смел коснуться, боясь потревожить чужой сон. И лишь когда первая и единственная слеза сорвалась из уголка глаз и упала на щеку Агацумы, Аояги встрепенулся, смахнул ее собратьев с собственной, и, отпрянув, споткнулся, едва не упав. — Рицка? — раздался хриплый голос. — Я пришел… тебя разбудить… Мы можем опоздать на завтрак. Агацума сел в постели, отточенным движением надел очки, посмотрел внимательно на юношу. К ужасу Рицки коснулся пальцами соленой капельки на щеке, и не задумываясь лизнул их. — Почему, Рицка?.. — на спокойном некогда лице появилось недоуменное выражение. Аояги не произнес ни слова, и, громко стуча пятками, вылетел из спальни. Агацума скинул с себя одеяло, побежал следом, и уже в гостиной нагнал юношу, схватил за запястье. Потянув на себя, перехватил и второе, и слегка встряхнул мальчишку в попытке развернуть его к себе лицом. — Почему… Почему как только я вновь обрел тебя, обрел их всех, обрел маму и отца, то вынужден буду вновь потерять? — произнес полузадушенным голосом Аояги. Дрожали губы и ресницы, пошли изломом тонкие брови, затряслось юное тело. Рицка мотал головой из стороны в сторону, пытался вырвать руки из цепкого хвата, и плакал уже не сдерживаясь. Рыдал в голос, срываясь на рев, и грозился упасть на пол, потому как подгибались ноги. Соби придерживал его поперек туловища, прижимал одной рукой к себе, второй все также надежно, но не больно держал рицкины запястья. — Он рассказал мне. Не знаю, все или нет, но рассказал. У него целая армия, и нет, Соби, это не студенты. Мы облажались, — голос его дрожал от злости. — Сегодня с утра он написал мне, что делала моя мама, и в чем была одета Азуми. Посмотри телефон… Там наверняка будет что-то про Кио. — Рицка, тише… успокойся, прошу тебя. — Он будет держать на мушке всех тех, кто нам дорог. Промоет нам мозги и поставит во главе своей армии. Уничтожить Семь Лун — это лишь малая часть его плана. После он подчинит себе всю школу… Те, кто последуют его воле, он оставит в живых и наделит Силой, которой можно будет подчинять бессистемных. Те же, кто будут против, ждет смерть… От имени Лун он объявит войну сначала Великобритании из-за того, что те не выдали брата, потом Франции, а там все… по цепочке… У него люди по всему миру. Сотни людей, а будет еще больше. У всех них будет сыворотка, и она… Она работает, понимаешь? Соби отпустил руки юноши, обвил двумя руками талию и опустился на пол, утягивая Рицку за собой, на себя. Юноша сел сверху, пряча раскрасневшееся лицо на плече Бойца. Тот лихорадочно гладил Рицку по голове, предплечьям, плечам, шептал что-то в попытке успокоить содрогающееся тело, мечущуюся душу. Он не предполагал, что руки Минами потянутся к целому миру, он полагал, что ему будет достаточно лишь Японии… Но Рицу подождет. Сейчас следовало утихомирить Рицку, и это, в отличие от планов Минами, было ему по силам. Коснувшись губами взмокшего виска, он прижал юношу к себе, методично покачиваясь с ним в стороны. Рицка, обвив руками шею, всхлипывал и шмыгал носом, но достаточно быстро присмирел. Поерзал пятой точкой, усаживаясь удобнее, и окончательно успокоился под мерные собины поглаживания по спине и голове. — Я что-нибудь придумаю, Рицка… Не переживай… Их с Нулями план оставался в силе, ведь пока Минами — ключевое звено во всей операции, у них был шанс перевернуть ход игры. Впрочем, сами Нули за завтраком были тише воды, что было им совсем не свойственно. Йоджи и вовсе был белее мела. — Я задушу его своими руками… — скрипя зубами произнес Йоджи на приветствие Агацумы. — И тебе доброе утро. Так кого задушишь? И за что? Нацуо хмыкнул, поглаживая Йоджи по тыльной стороне ладони. — Нагису-сенсей оставили в штаб-квартире Семи Лун. Пошли слухи, что ее подозревают в убийстве Бойца Неслышимых. Мы точно не знаем, что произошло, но Йоджи уверен, что на самом деле в