L'amour et les reves

В полутемном подсобном помещении, освещенном одной единственной оплывшей свечой, на перевернутом ведре сидел светловолосый господин. Дорогой бархатный камзол на нем был измят, кружевной воротник – порван, волосы, некогда красиво причесанные – всклокочены. Шляпы при нем не было, ровно, как и шпаги. Кровоточащий порез на руке, не скрытой перчаткой, и ссадина на скуле красноречиво говорили о предшествовавшем столкновении. Вокруг блондина столпилось семь или восемь человек в гвардейских плащах. Такому скоплению людей явно было тесно в маленькой комнатушке, забитой всяким хламом, но они все же не решались расстаться с мешающим оружием, которым были обвешаны с ног до головы, хотя испытывали неудобство, постоянно натыкаясь на шпаги друг друга и пытаясь избежать травм. Такую картину увидела Констанция, заглянув в потайное окошко, связывающее одну из комнат придворных дам с бывшей гардеробной. Двадцать минут назад, не найдя Бекингема на условленном месте, бывшая мадам Бонасье побежала искать первого министра Англии, но лишь наткнулась на рыдающую м-ль де Лувуа, которая поведала Констанции, как сопровождала герцога, и, как её пришлось бежать от людей кардинала, вдруг появившихся и отаковавших Бекингема. Теперь она не знала, что стало с последним, и Констанс пришлось приложить усилия дабы успокоить напуганную Лувуа. К счастью Бонасье в считанные минуты успела сообщить мушкетерам (через д'Артаньяна) о происшествии, и, вот, наконец, в результате поисков была обнаружена «пропажа» в лице окруженного со всех сторон вооруженными до зубов кардиналистами Бекингема. «Что же делать?» - с тревогой размышляла Констанс, стараясь как можно тише закрыть бежевой, в тон стене, панелью с резьбой в качестве окантовки, маленькое окошечко, так, что бы гвардейцы не дай бог не заметили ее. Слава Богу, Констанция, некоторое время проработав во дворце, узнала много маленьких нюансов, связанных с придворной жизнью, и интуиция подсказала ей, что если одна из комнат предназначалась некой титулованной особе (несмотря на её отсутствие, можно было догадаться, так как комнаты такого типа готовились для высокой гостьи), а в ней вдруг отсутствует гардеробная, а вещи предписано сложить за не к месту поставленной ширмой, то, видимо, по неким обстоятельствам комната, по планировке должная находиться рядом с основным помещением, закрыта и больше не используется. Дверь можно было просто снять и заложить проем, а вот такое окошечко, прикрытое панелью, вполне могло остаться, что и дало возможность фрейлине королевы заглянуть внутрь забытой «каморки». Охрана кардинала же состояла в большинстве своем из простых солдат, любящих выпить и готовых подраться. Безусловно, в гвардейских ротах были офицеры, но для таких грязных делишек удобнее было использовать простых людей, без титулов и особого образования, это уменьшало вероятность того, что Вы станете жертвой шантажа. А эти солдаты были абсолютно несведущи в вопросах быта королевского двора. Констанс, пытаясь не шуметь, вышла из комнаты и побежала сообщить об обнаружении герцога Бекингема. Почти сразу же ей встретился Арамис, и фрейлина королевы поведала ему об увиденном. - Думаю, они послали за кардиналом или Рошфором. Видно, что они чего-то ждут, скорее всего караулят герцога, а кто-нибудь один уже на пути к Ришелье с докладом. – высказала догадку будущая мадам д'Артаньян светловолосому мушкетеру. Они спешили к остальным защитникам её Величества, чтобы посоветоваться. - В таком случае у нас очень мало времени. – лаконично отозвался Арамис. - Надеюсь, мы успеем что-нибудь придумать… - Господи, Арамис! Господин Атос!... Он же с Анной, у вас ведь все получилось? - Боюсь, что да, мадмуазель! Я совершенно забыл! Все прошло удачно. Миледи не пришлось даже как-то заманивать. Она, видимо, решила найти Бекингема и отправилась в галерею левого крыла. На этот случай у нас была приготовлена шляпа, вы знаете, как у герцога. Я положил ее в комнате на видном месте, ну и… Осталось только закрыть дверь. А потом, как и договорились, Атосу сказали встретить Бекингема и, мы пошли по заднему коридору, я запустил его к Анне и «случайно» закрыл.