2. Тени Аншаттена. Молотобоец

Утро принесло головную боль, мерзостный привкус дешевого кофе и не менее дешевого табака и попытку провернуть его мозги, как белку в мясорубке, от старшего инспектора. — Мы работаем над этим делом, — Ковард держался из последних сил. — Работайте быстрее, Ковард! Вы неэффективны! Родерик заскрипел зубами: он ненавидел шефа, особенно, когда тот повадился включать в свои нравоучения подобные словечки. — Как только мы сможем напасть на след преступника, мы сразу же по нему пойдем, — все еще вежливо ответил он. — Главное, чтобы ваш нос привел вас на сей раз в верном направлении, а не в тупик, — фыркнул, раздувая моржовьи усы на потной алой физиономии старший инспектор Кэдоган. — Вы недовольны моей работой, стэр? — как можно ровнее спросил Ковард. — Конечно, я недоволен! Полтора года вы гонялись за тенью Потрошителя и ни разу не поймали, а потом и вовсе упустили. Не упустите хотя бы этого убийцу. Все, вы свободны, ступайте! — В таком случае, стэр, думаю, что все идет к моему увольнению по собственному желанию. Вы недовольны моей работой с самого поступления на службу. Такая манера общения с подчиненными, как вы выражаетесь, неэффективна и не мотивирует. Всего хорошего, стэр, — Ковард развернулся и вышел. Это было, конечно, смело, но по мере того, как он шел к себе в крохотный кабинет, тяжелые мысли все больше занимали голову. Кэдоган злопамятен и мстителен. Он вполне может и уволить, и что тогда? „Тогда пойду охранником на завод“, — решил внезапно Ковард. Эта идея ему понравилась — жалование будет больше, тратить нервов придется меньше. А расследования… Что расследования, на призраков и чудовищ он не был согласен, о таком его не предупреждали. К тому же, можно подрабатывать частным детективом или вроде того, если потребуется его помощь. А она потребуется — никто, кроме Коварда, не знает столько о городе, его тайнах, укромных местах, где прячут нелегальные товары. Да… Но пока что его не уволили, так что стоит заняться новым делом. — Джонс, мне приносили отчет доктора Преста? — Да, стэр, у вас на столе. И еще кое-что от доктора Стига. От чертова докторишки был целый пакет, и почему-то Родерик первым делом взялся потрошить именно его. «О, Квадра, я подумал „потрошить“? Мне нужен отдых…» Тем не менее, из пакета были извлечены несколько листов, исписанных мелким, неровным почерком, и книга, точнее, потрепанная брошюра, изданная Королевским обществом историков: „Достопримечательности Аншаттена“. — Так… И что все это значит? — сам себя спросил Ковард. „В истории нашего города не впервые происходят убийства в местах, где рядом раскаленный металл и огонь, — писал доктор… или его помощник? Кажется, это почерк Мэлси Дорна. У доктора Стига, как у любого медика, почерк был таким, что хотелось немедленно свершить благое дело и отрубить ему руки. Обе, на всякий случай. — Первые упоминания о подобном датируются одна тысяча двухсотым годом, то есть, годом основания поселения Шат на берегу Рейны и обители квадрианцев. В Шате была своя кузница, в которой однажды были убиты трое людей. Все трое не имели никакого отношения к кузнецу, не было также доказано, что это он убил их, однако несчастного повесили“. — Отлично. Просто отлично, — пробормотал Ковард. — Больше шести с половиной сотен лет какая-то неведомая тварь убивает людей. Дальше Мэлси дотошно перечислил все упоминания о подобных смертях, что смог отыскать в Архиве ратуши. „Загляните в брошюру, стэр инспектор. Там вы найдете практически все ответы“. На этом записка заканчивалась. Ковард выругался и открыл брошюру. — Посмотрим, какие достопримечательности убивают всех вокруг. Он добросовестно пролистал ее целиком, но так и не понял, что имел ввиду Дорн. К тому же, головная боль усилилась, и думать было сложнее, чем ворочать каменный жернов святого Иакова. „Пойти к доктору, что ли? Пусть объясняет на пальцах, что он хотел этим сказать“. Ковард прихватил с собой брошюру, позвал Джонса и направился к приемной Стига. В затылке мерно били кузнечные молоты всех окрестных заводов. Пожалуй, если бы не констебль, он бы не добрался: буквально в паре кварталов от нужного дома его повело, в глазах потемнело, онемели