смерти пацана замешан Минами-сан. Рицка сел на стул напротив, упал лицом в подставленные ладони. — Да что ж это творится такое… Соби сухо кивнул, похлопал Йоджи по плечу и ушел за едой. Слов не было. Осталась лишь жгучая злость и глухое отчаяние. Вообще их четверка в столовой для Бойцов академии Семи Голосов смотрелась комично: вокруг дети от одиннадцати до пятнадцати, и они, старшеклассники во главе с высоченным взрослым, наверняка даже учителем. К ним то и дело приковывались заинтересованные взгляды, над столами разносились приглушенные шепотки. Совсем немногие узнавали двоих из квартета, братцев Саган, сыновей заведующей лаборатории. Сегодня она была главной темой местных сплетников. — Знаешь, Ри-тян… Наша группа растет буквально по часам, и это, конечно, здорово… Но я на самом деле не уверен, что они отдают себе отчет в том, на что идут. Одно дело тренировочные бои, соревнования, да даже Королевская Битва… А тут, — Нацуо согнул пальцы на манер кавычек, — революция. Этой толпой невозможно будет управлять, стоит появиться малейшему поводу для паники. Они разбегутся в момент, как только поймут, что то, во что они ввязались — это не игра… Рицка откинулся на спину стула, покачался на задних ножках, задумчивым взглядом обвел шумный зал. И эти ребята будут частью их… армии? Бойкоты, протесты, революция — да это даже звучало смешно… — И еще на вашем месте я бы поостерегся с нами встречаться в людных местах, — подал голос Йоджи. — То, что случилось с Нагисой-сенсей… Они ведь захотят ответов на вопросы, и пойдут за ними к нам. Мы для вас сейчас не лучшая компания… — Мда… они ведь решат теперь, что мы все это делаем, чтобы отомстить за Нагису-сенсей… Только этого нам не хватало. — Не говори… Расклады паршивые. Но может Агацума чего сообразит… Кстати, что у тебя с глазами? Красные какие… Дылда довел, что ли? Аояги поджал губы, нервно провел рукой по загривку и мотнул головой, не говоря ни слова. У Нулей сейчас и так с этой агитацией забот полон рот, Нагиса в беде… Не хватало, чтобы они за него переживали. — Завтра ночью организуем тайную встречу где-нибудь подальше от арен. Разобьемся на несколько групп, назначим предводителей. Продолжим звать людей. Я подготовлю речь. Это должно помочь. Кстати, вы не знаете, куда подевалась Нана-сан? Мы ведь хотели и ее попросить помочь… — Рицка повертелся на стуле, выискивая спину в черной водолазке. — Нет, не имеем понятия. Как-никак она тоже в Совете, так что… — Что ж… Попробую тогда в Wisdom Resurrection ее найти… Нацуо кинул взгляд, полный недоуменного восклицания. — Ну да, мне же доступ дали в библиотеку. Выбил буквально, чтобы сидеть там ночами. С Азуми общаться хоть как-то… Минами-сан уверен, что мне будет полезно узнать больше о Связи. Вот только думаю что книг об Универсалах мне будет не найти… Все такой же затихший Йоджи презрительно, но в шутливой форме, фыркнул. Ребята замолчали, и тишина эта была неловкой. Вернувшийся с полным подносом еды Агацума нарушил ее. Нечитаемым взглядом посмотрел на Рицку, сел рядом, и подвинул поднос на середину. — Поешь, Рицка. Тебе надо набраться сил. И вас двоих это тоже касается. — Ой, Агац… Кр… иди к черту, короче! — беззлобно выпалил Йоджи, хватая булочку с подноса Соби. Ему нужна была возникшая суматоха. Сейчас, когда Луны были на ушах, когда штаб напоминал один большой улей, в котором десятки людей проверяли анализы, рылись в бумагах, а в одной из комнат развернули настоящую лабораторию, у Минами были развязаны руки. Теперь он мог не вызывая подозрений снять блок с Агацумы. Никто даже внимание бы на это не обратил, все были заняты Саган и ее разработкой, которая по его же легенде вместо усиления Силы выжгла подопытному внутренние органы. Сама же Нагиса под лошадиной дозой седативных сидела, запертая в комнате с мягкими белыми стенами, и безучастно смотрела