Виски довоенного разлива

      Мэксон брился уже полчаса. Анна, не допущенная до опасной бритвы, лежала, завернувшись в дублёнку Старейшины, и с кровати наблюдала за широкой спиной, ссутулившейся над умывальником.       — Не понимаю, зачем этот маскарад, — ворчал Артур из мыльной пены.       — Мы же не хотим, чтоб тебя узнали. Хотя тебя мало кто видел в Бостоне, но и светиться ни к чему, — терпеливо отвечала Выжившая, не мытьём, так катаньем решившая добиться своего.       — Сутки — это долго, — возмущался Артур, старательно возя бритвой по щеке.       — Ты не заметишь, как пролетит время. Ничего не случится, ты уже всё предусмотрел и проверил пять раз, — Анна поражалась своему терпению.       — Тебе нужно отдохнуть, — в который раз стараясь убедить и успокоить Старейшину, начала она. — Посмотри, в конце концов, как люди живут в Бостоне. Клянусь, ты мало что видишь со своего мостика на Придвене.       Плечи Мэксона обмякли. Кулаки упёрлись в мойку.       — Вертибердом туда и обратно, немножко пешком, чтоб никто не догадался. Там безопасно, я зачищала предварительно.       — Ты что, думаешь, я перестрелок боюсь? — рявкнул мужчина, не поворачиваясь.       — Но чего-то же боишься? — присела на кровати Анна. Колупать нутро Старейшины ей сейчас не хотелось, вспугнуть его было слишком легко, поди потом, уговори по новой на авантюру.       — Оставить Братство, — начал он пластинку, на какой уже круг.       — Никуда оно не денется за день, — с ангельским терпением в сто первый раз парировала Анна.       — За сутки, — возмутился зануда Мэксон.       — Даже за сутки, — вздохнула Выжившая, наблюдая, как мужчина промакивает полотенцем лицо.       Усилием воли она отвела взгляд от лица развернувшегося Старейшины, решив оставить его на десерт. Сапоги были старые: новых, годных по размеру не обнаружилось. Вообще, с подбором одежды по размерам Мэксона ей пришлось повозиться изрядно, прошерстив несколько торговцев и развалин магазинов. В итоге всё, что было до пояса снизу, осталось как было, а вот верх удалось найти, и переодеть сопротивляющегося любым модным и не только переменам Артура в тёплую джинсовую куртку и клетчатую фланелевую рубаху, самолично отстиранные Выжившей от много чего лишнего. Примерно так выглядели в её время знаменитые канадские лесорубы, казавшиеся Анне, до недавнего времени, эталоном широкоплечести. Но куда уж им там.       Скользнув взглядом выше, Анна взвыла не своим голосом и рухнула лицом в подушку.       — Что? — не понял гладковыбритый Мэксон.       Анна, отогнув уголок, снова взглянула в его сторону и застонала, зажимая себе рот подушкой.       — Господи, господи, — взвывала она, захлёбываясь от смеха, с которым не могла справиться, спиной чувствуя, как закипает стоящий перед ней Мэксон.       — Паладин Смит, — рявкнул он, не выдержав, — что за истерика?       — У тебя щёчки, — отчиталась она, подрагивая под дублёнкой.       — У всех есть щёки, — заалел упомянутой частью лица Мэксон.       — А у тебя щёчки, — Анна привстала, протянув к нему руки, с таким умилением на лице, что Старейшина отшатнулся. Анна шагнула из постели и добралась до лица Артура, обхватив его ладонями. — Щёчки. Как у мальчика.       — Прекрати, — возмутился Мэксон, час назад крайне негативно отнёсшийся к предложению побриться на дорогу, чтоб не быть узнанным в Бостоне. Теперь Анна понимала причину и расплывалась в улыбке всё шире, тогда как настроение Артура портилось на глазах.       — Если ты не прекратишь издеваться, я никуда с тобой не полечу. А ты — полетишь. На задание.       Угроза на Анну подействовала, она уткнулась лицом в свежую фланель на груди Старейшины и всхлипнула от еле сдерживаемого смеха.       Своё изрядно помолодевшее лицо Артур Мэксон с величайшим достоинством пронес через весь изумлённый Придвен до вертиберда и загрузился в аппарат с превосходством истинного Старейшины Братства. Подумаешь, щёчки у него, как у мальчишки. Он в тринадцать лет убил своего первого дескло!       В Добрососедстве, куда с замиранием сердца привела Старейшину Анна, он неожиданно расслабился. Его и вправду никто не знал, и Артур скинул с себя ношу Братства, если не охотно, то с некоторым облегчением: у него впервые за долгое время появилась возможность побыть просто Артуром, парнем в джинсовой куртке, обнимающим за плечи знаменитую спутницу. Даже улыбнулся на «симпатягу» от женщины-гуля, едва не шлёпнувшей его пониже спины.       Магнолия сразила его наповал, настолько, что Анна заревновала и назвала про себя идею, показать Мэксону жизнь в Бостоне, дурацкой затеей.       Старейшина оторвал восхищённый взгляд от певицы в красном блестящем платье, притянул к себе заметно расстроившуюся Выжившую.       — Я много слышал музыки в записях, но никогда не видел и не слышал, как поют вот так, — он обиженно смотрел на спутницу, демонстративно нахохлившуюся от его невнимания к себе. — Это очень красиво, извини.       Анна растаяла, тем более, что Магнолия, после исполнения подошедшая к их столику поздороваться, похвалила Артура.       — Первый раз вижу, что слушают моё пение, а не пялятся на мои прелести, — рассмеялась она, обнимая подругу. — Где ты нашла такое чудо?       Анна неопределённо пожала плечами, подмигнув Мэксону. У Братства вырисовывалось вполне человеческое лицо. Со щёчками.