Поле битвы - Земля

– Эй, парень. Пришельцеприятель? Насекомодруг? Товарищевторженец? Очнись и скажи мне, что это просто слюна, ладно, что ты просто подумал о чем-то невероятно вкусном, к тому же у пришельцев не может быть красная кровь, у них… Не знаю, прозрачная? Да? Ох, чувак, не помогает, теперь у тебя весь подбородок в крови. Очнись же. Очнись! Он переместился так, чтобы голова пришельца лежала у него на колене и снова похлопал его по щеке. Утер кровь (может, это была не кровь? может?) с его подбородка большим пальцем. Ооо, блин, блин. Пришелец продолжал кашлять, сорванно и изможденно, пытаясь свернуться калачиком, но только у него не получалось, потому что он был связан, а Джон, к чертовой матери, не мог успокоить его или разбудить. Голова пришельца повернулась, и что-то круглое и твердое ткнулось Джону в бедренную кость. Хм. Джон вплел руку в волосы, исследуя. Череп, череп, чере… хм. – О, вау, у тебя есть… Маленькие антенны? Нет, слишком твердые. Не могут быть клювами, у тебя ведь нет ртов на черепе, да? Это было бы так жутко. Тогда это рога? Почему у насекомо-людей есть рога? Хаха, это смешно. Он буквально услышал лекцию Роуз про конвергентную эволюцию и то, что похожие на насекомых и имеющие форму людей вовсе не означает, что у них были в предках люди или насекомые, хотя наверняка она и не представляла себе, что люди и пришельцы могут быть так похожи. У этого парня было, бога ради, по пять пальцев на каждой руке. – Ладно, хорошо, рога. Они очень яркие, выделяются на всем этом сером и черном. Он отвел пряди волос от маленьких, круглых рогов, концы которых были светло-золотыми, а основания – ржаво-коричневыми. Они были гладкими, как отполированное до блеска дерево, и теплыми. Когда Джон проследил пальцем изгиб одного из них, кашель остановился. Он сделал это снова. Дрожь прошлась по телу пришельца. Он кашлянул снова, но сделал попытку подавить кашель и в итоге тихо застонал. – Эй! Очнулся наконец? Глаза мальчика-пришельца приоткрылись. Красное на золотом, черный зрачок в секунду превратился из черной огромной дыры в точку, или, наверное, это красное в его глазах удвоилось, расширилось в обе стороны, пряча под собой часть желтизны. Эффект был очень странным. Они смотрели друг на друга. Пришелец перестал кашлять, перестал даже дышать, заморозился в статую осторожности и испуга на коленях Джона. Джон улыбнулся ему. Он неуверенно дернул свои руки и убедился, что да, они точно крепко связаны. Джон продолжал улыбаться. Пришелец как-то умудрился дышать еще меньше. – Ну-ну, – он погладил его по голове, прямо между рогов. Веки парня дернулись. – Я уверен, что ты достаточно умен, чтобы сообразить, что если я еще не убил тебя, то и не собираюсь. Ты намного более ценен как живой узник, так? Хотя он полагал, что пришельцы могут считать по-другому. Никто не знал, что происходило с их людьми, попавшими в плен. О них никто никогда больше не слышал. Их держали, как рабов? Как подопытных? Ели? Кто знал. В любом случае, то, что он немного боялся Джона, не было плохо. Он не хотел выглядеть слабаком в глазах пришельца. – Э-эм, хотя я не думаю, что ты говоришь по-английски… Español? Français? Правда, я вообще ни слова по-французски выговорить не могу, так что не то чтобы это могло помочь. Iyaan, yamete kudasai? Пришелец все еще смотрел на него чуть расширенными глазами и не делал ни единого движения, будто высеченная из ближайшего камня статуя. – Ладно, я думаю, порно Дирка – не лучший способ изучать языки. Он заметил, что его указательный и средний пальцы были все еще на изгибе рога пришельца. Он чуть-чуть потянул – просто посмотреть, что произойдет. Пришелец панически, слишком быстро вдохнул и тут же начал пытаться привести в относительный порядок ту часть своей дыхательной системы, которая еще работала, – вот, что произошло. Джон поднял его повыше, но это было все, что он мог сделать, не выворачивая ему плечи из суставов. – Упс. Прости. … Ладно, вот это точно была кровь. Не пузырящаяся пена, нет, это были тяжелые крупные капли, которые соединялись в ручейки. Что-то внутри него перестало работать. Джон прекратил улыбаться, твердо схватил пришельца за подбородок и нахмурился, требуя его внимания: – Застынь. Возможно, это был тон или язык тела, но пришелец застыл, хотя его грудь все еще спазматически вздымалась. Джон продолжал держать его