руки и отнялся язык, и он мешком повалился бы на грязный тротуар, не подхвати его Джонс. — Инспектор, что с вами? Инспектор Ковард? Потом его куда-то поволокли. Очнулся он уже в приемной доктора от мерзкого запаха нашатыря. Закашлялся и попытался сесть. — Лежите, ради Светлейшего из Квадры, инспектор, — раздался ворчливый голос Эрвальда Стига. - Вот, полюбуйся, Мэлси, до чего доводит служебное рвение. Человеку всего сорок лет, а сердце и сосуды уже изношены. К тому же, инспектор, кажется, злоупотребляет дешевым беконэшским табаком, следовательно, у него и легкие уже годятся только на растопку. — Что именно ценного в той брошюре, что мне доставили? — сходу поинтересовался инспектор. — Вы неисправимы, Ковард, — покачал головой доктор. — Мэлси, он не отстанет, объясни стэру инспектору, что ты обнаружил. Юноша кивнул, отложил салфетку с нашатырем и присел рядом с койкой. — Вы прочли все? — Ваше письмо. Брошюру я уже не смог. — Не верите в то, что не вписывается в материалистичность мира? — улыбнулся Мэлси. — Нет, голова слишком сильно болела, стэр Дорн. — А как сейчас? Доктор Стиг дал вам сосудорасширяющий препарат, это должно помочь. — Сейчас стало намного лучше, благодарю. Итак, что там с достопримечательностью? — Горгульи, стэр Инспектор. На всех зданиях заводов раньше устанавливали металлические статуи в полтора человеческих роста, считалось, что это святой Давид, покровитель кузнецов. — И теперь одна из этих горгулий сошла с ума и убивает? — уточнил инспектор. — И как я должен остановить и привлечь к суду груду металла в полтора раза выше меня и раза в четыре тяжелее? Мэлси развел руками: — Я не говорю, что убивает статуя. Я лишь указал, что общего у всех событий, перечисленных мной в записке. Во всех этих случаях, кроме, собственно, первого, статую горбуна в кузнечном фартуке либо убирали, либо разбивали, либо переплавляли. Я поискал упоминания о ней за этот год, но в архиве ратуши ничего подобного нет. А в архивы „Большого Джо“, где сейчас и происходит чертовщина, меня никто не пустит. — Придется поехать на завод и изучить там все… — решил инспектор. — Но как быть с инъекцией? Кто делал ее жертвам? — Этого мы со стэром Стигом не знаем. Кстати, вот журнал использования медикаментов, хотите ознакомиться? — юноша поднялся и принес со стола внушительную тетрадь. Инспектор сел, примостил ее на коленях и принялся просматривать имена. Знакомые он сразу отбрасывал. По итогам получилось, что никто незнакомый официально не брал, не покупал, не уносил и не прикасался без лишней необходимости к лекарствам. — Допустим, лекарство нелегально, но где он взял шприц? Их заказывают только врачи… — бормотал Ковард. — Думаю, прежде чем разбираться со статуей, надо найти ее человеческого пособника. Если он связан с медициной… Кто это может быть? — Я знаю всех практикующих врачей Аншаттена, — заметил вернувшийся в кабинет доктор. — Нас всего двенадцать, тех, кто имеет частную медицинскую практику. И еще восемь докторов в клинике святого Карла и двух богадельнях. — Итого двадцать врачей, у которых есть медикаменты и шприцы. Придется составить список… Что делать дальше, инспектор не знал. — Мэлси, принеси стэру инспектору чашечку чаю. А мне — кофе, пожалуй, — приказал Эрвальд, и его юный помощник тут же бросился исполнять поручение. — Итак, доказать я ничего не смогу, медикаменты можно приобрести в доках, сопоставление прихода-расхода не поможет. Придется копаться в биографии… Если доктор помогает убийце, у него должны быть на то веские причины. Их что-то связывает. Как вас и вашего друга. — Вы уже который раз намекаете, что Потрошитель был моим другом, но это не так, — доктор Стиг спокойно уселся в кресло рядом с койкой, сложил руки на груди. — Сейчас меня это весьма мало волнует… Вами я займусь попозже, когда закончу с этим делом. Пока что вы и ваш приятель-убийца в безопасности, не в первую очередь благодаря тому, что за смерть сирот наказания не требовали родственники. — Вы просто слишком близко к сердцу приняли неудачу в том расследовании, инспектор. Между мной и Потрошителем была единственная связь — моя помощь его последней жертве. — Неудача? — усмехнулся