- Арамис казался немного смущенным, но до крайности довольным. - Да… И как нам быть? Лично я надеялась на Атоса. Ведь шевалье всегда найдет выход, во всяком случае так считает д'Артаньян! Полагаю, господин Атос будет не очень доволен, что его так бесцеремонно заперли… для каких бы целей это не было бы сделано. Тем более, что, - Констанция запнулась и смущенно улыбнулась. – если наш замысел удолся сполна, мы можем застать наших друзей «занятыми», (вы понимаете о чем я)… и попасть в неудобную ситуацию. - Хм… Да, пожалуй! Но, надеюсь, они пока не зашли так далеко! – Арамис засмеялся. Наши заговорщики промчались по галерее с широкими окнами-арками, сквозь которые был виден благоухающий цветущим шиповником сад. Напротив галереи на зеленой лужайки, обрамленный клумбами роз, ирисов и пионов разместился бело-кремовый фонтан. Состоящий из двух ярусов, он позволял кристально прозрачным струям воды взлетать ввысь и обрушиваться в литуб белоснежную чашу, а оттуда уже ниспадать на второй ярус, имеющий мраморно бежевое с разводами, основание и литой, так же, как и чаша, белый кант. Далее вода медленно стекала в общий бассейн, который, в свою очередь был огражден белым, в стиле фонтана заборчиком вышиной в полметра. Тоже из ажурного металла. В алом свете почти скрывшегося солнца дворцовый сад выглядел спокойным, умиротворенным местом. В нескольких десятках метров отсюда, смехом, криками, звонкими ударами каблуков об пол, шуршанием одежд и громкой музыкой шумел бальный зал, а здесь, под сенью каштанов и акаций витала тишина, легкая, ненавящивая, нарушаемая только мерным журчанием воды. Так хотелось спрятаться у уединенного фонтана от этой бесконечной суеты и переживаний, но Арамис с Констанцией уже приближались к Портосу и мадмуазель Лувуа. Последняя со слезами на глазах кинулась к бывшей мадам Бонасье: - О! Вы узнали хоть что-то? Он… мертв? Схвачен?! О, что же теперь будет?!! - Мишель, дорогая, успокойтесь! Его нашли. Да! он схвачен, - проговорила Констанс, но увидев как прореагировала на эти слова де Лувуа (побледнела и набрала в грудь побольше воздуха, видно, чтобы выпустить еще один поток слез и криков на окружающих) поспешила воскликнуть: - не все потерянно! Мы сможем его вызволить. Все будет хорошо! А пока вы можете пойти и… - Что я могу сделать? – воодушевилась Мишель. Констанция понимала нежелательность присутствия столь эмоциональной особы в этом деле. Пришлось импровизировать: - Мишель, а королеве ведь доложили? - Нет… - Как?! Незамедлительно нужно это сделать! Мишель, немедленно ступайте к ее Величеству, сообщите ей обо всем и посторайтесь успокоить! - О, Боже! Королева! Несчастная, что же с нею будет… Выплеснув волну причитаний, Лувуа все же не стала спорить, и кинулась к королеве. Понадеявшись на то, что Мишель сделает все насколько возможно незаметно, Констанция обратилась к мушкетерам. Второй раз за час ей пришлось пересказать проишествие с Бекингемом. Констанс так же донесла до общественности необходимость присутствия Атоса. - Да, это будет весело! – гоготнул Портос, и вся компания, в лице Арамиса, Портоса, д'Артаньяна, Констанс, офицера де Лие и пятерых других мушкетеров де Тревиля, Планше и остальных слуг, направилась нарушать уединение двух людей. Понятно, что эта встреча Атоса и Миледи была запланирована их друзьями, и последние не могли не знать, во что может выльется «свидание», но когда Арамис, Портос и д'Артаньян увидели обычно холодного и рассудительного графа де ла Фер в огне страсти обжигающего и пьянящего поцелуя… Сказать, что они удивлены – ничего не сказать! Одно дело – планировать, и совсем другое – увидеть собственными глазами. *** Как только посторонние оказались в комнате граф и графиня де ла Фер отскочили друг от друга, как ошпаренные. Атмосфера, царившая в комнате, в мановение ока почти осязаемо раскололась, вероятно, на тысячи осколков, и стена, между Атосом и Анной, казалось исчезнувшая на краткие минуты поцелуя, воздвиглась вновь. Еще более прочная, чем раньше. Непреодолимая. На несколько секунд воцарилось молчание. Прежде, чем кто-то успел проронить хоть слово (обрушив на оппонента гору обвинений, например), миледи, схватив со столика свой веер, выбежала из комнаты. Д'Артаньян и Арамис успели лишь заметить горестное, с оттенком злобы, выражение, скользнувшее по ее лицу. Находится в одном помещении со всеми этими людьми, которые словно плюнули в душу, девушке стало невыносимо, хотя она смутно понимала почему. Леди Винтер вдруг настигло такое разачарование! Как будто пообещали что-то такое желанное-желанное, вот уже дали в руки, но в последний момент отобрали. Посмеялись… Обманули! Оскорбили… Может быть все же только кажется? Или… И тут мелькнула мысль: подстроено! Все подстроено! Чтобы унизить! Посмеяться! Анну обуревал гнев. И стало так горько…