***
- Не подумай, что я хочу тебя менять, просто от тебя несет куревом. Трави себя сколько влезет, но, пожалуйста, пользуйся хотя бы какими-нибудь жвачками, убирающими запах, когда находишься рядом со мной, - сказала Аврора, нарезая сыр. - Жвачки для курильщиков – это полная туфта, - ответил я. – Тебе лишь внушают, будто бы они каким-то образом справляются с запахом. На самом деле ничерта подобного. - Мне плевать, - она поставила передо мной тарелку с бутербродами. – Хоть освежитель воздуха себе в рот заливай, лишь бы не пахло. - Давай лучше поговорим о том, куда мы сегодня пойдем, - я перевел тему. – У тебя есть какой-нибудь план? - Хочу тебя сразу предупредить, - Аврора села с такой же тарелкой напротив меня. – Я поехала по миру не с целью глазеть на достопримечательности. Мне нужно нечто другое, - откусив, она несколько секунд помолчала, пережёвывая. – Я хочу увидеть жизнь в мире, хочу снять людей, находящихся здесь. - Зачем тебе это? - Снимаю фильм, - невозмутимо ответила она. – Я уже начала его делать до твоего приезда. Это что-то вроде моей самой большой мечты. Ее странная привычка искать ракурсы казалась мне наклонностью фотографа. И я, как оказывается, был близок к правде. - Да ладно? – восхитился я. – Я и не знал, что ты мечтаешь стать режиссером. И где же ты была без меня? - Я сомневаюсь, что смогу стать таковой, - прежде, чем я успел спросить ее, почему она так думает, она начала перечислять. - Я была в Брюгге, Будапеште и Амстердаме. Я знаю, это неуважение по отношению ко всем остальным городам этих стран, но у меня нет на них времени. Я понимающе кивнул. Ее спешка и в правду несколько поражает меня. Могла бы за это время съездить в две или три страны, зато облазить их более тщательно. А в остальных местах побывать, например, через год. К чему такая расторопность? Или это лишь нетерпеливость? Но я не решился спросить. - Почему именно эти места? - Говорят, они самые красивые в мире, - вздохнула она. – За эти девять дней у меня приключений было больше, чем за всю мою жизнь. И мне так это нравится! Я бы хотела прожить так всю свою жизнь! - Тебе никто не мешает так жить. Она лишь улыбнулась. - И как же называется твой фильм? - Я еще не решила, как назову его. Я просто хочу показать людям, чего они лишаются, тупо пялясь в телевизор. На самом деле, я бы не сказала, что это будет полноценное кино. Но я хочу донести свою мысль до людей. - Поразительно, - выдохнул я. – Ты так серьезно отнеслась к делу. Я восхищен, честное слово. - Овации оставишь на потом, - Аврора встала из-за стола. – Для начала, фильм нужно окончить. Собирайся, раз уж ты нанялся мне в телохранители. Она прошла мимо меня, и из коридора я услышал негромкое «охринеть, меня опекает сам Калум Худ, кому расскажешь – не поверят».***
- Это и есть улица… э-э-э, как там ее, – протянул я. – Что-то там Бабуин? – спросил я у Авроры. - Виа дель Бабуино, - поправила та. - Думаю, да, - она сверилась с изображением на телефоне. Она остановилась в тени здания, глядя вперед. Недолго думая, она открыла сумку и достала оттуда камеру, направляя ее вперед. Я наблюдал, как она подбирала ракурс получше: медленно передвигалась от одного дома к другому, возвращалась назад и что-то вечно нажимала на панели камеры. - Черт, - прошептала она, отведя камеру от лица и прищурившись. - Что-то не так? – спросил я, пытаясь все это время вести себя тихо. Я настолько восхищен тем, что сейчас происходит. Аврора поглощена моментом. Она видит то, что хочет снять, и моментально осознает, чего не должно быть видно, а что должно выглядеть еще лучше, чем есть на самом деле. И она не успокоится, пока не увидит через свою камеру мир в идеальном свете. Возможно, это единственный способ забыть обо всем дерьме на этом свете для нее. Для меня таковым