Ковард. - Нет, просто небольшая заминка. Что ж, идеи по поводу выслеживания доктора у вас есть, стэр Стиг? И не вы ли это сами, случаем? — У меня и без того достаточно „славы“, — поморщился Эрвальд, — во многом благодаря газетчикам. Впрочем, вы вольны подозревать меня в чем угодно. Это в вашей натуре. Что же касается выслеживания… Нет, я понятия не имею, как это можно осуществить. Разве что установить полицейский пост на проходной „Большого Джо“ и проверять руки всех входящих туда людей на предмет свежих следов от инъекций. — Это слишком уж глупо. Что ж, где вы были вчера между десятью часами утра и полуднем? — На улице Шевир у миртрис Корн, после — как раз рядом с „Большим Джо“, на фабрике Ульва. — Где вы были два дня назад, между тремя и четырьмя часами дня? — Здесь. На три часа у меня был назначен прием. — Когда вы были рядом с „Большим Джо“, никого из коллег не встречали? Может быть, видели или слышали что-то странное? Доктор только покачал головой: по вызовам он теперь ходил в компании Мэлси, а тот обязательно заметил бы что-то необычное. — Что ж, значит, остался всего двадцать один подозреваемый. — Э… двадцать один? — округлил глаза Эрвальд. — Девятнадцать практикующих докторов, доктор Прест и Потрошитель, я не склонен списывать его со счетов. Иначе придется решить, что в городе слишком много потустороннего. — Да вы маньяк, инспектор, — хохотнул доктор. В кабинет задом вошел Мэлси, тащивший поднос со всеми атрибутами чаепития. — Я? Нет, я тот, кто их ловит… — заявил Ковард. — Что моего вывода не отменяет, — парировал Эрвальд. — Пейте чай, инспектор. И больше отдыхайте. Чай был вкусным, приятно крепким, и отлично успокаивал нервы. — Что ж, как вы себя чувствуете? Дайте руку, — доктор вынул карманные часы, считая пульс. — Уже получше, но я все же советовал бы вам поберечься. Пейте чай с мелиссой и валерианой. — Что ж, если у меня будет время, я непременно воспользуюсь вашим советом, стэр Стиг. Джонс, идемте. Закрыв за полицейскими дверь, Мэлси воспользовался тем, что у доктора больше не было на сегодня приема, и мирс Халли уже ушла, и забрался ему на колени, обвивая руками шею. — Боюсь, он не оставит нас в покое. — Да, — вздохнул Эрвальд. — Но что мы можем поделать? — Ничего. Будем ждать. Если инспектор не нарвется на того, кто убивает бедолаг в литейных цехах, ему повезет. Поцелуй меня. Доктор с нескрываемым удовольствием выполнил пожелание, потом осведомился: — Не хочешь прогуляться? Посмотрим своими глазами, что там такое. — Хочу. Немного позже. Сейчас я хочу тебя, — глаза Мэлси замерцали, он потерся всем телом и нетерпеливо дернул ворот сюртука Эрвальда. Доктор поспешил раздеться. Его драгоценная Тварь была в постели просто ненасытна. С того момента, как он принял это существо под свою ответственность, пожалеть не пришлось ни разу. Мэлси-человек был исполнителен, внимателен, немногословен и почти незаметен. Мэлси-Тварь обожал своего покровителя, любил поговорить и постоянно норовил потереться, прикоснуться, прижаться. Но только наедине, без чужих глаз и ушей. Сейчас он явно задумал что-то особенное, потому что не торопился оседлать Эрвальда, наоборот, сполз по нему, вылизывая каждый дюйм тела, пока не опустился на колени меж его ног. — И что ты задумал, м? Тварь улыбнулась во весь рот: — Увидишь, — и потянула его к себе, заставляя сползти в кресле. После чего просто накинулась с ласками. Стыд был для нее понятием абстрактным и далеким, как и брезгливость, но Эрвальд специально теперь мылся каждый день и старался быть чистым. Пациенты отмечали, что их доктор в последнее время стал весел, улыбчив и более внимателен к своим подопечным. Все негласно списывали это на появление Мэлси, но помалкивали. Что ж, если обоих это устраивает — зачем ворошить чужое белье? В их отношения не совалась даже мирс Халли, неожиданно спокойно восприняв появление „конкурента“. Ее спокойствие откликалось на имя Эрнст и работало помощником юриста на одном из сталелитейных предприятий. Тварь, заглотив член доктора до самого основания, подняла на него взгляд. И Эрвальд почувствовал, как прохладный длинный язык скользнул вниз, обласкал мошонку и промежность и пощекотал его там, куда до