перед собой, слегка раскачиваясь в стороны. Нана предварительно отключила уведомления, а после подтерла несколько строк кода, и вуаля — Агацума Соби вновь имеет доступ к Системе. Сегодня днем Минами Рицу своими глазами увидит всю мощь Силы Агацумы Соби. Мощь, которая, и он был уверен, только возросла с годами. И не сколько сама Сила Агацумы поражала, сколько эстетика его заклинаний. Необычайно грациозные, изящные, изысканные, каждое из них хотелось навек запечатлеть в памяти. — Опаздываете, молодые люди, — раздался со всех сторон знакомый голос директора академии. — Я уже даже подумал о том, что, вероятно, вы моего подарка не заслуживаете… Агацума наклонился, достал из внутреннего кармана, сброшенной на пол с полминуты назад, джинсовки пачку сигарет и зажигалку, отправил одну в рот, поджег. Плавно разогнулся, выпрямился. На это движение следивший за ним Рицу быстро облизнул нижнюю губу. Соби затянулся крепко, и вскинул голову к восседающему в рубке под потолком Минами. — Подарки на моей памяти у тебя паршивыми выходят. У меня вся спина в них. Мне-то ладно, но может для Рицки ты придумаешь что-то более щадящее? Безопасное? Вкусное? Нет? Усмешка дошла и до динамиков. А потом послышался легкий гул. — Раскрывай Систему, Шон Крейг, — с издевкой выделив непривычное имя приказал директор. Соби встряхнул ладонью, пальцами второй сделал пару мелких затяжек. Проговорил спокойно: — Я, Боец Loveless. Раскрыть Систему. Авторежим. Взволнованный вдох директору удалось скрыть с трудом, но что не удалось, так это полуулыбку и горящие в предвкушении глаза. Система плотным черным куполом накрыла Соби в одно стремительное движение. Потушив о колонну окурок, откинул его в сторону, повернулся к Рицке, протягивая тому руку. Но тот не сделал и шага, внимательно следя за Минами. — И ты даже не поблагодаришь меня? Несносный Боец… — дошло с помехами из динамиков. — И за что это? — За то, что нашел тебя и вернул к Рицке. За то, что не сдаю Лунам со всеми потрохами. Со всеми скелетами, что выпадают из твоих шкафов, а ты даже не удосуживаешься их запирать. За то, что ради тебя уничтожил Нагису. И, наконец, что вскрыл систему Совета и вытащил тебя из списка неудачников, которым запрещен доступ к Системе. Агацума сухо коротко рассмеялся, и, подойдя к Рицке, стоящим по ту сторону Системы, ответил: — Что ж ты с Нагисой моего клона не создал? Учил бы его, порол, спал с ним… Держал при себе всю оставшуюся жизнь в счастье и согласии. Отвязался бы от меня в конце концов. Ладонь Рицки без сопротивления прошла сквозь черную пелену, что в месте контакта пошла голубыми потрескивающими искрами. Нашла ладонь Соби, и с уверенностью сжала его пальцы. — Я, Жертва Loveless. Войти в Систему. — Разрешаю, — не разрывая взгляда ни на секунду. Купол расширился, принимая в себя и Аояги. Тот, напряженный до этого мгновения буквально до дрожи, облегченно выдохнул и приблизился к Бойцу. Обнял за талию, приникнув к нему. — Получилось… — прошептал он, чувствуя, как вместо напряжения в него вливается Сила, проходит по телу спешными струйками, ласкает, нежит теплыми руками, бежит теплотой от самых кончиков пальцев на ногах, через сердце, к ладоням, мозгу. — Благословляю вас, дети. Что ж, а теперь приступим. Соби, отрегулируй направление Силы. Направляй от Нелюбимого на себя, — в наставлениях Минами, наконец, звучало зрелое зерно. — Бери, Соби… Бери ее. Не бойся, — шептал Рицка, вглядываясь в голубые глаза. — Рицка… не спеши, прошу тебя. Ты не должен… Так много отдавать. Побереги себя. Сила Рицки пьянила сильнее крепленого вина; она воодушевляла, она возносила в эйфории, казалось, что для нее не существует пределов, что она — самое чистое, самое нежное, исцеляющее, поднимающее в небеса чувство. Оно наполняло, оно делало его цельным, нужным… С ней он чувствовал себя любимым. Ощущение теплоты