by someone good

      — Слушай, я не знаю, где он может быть, — раздраженно бормотал Минсок в трубку, — но там его точно нет. Я все обыскал. И ничего. Не мог же он сквозь землю провалиться. Вспоминай, где мог оставить.       Динамик тут же взорвался потоком гневной речи, обращенной в первую очередь к миру, порицая его несправедливость, и уже после к Минсоку, который, по мнению говорящего, был никудышным сыщиком и точно что-то упустил.       — Если такой умный, сам ищи! — огрызнулся молодой человек, сбрасывая вызов. Еще ему не хватало выслушивать обвинения из-за того, к чему он никакого отношения не имел.       Сейчас все, что он действительно хотел, так это прийти домой и уснуть до завтрашнего утра, отключив свой мобильный телефон к чертовой матери. Уже подойдя к самым воротам, Минсок привычно сунул руку в карман, в попытке нащупать зажигалку, но в кармане её не было. Ни в куртке, ни в штанах, ни в сумке, ни даже в пачке сигарет. Нигде.       — Черт, — выругался парень, перерывая все содержимое сумки.       Ему не хотелось даже думать, что он мог где-то потерять свою зажигалку. Это значило, что ему придется поменять свой привычный маршрут, потратить лишние, пусть и небольшие, деньги, а этого он терпеть не мог. Ему бы давно стоило к этому привыкнуть, ведь сами собой зажигалки у него заканчивались реже, чем он их терял.       Теперь путь Минсока лежал через магазин, волею судьбы оказавшийся в противоположном от остановки направлении. Досадная случайность, мог бы подумать тогда Минсок, потому что ничего необычного в этом не было, но почему-то он воспринимал это как часть череды его неудач, начавшихся с самого утра. Не с той ноги встал, говорят. Как бывают замечательные дни, так бывают и не очень. В такие дни не происходит ничего из ряда вон, просто мелкие неудачи накапливаются одна за другой, превращаясь в сплошную черную полосу.       Можно ли сказать, что человек, с которым Минсок столкнулся в магазине, является одной из многих неудач текущего дня?       Минсок застыл практически в дверях, которые с издевательским шуршанием съехались прямо у него за спиной. Мысль о том, что у кассы стоит человек, с которым бы сегодня парень встречаться не хотел, пришла значительно позже. К этому времени Лухан уже успел заметить его.       — Привет, — буднично бросил он, сразу же отворачиваясь, будто бы только для Минсока в этой встрече была трагедия.       — Ты здесь что делаешь? — сразу, без особых мытарств, задал интересующий его вопрос Минсок.       — Странно спрашивать это у человека в магазине, не находишь? — копаясь в своем кошельке проговорил парень. — Я тут покупки делаю.       Минсок тут же перевел взгляд на те самые покупки, которые меланхоличный юноша на кассе укладывал в пакет. Бутылка воды, пачка презервативов и, кто бы мог подумать, целая пригоршня чупа-чупсов.       — И почему именно здесь?       — А где еще, по-твоему? — Лухан демонстративно развернулся к Минсоку, опираясь рукой на прилавок. — Я живу рядом, вот и хожу сюда за покупками. Неужели это странно?       — Я тебя здесь никогда не видел.       — Да и я тебя здесь не припомню. Ну, чего стоишь, как неродной. Проходи, покупай то, зачем пришел, — в голосе Лухана слышалось явное раздражение. Он нервно перебирал купюры в своем бумажнике, после чего все-таки вытащил одну и протянул молодому человеку.       Минсок спокойно прошел к кассе, вставая рядом с Луханом. Не то, чтобы из их встречи ему стоило делать явную трагедию, между ними ведь не было сильной неприязни, просто Минсок был человеком упрямым, и если уж решил, что с Луханом они не товарищи, то будет придерживаться этой линии поведения до самого конца. Со всем вытекающим трагизмом.       — У тебя сегодня веселый вечер намечается, — хмыкнул он, останавливая взгляд на презервативах в пакете.       — Намечается или нет, презервативы всегда пригодятся, — Лухан откинул мешающиеся волосы назад, — по крайней мере, тем, у кого периодически случается секс. Не тебе, разумеется.       — С чего ты взял, что у меня секса не случается? — Минсок перевел взгляд на парня, хмуря брови. Когда под сомнение ставилась его состоятельность как мужчины, он оставить это просто так не мог.       — Наверное, потому, что ты реагируешь на пачку презервативов как шестиклассник, — усмехнулся Лухан.       — Что для вас? — переключил на себя внимание меланхоличный парень за кассой.       — Крикет, — Минсок тут же полез в сумку за бумажником, отвлекаясь от Лухана, поэтому и не заметил, как тот, взяв с прилавка свой пакет, исчез из поля зрения.       Далеко, однако, уйти ему все равно не удалось. Минсок столкнулся с ним снова уже на выходе из магазина. Лухан стоял буквально в нескольких шагах, и был очень увлечен, пытаясь снять обертку с чупа-чупса.       — Это у тебя такая профессиональная привычка? — хмыкнул юноша, прикуривая сигарету.       Лухан тут же вскинул голову, тяжело выдыхая, чтобы избавиться от охватившего его раздражения. Его выводило из душевного равновесия, если кто-то начинал говорить под руку именно в тот момент, когда у него что-то не получалось.       — Тебе бы тоже стоило попробовать, — Лухан достал из пакета другой чупа-чупс, который удалось распечатать на редкость быстро, — вот, — он в два шага преодолел расстояние до Минсока и впихнул конфету ему в рот, — попробуй, вдруг втянешься. Глядишь, и курить бросишь.       Минсок тут же начал протестовать, но из-за чупа-чупса во рту вышло это невнятно.       — Не засовывай ничего людям в рот без предупреждения!       — Я запишу себе эту умную мысль, чтоб не забыть. В любом случае, — вздохнул Лухан, — если тебе нечем занять свой рот, уж лучше пусть это будет конфета…       — А не чей-то член, — закончил фразу Минсок.       Лухан вскинул бровь и очень пристально посмотрел на Кима, чтобы тот проникся глубиной своей глупости.       — Я говорил о твоем курении, — после паузы решил все же уточнить молодой человек.       — А я о твоем пристрастии к мужикам.       — Нет у меня никакого пристрастия к мужикам. Стоит один раз переспать с футбольной командой и все сразу думают, что у тебя какие-то пристрастия к мужчинам.       — А к чему тогда? Поясни, чтоб недопонимания не возникло.       Лухан огляделся вокруг и поманил Минсока пальцем к себе, будто бы собирался открыть ему какую-то очень страшную тайну. Молодой человек покорно наклонился вперед.       — К сексу, — вкрадчиво прошептал ему на ухо Лухан.       — Типа ты не очень принципиален в этом вопросе? — решил уточнить Минсок, почему-то так же шепотом.       — А ты с какой целью интересуешься? — усмехнулся молодой человек.       — На всякий случай, — пожал плечами Минсок, — вдруг ты сейчас мне в рот чупа-чупсы засовываешь, а потом чего-нибудь другое… к чему мне готовиться?       — Если вдруг захочу, то предупрежу тебя заранее, могу даже письменно.       — Просто не делай ничего такого и предупреждать не надо будет.       Лухан приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Ему показалось, что если он спросит, очевидный для него сейчас ответ резко изменится. Минсок прищурился. Он видел, что Лухан хочет что-то сказать, и это пробуждало в нем интерес.       — Что?       — Значит ли это, что мы будем чаще встречаться?       — Вряд ли.       — Ты свободен сейчас?       — Нет, — слишком поспешно, чтобы можно было поверить в то, что это правда, ответил Минсок.       — Как насчет прогуляться со мной?       — Нет, — возмущенно выпалил Минсок, — я же сказал, что занят!       — Славно, — буркнул Лухан, бесцеремонно хватая молодого человека за руку, — тогда идем.       — Эй, стой, я же сказал тебе «нет»! Сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты понял? — упирался Ким. Он останавливался, тянул Лухана назад, чем затруднял движение. Каждая новая его фраза, полная возмущения, звучала все громче, а попытки сопротивляться казались все более картинными. Когда прохожие начали уделять происходящему слишком много внимания, Лухан не выдержал.       — Смотри, — молодой человек резко остановился, вскидывая вверх руку, в которой небрежно сжимал чужое запястье, — разве я тебя сильно держу? Разве ты не сможешь вырваться, если захочешь? Ты сильнее меня, Минсок, и если бы действительно не хотел идти, я бы тебя даже бульдозером никуда бы не затащил. Так что хватит устраивать сцены. Раз уж ты не очень против, то возьми в рот чупа-чупс, — он вырвал все еще зажатый в руке Минсока леденец и сунул его парню в рот, — и ступай молча.       В ответ Ким пробубнил что-то невнятное, однако дальше шел молча. Лухан быстро шагал вперед, все так же держа его за руку, и вопреки ожиданиям, это действие не вызывало у Минсока отторжения.       Сейчас, спустя почти пять лет, Минсок уже смутно помнил, каким Лухан был в школе. На школьных воспоминаниях осталось только послевкусие от всего того, что он делал или о нем говорили. Оно было неприятным, вызывало отвращение, с которым было невозможно справляться, формировало предвзятое отношение к человеку, за которым ничего не было видно. Однако теперь, когда Минсок встретил Лухана снова, он казался совсем другим. Не было больше того ощущения, которое когда-то формировало отношение к молодому человеку. Дело ли в том, что раньше оно формировалось под давлением общественного мнения к нему, потому что Минсоку никогда не доводилось тесно общаться с Луханом, чтобы знать, насколько это правда, или же причина была в том, что со школьных времен Лухан сильно изменился.       — Куда ты меня ведешь? — решил все же спросить Минсок, когда они оказались на автобусной остановке.       — Мммм, — задумчиво пробормотал Лухан, выглядывая в потоке проезжающих машин автобус, — не знаю. Как можно дальше, наверно.       — Зачем?       — Чтобы развеяться.       — Зачем тебе для этого я?       — Не знаю, — Лухан опустил голову, — может быть, мне больше не с кем.       — Не с кем? — Минсок непонимающе мотнул головой, потому что никак не укладывалось, что Лухану, который всегда был окружен людьми, вдруг не с кем куда-то пойти. — В каком плане не с кем?       — В прямом, — молодой человек потянул Кима за руку к подъехавшему автобусу, — что именно в этой фразе тебя смутило?       — То, что у тебя всегда было с кем…       — Было с кем… что? — решил уточнить Лухан, останавливаясь прямо перед открытыми дверями почти пустого автобуса. Его секундное замешательство видимо передалось и Минсоку, потому что молодой человек тоже встал рядом с дверями, загораживая проход, но заходить не стал, потому что разговор, который он снова начал, в автобусах не ведут. Такие вещи следует обсуждать в приватной обстановке без посторонних ушей.       — Заниматься сексом, разумеется, — внимательно посмотрев на Лухана, вкрадчиво произнес Минсок. Выражения его лица при этом было абсолютно непроницаемым.       — А мне есть с кем заниматься сексом, — подталкивая парня в автобус, с еле заметным надрывом произнес Лухан, — мне не с кем им не заниматься. Или ты думаешь, что я для этого тебя куда-то везу?       Минсок остановился в проходе, оглядывая салон в поисках места, куда бы они оба могли сесть. Лухан несмело подтолкнул его вперед. В самом конце было достаточно пустых мест, где бы они могли устроиться и немного поговорить без посторонних ушей. Туда Минсок и направился, выбирая себе сиденье в конце салона у окна. Лухан спокойно присел рядом, устраиваясь поудобнее. Ему не нравилось, что сиденья в автобусе жестче, чем выглядят. Их спинка давила ему на позвоночник сквозь куртку, от чего он не мог удобно сесть.       — Так ты действительно думаешь, что я ради этого тебя куда-то везу? — тихо спросил он, выуживая из кармана штанов свой телефон, который неприятно упирался ему в тазовую кость.       — Просто сложил два плюс два, — Минсок отвернулся к окну, разглядывая бетонные коробки высотных домов и поток машин, проплывающих мимо. — У тебя в пакете пачка презервативов, ты хватаешь меня на улице и тащишь куда-то, а еще ты говоришь, что у тебя нездоровая любовь к сексу и тебе без разницы с кем им заниматься.       — А еще я говорил, что буду предупреждать тебя, если мне взбредет в голову что-то тебе сделать…       — Но не уточнил временные рамки для этого, — Минсок повернулся к Лухану, чтобы внимательно на него посмотреть, — это может произойти сейчас или непосредственно перед событием. Я не знаю, когда ты решишь поставить меня в известность о своих намерениях.       — Значит, — еле слышно выдохнул юноша, вертя в руках смартфон, — ты морально готов к такому стечению обстоятельств? Знаешь, что это может произойти, и все равно идешь со мной? Я думал, что тебе даже помыслить о таком омерзительно.       — Это так.       — Тогда почему? — Лухан поднял глаза полные непонимания и какой-то незримой надежды на Минсока.       — Потому что, — парень замялся, встретившись с Луханом взглядом, и облизнул пересохшие губы, — в конечном итоге, меня не покидает ощущение, что ты этого не сделаешь. Даже у тебя есть границы дозволенного, и я нахожусь за их пределами, разве нет?       — Послушай, Минсок, я не знаю, какое ты составил мнение обо мне, но я никогда и никого не принуждал делать то, что они делали. Это всегда, слышишь меня, всегда был их выбор. Я всего лишь позволял им делать то, что они хотят. Ни больше, ни меньше.       Как только последнее слово растворилось в жужжании мотора, повисла неловкая тишина. Минсок не знал, что ему сказать. Заставлял ли Лухан кого-то или нет, имело значение лишь в том случае, если Ким Минсок собирался поменять свое мнение. Он не собирался, не сейчас, по крайней мере. Тем не менее, он чувствовал, как ощутимо оно менялось с каждой оставленной в прошлом минутой их разговора. Человек, который сейчас сидит с ним рядом был вовсе не тем человеком, который оставил след в воспоминаниях Минсока о школьной поре. Возможно ли, что если бы тогда, пять лет назад, он попытался составить свое мнение о Лухане самостоятельно, а не исходя из того, что о нем говорили, что-нибудь изменилось.       — Не заставлял, но провоцировал. Все, что ты делаешь или говоришь, чистой воды провокация.       Минсок даже не заметил, как произнес это вслух. Нет, он хотел это сказать, хотел, чтобы Лухан это услышал, но не был уверен, что ему стоит это произносить. По сути, он был не меньшим провокатором. Его тоже в этом можно упрекнуть. Он никогда не говорил четкого «нет», и никогда не говорил четкого «да». Позволял себе плыть по течению, вверял свою судьбу в руки кого-то другого. Разве это не называется провокацией? Более того, он сознательно зацикливает все их разговоры на самом неприятнейшем для себя воспоминании о Лухане, заставляя его испытывать неловкость и стыд из-за этого. Будто ему мало собственного отвращения, он старается и в Лухана вселить уверенность в то, что все, что он когда-либо делал, омерзительно. Минсок прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает, только понятия не имел для чего.       — Думаешь?       — Я уверен, — кивнул Минсок, соглашаясь с самим собой, — ты сам мне говорил, что в большинстве случаев именно жертва провоцирует своего насильника. И я уверен, что в твоем случае все ровно то же самое. Только… в отличие от многих других, ты не сопротивляешься, а наоборот, принимаешь это и наслаждаешься. Это не как если бы ты позволил себе лишнего, не отдавая отчет в том, что делаешь. Ты всегда делал это сознательно. И… в конечном итоге, мне просто не понять тебя. То, что ты делаешь… слишком для того, чтобы я мог это понять. И сейчас, зачем мы куда-то едем? Это очередная твоя провокация?       — Я не знаю, — мотнул головой Лухан.       — Чего ты от меня хочешь?       — Не знаю.       — Почему ты постоянно это повторяешь? — чуть не сорвался на крик Минсок. — Ты прекрасно знаешь! Просто не собираешься мне это говорить. Я хочу услышать четкий ответ на свой вопрос, Лухан. Зачем я тебе?       