сих пор никому и ничему не было хода. Он медленно выдохнул — такое ему было в новинку. Но не стал останавливать. Он вообще на удивление спокойно принимал все, что Тварь могла и хотела ему дать. Узкое, влажное щупальце неторопливо ласкало его, потихоньку толкаясь внутрь, горло Твари, сжимающее его член, судорожно пульсировало, доставляя ни с чем несравнимые ощущения. Это было отличное завершение рабочего трудного дня, просто отличное. Эрвальд вцепился в подлокотники, выгибая спину и запрокидывая голову. Мэлси был счастлив, как и всегда. Эрвальд всерьез думал, что Тварь его семенем питается — иначе откуда бы такое блаженство. Хвала богам, он хоть сознание терять перестал после таких вот безумных ласк и ненормально-продолжительных оргазмов. Хотя в голове все плыло, и двигаться совершенно не хотелось. Мэлси сидел у его ног, уложив голову на его колено, и облизывался с блаженной улыбкой. — Сейчас… Приду в себя, и мы погуляем. Надеюсь, что никаких горгулий не встретим. — Я тоже надеюсь. Но если и встретим, я постараюсь тебя защитить, — серьезно пообещал Мэлси. — Лучше просто убежим, ладно? Я не хочу тобой рисковать. Мэлси обнял его колени, потерся щекой, как ластящийся кот. — Принести тебе теплой воды и полотенце? — Да, я буду очень благодарен. Эрвальд с теплотой посмотрел вслед Мэлси и глубоко вздохнул. Не хотелось бы, чтобы кто-то из коллег был замешан в этом всем. Но инспектор прав, шприц и лекарство указывают на познания в медицине. Но зачем уколы, если жертв оглушали? Или это страховка на случай, если у жертвы черепушка окажется крепкой? И такая страшная смерть, бр-р-р! Мэлси рассказал ему все, что написал инспектору и что помнил сам, а помнил он многое, в свое время в его распоряжении была огромная библиотека монастыря. — Я все равно не понимаю, зачем это нужно делать, и по каким признакам выбираются жертвы. — Случайно, — пожал плечами юноша, помогая ему вытереться влажным полотенцем и одеться. — Скорее всего. — Что ж… Поглядим. Надеюсь, что инспектора мы не встретим, он и так полон подозрений. Мэлси принес плащи и зонты, на всякий случай — саквояж доктора, проверил заслонку камина и открыл перед стэром Стигом дверь, превращаясь снова в его преданного помощника Мэлси Дорна. И только чуть мерцающие в сумерках глаза выдавали, что Тварь слушает и смотрит, принюхивается и бдит. Небо наливалось болезненной краснотой заката, словно грязная рана — воспалением. Город пока что не успел наполниться слухами, так что все было относительно спокойно. Ехали повозки, разбрызгивая жидкую грязь из-под колес, переговаривались о чем-то женщины с корзинами, забираясь для разговора на высокие поребрики тротуаров, спешили с работы и на оную трудяги, на ходу читая газеты, дожевывая бутерброд или просто зевая в кулак. Зазывали доктора с помощником в веселый дом ярко накрашенные и весьма скудно по этой мерзкой погоде одетые девицы, бросавшие на обоих плотоядные взгляды — куда там Твари. Мэлси краснел и отворачивался, как и полагалось молодому, хорошо воспитанному человеку его лет, доктор в ответ предлагал свои услуги, ухмыляясь. Из одного веселого дома все же выскочила „мадам“, попросила рецепт на лауданскую смесь — известное противозачаточное, получила оный, торопливо сунув Эрвальду оговоренную для подобных вещей таксу в пять шильдов. — Доктора и священники — вот две категории, которым платят за услуги проститутки, а не наоборот, — хмыкнул Эрвальд. — Это логично, стэр Стиг, — улыбнулся Мэлси. — Все доктора немного исповедники, а все священники немного доктора. Правда, больше доктора душ, и встречаются весьма редко. — Это точно. Что ж, посмотрим сперва на сами здания завода, вдруг что интересное найдется. В Аншаттене было шесть крупных сталелитейных заводов, все они носили имена по основателям: „Сэм“, „Джо“, „Стив“, „Марта“, „Эгги“ и „Кройц“ с приставкой „Большой“. Остальные — тоже, но уже с приставкой „Маленький“, их было десять. Такова уж была традиция этого изначально шахтерского городка. Был еще завод Мартена, но он был и вовсе вне конкуренции — самый огромный изо всех. На территорию завода их пропустили без единого вопроса — если доктор явился, значит, что-то ему тут надо. Предупредили