подбородок, указывая на горло пришельца и кивая: – Здесь? – указывая ниже: – Здесь? Пришелец издал щелкающий звук, значение которого осталось для Джона тайной, но он выглядел уже менее осторожным, а больше – рассерженным. А еще напряженным, конечно, ведь ему было больно. Когда Джон достиг нижней части его груди, тот ощутимо напрягся, переводя вниз ожидающий взгляд. Он проскрипел что-то, и это что-то точно было цепочкой слов. (Джейн взорвалась бы от счастья, а затем от расстройства – насколько большой объем работы с таким языком ей предстоял). Джон решил, что это значило да вот где болит господи не трогай. Ну хорошо. Внутреннее кровотечение и/или проколотый… дыхательный аппарат. Блядь. Двойное блядь. Тройное блядь. Глаза пришельца почти закрылись, он вздрогнул, моргнул – его глаза будто увлажнились на секунду, но, конечно, Джону наверняка показалось, он был пришельцем, каким бы совпадением было то, что они тоже могут плакать, – однако он моргнул еще раз и когда снова взглянул на Джона, глаза были сухи. Он смотрел на него несколько секунд; какое-то чувство, которое Джон не мог разобрать, пересекло его лицо, а потом он медленно выдохнул и осторожно опустил голову на колено Джона. Это был такой безнадежно-обдуманный жест, потому что мальчик обнажил свое не защищенное черным костюмом горло, оставляя себя уязвимым. Понимание пришло к нему в ту же секунду. Мальчик-пришелец просил Джона убить его. Он… сначала он не мог даже двинуться, только смотреть. Красные глаза медленно закрылись, и даже его слезы, стекавшие вниз по вискам на руку Джона, были розоватыми. Он выглядел таким изможденным. Таким пристыженным. Джон нажал кнопку на своем браслете на запястье, поймал рукой чужой подбородок и наклонился. У него было полсекунды на то, чтобы взглянуть на эти острые зубы и подумать, что может быть ему надо было придумать другой способ обменяться слюной, но его пациент не протянул бы и трех минут. Он накрыл своими губами чужие, чувствуя металлический привкус, чем-то неуловимо отличающийся от вкуса его собственной крови. Мальчик-пришелец застыл под ним, напряженный, как натянутая тетива лука, а потом начал сопротивляться, рыча ему в рот. Джон вынужден был сильно сжать его челюсть, чтобы тот не укусил, а потом ему пришлось перевернуться и закинуть ногу на его бедра, чтобы этот идиот не сделал себе еще хуже. Он зарычал в ответ, разозленно и нетерпеливо, а потом отстранился и взглянул на него сверху вниз. – Я пытаюсь тебе помочь! Успокойся уже, черт возьми, или я на тебя сяду, и это тебе точно не понравится! Он освободил ногу, которая застряла под телом пришельца, уложил его на траву и вновь поймал подбородок, хотя пришелец отчаянно мотал головой, нет, нет, нет. Оу, черт, теперь он чувствовал себя каким-то насильником, но это было для его же чертового блага! На этот раз Джону пришлось использовать язык, иначе слюны было бы недостаточно, и ау, ау, пришелец только что поранил внутреннюю сторону его губы острым клыком. Джон расстроенно застонал и залез на него, прижимая к земле, он почувствовал себя еще хуже, но теперь у него была свободная рука, которой он схватил темные пряди и дернул. Он надеялся, что у мальчика-пришельца не будет сотрясения, потому что, вот новость, Джон не особо помогал процессу. К тому времени, как браслет на его запястье подал сигнал, пришелец уже не сопротивлялся, только сотрясался от кашля, его глаза были полуприкрыты и пусты. Джон медленно сел, освобождая его подбородок и волосы. Мальчик отвернул лицо, пряча его в сгибе руки. Джон чувствовал себя как самый большой придурок на Земле. Он осторожно сместил свой вес с бедер мальчика, сел рядом. – Эм… Эй. Все хорошо. Я закончил. И теперь давай серьезно понадеемся, что то, что мы сейчас проделали, будет не напрасно и наниты вообще будут совместимы с твоим генетическим кодом, не вызовут тромб или еще чего… Кровавый кашель – вот и весь ответ. Ну конечно, Джон, он пойман, думает, что умирает, а потом к нему пристает какой-то подозрительный тип-пришелец, он никак не может думать, что «все хорошо». … Хотя он был уверен, что та красноватая жидкость в роботе-Раке была полна нейромедиаторов. Иногда чувства были настолько отчетливы, что ощущались как слова. Джон подорвался, вскакивая на ноги и хватая оружие. – Ты оставайся тут, хорошо? Ладно, это был достаточно глупый приказ, но серьезно, ты