Ни крови, ни костей, ни праха!

Поначалу Аллену было даже немного непривычно осознавать, что в ближайшее время не нужно будет срываться с места из-за очередных проблем Мариана Кросса с его кредиторами – и что сам Мариан исчез из его жизни. Надолго ли – кто знает… Не сказать, конечно, чтобы Аллен так уж скучал по наставнику; да и вообще тихая мирная жизнь в маленьком, но уютном доме Нехуэля Аллену нравилась, пусть в душе и поднималась иногда волна протеста – как же, пока он учится невесть чему, столько душ внутри акум нуждаются в спасении! Правда, протест этот быстро стихал под одним-единственным доводом разума: с тем, чему его собирается научить Нехуэль, он сможет намного больше, чем сейчас, и быстро наверстает упущенное. Да и, в конце концов, год – это не так уж и много? Вообще, если бы Аллен всерьез решил сравнивать своего нынешнего учителя с предыдущим, то нынешний определенно выигрывал во всем. В первую очередь в том, что никогда не отмахивался от вопросов, которых у Аллена постепенно становилось все больше и больше. На некоторые старый некромант не хотел или не мог дать прямого ответа, но это не значило, что он не отвечал вовсе. А Аллен так и вообще внимательно выслушивал все, что говорил ему старик, пусть и не всегда понимал, так ли это важно для того, что было смыслом его существования. - А почему ты говорил, что не хотел бы связываться с Чистой Силой? – поинтересовался Аллен как-то вечером, когда Нехуэль в своей обычной манере готовил нехитрый ужин (странные пассы руками и кружения боком посреди комнаты, по словам некроманта, должны были придать похлебке особый вкус). Кстати, в этом был еще один плюс Нехуэля – он как-то ненавязчиво добился того, что их разговоры велись в особой, доверительной форме, и Аллен всё сильнее привязывался к старику, но пока не видел в этом ничего плохого. Наверное, ему не хватало привязанности к кому-то с тех пор, как погиб Мана. - Разве твои, ну… способности некромантские… Ей не нравятся? Или наоборот? - Взял бы я тебя в ученики, если бы оно было так, - Нехуэль хитро посмотрел на него, прищурив левый глаз, - нет, Чистая Сила ваша к некромантии относится благосклонно. Враг у них общий, потому и нужно им объединяться. - Какой же это враг? Граф? – Аллен потер пересекающий левую щеку шрам, - я не знаю других врагов у Чистой Силы. - Конечно он, окаянный, кто ж еще, - Нехуэль фыркнул презрительно, - он и вся его семейка проклятая. Видишь ли, юноша, если бы много на земле было некромантов, то никого бы Тысячелетний не смог заманить в свои сети. Понимаешь, почему? - Потому что некроманты могут говорить с мертвыми? – догадался Аллен. - Именно так, - Нехуэль попробовал свое варево и вновь начал нарезать круги по комнате. Странно, но фигура его, полусогнутая и иссохшая, смотрелась сейчас (да и всегда, в общем-то - запоздало осознал Аллен) ни капли не забавно, - и устами мертвых некроманты могут всем рассказать, что граф забирает души человеческие в рабство. Негоже смерть обворовывать, запомни это, юноша! Потому граф истребляет всех носителей знания нашего – если только сможет найти, конечно. - А Чистая Сила? Она как-то связана с… вашим знанием? – Аллен слушал учителя, раскрыв рот. Как же жаль, что ему не встретился кто-то вроде Нехуэля в тот несчастный день, когда он встретил Тысячелетнего! - Наше, - Нехуэль особо выделил это слово, сурово качнув косицами, - наше знание древнее Графа и древнее Чистой Силы. Оно древнее, как сама жизнь, ибо с незапамятных времен смерть идет с нею рука об руку. А раз смерти противны деяния Тысячелетнего, то она всегда будет на стороне Чистой Силы, какой бы не-Чистой она ни была на самом деле. - И ты так думаешь, - Аллен долгим взглядом уставился в огонь очага, - не-Чистая… - Она ревнивая и самовлюбленная, - Нехуэль поставил перед Алленом миску с похлебкой и вздохнул, - но и такая хороша, раз графа ненавидит – да и тебя защитить сумела. Аллен промолчал – он размышлял, насколько оскорбительны для его собственной Чистой Силы такие определения. Нехуэль заметил его озабоченность и скрипуче хихикнул. - Главное достоинство Чистой Силы – ей наплевать, что ты о ней думаешь. Мариан