только, чтобы никуда в цеха не совался ни он, ни его помощник, а так, пускай гуляет. Все они чудные на голову, эти медики. — Здесь неприятно, — привставая на цыпочки, чтобы дотянуться до уха доктора, пожаловался Мэлси. Приходилось кричать, чтобы быть услышанным — даже за пределами цехов все грохотало, шипело и бахало. — У меня мороз по коже! Эрвальд кивнул и стал осматриваться еще пристальнее. По спине пробегали мурашки, словно от направленного на него взора. Мэлси дернул его за руку, указывая куда-то вверх, где под крышей переплетались стальные направляющие, тросы и канаты. Там, в распахнутом для проветривания „фонаре“ на фоне палево-алого неба четко просматривалось кое-что странное. — О-ой, — пробормотал Эрвальд, рассматривая это нечто. — Все-таки это статуя. И она громадная… — Пойдем отсюда, пожалуйста, пойдем, — Мэлси потянул его назад, к проходной. — Оно старше и сильнее, мне не тягаться. — Хорошо-хорошо, мы уходим. Все в порядке, мы просто посмотрели и убедились… — Так-так, стэр доктор, что вы здесь делаете? — на плечо Эрвальду легла и крепко сжалась чужая рука. — Добрый день, инспектор. Прогуливаюсь. Мы можем поговорить? — И не просто можем, а должны. Джонс, присмотрите за стэром Дорном. Констебль козырнул и увел Мэлси за угол. — Итак, что вы хотели сказать? — инспектор распахнул перед доктором Стигом дверь выделенной ему для нужд расследования небольшой каморки, где стояли стол и два металлических стула. Шумно было и здесь, но уже не требовалось кричать, чтоб быть услышанным. — Я видел статую на крыше, выглядит она угрожающе. Рост примерно восемь с половиной футов, может, больше. Старая, покрыта каким-то налетом. — Где вы ее видели? Показывайте! — Родерик Ковард решил, что если статуя точно есть, ее можно сначала стащить вниз, запереть в охраняемом подвале, а потом уж ловить человека-пособника. И он не станет думать, пособником кого именно этот человек будет. — Идемте, постараюсь показать. Надеюсь, что она все еще там, — Эрвальд вывел инспектора на пятачок, с которого отлично просматривалась статуя. И ему стало жутко: показалось, что десятью минутами ранее поза у статуи была немного иная. Не такая угрожающая, что ли? — Инспектор, она движется… Может быть, все-таки не стоит пытаться ее оттуда стаскивать? — Движется? Доктор, у вас нет жара? — насмешливо скривился инспектор. — Это статуя, как она может двигаться? Вот что, ступайте-ка домой, выпейте вина и ложитесь спать. Не советую вам выходить и прогуливаться по темноте, а то ведь я могу и задержать вас до выяснения всех обстоятельств, а в камере неуютно. — Ковард, не будьте глупцом. Это что угодно, но не статуя. И я пойду, мне здесь не по себе. Эрвальд практически сбежал. Уж слишком статуя таращилась пустым злым взглядом. Мэлси был счастлив уйти оттуда и увести своего доктора. Ему, как существу, близкому к иному миру, было в разы страшнее. — Он не поверил, так ведь? — Нет. Надеюсь, ничего не случится непоправимого, стащат статую, запрут в подвал… Мэлси покачал головой, но не стал ничего говорить. Он посоветовал бы инспектору ходить с оглядкой после такого, а лучше вообще запереться на освященной земле, например, в соборе святого Павла, что на площади Прощаний. — В конце концов, надо что-то делать с этим, — продолжил Эрвальд. — Нельзя просто так убивать людей. — Оно убивает с какой-то целью. Но я не понимаю ее. — Я тоже. Ладно, идем домой, там есть горячий чай, по пути зайдем в магазин и купим какой-нибудь выпечки. Мэлси идею горячо поддержал. Выпечку, особенно, из булочной в полутора кварталах от их дома, он обожал. Но все равно, пока шли, зорко оглядывался и прислушивался, опасаясь мести того, что было на крыше, или его подельника. — Успокойся, мы ничего не сделали, просто посмотрели. Лучше подумай, какие именно булочки ты хочешь? — С заварным кремом! — тотчас разулыбался юноша. — Они самые вкусные у тетушки Марджори. — Вот и отлично. У тебя будет чай и вкусная выпечка, у меня бренди и сигариллы — вечер будет чудесный. Никаких маньяков поблизости, что немаловажно. — Ну, кроме меня, — поблескивая глазами, задорно усмехнулся Мэлси. — И никаких трупов поблизости, в таком случае, это тоже неплохо.