слишком слаб, чтобы пытаться сбежать, а еще вокруг только вода, так что можешь и не стараться, это было бы глупо. Правильно? Правильно! В следующую секунду он уже бежал, перепрыгивая через камни и несясь по высокой траве, пугая стайки птиц на своем пути. Робот-Рак был хорошо виден сквозь зеленую листву: огромная черная масса с наваленными поверх и вокруг обломками деревьев. Джон потратил некоторое время, ища свой шлем в траве, надел его на голову, чтобы посмотреть, вдруг радио заработало – нет, все еще статика, – и начал забираться на хитиновую громаду. Уже наверху он снял свой шлем и наполнил его вязкой жидкостью, надеясь на то, что если робот умер – или что там происходит у них с тяжело поврежденной техникой, – то амниотическая жидкость не испортилась и не потеряла своих свойств. Спуститься вниз, не уронив его, было еще одним сегодняшним приключением, и вот он уже шагал назад, уставший, измученный жаждой и умирающий от желания иметь при себе один из энергетических напитков, восстанавливающих баланс электролитов, которые были потрачены его организмом на то, чтобы создать большое число нанитов. Во рту у него пересохло, но все напитки и батончики были в роботе, а робот покоился на дне морском, черт и еще раз черт. Может, если мальчик-пришелец уснет, он устроит заплыв, чтобы добраться до них. Позже. Когда он вернулся к самодельному убежищу, руки пришельца были все еще связаны у него над головой, но он как-то умудрился подтянуть к себе ноги, прижать колени к груди несмотря на то, как некомфортно в такой позе чувствовал себя его поврежденный дыхательный аппарат, и осторожный взгляд и змеиное шипение вполне ясно намекали на то, чего мальчик ожидал от Джона. Он застонал. – О нет, твоя девичья невинность в безопасности, клянусь. Прости, ладно? Знаешь что, погоди секунду, сейчас мы просто… хм, как бы это сделать… Он сел рядом с пришельцем, похлопал его по руке в, как он надеялся, успокаивающей манере (на него в ответ щелкнули зубами, боже, ему снова придется держать его за волосы) и склонился к нему. Мальчик съежился, шипя и рыча что-то в непостоянном ритме, и это точно были слова, но у Джона не было ни малейшей надежды их понять. – Чувствуешь себя лучше, да? – сказал Джон, улыбаясь. Пришелец вздрогнул, как будто он только что пригрозил, что съест его пришельческую мать. Джон вздохнул, зачерпывая чуть теплую жидкость и размазывая по серому лбу, а потом сократил расстояние, прижимаясь к нему своим собственным. Страх и измождение были такими слабыми, что сначала он даже не отделил эти чувства от своей собственной усталости. Задумчиво закусив губу, он увеличил количество красноватой жидкости, глядя пришельцу в глаза и мысленно посылая призыв успокоиться, уверенный, что этот призыв не доходит до получателя. Внезапно вспыхнула в мозгу картинка, розовато-голубая карикатура на него самого, самодовольно улыбающегося и разводящего пришельцу ноги. Джон вздрогнул, что-то у него в желудке неприятно перевернулось. – О боже. Нет, ладно? Нет, нет, нет, просто нет. Это просто не… нгрх. Он обхватил чужое лицо измазанными в красной жиже руками, снова прижался лбом ко лбу, игнорируя обнаженные острые зубы. Господи боже, если бы он хоть на секунду прекратил рычать и они смогли бы поговорить…! Напряженный. Осторожный. Ждущий. Что теперь? Джон медленно выдохнул, прикрывая глаза в облегчении. Так, теперь, эм. В безопасности. – Да, ты в безопасности, ш-ш. Я не сделаю тебе больно. Ш-ш, ш-ш… Почему это ощущается так, будто мы снова ведем Джасперса к ветеринару? В безопасности, не сделаю тебе больно, не стану принуждать тебя. Ясная скептичность была ему ответом, но детали были потеряны, размыты. Вздыхая, Джон добавил еще вязкой жидкости. Она уже начала высыхать в его волосах, фу. Большая капля скатилась по его руке, блеснула на роге и скрылась в дебрях пришельческих волос. На маленьком, круглом, очаровательном роге. Ох, да пошел ты, даже пришельцы, просто иди нахуй. Джон захихикал: – Что? Что? Они действительно милые, приятель, прости за то, что говорю это. Ответ, который он получил, был десятиминутной чередой пошел-нахуев, уложенных в десятисекундную вспышку. – Вау. Хе-хе-хе. Ну и характер у тебя. Ну, ну, ш-ш. Ладно, теперь, как бы это объяснить. Пришелец потерял терпение, прежде чем он смог сформулировать мысль. Запястья связаны почему? Пригвоздил к