***
Дело происходило в каком-то заштатном мотеле, которых очень много в маленьких сонных городишках. Никто не обратил внимание на молодого мужчину в замызганной джинсовой куртке, в черных джинсах и запыленных берцах, который появился на пороге ресторанчика с невысокой красивой девушкой с кошачьими ушками и лисьим хвостом, которая была одета в красную клетчатую рубашку и синий комбинезон. Они выбрали самый дальний столик, заказали много еды и принялись разговаривать.***
— И когда я вваливаюсь к ним с просьбой, они почему-то сразу же начинают возмущаться. Подумаешь, попросил меня пристрелить… Обязательно надо вопить так, как будто им контракт на меня прислали… А что я могу с собой поделать, когда сердце болит и душа рвется на части. Жаловаться я не могу, сейчас всё стабильно. Прекрасная супруга, красивая дочка, ты, Сашенька, Бен, Дайсуке, Шерлок, Джо и куча других, которых я люблю, — Мик резко выдохнул и налил себе еще, — раню чувства друзей… Дайсуке выставляют каким-то шизиком-пидорасом, который меня к себе в постель затащить никак не может. Совершенно уже ебанулись… Не договорив, Мик ощутил на своей руке ласковое прикосновение. Отставив в сторону стакан, он повернулся к своей собеседнице и посмотрел прямо в её светлые голубые глаза. — Послушай, — голос химеры был тих и спокоен, она не собиралась срываться на крик, устраивать скандалы, — я даже не знаю, как бы это сказать тебе, чтоб вышло красиво и понятно. Если что-то произойдёт такое непоправимое, я… я постараюсь отпустить тебя. — Отпустить? Это слишком даже для меня. А куда ты меня хочешь отпустить? В отпуск или на тот свет? — Ох, ну вот! Выглядит так, как будто я желаю тебе смерти! Не дано мне красноречие! Просто знай — если ты захочешь уйти в лучший мир, я обещаю: я постараюсь собрать и сшить по кусочкам моё сердце, мою душу и жить дальше, со светлой памятью о тебе. Да, это будет больно! Но память о тех днях, что ты подарил мне, все вы, станет бальзамом для моего разорванного сердца. Эм, получилось ужасно некрасиво в отношении тебя, правда? — У меня не получится, — криво усмехнулся Меллоун, — и у тебя тоже. Я, правда, точно не знаю, но с нашими силами в лучший из миров не уходят… Да и есть ли этот мир? Ерунда. Пока я не собираюсь никуда… — Тише, — Саша улыбнулась грустно, — ну вот скажи мне, есть ли в мире хоть одна сказочка по огров, троллей или ещё кого-нибудь такого? — Это из мультфильма старого, — хмыкнул братец, — к чему ты всё это ведешь, сестренка? — Потому что есть неписанный закон: огры, тролли, русалки НЕ живут долго и счастливо! Это дано только прекрасным принцам и принцессам. Урод, не человек не заслуживает счастливого конца. А ведь я… — Заткнись! — рявкнул коп так, что даже официантка повернула к ним свою кудлатую голову, — чего ты на себя наговариваешь, — добавил чуть тише, — ты прекрасна и красива. — Нет, это не так, — Саша покачала головой и опустила глаза, — подобные мне слишком неправильны для этого мира. Счастья заслуживают лишь люди, те, кто создан по образу и подобию Божию. Все остальные — от Диавола. Я такой же урод, который не имеет права на Божью благодать. Поэтому нет и никогда не будет сказок про огров. — Ты не огр, и я тебе могу сказать, что есть планета, на которой все — огры и прочие тролли мирно сосуществуют с людьми… — Я то, что не должно было существовать! Ни человек, ни зверь — так, мешанина какая-то! По-твоему, это ли не УРОДСТВО, не святотатство?! — голубые глаза влажно заблестели. — Несёшь чушь, — Мик протянул сестре платок, — самую настоящую чушь. Но мисс Сильверштейн продолжала гнуть своё: — Уроду, монстру не дано быть счастливым, и это закон бытия. Я даже признаюсь — порой я корю себя, что тебе и Дайсуке пришлось связать жизнь с уродом! Нет, нет! Я люблю вас всех, но разве я имею права привязывать к себе нормальных, не дефективных, без примеси звериной крови?! — Поздно, мы уже привязаны. Мы с тобой одной крови, Саша. Ты не должна так себя винить, тем более, может это даже правильная мутация. Люди вымрут, а химеры останутся… — Поэтому, — Сашин голос задрожал, — поэтому я… Я обещаю тебе, что справлюсь… Вот только я боюсь… Боже мой, я не смогу… Я не смогу перегрызть горло тому, кто спас мне жизнь! А значит, я не исполню твою просьбу… И буду ещё большим уродом… А если выполню, то стану уродом вдвойне! Боже мой! Я не знаю, как мне быть! Прости, — химера закрыла лицо руками и расплакалась. — Я тебя о чем-то таком прошу?! — зарычал детектив, — я приоритеты расставляю и прошу об таких делах не слабых женщин, а здорровых мужиков! Даже если ты захочешь это сделать, то у тебя нихрена не получится… — Т-т-только ещё м-меня… т-тяготит, — бормотала Саша, поливая плечо брата слезами, — ч-что м-м-мы… не сможем… в-в-стретиться… т-там, на небесах… Таким как я… в раю… конечно, места нет… — Заткнись. Придумала тоже — рай, ад, — Мик выпил еще, — нет никакого ада и рая, есть только то, что мы себе представляем и что в сердце и душе носим. Уныние — это тоже грех. Тебя колбасит еще круче, чем меня. Тоже мне выдумала… — Знай же, — химера отстранилась от брата и взглянула ему в лицо покрасневшими глазами, — что бы ни случилось, знай: на другом конце вселенной живёт маленький уродец, которому ты спас жизнь и осветил эту самую жизнь ярким волшебным светом, пусть он и не заслуживал этого во веки веков. — Ну ты дурочка, — Мик вытер платком заплаканное личико сестренки, — да кто тебя отпустит на край света одну? Балда. Такая девочка красивая, добрая, а иногда такую хрень выдаёшь, что слов не находится. Не собираюсь я умирать в ближайшее время, кто тебя тренировать будет, а? Вот глупышка. — Прости. Но если тебе снова будет тяжело... Приходи и не молчи. А я — заварю чай и напеку печенья. Или маффинов...