и нежности маминых рук. Переполняющее чувство гордости после отцовской похвалы. Радость от высшего балла на зачете. Щемящее окрыление души от выставки собственных картин… — Рицка, притормози. Теперь в обратную сторону. Ты должен принять… Рицка пьяно широко улыбнулся, прикрывая осоловевшие глаза с расширившимися зрачками. А через мгновение взревела сирена — то показания приборов скакнули резко вверх, что означало необходимость в срочном порядке свернуть Систему. — Соби! — раздался окрик Рицу. Но тому словно заложило ватой уши. За полем Системы замигали красные огни, что расплывались огромными спелыми яблоками на ее поверхности. Купол ходил ходуном и трясся. Он прекрасно знал, что это значит. Но Рицка… Рицка бился в его руках, словно припадочный, и Агацуме стоило больших усилий придерживать его за плечи. Глаза юноши закатились, из обеих ноздрей обильно текла кровь. Соби прижал к груди беснующееся тело, и попытался, было, свернуть Систему, но что-то не давало ему… …сам Рицка не давал ему это сделать. — Сворачивай! — донеслось, наконец, до ушей. — Не получается… — прохрипел Агацума, и потянулся Силой к Рицке, в попытке вытянуть из него нечто, запустившее такую реакцию. Это было чем-то темным, глубоким, скалящим клыки в зловещем смехе. Оно походило на его собственную черноту, что долгие годы росла в нем и крепла. Нечто черными щупальцами пыталось забрать сознание Рицки себе; оно зарождало в Соби тот единственный страх... Страх потери самого дорогого ему человека. Однако Соби был настойчивее. Он не собирался отдавать Рицку. Серое, почти черное небо, проливающееся на голову и всюду вокруг холодным дождем, заливающим за шиворот, глаза, нос… Он смахнул, хотя бы на минуту, воду с лица, озираясь по сторонам: пшеничное поле, прибиваемое к земле стихией, превратилось в светло-серый. Луны на небе видно не было, и ничто более не способно было осветить путь. — Система! Где ты? Рицка сорвался на бег, задирая над головой рубашку на манер навеса. Он бежал в одном направлении, потому что знал, что вскоре найдет хозяйку этих мест. Бежать с поднятыми к голове руками было неудобно, и в конце концов он плюнул на дождь, сорвал с себя мокрую тряпку и побежал дальше. Обыкновенно в мире Системы он не чувствовал на себе ударов ее стихии, но сегодня она словно взяла реванш и решила отыграться. — Ау! Система! Ты меня звала? Отзовись! Взгляд привлекла резкая граница смены цветов: серый неровной линией прерывался и начинался истинно черный. Пшеничное поле кончалось. А вдалеке виднелась белая точка, которая, по мере приближения Рицки к ней, принимала человеческие очертания. То была промокшая, сидящая на коленях старушка, которая его появления даже не заметила, и все бормотала что-то себе под нос. — Вот, смотри… Дождь. Я вызвала для тебя дождь, милый! А потом будет солнце. А потом опять дождик. Все для того чтобы ты быстро вырос… Вырос… И помог мне, маленький. Она сидела перед ростком, крошечным, зеленым. Его аккуратные лепестки тянулись вверх, к дождю, и незнакомка то и дело поглаживала их. Рицка еще с минуту понаблюдал за этой картиной. Показалось ли ему, что росток будто на его глазах стал чуточку выше? — Простите… — промолвил он, легонько трогая старушку за плечо, — Но… как вы здесь оказались? Система… Вы знаете? Старушка медленно обернулась, встречаясь взглядом с Аояги, и залепетала: — Тебя… не должно было быть здесь… Ты… как ты сюда попал… — Но ведь Система. Она часто… — Уходи же! — взревела она, на краткий миг принимая форму молодой прекрасной женщины. Системы. Тучи мигом расступились, обнажая нежное голубое небо, и Рицку потянуло за грудки наверх, к нему. К моменту, когда Минами спустился к Нелюбимым, Система уже была свернута. Стены арены покрылись копотью, а дым продолжал медленно собираться под куполом. Противопожарная система не сработала — видимо, в