методом является музыка. Но последние месяцы я чувствовал себя эмоционально истощенным. Мне казалось, что ближайшее время у меня не получится написать хоть какую-нибудь, даже самую маленькую мелодию или короткий текст. Все из рук валилось. Оказалось, мне нужны были новые ощущение. Или возвращение старых. И с ее появлением, я вновь что-то ощутил. Я будто ожил. Сейчас, глядя на ее труд, я чувствую, что она вновь и вновь вдохновляет меня. - Все нормально, - она расстроенно помотала головой. И я сделал вид, будто бы верю ей. Но выдерживать этого я больше не могу. - Можно я тебя спрошу? – неуверенно спросил я. Она отвернулась от камеры и взглянула на меня, после чего утвердительно кивнула. - Ты… м-м, - я так давно не испытывал чувства неловкости, а теперь веду себя как тот маленький мальчик, каковым был ранее. – Ты меня сильно ненавидишь? - Да, - без доли сомнения ответила она. – А сам ты как думал? Ты уехал, когда было не нужно, приехал, когда, опять же, было не нужно. Ты мистер Неприятность-Для-Авроры. Прямо охота треснуть тебя посильнее, - она занесла кулак над головой, но тут же улыбнулась и опустила его. Не знаю, полегчало мне от ее улыбки или нет. Что-то внутри меня говорило, что я совершил наикрупнейшую ошибку, приехав сюда. Наикрупнейшую после той, когда я бросил Аврору, конечно же. Я был уверен, что все еще можно вернуть, но, кажется, мне сложно находиться рядом с человеком, который не готов довериться мне, в то время как я готов отдать ему все, что у меня есть. Включая себя самого. Был ли тогда смысл все возвращать? Я уже не знаю, честно. - Не напрягайся ты так, - увидев мое смятение, засмеялась девушка. – Только здравая часть меня ненавидит тебя, другая же не позволяет мне сейчас обматерить тебя. - Мда, ты дала мне огромную надежду, - пытаясь не выдать своих истинных чувств, хмыкнул я. – И даже если так, ты не хочешь поделиться-таки со мной некоторыми нынешними обстоятельствами из своей жизни? У тебя ведь какие-то проблемы, я знаю, тебе нужна помощь. И ты знаешь, что я могу помочь. Я помогу, действительно. Сделаю все, что только будет в моих силах. Мне так хотелось подойти к ней, чтобы она посмотрела в мои глаза и поняла, что в них нет ни капли лжи, в отличие от ее глаз. Но я не мог даже пошевелиться, чувствуя, как ноги каменеют из-за бешено бьющегося сердца. Да, мне не привычно говорить подобные слова. - Не бросайся обещаниями, которые не выполнишь, - она повернулась назад к объективу.***
Аврора Это началось. Началось еще до того, как приехал Калум. Два дня назад я впервые ощутила, что что-то не так. Я чуть ли не была сбита машиной, из-за того, что пошла на красный свет. Хотя я была уверена, что горел зеленый! А сегодня все стало еще хуже. Все в черно-белых оттенках. И лишь редкие ярко-красные пятна играют впереди. Мне страшно жить в черно-белом мире. Но еще страшнее будет жить в абсолютно темном, беспросветном мире. Как хорошо, что это ненадолго. Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что не различаю красок планеты. Я так давно мечтала снять свое собственное кино. Я грезила об этом на протяжении уже трех лет. Сначала родители подарили мне видеокамеру. Я снимала все подряд, пока не поняла: я делаю это неправильно. Я осознала, что хочу обладать хоть какими-то навыками профессиональной съемки. Тогда родители подарили мне билет в жизнь кинорежиссуры: отправили меня в двухлетнюю школу юного оператора. Это были лучшие годы в моей жизни. Но когда я окончила курсы, мне был дарован и третий подарок. У нас в семье заведено: ежегодно мы проходим полную проверку у врачей. Тогда-то мне и вручили коробку с надписью: «Поздравляю, где-то через полгода ты ослепнешь». Родители были убиты известием. Отец перетаскал меня по всем врачам нашего города. Мы даже летали в