как только не выражался – и про господа Бога, и про Ватикан, и про Чистую Силу… А поди ж ты, слушается его «Правосудие», ни разу осечек не было – иначе не было бы его с нами уже. Не понимает она наших проклятий, юноша. Делай все по её – и будешь вознагражден. А уж как это «по её» - сам поймешь, не зря она выбрала именно тебя и у Смерти вырвала. *** Вопреки ожиданиям, Нехуэль ничему конкретному Аллена не обучал. Иногда они заходили к окрестным фермерам – те относились к старику уважительно, пусть и с почти неразличимой опаской, и нередко обращались с разными просьбами. Нехуэль объяснял Аллену, что знания его позволяют, например, отдалять смерть в случае тяжелых болезней, давая время если не вылечить человека (покуда есть еще такая возможность), то хотя бы дать ему время достойно проститься с родными. Долгими вечерами старый некромант вдохновенно говорил о том, как драгоценна жизнь; как смерть, подобно влюбленному в свои сокровища коллекционеру, тщательно собирает даже самые малые крохи ее, когда наступает срок. К такой драгоценности следует относиться бережно, а к владелице всех ушедших жизней – уважительно. Смерть, если бы существовала она в человеческом облике, была бы мудрейшим человеком на земле, ибо вся мудрость прошедших лет собрана в ее руках; смерть – лучший учитель, если только суметь с ней договориться. - Я не могу научить тебя языку, на котором ты будешь разговаривать со смертью, - говорил Нехуэль, - Смерть сама научит тебя и сама решит, какими знаниями с тобой поделиться. Так говорил мне мой учитель много, много лет назад… - То есть все, чему ты меня научишь… - начал Аллен немного разочарованно. - Я научу тебя слушать мир и видеть знаки, которые подает тебе Смерть, - терпеливо ответил Нехуэль, - а что с ними делать дальше – решать тебе… Есть, конечно, мелочи, которые действуют для всех примерно одинаково просто потому, что все люди в это верят. Например, если вокруг темнота и холод, что ты будешь стремиться сделать в первую очередь? - Зажечь огонь, - не раздумывая ответил Аллен. - Да, это первейшее желание любого человека, - закивал Нехуэль, - все люди верят в спасительную силу огня, именно поэтому он используется в большинстве ритуалов. Каждый новый ритуал – суть движение во тьме, наощупь; чтобы разогнать тьму вокруг себя, достаточно зажечь свечу… Понимаешь, к чему я клоню, юноша? - А как ты додумался ходить так странно? – заинтересовался Аллен. – С огнем все понятно, а это? Ты говорил, что это древнейшая техника некромантов – но, выходит, у своего учителя ты перенять ее не мог… - Похвально твое любопытство, юноша, - старый некромант довольно потер руки, - так слушай. Когда я был юн и едва получил силу своего учителя, жил я у самого моря. И часто я ходил наблюдать за волнами, накатывающими на берег. Однажды волны выбросили на песок мертвую рыбу; и скоро из воды показалась стайка крабов. Они смотрели на меня все, как один, и ровным строем правым боком вперед двигались к своей добыче. Крабы, юноша, падальщики – а значит, как и некроманты, черпают силу в чужой смерти; они смотрели на меня, а я смотрел на них. И тогда я понял, что это море послало мне знак! Крабы, тем временем, растащили мертвую рыбу по кусочкам и левым боком быстро-быстро спустились в море… - Ты… - Аллен аж запнулся, не в силах выразить одним словом переполняющие его эмоции. - Да как вообще можно догадаться, что это знак? - Ты все поймешь со временем, - веско сказал Нехуэль. – Пока что твое время не пришло. Впрочем, после этого разговора старик всячески пытался навести мысли Аллена на «символы веры»; он говорил, что множество таких символов появляются еще до того, как некромант получает силу, и самое главное – научиться их использовать уже потом. Аллен, правда, сходу ничего кроме креста и пятиконечной звезды назвать не смог. В конце концов, он никогда и ни во что не верил, кроме как в себя самого, а упомянутые крест и звезда сопровождали его постоянно. Тогда старый некромант, подмигнув, сказал: - Вера в себя – это хорошо. Значит, ты сможешь использовать «твое» как тебе заблагорассудится – твоя кровь, твоя кожа, твоя Чистая Сила. Наверное, виною всему