довесок ко всему еще и электрику коротнуло. Агацума сидел перед распростертым на бетонном полу Аояги, лицо которого было залито кровью. Соби убирал влажные волосы с его лба, второй рукой стискивал до белых костяшек ладонь Жертвы. — Вот так, Рицка… Все позади. Оно отступило. Ну же, очнись… — Соби перевел вмиг похолодевший взгляд на пришедшего. — Так и будете стоять, учи-тель? — с издевкой произнес он. — Я сопли кровавые подтирать не мастак, а медика, которому можно доверять, у меня временно нет — Рицу скрестил руки на груди, пожал плечами. — И, между прочим, из-за тебя. Но, как я понимаю, кризис миновал. Это была обычная перегрузка. Представь, что было бы с тобой, если бы Сила копилась в тебе без возможности выйти на волю целыми годами? Пять лет, Соби… Хотя от носового кровотечения никто не умирал. Против такого и искры Силы хватит. — Он ее не принимает. — Конечно не принимает. Она ему не нужна, у него своей предостаточно. И он сам может о себе позаботиться. Просто не умеет пока… Так, слушайте, вы двое уже наделали много шума. Забирай мальчишку, лечи его, ухаживай за ним. К вечеру оклемается, помяни мои слова. Агацума бросил на Минами убийственный взгляд, от которого у того пошли мурашки по предплечьям. — Сколько страсти, Соби! Ты что, думаешь, он первый, кто у меня тут перегрелся? Не умер, ни один из них, тут. Так что давайте… Соби, осторожно уложив Рицку на пол, подскочил, рывком сжал пальцы на плечах директора, замахнулся коленом, и, согнув его за плечи, ударил в живот. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой мы должны остаться… — скрипя зубами процедил Агацума, отходя, сжимая пальцы в кулаки под судорожный кашель согнувшегося пополам некогда сенсея. — Рицка будет винить… Вас обоих за убийство своих родителей. И тебя, Соби. И себя. Всю свою жизнь… У них есть приказ, в случае, если со мной что-либо случится, незамедлительно убить чету Аояги. Ты ведь не дашь этому произойти? Агацума встряхнул ладони, поднял с пола джинсовку, накинул ее Рицке на грудь, и в одно плавное движение поднял того на руки. Он стал тяжелее, чем он помнил пять лет назад, но все равно не настолько тяжелый. — Здесь открыто? — без каких — либо уточнений спросил Боец, прижимая к груди бессознательного юношу. — Да, открыл на время. И они растворились в пустоте. — Эти двое чуть арену мне не сожгли… – вздохнул Минами, пытаясь разогнуться. Удар был такой, что внутренности продолжали отзываться глухой болью. На шум, вероятно, уже сбежалась добрая половина школы, а это могло привести к очередным неприятностям, которые преследовали его, Минами, подобно только что вылупившемуся утенку, следующему за первым увиденным живым существом. Преследовали, вероломно уничтожая план за планом. Минами не любил, когда что-то шло не по плану. Появились они посреди их общей гостиной. Вообще телепортация была запрещена в академии. Как и бои вне территории арен без наблюдения учителей. Такие меры существовали не всегда. Появление трио Beloved три года назад в кабинете Минами стало последним мотиватором к тому, чтобы ограничить случайное или намеренное раскрытие Системы. И снимались эти ограничения лишь во время Королевской Битвы, да на самих аренах. И сейчас, для того, чтобы Агацума с младшим Аояги исчезли с арены, запрет на несколько минут был снят. Положил Рицку на кровать, перевернул его на бок, подтыкая под спину одеяло, чтобы не перевернулся. Запихнул в рот найденный в тумбочке чистый носовой платок. Язык может запасть, юноша задохнется, и тогда… Разбудить пока не удавалось: Рицка не реагировал ни на похлопывания по щекам, ни на шум, однако дышал, дышал мерно и глубоко, будто действительно не в обмороке находился, а спал. Очень крепко спал. Соби смочил полотенце теплой водой, присел на корточки перед кроватью, мягко вытирая запекшуюся на щеках, губах и под носом