Германию. Хваленая немецкая медицина не дала ничего конкретного. Одни «может быть» и «возможно», подкрепленные снисходительными взглядами. Врачи бесконечно долго пытались объяснить моему отцу, что в моем случае не поможет даже операция. Конечно, родители не хотели в это верить. Я и сама думала, что проблемы со зрением лечатся. Дорого, возможно, за безумные деньги, но лечатся. Как оказалось, болезнь подобного рода практически не встречается. «Потеря зрения, вызванная дальтонизмом – это нечто из ряда вон выходящее» - сказал однажды один из врачей. Но мне предложили длительное обследование. Мол, может быть, они смогут помочь мне. Я наотрез отказалась, понимая, что помочь мне они не смогут и только потратят мое оставшееся время. Я почувствовала, что не успела сделать ничего, что хотя бы на миллиметр приблизило бы меня к моей мечте. Мне потребовался месяц на осознание необратимости событий. И еще полмесяца на разработку плана. Я понимала, что мне нужно очень много денег, чтобы совершить нечто грандиозное. В конце концов, все врачи, у которых я побывала, смогли помочь мне лишь в одном: они примерно определили время наступления последней стадии моей болезни – той стадии, когда я полностью ослепну. «Конец ноября» - таковым был мой приговор. Некоторые говорили, что это может произойти и раньше, потому что «все происходит очень быстро». «Поначалу ты начнешь путать цвета, затем перед тобой начнут появляться темные пятна, и в конце ты просто откроешь глаза и ничего не увидишь» - выдал один из самых оптимистичных врачей. Фрастелонни, кажется, была его фамилия. Потом он добавил, что ему очень жаль. А потом еще что-то про то, что заинтересован моим случаем, так как в его практике я первая пациентка с подобной проблемой. Я чуть не кинула в него горшок с цветами, стоявший на его столе, так жутко он меня взбесил. Ступенчатая слепота. Так обозвали мой диагноз. Нельзя было придумать хотя бы название посимпотичнее? И, тем не менее, все пытались убедить меня, что потеря зрения еще не конец, ведь я все еще останусь живой. Одна из медсестер в очередной больнице спросила меня, кем я мечтаю стать. И я ответила ей «режиссером». Это заставило ее замолчать про чудеса жизни в темноте, потому что, блять, нельзя стать певцом, будучи немым и нельзя быть парфюмером, не имея обоняния. Казалось, будто бы родители переживали это известие еще хуже меня. Мама рыдала каждый день, а отец просто вечно сидел, уставившись в книгу и делая вид, что ничего вокруг не замечает. И я знала, что сделаю им еще больнее, когда исчезну. Но я повела себя как эгоистичное чудовище и все равно сбежала. Мне повезло, что я уже совершеннолетняя, потому что я смогла завести кредитную карту на свое имя. - Вот так идеально, - спустя семь часов беготни по Риму, заключила я. Калум, стоя позади меня, измученно вздохнул: - Почему в твоем расписании нет даже перекусов? Я бы ответила ему почему. На самом деле в моем плане были и полноценный завтра, и обед, и ужин. Но это было в том плане, где я одна. Теперь появился ты, и мой двухдневный тур по Риму сократился в однодневный, чтобы успеть сбежать отсюда, не оставшись замеченной. Мы вернемся в отель, и перед тем, как ты отправишься в свой номер, я в последний раз в своей жизни обниму тебя. Затем я сбегу от тебя так же, как ты от меня восемь лет назад. Прости.***