Лухан скрестил на груди руки, съезжая вниз по сиденью, а потом перевел свой отстраненный взгляд со спинки перед собой на Минсока. Он смотрел на его лицо мучительно долго, но при этом не пытался зацепиться за какую-то черту лица, не сосредотачивал как обычно внимание на глазах, создавая гипнотическую, почти доверительную связь. Вместо этого он был больше поглощен мыслями в своей голове, пытаясь отыскать в рое слов нужные. Только в этот раз таких не было. Он не мог смягчить ответ, расположить им к себе. Его правда была неприглядной, эгоистичной, отторгающей. Это была явно не та правда, которую Минсок хотел услышать. Возможно, именно поэтому Лухан произнес именно её.       — Просто мне скучно, — спокойно произнес он, и его отстраненный взгляд стал осмысленным, — очень скучно.       — Скучно? — обескураженно расширил глаза Минсок. В его голове просто не укладывалось, что ответ на его вопрос может быть настолько… неприятным.       — Да, мне просто скучно, — без тени сомнения подтвердил Лухан, — я знаю, что ты хотел услышать что-то другое. Хотел бы, чтобы я сказал, что заинтересован в тебе. Еще со школы, например. Это было бы приятно для твоего самолюбия, да? Потешило бы твои комплексы. Ты ведь всегда был таким невзрачным, неприглядным. И даже несмотря на то, что с тех пор очень многое в тебе изменилось, ты остался таким же. В тебе нет ничего выдающегося. Ты симпатичный, но не красавец. С легкостью затеряешься среди других таких же. Ты из тех, о ком быстро забывают. В тебе нет ни обаяния, ни особых способностей к чему-либо. Все, что ты умеешь, результат твоего долгого и упорного труда. Ты скучный и заурядный. С какой стати мне интересоваться тобой? Ответ очевиден — мне просто очень скучно.       Лухан говорил это настолько спокойно, словно бы это был будничный разговор о погоде. Он с такой легкостью произносил все эти вещи, что Минсок даже не мог поверить в услышанное. Каждое слово било по самому больному, оставляя неприятный осадок. Любому бы было неприятно услышать такое, но Минсоку особенно. Он несколько раз изменился в лице. Его обида сменилась жгучей злобой. Он стиснул зубы, отчаянно сдерживая в себе желания с силой ударить Лухана. Неважно куда, главное, чтобы это было больно.       — Да что ты вообще знаешь обо мне? — со злостью прорычал Ким. — Думаешь, что можешь вот так внезапно появляться в моей жизни и унижать меня? Кто еще тут пытается тешить свое самолюбие, а? По-твоему, ты станешь лучше, если опустишь меня до своего уровня? Это не сделает тебя менее омерзительным. Это то, чего ты хотел? Тебе весело? Тебя это забавляет?       — Вытаскивать тебя из зоны комфорта и наблюдать за твоей реакцией? — засмеялся Лухан. — Чертовски! Я испытываю особое удовольствие, наблюдая за тем, как ты злишься.       — Тогда я лишу тебя этого, — Минсок резко поднялся со своего места и нетерпеливо толкнул Лухана коленом, — дай мне выйти.       — Нет, — молодой человек вскинул вверх ногу, упирая её в спинку впереди стоящего сиденья.       — Что значит «нет»? — Минсок пошел на таран, с силой пытаясь прорваться к выходу, однако Лухан стойко держал оборону.       — «Нет» значит нет, — упорствовал парень.       — Сказал же, выпусти меня!       — Иначе что? — усмехнулся Лухан.       — Разобью тебе твою довольную морду! — злобно выплюнул молодой человек и стал сильными толчками выбивать ноги Лухана в проход, чтобы выбраться.       — Как страшно, — хмыкнул парень, разворачиваясь на сиденье, чтобы не вылететь на пол. — Вот ведь распетушился. Было бы из-за чего.       — А по-твоему не из-за чего? — прошипел Минсок, вставая лицом почти вплотную к дверям автобуса. Ему так хотелось, чтобы они поскорее открылись. Он был полон негодования, злость и обида бурлили в нем. Если автобус не остановится сейчас, он просто не сможет больше сдерживать это отчаянное желание выплеснуть подступающую к горлу волну. Он точно, абсолютно точно набьет кому-нибудь морду. И этот кто-то сидит сейчас у него за спиной.       — Ты хотел услышать правду и вот она, — Лухан развел руками, — не понимаю, почему тебя это злит.       — Я не просил тебя говорить это. Твой простой ответ вполне бы удовлетворил меня, не было необходимости вдаваться в детали.       — Разве я сказал что-то, чего ты не знаешь?       — Даже если я это знаю, это не значит, что я хочу, чтобы кто-то произносил это вслух! — не выдержав прокричал Минсок. — Зачем же тогда нужно было говорить это, если я и так знаю?       — Ответ очевиден.       — Потому что тебе так захотелось, — обреченно выдохнул парень, прижимаясь лбом к стеклу автобусной двери. — Насколько же сильно тебе наплевать на чувства других? Ты считаешь себя настолько самодостаточным? Ты позволяешь себе подобное, потому что не ценишь связь с другими людьми. Серьезные отношения с ними тебя заботят меньше собственных сиюминутных желаний. Ты никогда не думал, что однажды тебе это выйдет боком? Что если когда-нибудь тебе понадобится помощь, но рядом не будет никого, потому что ты не удосужился однажды промолчать, чтобы ничего не испортить?       — Мне не понадобится. Я всегда справлялся сам и не думаю, что что-то изменится.       — А если изменится? — резко обернулся на него Минсок. — Что ты будешь делать тогда?       — Найду какой-нибудь надежный и простой выход, — пожал плечами Лухан. — Я не собираюсь стелиться ковриком перед каждым человеком ради помощи, которая мне может и не понадобится.       — Ты и так перед ними стелешься, — в глазах Минсока пылало отвращение, — но принципиально не ради взаимовыручки и крепких отношений. Поверь мне, для того, чтобы построить с кем-то крепкие отношения не обязательно подставлять свою задницу, можно просто несколько раз промолчать.       — Вот прямо как ты сейчас, да?       — С какой стати я сейчас должен молчать? Или же ты думаешь, что я должен был просто проглотить оскорбительные комментарии на свой счет и ехать дальше, как ни в чем не бывало?       — Не упрекай меня в том, что я не могу чем-то пожертвовать ради отношений, если ты не можешь сделать того же самого.       — Могу. Я могу, если человек того стоит. Ты этого не стоишь. Стоит один раз позволить тебе вытереть об себя ноги, и ты будешь делать это постоянно. Этот урок я не забыл, Лухан. Тогда я не мог ничего противопоставить тебе, но сейчас многое изменилось.       Автобус, подъезжая к остановке, стал притормаживать. Минсок почувствовал, что его клетка, в которой волею судьбы он заперт, скоро откроется. Сейчас напоследок он может позволить себе сказать все, что он хочет, не думая о том, что ему придется выслушать в ответ. За ним будет последнее слово.       — Так что иди в жопу, Лухан, — слова, которые больше пяти лет хотел сказать Минсок, но не находил смелости или возможности, прозвучали слишком торжественно и даже радостно, потому что вместе с ними с плеч упал многолетний груз. — Надеюсь, что мы оба приложим все усилия, чтобы наши дороги больше не пересеклись.       Он, не дожидаясь пока двери откроются полностью, выскочил на улицу. Черт его дернул обернуться в тот момент. Если бы он этого не сделал, его слова были последними и имели бы реальный вес, однако он обернулся. Из любопытства лишь. Ему просто хотелось узнать, как отреагировал на столь категоричную фразу Лухан. Разозлился ли он или же был поражен. Минсоку было интересно. Только вот Лухану, кажется, было наплевать. Эти слова имели такое значение только для Минсока.       Лухан расслабленно восседал на сиденье автобуса, опершись на отставленные назад руки. На лице его не отразилось ни одной эмоции, только взгляд был задумчивым.       — А что если я не хочу, чтобы наши дороги не пересекались? — вдруг спросил он.       — Как будто меня это волнует, — успел бросить Минсок, прежде чем двери автобуса закрылись.