кровь. Сколько Рицка ее потерял прикинуть было сложно, но, судя по цвету лица, немного. — Можно представить, что я прочитал тебе сказу перед сном, а ты уснул… — задумчиво прошептал Соби, оглаживая еще даже не начинающую покрываться растительностью щеку. Кожа мягкая, упругая, гладкая. Соби порхал по лицу Рицки пальцами и так увлекся, что совсем не заметил, как брови его нахмурились, а нос сморщился. Несколько мгновений спустя он крупно вздрогнул и, если бы не руки Соби, придерживающие его за плечо, то непременно свалился бы с кровати. — Фифтема… — судорожно прохрипел Рицка, вытащил изо рта ткань и несколько раз облизнул сухие губы, — Соби… — Как ты себя чувствуешь? Минами говорит, что это перегрузка была — ты слишком давно не был в Системе. Рицка потянулся к Соби, обвил руками шею, и повис на нем, уткнувшись лицом в плечо. — Я… я нормально, только пить хочу. Опять видел сон с Системой. Только ее в нем не было… Вернее была, но не в своем привычном образе, а как будто… старуха. Обычно в ее снах поле пшеницы, горы вдалеке, и она сама, темноволосая женщина… Очень на маму похожая, даже голос точь-в точь. Но… не в этот раз. Агацума поглаживал Рицку по темечку, целовал над ухом, успокаивая, согревая. — Я никогда не видел подобные сны. Но нередко в моих снах был ты, такой, каким я тебя запомнил, мальчиком совсем. Рицка хмыкнул, отнимая лицо. — Знаешь, я вроде и вырос, а реву чаще, чем двенадцатилетний. — Совсем нет, Рицка. Ты не плакса. Просто сейчас слишком сложный период. Сложный, и полный неизвестного и страшного. От тебя зависит слишком многое. И ты не пошел на это сам, тебя заставили. Любой бы на твоем месте растерялся, и плакал бы еще больше, и умолял… Но ты держишься. Ты сильный, Рицка, сильнее меня самого. Но не стоит все взваливать на свои плечи, я на твоей стороне. Не отрекайся от меня… В уставших печальных темно-лиловых глазах мелькнула нежность. — И поверь, лучше уж слезы, чем бесчувственность и… Их полное отсутствие. Следующим вечером, в одиннадцать, небольшой скрытый деревьями холмик на дальней аллее парка был густо заполнен студентами, и не только Бойцами, но и Жертвами. Понятно это было как по тому, что стояли многие парочками, так и по самим именам, которые, правда, в большинстве своем были скрыты одеждой. Вечер стоял тихий, безветренный. В общежитии еще с полчаса назад был объявлен отбой. Однако персонал за этим мало следил, уповая на надежные системы охраны и видеонаблюдения, которые студенты вполне успешно научились обходить. — Любая сила — это прежде всего ответственность. Сила подразумевает под собой в том числе умение распоряжаться ею по назначению, мудро, тогда, когда вы или ваши близкие в ней действительно нуждаетесь. Однако немногие это понимают. Есть такие Пары, которые, опьяненные Силой, без конца сражаются. С поводом и без, они заставляют страдать не только Системных, но и несистемных людей. Они подвергают в страх всех вокруг, но что больше, так это ставят под удар все Системное сообщество. Но и для них находится правосудие, и вы знаете минимум одну организацию, которая обладает такими ресурсами, которые позволяют отключать Бойцов от Системы. — Семь Лун… — послышались шепотки в толпе. — На каждом континенте есть минимум одна подобная организация. Я не знаю, как много их на самом деле, но знаю точно, что их миссия крайне важна: они оберегают покой обыкновенных людей. Они не допускают, чтобы знание о нас распространялось во вне. Мы не имеем права обнаружить себя, ведь если о нас узнают, нам угрожает опасность. — А зачем нам вообще прятаться? Почему бы нам не предъявить свои условия и завоевать… Ну хотя бы Японию? — спросил высокий парень в самом конце толпы. — Лишь то, что у нас есть Сила, не дает нам право вмешиваться в людскую жизнь и каким-либо образом проявлять к несистемным агрессию. Представьте себе, какие