Калум Весь день мы бегали с одного проспекта на другой, с одного закоулка в другой. Все происходило слишком быстро. Но это не единственное, что напрягало меня. Я не знал, как спросить ее о том, что происходит, потому что ее поведение явно казалось мне ненормальным. Неделю назад ничего подобного не было. Будто бы что-то случилось с ней за то время, пока мы не виделись. Когда она в очередной раз чуть не шагнула на красный, а я в очередной раз дернул ее назад, дабы она не убилась, я окончательно убедился. Она либо тупая, либо слепая. В ее умственных способностях я ни капли не сомневался, а вот на счет зрения уже мог думать все, что угодно. Когда мы закончили изматывающую пробежку по городу, я уговорил ее зайти в кафе, чтобы хоть немного перекусить. Она тут же согласилась. Мы вошли. Мне повезло, что мы зашли в заведение с таким разнообразным набором красок. Теперь я окончательно смогу удостовериться в неправильности своих догадок. Очень надеюсь на это. Я предложил ей сесть за фиолетовый стол. Она согласилась и села за зеленый. Очень мило. Уже молюсь о том, что она просто издевается надо мной. Поэтому молча сел рядом. - Что ты будешь? – спросила она. - Хочу картошку, - не глядя в меню, ответил я и оповестил об этом официантку. Через пару минут передо мной уже стояла тарелка, наполненная картофелем фри. У меня в кармане завибрировал телефон. - Открой мне, пожалуйста, кетчуп. - Но на них не подписано, в какой что лежит, - Аврора показала на красную и желтую баночки. - Хм, думаю, предполагалось, что люди и по цвету упаковки смогут отличить, где что лежит, - я ответил на звонок, продолжая наблюдать за тем, что она делает. Она медленно переводила взгляд с одной упаковки на другую и, в конце концов, выдала: - Сам откроешь. «Отлично» - промелькнуло у меня в голове. Я не мог поверить в то, что она дальтоник. Раньше у нее не было никаких проблем со зрением. Как я этого не заметил при нашей последней встрече? Я не мог быть настолько невнимательным. Особенно учитывая тот факт, что это нереально очевидно.***
Я вошел в номер и судорожно набрал номер Марсело. - Ало? - Что происходит с Авророй? – не здороваясь, спросил я. - Ты о чем? С ней уже что-то происходит? – голос парня стал взволнованным. - В смысле УЖЕ? - Можешь дать мне с ней поговорить, пожалуйста, дай ей трубку прямо сейчас! – затараторил он. - Нет, сначала ты объяснишь мне, почему она держит меня за идиота! Иначе я собираю вещи и лечу к своим друзьям, которым, видимо, я нужнее чем ей, по ее словам. - Что конкретно ты заметил в ней странного? – у него дрожал голос. - О, Господи, черт, почему нельзя было сказать «она дальтоник, поэтому я и попросил тебя с ней нянчиться»?! – я сорвался на крик. Мне показалось, будто бы мои слова слегка шокировали его, потому что ответил он не сразу. - Потому что это не единственная причина, - подавленного ответил он. – Нет смысла от тебя больше скрывать, раз ты и сам уже замечаешь неладное, - по ту сторону опять повисло молчание, но продолжалось оно недолго. - Она очень скоро потеряет возможность видеть. Боюсь, что в этот момент она будет абсолютно одна, и никто не сможет ей помочь, – эти слова кувалдой ударили мне в ухо. - Вот почему я прошу тебя быть рядом и дать мне с ней, черт тебя подери, поговорить уже. Где вы? - Я в своем номере, - едва слышно вымолвил я. Как-будто что-то во мне рухнуло после его слов. Понимаю, что с людьми разное случается, но когда подобное происходит с близким тебе человеком, кажется, что ты очутился в каком-то поганом сериале с печальным концом. Когда кто-то тебе втирает про своего дальнего родственника, побитого бандой подростков, ты говоришь «Неужели? Вот уроды!», а когда то же самое происходит с твоим другом, ты бьешься в истерике от несправедливости этого мира. Все потому, что вечно кажется, будто дерьмо происходит где-то далеко от тебя и никогда не коснется твоей жизни. - Господи, просто найди ее поскорее, и дай трубку. На мои звонки она отвечать не станет, - Марсело выдернул меня из моих дурных смятенных мыслей. Я быстрыми шагами покинул номер, поднялся на этаж выше и постучал в дверь. Ответа не последовало. Я барабанил в дверь со всей силы, в то время как из трубки слышались бешеные вопли ее лучшего друга.