земле почему? (это должен быть секс что еще когда враг раскладывает тебя, что еще случается, ранен, больно, не могу служить, не могу быть пилотом не могу не могу не могу (простияобещал)) рот на моем, открывал, принуждал… Нет! – Нет, я делал это, чтобы помочь тебе… о-о, черт тебя возьми, хватит быть таким недоверчивым! Лечил, толкнул он мысль, маленькие штучки в крови исправят, больше не будет боли. Он надеялся, что его поняли. Было плохо, что красная жидкость смыла кровь на его виске, он мог показать отсутствие там ранки. Твоя грудь болит, делился лечением. Моментальная мысль, тут же смытая от него, а потом понимание и покорность. Мальчик-пришелец связан, возле него крутятся расплывчато-розовые формы людей, тыкая в него, смотря на его кровь, делая заметки на переносных планшетах, которые были, по-видимому, присущи ученым и исследователям любой вселенной. Его оставили в живых ради этого. Джон почувствовал тошноту, потому что он не мог поклясться, что этого не произойдет. Их первый живой пленник-пришелец. Не было ни шанса, что его не тронут. … хах. Вот видишь. Джон закрыл глаза, чтобы их перестало щипать. Может быть, этот же отчаянный, напуганный мальчик убивал его соотечественников. Может, он заслуживал это, заслуживал пытки, каждую их секунду. Почему ты сражаешься? подумал он, мысль была острая, как клинок, резала глубоко. Если была возможность обмениваться мыслями, быть связанными излучением мозговых волн, то ему не нужно было ждать, пока придет ответ, так? Почему, скажи мне почему! Пришелец выгнулся под ним, подавился коротким вскриком боли, но Джон не отпускал, прокладывал путь через вспышки странной пристани кораблей и сидя в камере пилота ожидая пока его затопят (и задыхаясь каждый день) коридоры крейсера маршировал у вас есть задание, сержант, удачи (насмешка, умри уже грязь ты грязь умри умри умри) Но если у меня получится Если получится может она Она (веревки живой плоти проникают, глотают полностью, рот открыт в непрекращающемся беззвучном крике, в два раза больше рогов, глаза прикрыты, ослеплен, пойман, пойман и никогда он не будет, это не его место, грязный предатель, погребенный под щупальцами они под кожей глубоко в его костях в его позвоночнике в его груди, они переваривают его есть ли у него все еще ноги есть ли может ли он он все еще он все еще) УБИРАЙСЯ! Джон подавился, чувствуя соленый вкус собственных слез на губах. Пришелец под ним начал сопротивляться по-настоящему, его зубы были обнажены до десен, и он чувствовал, как это больно, когда заживляемые нанитами раны вновь раскрываются, и он чувствовал, насколько мальчику на это плевать. Убирайся! Я убью тебя, ты блядский розовый мутантский урод, у тебя не было никакого права! И эта бешеная ярость окрасилась болью, осознанием того, что все это было тщетно, отчаянная попытка, это все было тщетно с самого начала, когда он отправился и провалился – как и планировалось, и Джон плакал и не мог остановиться. Прекрати это, прекрати сочувствовать мне, я ненавижу тебя! – Все хорошо. Все хорошо, если ненавидишь. Я не буду ненавидеть тебя. Он утер слезы, поймал взглядом эти дикие красные глаза – зрачок уменьшился настолько, что был едва виден, – а потом снова наклонился. У меня тоже есть друзья, которых я хочу защитить. (ПапаДжейнДжейдДжейкДэйвРоузРоксиДирк, Бро и Генерал и Док, мои люди мои мои мои). Я сделал бы что угодно. Что угодно, чтобы остановить эту войну. … не убьешь меня, через некоторое время ответил пришелец, наполненный мрачными мыслями о пытках, о пожизненном плене, о неволе. Нет, согласился Джон, чувствуя мягкое сочувствие и стальную решимость. Нам столько всего нужно знать. Он выпрямился, вытер остатки красной жидкости с лица пленного пришельца, с его рога. Глаза все еще щипало слезами. Он не сказал, что ему было жаль. Он оперся спиной о камень, прислонив бластер к плечу, оставил его в покое. Это ни к чему не приведет. Сочувствие было не важно. Они не были друзьями. Они были врагами. У него был робот, которого надо было починить и вернуть в строй, а еще были соотечественники его пленника, которых надо было разбить в лепешку, у него была война, на которой он должен был воевать. Час прошел, пришелец прекратил кашлять и уснул здоровым глубоким сном. Поздним вечером песочного пляжа коснулись спустившийся и помятый после сражения Экскалибур Дэйва и Ехидна Роуз.