by someone good

      Спустя еще два дня, в среду, молчавший все это время телефон, снова зазвонил. Минсок не услышал четыре звонка с промежутком в десять минут. Телефон вибрировал на дне сумки, а Минсок даже понятия не имел, что ему звонят, потому что начал привыкать, что никто не звонит. Потому что перестал ждать. И даже если бы он заметил вызов раньше, скорее всего не ответил бы.       День выдался суматошным. Минсок просидел в университете до позднего вечера, отсматривая выступления и сводя все это в единую картину. К середине репетиции он уже перестал подносить к губам микрофон, чтобы его было лучше слышно, и просто кричал. Люди, выходящие на сцену, суетились, бегая туда-сюда как потерявшиеся цыплятки. Чем громче кричал на них Минсок, тем больше они суетились. Исин, стоявший рядом со сценой, как курица-наседка направлял первый курс, рассказывая им, откуда лучше выйти, куда лучше уйти, как встать, что сказать, кому передать микрофон.       Бён Бэкхен, которого поставили ведущим, скучающе болтался на сцене, повторяя по нескольку раз последние фразы-связки, чтобы выступающие знали, на что им ориентироваться, а потом ныл, когда кто-то ошибался, и ему приходилось делать это снова. В конечном итоге, большую часть этих фраз он заменял «бла-бла-бла» или «тыры-пыры», театрально вскидывая руку с папкой, где у него был текст, и сокрушенно утыкался во что-нибудь лбом. За всю репетицию Бён Бэкхен трижды уронил микрофон, играясь с ним, чтобы развлечь себя, за что Минсок испепеляюще на него смотрел и, включая свой микрофон, начинал орать благим матом, проклиная кривые руки одного непоседливого парня, из-за которого университет постоянно тратится на новые микрофоны. В последний раз, когда Бэкхен уронил микрофон, ему в голову полетел ботинок.       Чондэ, который обычно сидел на звуке, в этот день был слишком рассеянным. Он постоянно летал в облаках, и каждый раз, когда он должен был включить какую-нибудь отбивку, в зале повисала неловкая тишина, пока парень не спохватывался, что все ждут только его. В конечном итоге на звук был отправлен Чанёль, болтавшийся без дела, потому что его группа отстрелялась первой, и он ждал ребят, чтобы пойти домой вместе.       Когда все закончилось, Минсок был выжат как лимон. Он мог говорить только очень тихо и его голос непривычно хрипел, местами пропадая. Все, о чем он мог думать, так это о том, как придет домой, примет горячую ванну и завалится в кровать. У него настолько не было сил, что он даже не представлял, что может завтра открыть глаза. Ему казалось, что потребуется больше одной ночи, чтобы восстановить запас сил.       Дорога домой показалось длиннее обычного. Автобус ехал слишком медленно, останавливаясь на каждом светофоре, пропускал все машины и дожидался на остановках запаздывающих пассажиров. К дому Минсок подошел, когда время перевалило уже за одиннадцать. Поход в магазин откладывался до следующего дня. Прикинув, Минсок понял, что он не настолько голоден, чтобы идти куда-то, кроме как домой, иначе он просто свалиться без сил где-нибудь по дороге. Неоправданный риск, вот как он это назвал.       Двери лифта со звонким трещанием разъехались. До двери квартиры оставалось всего несколько шагов, но даже это расстояние казалось огромным. Минсок отвлекся на поиски ключей в своей сумке и не сразу заметил, что в коридоре он не один.       Кто-то сидел рядом с одной из дверей, кутаясь в парку. Лицо человека скрывал капюшон, надвинутый так низко, что казалось, будто под ним нет ничего кроме пустоты.       Потребовалось время, чтобы Минсок понял, что дверь, рядом с которой сидит человек, принадлежит ему. Эта мысль озарила его в тот момент, когда он уже собирался вставить ключ в замок. На всякий случай он посмотрел на номер квартиры, чтобы быть в полной уверенности, что ничего не перепутал. Нет, квартира точно была его.       — Эй, — Минсок легонько пнул носком ботинка человека, потому что тот не подавал никаких признаков жизни. — Что ты здесь делаешь?       — С возвращением, — послышался очень слабый, дрожащий голос из-под капюшона, обладателя которого Минсок с небольшим опозданием, но опознал.       — Повторю еще раз, какого черта ты здесь делаешь? — нахмурился Ким. Только этого ему еще не хватало. Лухан перешел на новый уровень и решил вместо звонков, донимать его, стуча в дверь.       — Тебя жду, — спокойно заявил юноша, ежась от холода, — я звонил тебе, но ты не брал трубку, опять… поэтому я решил прийти.       — Зачем?       Лухан не ответил. Точнее он хотел, только никак не мог подобрать слова для своей просьбы. Он никогда никого об этом не просил. Даже представления не имел о том, как это делается. С чего обычно люди начинают? Стоит ли ему начать издалека или сказать все сразу? Как лучше это сделать? Он не знал. Ему сложно было произнести вслух слова, которые крутились в его голове.       — Не собираешься отвечать? — прохрипел Минсок, шумно втягивая носом воздух.       — Мне нужна помощь, — вдруг произнес Лухан, шмыгая носом. Он сказал это настолько тихо, что Минсок не сразу уловил смысл сказанных слов. Он какое-то время смотрел сверху вниз на парня, решая, как ему на это отреагировать.       — Ничем не могу помочь, — быстро произнес он, проворачивая ключ в замке и дергая на себя дверь.       — Минсок! — Лухан в отчаянии схватил парня за рукав, чтобы не дать ему уйти. — Мне действительно нужна помощь!       — Ты видишь на моей двери надпись «Помощь страждущим»?       — Нет.       — Потому что я этим не занимаюсь, — резонно заметил Минсок, — попроси кого-нибудь другого, кто этим занимается.       — Нет других. Остался только ты. Я бы не пришел к тебе и не стал просить, если бы у меня был выбор.       — Прости, но не имеет значения, что произошло, я не могу тебе помочь, — Минсок схватил Лухана за руку, чтобы отцепить её от своей куртки, в которую тот вцепился мертвой хваткой. Его рука была холодная как лед.       — Минсок, пожалуйста, — парень вскинул голову вверх, жалобно смотря на парня из-под капюшона, — не заставляй меня умолять.       Его глаза покраснели. Во взгляде было столько надежды и мольбы, что сердце сжималось от боли.       — Что тебе нужно?       — Остаться на пару дней.       — Нет.       — На одну ночь! — тут же вскрикнул парень. — Всего на одну! Я уйду утром. Обещаю.       — Нет, Лухан, — каждое слово Минсоку давалось с трудом, но он старался, чтобы его голос звучал твердо и уверенно, — это окончательный ответ.       — Пожалуйста, Минсок!       — Прости, — Ким отвернулся, чтобы не чувствовать на себе этот просящий обреченный взгляд, — не в этот раз.       И он скрылся за дверью, тут же закрывая ее на несколько оборотов, будто бы боялся, что Лухан сможет зайти или он вдруг захочет его впустить. Минсоку должно было быть наплевать, но ему не было. Это было не его дело. Что бы ни случилось в жизни Лухана, виноват в этом был только он сам, Минсок не должен нести ответственность за его неудачи. И не должен чувствовать себя виноватым, потому что отказал в помощь. Его это не касается.       Лухан сполз на пол, обреченно прикрывая лицо рукой. Слезы снова подступали к самому горлу, и он просто не мог с ними справиться. Ему никогда не приходило в голову, что он будет так нуждаться в чьей-то помощи и чувствовать себя брошенным, когда в ней ему откажут. Он надеялся, что Минсок согласится, это ведь был Ким Минсок. Человек, который не знает слова «нет». Как же так вышло, что именно сегодня он вспомнил о его существовании в языке?       Минсок прижимался к двери, вслушиваясь в тишину коридора. Он знал, что Лухан все еще там, слышал его тихие всхлипы. Лучше бы он ушел. Тогда Минсок мог бы просто отмахнуться от этого и забыть, но он не может сделать этого, пока Лухан все еще там. Неужели он все еще надеется, что ему помогут? Или ему действительно некуда идти?       Молодой человек с трудом заставил себя отойти от двери и заняться чем-нибудь. Он сбросил сумку в угол, снял куртку, обувь, прошел в комнату, попутно включая свет. Этого было мало, чтобы перестать думать о том, что за дверью все еще сидит Лухан. Тогда Минсок пошел в ванную. Включил воду и долго сидел, ожидая, когда ванна наберется. Шум воды заглушал пустоту в его голове, через которую пробивалась мысль о том, что Лухан все еще ждет. Минсок выскочил из ванной только на мгновение, чтобы включить чайник, после чего вернулся обратно, плотно закрывая за собой дверь. Он так не мог. Действительно не мог больше. Когда Лухан был таким непохожим на себя, вызывающим жалость, Минсок не мог просто махнуть на него рукой. Это перечеркивало все, что было раньше. Всю неприязнь, злость или обиду.       