страдания вы принесете тем, кто не имеет подобной мощи. Вы не только причините боль человеку, но и всем тем, кто окружает его: его семье, его друзьям, его любимым… Они такого не заслуживают. Они не выбирали, рождаться ли им со способностями или без них. Они, как и вы, хотят жить, и они, как и вы, боятся. И потому, что мы сильнее, мы обязаны защитить их. Как минимум от себя. — Но тогда мы могли бы просто объединиться с обычными людьми… — То, что мы отличаемся от них, то, что мы имеем Силу, побудит рано или поздно злость и ярость. Люди будут полагать, что это несправедливо — то, что избраны были именно вы, а не они. Нет, я уверен что мало кто будет об этом задумываться, но такие люди найдутся, будьте уверены. И это приведет к тому, что нас рассадят по решеткам, подобно зверькам, будут проводить опыты, а, возможно, и вовсе убьют, так и не приблизившись к разгадке. Нет, это тоже не решение. Лучшее, что есть у нас — сохранять нынешнее положение вещей. В конце концов многие пары, вырастая, навсегда покидают Систему, обзаводятся семьями, и вспоминают прошлое как диковинный сон. После Рицка отвечал на другие вопросы, Соби помог распределить присутствующих на группы, назначил главных, и записал всю информацию в телефон. — И повторюсь уже в который раз: общайтесь на эту тему только за пределами корпусов. Вся агитация только в сети. Советую почаще ходить на тренировки. Всем спасибо и доброй ночи! Студенты разошлись кто куда, оставляя Агацуму и Аояги одних. Соби положил Рицке ладонь на плечо, уверенно сжимая. — Наша сила в том, что мы едины. Сила Минами состоит в том, чтобы своими фантазиями промывать чужие мозги и манипулировать людьми. Мне кажется, у нас неплохие шансы. Рицка пожал плечами, и, коротко взглянув на Соби, направился в библиотеку, наказав Соби возвращаться в общежитие. Перед самым выходом на встречу ему передали, что звонила Азуми, и очень просила его перезвонить. Отложить встречу он не мог — его ждали двадцать человек, а для Азуми он всегда мог что-то придумать. Решение выбить круглосуточный доступ в библиотеку казался ему гениальным. В библиотеке царил плотный, почти непроходимый полумрак — освещение было выключено, а свет от фонарей с улицы почти не доходил до окон. Проходя мимо стеллажей, Рицку невольно передернуло. Разум подкинул воспоминание, как брат, надменно улыбаясь, стоял спиной к окну, как оно взорвалось и рассыпалось осколками от собиного заклинания. В солнечном сплетении что-то беспокойно завозилось, но Рицка лишь тряхнул головой, выкидывая прочь ненужные сейчас, отдающим прогорклым, воспоминания. Сев за стол, он включил ноутбук, воткнул лежащую рядом гарнитуру, зашел под собой в мессенджер, кликнул по аватарке возлюбленной, увидел, что она была пять минут назад и без промедления позвонил ей. В душе было спокойно и легко — совсем не так, как было при последней встрече. Противная трель прекратилась гудка с пятого. Заспанный голос, перемежаясь с шуршанием простыней, послышался в наушниках. — Рицка? Ну наконец-то… — голос девушки не был раздражен, к чему Рицка даже был готов. Напротив, в нем было слышно облегчение. — Прости, что так поздно. Я тебя не разбудил? Только сейчас удалось вырваться. — Нет, не разбудил… В общем-то я не хотела тебя отвлекать, тем более только три дня прошло… Но это очень важно. И я… на самом деле я бы хотела рассказать при встрече… Голос Такаги был в секунду пропитан слезами: он переливался и дрожал, но характерных всхлипов слышно не было. «Неужели Минами в этом замешан? Но он обещал!» — Азуми, что случилось? Пожалуйста, дыши глубже, не переживай. Мы справимся, — Рицка принялся нервно наматывать провод на палец. Он никак не ожидал, что Рицу начнет свой прессинг уже сейчас. «Да я ему бошку откручу, если он только пальцем ее коснется». — Рицка… Я беременна, Рицка. Я беременна от тебя. Прости…