Четыре раза...

      Жизнь Сары Сайдл была такой столько, сколько она себя помнила.       В некоторые ночи происходящая в родительской спальне борьба и звуки ударяющегося о тонкую стену тела матери заставляли Сару стремглав нестись в противоположную сторону комнаты и забиваться в самый темный угол. Сидя под столом, она с опаской поглядывала на дверь своей спальни, прекрасно осознавая, что дальше будет только хуже, и находясь в полной уверенности, что в этот раз отец либо зайдет слишком далеко, либо вместо мамы придет за ней.       К тому времени, как Саре исполнилось двенадцать, она твердо решила: с нее хватит.       Она начала таскать деньги из отцовского бумажника по тем дням, когда тот возвращался с вечерней игры в покер со своими приятелями. Иногда он разом спускал там все недельное жалование, но обычно врожденные аналитические способности берегли Дона Сайдла от подобной участи, и его кошелек раздувало от выигранных купюр. Он приходил домой, принося с собой запах дешевого пива и еще более дешевых сигарет, клал бумажник на кофейный столик и, покачиваясь, поднимался наверх, готовый ко сну. Ну, или очередной драке. Именно в такие ночи Сара и научилась терпению. Она легко могла различить, когда отец выпил достаточно для того, чтобы не подсчитать свой выигрыш, но слишком мало, чтобы у него появилось желание пустить в ход кулаки. В таком случае рисковать не стоило.       В вечера же, когда Дон проигрывался, она старалась раньше него добраться до кошелька матери, но, заметив, как усиливались скандалы после каждой пропажи денег у Лоры, сразу прекратила.       Когда ей исполнилось четырнадцать, драки между родителями стали настолько жестокими, что полицейские запомнили ее имя и стали узнавать в лицо. Один молодой патрульный даже предложил ей место, где можно бы было остаться, если станет совсем паршиво, но Сара четко знала: полицейским нельзя доверять. Копы приходили на помощь только потому, что были обязаны это делать. Они никогда не пытались по-настоящему остановить ее отца, отучить его распускать руки. Черт, да этот желторотый пацан патрульный даже не смог удержать в желудке собственный ужин, увидев превратившееся в фарш лицо ее матери.       В пятнадцать лет Сара купила билет на автобус в один конец до Рино. За несколько лет ее сбережения составили тысячу сто долларов, и она решила: этого хватит, чтобы убраться из дома навсегда. Деньги она хранила в запрятанном в гардеробе маленьком розовом чемоданчике, справедливо полагая, что, если родители и заметят пропажу из кошельков, то искать там точно не будут. Именно этот чемоданчик Сара и взяла с собой той ночью, когда выскользнула из дома и побежала к автобусной станции. А две пары белья, носки, джинсы и три рубашки стали всем, что она захватила с собой помимо денег.       В самый раз для того, чтобы все начать заново.       Сара и подумать не могла, что пять лет спустя будет стоять на одной из улиц Вегаса, за десятку предлагая проходящим мимо мужчинам минет в темном проулке прямо за углом. В перерывах между клиентами она громко лопала пузыри жвачки (сигареты – удовольствие слишком дорогое, да и не настолько она глупа, чтобы гробить свое здоровье) и обменивалась историями со старшими “коллегами по цеху”. Иногда в проулке объявлялись полицейские, но они в основном были безвредными. Им нравились ее ноги, уж она-то знала, а потому и старалась показать копам как можно больше, завидев их еще издалека.       И, несмотря на все это, Сара постоянно улыбалась своей самой чудесной и сексуальной улыбкой. Вот только та никогда не достигала ее глаз.       Иногда, когда ее ноги были задраны высоко вверх, и Саре только и оставалось, что считать грязные разводы на потолочных плитах дешевого мотеля, она пыталась понять, с какого момента все пошло не так. Размышляла над тем, удастся ли ей изменить происходящее и все-таки преуспеть в этой жизни, ведь больше не было кошельков, из которых можно красть, и не было дома, в который можно вернуться. Но все-таки Сара была уверена: где-то там ее ожидает нечто лучшее, чем все это. Чем эти нечистые на руку копы и широко разведенные для клиентов ноги.       Она покинула Вегас в день своего двадцать первого дня рождения – получила письмо от полицейского, арестовавшего ее отца. Так она и узнала, что Дон Сайдл наконец-то перестал сдерживать себя и не прекращал бить жену до тех пор, пока та не испустила дух. В письме говорилось, что Лора умерла от массивного внутреннего кровотечения, дополненного полностью раздробленным черепом. Удары по лицу оказались невероятно сильными – один глаз буквально вытек.       Чтобы успеть на похороны с телом в закрытом гробу, Сара тут же села на ближайший автобус до дома.       Она купила себе новую одежду и косметику и, глядя на то, как ее мать опускают в землю, подумала, что вот он, вот тот момент, откуда она все начнет заново. Так что привезенный с собой старый розовый чемоданчик, а заодно и все мечты маленькой девочки, какой она когда-то была, Сара оставила покоиться вместе с матерью. И если те немногие люди, что показались на похоронах, и удивились происходящему, гадая над тем, кем была склонившаяся над могилой девушка, то виду не подали, а спросить так и не решились.       “Я бы осталась с ней, если бы знала, что так получится”, – думала Сара, уходя прочь с кладбища.       Но так и не оглянулась.