Всего одна ночь. Он ведь может сделать исключение всего на одну ночь. В его квартире хватит места для еще одного человека. Если бы это был кто-то другой, Минсок бы согласился сразу, не стал бы упорствовать в своем решении. Ему уже давно перевалило за двадцать, а он все еще ведет себя как ребенок, лелеющий свои мелкие обиды. Не может переступить через свое самолюбие и гордость, просто потому что это Лухан.       Пусть это будет его самой большой ошибкой, но тогда он будет уверен, что поступает правильно. Пусть этот раз докажет его правоту, чтобы он в следующий раз без зазрения совести сказал «нет» и не чувствовал себя виноватым. Уж лучше он ошибется сейчас, чем будет потом винить себя в том, что не переступил через свои принципы сейчас.       Минсок торопливо выключил воду и побежал ко входной двери, отпирая её. Если Лухан все еще там, Ким позволит ему остаться. Если он все еще там…       Он был все еще там.       — Почему ты все еще здесь? — устало выдохнул Минсок, присаживаясь перед Луханом.       Тот не ответил, лишь сильнее опустил голову, закусывая губу, чтобы случайно не застонать в голос. Он пытался быть как можно тише, пряча слезы под капюшоном. Меньше всего он хотел, чтобы кто-нибудь видел их, особенно Минсок. Если бы он мог остановить их, он бы это сделал, но он не мог.       — Хватит наматывать слезы на кулак, — Ким болезненно нахмурил брови, потому что ему было невыносимо, — все не может быть настолько плохо. Уверен, я не единственный, кто может приютить тебя на одну ночь. Есть же еще кто-то…       Лухан еле мотнул головой в ответ.       — Совсем никого? Ни одного?       — Никого, кто бы мог мне помочь, — сдавленно проговорил Лухан, отворачивая голову, потому что новая волна слез накрыла его.       — Долго ты меня ждал?       — Не знаю, — молодой человек прерывисто вздохнул, — полчаса или около того.       — А если честно?       — Часа три.       Минсок устало выдохнул, утыкаясь лицом в свои ладони. Лухан сейчас был таким… трогательным? Он казался таким разбитым и потерянным, что Минсоку хотелось его обнять.       — Аааа, — раздраженно простонал он, — что же мне с тобой делать, Лухан? Не могу видеть тебя таким. Это несправедливо. Я не могу тебя ненавидеть, когда ты такой. Пошли, горе ты мое луковое, чего тут сидеть.       Минсок поднялся, направляясь к распахнутой двери, а Лухан так и остался сидеть, словно бы не верил в то, что парень согласился ему помочь.       — Эй, — Ким легонько пнул юношу, — ты откинулся там, что ли? Идем, говорю. Оторви свою задницу от пола и в темпе вальса марш в квартиру.       Лухан, помедлив, с усилием поднялся, подобрал лежащую рядом спортивную сумку, и прошел мимо Минсока в квартиру, неловко останавливаясь в прихожей.       — Прости за вторжение, — пробормотал он, но так и не двинулся дальше.       Минсок спокойно закрыл дверь и, обойдя Лухана, прошел дальше, останавливаясь в углу, где прислонился к стене. Он скрестил на груди руки и стал наблюдать за молодым человеком, который продолжал неподвижно стоять.       — У меня только одна кровать, и на ней сплю я. Где ты будешь спать, я не знаю, но точно не со мной, — уверенно заявил молодой человек, как бы расставляя сразу все по местам.       — Хорошо, — покорно согласился Лухан. Его радовало уже то, что сегодняшнюю ночь он проведет в теплой квартире, а не на улице. Если ему придется спать на полу, то так тому и быть. Это не самое плохое, что с ним могло случиться.       — До утра так будешь стоять? Раздевайся, — проговорил Ким, прищуривая глаза.       Лухан осторожно поставил спортивную сумку рядом с собой и снова застыл. Он не собирался делать больше, пока Минсок на него смотрит.       — Боже, почему ты такой нерасторопный, — молодой человек быстро подошел к Лухану, вцепляясь в капюшон.       — Оставь, — резко произнес парень, останавливая Минсока раньше, чем он успел снять капюшон.       — Насколько сильно? — тихо поинтересовался Ким, неотрывно смотря на Лухана.       — Насколько сильно что?       — Тебя избили. Насколько сильно тебя избили?       — Меня не…       — Неужели ты думал, что я не замечу? Думал, что если не будешь снимать парку, я даже внимания не обращу на то, что ты ходишь как контуженный богомол?       Лухан поджал губы. Ему нечего было ответить. Он и без того чувствовал себя как никогда жалким, чтобы еще и Минсоку об этом рассказывать.       — Ты уже и так переступил через свою гордость, придя ко мне за помощью, стоишь тут передо мной, ревешь в три ручья… вот скажи мне, что еще ты можешь такого сделать, чтобы разочаровать меня в себе настолько, чтобы я выгнал тебя прямо сейчас?       — Да что угодно, — всхлипнул Лухан, — что бы я ни делал, это всегда разочаровывает тебя.       — Ничего, — тихо произнес Минсок, подходя еще ближе, — правильный ответ — ничего. Сегодня в порядке исключения я, так и быть, немного поухаживаю за тобой. Но только сегодня.       Он принялся расстегивать парку, чуть наклоняя Лухана к себе, чтобы осторожно снять её.       — Не забивай себе голову тем, что я могу о тебе подумать, потому что сейчас это должно волновать тебя меньше всего. Если что-то пойдет не так, ты всегда можешь сбежать, как обычно это делал, когда что-то шло не так.       — Но не от себя…       Лухан уткнулся в плечо Минсока, когда тот начал осторожно стягивать парку с его плеч. В этот момент, когда он почувствовал, как нежничает с ним Минсок, стараясь лишний раз не сделать ему больно, он осознал, как сильно он хотел, чтобы это продолжалось бесконечно. И слезы, подступившие к глазам, как и сдавленный стон, он больше сдерживать не смог.       — Мне больно, Минсок, — бормотал он, мешая слова со всхлипами — мне очень больно.       Ким не нашел, что ответить. Он просто как можно осторожнее поглаживал парня по спине, давая ему возможность выплакаться.       Как только Лухан чуть успокоился, Минсок снял с него обувь и отвел на кухню, чтобы напоить горячим чаем с остатками печенья.       — Примешь ванну? — заботливо поинтересовался парень.       — Нет, думаю, не в этот раз, — пробубнил в ответ молодой человек, невидящим взглядом смотря вперед, при этом сжимая в руках кружку почти остывшего чая.       — Ты ведь не умрешь, если я оставлю тебя ненадолго?       — Нет.       — Тогда я тебя оставлю, — Минсок поднялся со стула, осторожно похлопав парня по плечу, — чувствуй себя как дома.       Вода, набранная в ванну, почти остыла, поэтому пришлось её спускать и набирать заново. Так он и пропал на час. Теплая вода так расслабляла, что Минсок даже забыл о том, что в его квартире сейчас находится посторонний человек в очень сомнительном состоянии.       Когда Минсок вышел из ванны, вытирая мокрые волосы полотенцем, он обнаружил Лухана в комнате. Тот сидел на полу, положив голову на кровать, и неотрывно смотрел в стену напротив чуть правее шкафа.       — Лухан? — позвал молодой человек, немного насторожившись от увиденного. — С тобой все в порядке?       Лухан перевел взгляд со стены на Минсока, оглядывая его с ног до головы, после чего немного приподнялся и повернул голову к другой стене.       — Полагаю, что да, — задумчиво растрепал парень мокрые волосы.       Все то время, что он занимался своими делами, снуя между комнатой и ванной, готовясь ко сну, Лухан был неподвижен. Он пошевелился только когда Минсок рухнул поперек кровати, устало, смотря в потолок.       — Я собираюсь спать, Лухан, — решил рассказать о своих планах на будущее молодой человек.       Лухан сразу понял намек и сполз с кровати на пол, осторожно укладываясь так, чтобы ничего не болело.       — Ты серьезно собираешься спать на полу?       — Ты сам сказал, что я могу делать это где угодно, но не на кровати, — буркнул Лухан.       — Я жестокий человек, — хмыкнул Минсок. — У меня есть только плед, а вторую подушку я тебе не отдам.       — Ну и ладно.       — Ты такой покорный, когда поплачешь, — молодой человек перевернулся на живот и подполз к краю кровати, чтобы погладить Лухана по голове. — Может, мне стоило чаще доводить тебя до слез, тогда бы общение с тобой было значительно проще.       — Спокойной ночи, Минсок, — парень помотал головой, стряхивая руку, которая играла с его волосами.       — Спокойной ночи, Лухан, — вздохнул Ким, поднимаясь с постели, чтобы выключить свет.       По пути он вытащил из-под подушки сложенный плед, накрывая им Лухана, и лег в кровать, выставляя будильник сначала на девять часов, а потом на половину десятого.       Заснуть Минсоку никак не удавалось. Лухан постоянно ворочался, стараясь улечься удобнее. Как только у него это получалось, и он начинал засыпать, ему становилось холодно, и он принимался возиться, укутываясь в плед. Все это сопровождалось тихими сдавленными стонами каждый раз, когда Лухан делал резкое движение. Через полчаса неудачных попыток заснуть, Минсок не выдержал.       — Да твою мать, — вскрикнул он, поднимая одеяло, — лезь уже на кровать, хватит меня и себя мучать! Только не в грязной одежде!       Лухан покорно принялся стягивать с себя сначала кофту, инстинктивно задерживая дыхание, чтобы избежать боли. Снять штаны оказалось сложнее, но и с этим он справился. Уложив аккуратно свою одежду, Лухан на цыпочках прошелся до кровати и осторожно лег, забираясь под одеяло.       — Тут тесно, но все равно, держи дистанцию, ясно?       Молодой человек тут же отодвинулся настолько далеко, насколько ему позволяло одеяло. На кровати спать было значительно лучше, чем на полу. По крайней мере, так считало изнеженное, а потом избитое тело Лухана. Юноша немного повозился, устраиваясь поудобнее на краю кровати.       — Хватит возиться! — прошипел Минсок. — Не создавай сквозняк!       Лухан тут же замер, стараясь не шевелиться, не дышать и вообще не подавать никаких признаков жизни. Это удовлетворило Минсока, но ненадолго.       — Мне дует, — пожаловался он, стараясь натянуть одеяло, как можно выше, чтобы закутаться в него полностью. — Тут дыра.       — Это не дыра, а дистанция, — поправил его Лухан.       — Придвинься ближе…       — Насколько ближе я могу придвинуться?       — Настолько, чтобы мне не дуло, — пояснил молодой человек сквозь зубы.       Лухан развернулся, придвигаясь к Минсоку вплотную. Ким поежился. Лухан был холодный, поэтому молодой человек инстинктивно отстранился, стараясь не касаться его кожи.       — Спасибо, — тихо произнес Лухан, прикрывая глаза. Он обнял Минсока за пояс, удобно устраивая руку, и уткнулся носом ему в плечо.       — Ага, — зевнул Минсок, вопреки ожиданиям, не имея ничего против такого наглого поведения со стороны Лухана. Он уже начал засыпать, поэтому было неважно, что делает Лухан, пока Ким Минсоку удобно.       — Мне, правда, больше нечего тебе предложить, кроме «спасибо», — продолжал молодой человек, — у меня нет денег и…       — Бывает, — Ким не понимал, к чему Лухан клонит, поэтому и сказал первое, что пришло ему в голову. — И что будешь делать дальше?       — Не знаю.       — Если у тебя нет денег, куда ты пойдешь? Или завтра утром вдруг появятся варианты?       — Я не знаю, — с нажимом повторил Лухан, поглаживая кончиками пальцев живот молодого человека, — завтра утром что-нибудь придумаю. Давай просто будем спать.       — Если это всего на пару дней, — Минсок обхватил руку Лухана, останавливая его пальцы, — можешь побыть здесь.       — Почему ты это делаешь?.. Ты всегда повторял, что терпеть меня не можешь, но похоже, все же врал. Или все дело в слезах? Мне нужно было плакать, а не стягивать с тебя штаны? Это то, с чего нужно было начинать?       — Кто знает, — выдохнул Минсок, — может быть, потому что я латентный гей и хочу вставить тебе, просто пока не могу себе в этом признаться, а потом я устану разбираться в себе и изнасилую тебя. Конец.       — Звучит очень правдоподобно, — мягко засмеялся Лухан, и его смех теплом разлился в груди Минсока, заставляя захлебнуться.       — Лухан, — тихо позвал он, глотая воздух ртом, — сейчас я задам тебе вопрос, ответ на который решит, будешь ли ты спать в этой кровати или пойдешь в одних трусах на улицу.       — Задавай.       — В мою ногу сейчас упирается то, о чем я думаю?       — А о чем ты думаешь?       — О твоем члене.       — И как часто ты о нем думаешь?       — Сейчас впервые, потому что мне кажется, что он в меня упирается…       — Тебе не кажется.       — Вон из моей кровати! — закричал Минсок, и попытался соскочить на пол, но Лухан только сильнее прижал его к себе. — Не прижимайся ко мне!       — Просто не обращай внимание, — одернул его молодой человек.       — Да как я могу? — бесновался Минсок. — Как ты вообще умудрился? В смысле, тебе ведь должно быть больно. Ты страдал и плакал, а потом у тебя просто встал? Как это вообще могло случиться? Из-за чего?       — Ты в одних трусах…       — Я знаю! А сколько на мне их должно быть?       — Нет, я имел в виду, что я плакал и страдал, а потом ты ходил здесь в одних трусах и… так просто получилось. Не обращай на это внимания.       — Как будто ты меня в трусах не видел!       — В одних только трусах ни разу.       — Да, а кто тогда с меня штаны стянул прямо на улице? Разве это не считается?       — Ну, тогда совсем другое дело было.       — Почему это?       — Ты стоял со спущенными штанами, в трусах и пухане, и при этом невозмутимо курил. Просто представь это. Это было не столько возбуждающе, сколько сурово. Очень сурово.       Минсок представил и тут же прыснул от смеха. Ему тогда и в голову не пришло, как это могло выглядеть со стороны. Удивительно, что в такой комичной ситуации он смог придать ей достаточно трагизма.       — Вот видишь, — посмеиваясь проговорил Лухан, — это было так эпично, что я не знаю, как мы умудрились тогда…       Он замолчал, вспоминая все сказанное тогда Минсоком. Еще секундой назад Лухану было так хорошо просто от того что они вели какие-то бессмысленные разговоры, что он забыл, что все это временно. Это не реабилитирует его в глазах Минсока, не после всего. Как только он уйдет из этой квартиры, их странным отношениям придет конец. Вряд ли они будут созваниваться после. Вряд ли станут поддерживать отношения. Это всего лишь исключение, которое Минсок сделал для Лухана, потому что тот нуждался. Не важно, что случится дальше, все закончится, как только истекут несколько отведенных Лухану дней.       Это было так сложно, что голова шла кругом. Осознание того, насколько неправильным было все, что он делал до этого, пришло Лухану только сейчас. Ему всегда нужен был кто-то такой, как Ким Минсок. Ему нужен был Ким Минсок. И только сейчас, когда все пошло наперекосяк, а он может позволить себе смеяться, будто бы все замечательно, он это понял.       — Минсок, — тихо позвал Лухан, утыкаясь лбом в чужое плечо, — можешь мне?..       — Нет.       — Рукой, всего лишь.       — Нет. Избавься от этого сам.       — Тогда просто потерпи немного, пока я не закончу, — Лухан перехватил руку Минсока, переплетая пальцы.       — Не в кровати, — отрезал парень, высвобождая руку, — ты её испачкаешь. Иди в туалет.       — Я больной человек, мне сложно передвигаться, будь снисходителен.       — Я же не прошу тебя ехать на другой конец города, чтобы передернуть. Всего лишь дойти до туалета.       — Минсок, я…       — Просто сделай это там! — вскрикнул Ким.       — Хорошо, — покорно согласился Лухан, осторожно выползая из-под одеяла.       Минсок закусил губу, сжимая одеяло в руках. Он смог закрыть глаза, только когда дверь за Луханом закрылась.       К тому моменту, когда Лухан вернулся в комнату, Минсок уже спал или старательно делал вид, что спит. Молодой человек долго стоял рядом с кроватью, прислушиваясь к мерному дыханию. В темноте этой комнаты было уютно и спокойно, словно всегда так было. Словно бы Лухан всю свою жизнь провел здесь. И даже интерьер комнаты, которую он видел в первый раз, казался ему до боли знакомым и родным.       Лухан простоял так, пока его сердце снова не стало биться ровно. Он сделал глубокий вдох, сжимая в кулак подрагивающие руки, и осторожно залез на кровать, отгибая одеяло.       — Спокойной ночи, Минсок, — он невесомо коснулся губами чужого виска и, развернувшись, лег к Минсоку спиной, укрываясь одеялом.