то место, где ты родился; в моем детстве я всегда больше верил в силы природы, чем в себя… Поэтому я могу разговаривать со смертью на языке окружающего мира, который я знаю и люблю – но не на языке собственного тела. Помести меня в незнакомую обстановку – и я буду беспомощен, а ты, юноша, будешь силен всегда и везде. *** Иногда Нехуэль демонстрировал свои умения – несколько раз для того, чтобы продемонстрировать начинавшему сомневаться Аллену, что он действительно некромант. Однажды он предложил даже «наладить связь» с духом Маны. Аллен отказался наотрез - он смутно осознавал, что разговор этот не принесет ничего, кроме боли, ведь что ни сделай, Мана не вернется уже никогда; кроме того, он все еще чувствовал себя бесконечно виноватым перед приемным отцом. Нехуэль, правда, этот отказ лишь одобрил, причем высказал при этом ровно то же самое, что всколыхнулось в душе Аллена, еще раз убедив того в своей бесконечной прозорливости. Во время одной из прогулок они наткнулись на мертвую птицу. Крохотное тельце песочного цвета было едва заметным в сухой траве. Аллен бы прошел мимо, не заметив, но старый некромант опустился рядом с птицей на колени и встряхнул седыми косицами. - Каменка… - вздохнул он, - мне так нравится их пение по весне… Смотри внимательно, юноша! Под заинтересованным взглядом Аллена Нехуэль сорвал несколько травинок и связал их вместе сложным узлом. Получившейся метелкой он трижды обмахнул грудь и крылья птицы, бормоча что-то себе под нос; птица неловко затрепыхалась и с помощью Нехуэля поднялась на лапки. Несмотря на то, что выглядела она совсем как живая, глаза птицы оставались тусклыми, безжизненными. Только теперь Аллен заметил бурое пятно на её боку. - Некромант не может воскрешать, - грустно сказал Нехуэль, - сейчас она движется, потому что я дал ей сил, чтобы спеть в последний раз, а потом – смотри, что будет… Птичка запела. С каждым звуком, срывавшимся с ее клюва, маленькое тельце, казалось, теряло в весе и осыпалось серой пылью, которую тут же подхватывал летний ветер. - Это – обычный конец, - вздохнул некромант, когда захлебнулся последний звук короткой песни, - пока ты отдаешь силы, тело движется; стоит лишь перестать – и тление пожирает тело с неимоверной быстротой. - Пустая трата сил, да? – заключил Аллен. - Сильный некромант мог бы оживить целое войско… Теоретически, я не пробовал, - Нехуэль невесело ухмыльнулся, - да только зачем? Люди и сами прекрасно справляются с убийством себе подобных. Некоторые могут вливать в мертвое тело энергию до бесконечности, чтобы получить идеально послушного, хотя и очень бестолкового слугу… Тут, конечно, нужно, чтобы усопший при жизни обладал всеми нужными умениями – ничему новому пустую оболочку ты уже не научишь. - И слуга этот будет разлагаться на ходу и плохо пахнуть, - поморщился Аллен. - Вовсе нет, юноша, - Нехуэль покачал косицами и бережно опустил на землю травяную метелку, которую все еще держал в руках, - разложение остановится до тех пор, пока кадавр тебе нужен, а потом… Сам видел. Не обонял ничего неподобающего? - Не обонял, - покладисто согласился Аллен и задал давно беспокоивший его вопрос, - а не лучше ли найти себе друга? - Друга? Некроманту? – старик рассмеялся, - ни одно живое существо не сможет постоянно находиться рядом с некромантом; даже ты, мой ученик, не чувствуешь моего убивающего влияния только из-за того, что я каждый день делаю с нашей пищей; она – твоя защита от веяния смерти, исходящего от меня, но и это не может спасать тебя долго… Но совсем скоро ты сам станешь некромантом, и больше это будет не нужно. - Значит, некромант обречен на вечное одиночество? – упавшим голосом спросил Аллен. - Увы, такова плата за наши способности, - кивнул Нехуэль, - и в Орден, выходит, тебе будет никак нельзя. - Ясное дело… - проворчал Аллен, - знаешь, я почему-то не уверен, что некроманта бы приняли там с распростертыми объятиями, даже не будь этого «веяния смерти». Но… я все равно хочу стать таким, как ты. И она, - он поднял левую руку, - она хочет того же, я знаю. - Значит, я не ошибся в тебе, - Нехуэль потрепал его по голове, - ты действительно мой ученик.