Ни крови, ни костей, ни праха!

Алма умирал не единожды – после десятой смерти он сбился со счета. Каждый раз темнота обрушивалась на него тяжелым грузом вечности, сжатой в один миг; каждый раз ему хотелось кричать от боли, но у него не оставалось ни рта, ни легких; каждый раз рвались все цепи, что приковывали его душу к оболочке – все, кроме одной, тянущейся в глубину залитой кровью груди. Наверное, во всем было виновато его тело, кажется, созданное для того, чтобы его разрывали на части вновь и вновь. Ради чего? Алма не знал. Мир, который он должен был спасти, сжался до промозглых каменных подземелий, череды сливавшихся в единое пятно лиц и сияющих колодцев, в которых безмятежно дремали такие же, как он. Этот мир не хотелось спасать. И, в конце концов, он уничтожил тот мир – и себя вместе с ним. Но эта, новая смерть, была еще страшнее предыдущих. Никто не рассказывал ему про ад, иначе бы он раз и навсегда уверовал в него; невозможно не поверить в существование непрекращающихся мучений, когда сам обречен переживать их каждую секунду, растянувшуюся на годы. Он, впрочем, не жалел себя. Конечно, эти люди - все до единого – заслужили испытать то, что с их молчаливого одобрения изо дня в день творилось с ним; пожалуй, одной только смерти за это было недостаточно. Но все же Алма ощущал, что упустил что-то важное. Ведь если бы он был прав во всем… Неужели тот, кто был таким же, не разделил бы с ним этот путь? Неужели все не закончилось бы совсем по-другому? Если бы только можно было вырваться из этой удушающей тьмы… Со временем, кажется, от него не осталось ничего, кроме гнева и сожаления, переплетенных в тугой узел; к ним постепенно примешивалось отчаяние, черное и вязкое, как смола. Но когда Алма уже почти растворился в нем, что-то горячее хлынуло из ниоткуда в его расколотое сердце, исцеляя и прогоняя тьму. Его душа вернулась в тело не резким рывком, как прежде. Чьи-то нежные руки вернули ее туда, где ей, видимо, и нужно было находиться. Кто-то решил, что ему, Алме, рано еще умирать. Глаза, отвыкшие от света, заслезились, стоило лишь их открыть. Кто это склонился над ним? А, неважно. Вряд ли намерения этого человека добрые; вряд ли после всего, что он сделал, кто-то еще сможет быть добр с ним. Это, в сущности, совсем уже неважно; этот человек ничем не лучше тех, других! Алма был уверен, что чужое хрупкое тело не перенесет его удара, пусть даже он слаб и регенерация все никак не начнется; он слишком хорошо прочувствовал свою силу еще тогда, убивая всех тех людей, кого-то с помощью чистой силы, кого-то – голыми руками. Он уже почти видел, как незнакомец безвольной куклой оседает на землю… Но что-то пошло не так – кровь в венах заледенела, и они стылыми змеями сдавили мышцы, не давая сдвинуться ни на волос. Алма, наконец, моргнул, приглядываясь к противнику, который даже не шелохнулся. Теперь-то он понял, почему – перед ним на корточках сидел совершенно ошарашенный мальчишка. Даже мысли не могло возникнуть, что в таком недоростке заключена сила, которая смогла остановить его, Алму. Больше того, он совсем не выглядел как человек, который замыслил что-то дурное – Алма и сам не знал, откуда взялась эта странная уверенность. Он хотел спросить, как так получилось, отчего тело впервые в жизни предало его – но тут, совершенно неожиданно, с непривычным опозданием талисман в его груди разогрелся. Такого еще ни разу не было – под ребра словно заключили крохотное, но жаркое солнце. Жар его стремительно прокатился по всему телу, и Алма почувствовал, что опять теряет сознание. Он успел еще удивиться, что чувствует слабость вместо прилива сил, как бывало раньше, а затем его поглотила уже ставшая привычной темнота. *** Он и не думал, что после заключения вне пространства и времени таким счастьем станет дышать полной грудью. Забыв о том, где он, Алма некоторое время лежал с закрытыми глазами и, глотая слезы, жадно вдыхал свежий воздух, совсем не похожий на воздух в подземельях, где он появился на свет. Даже острые камни, немилосердно впившиеся в спину, казались благом. Он не забыл своей ненависти к тем, кто заставлял его жить в бесконечном страдании – или ожидании его – но здесь их не было. Здесь, рядом, был только беспечно дремлющий мальчишка. Может быть, конечно, он ничуть не лучше тех, прочих, но, спящий, он совершенно точно не сможет причинить ему, Алме, никакого вреда. Алма поднялся и придвинулся к спящему поближе; осторожно прикоснулся к левой щеке, перечеркнутой старым шрамом. Похоже, и ему приходилось не сладко… Неужели в этом мире все должны страдать? Что более важно – прикасаться к нему получается, а вот ударить – не вышло. Может, дело в том, что он сейчас спит? Так или иначе, проверять Алме не хотелось. И вообще он чувствовал себя немного не в своей тарелке от того, что хотел убить мальчишку. Интересно, знает ли этот безумный, какое чудовище вернулось к жизни – и если знает, то почему так доверчиво заснул рядом с ним? Алма поглядел на левую руку незнакомца, расслабленно покоящуюся на коленях, и почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Этот зеленоватый свет был ему хорошо знаком. Может, поэтому мальчишка спит так спокойно – потому что его защищает такой же монстр?.. Что если он тоже – часть проклятого Ордена? Может, когда он проснется, то вновь постарается утащить Алму туда, во тьму подземелий? Не оставляя себе времени на размышления, Алма торопливо вскочил и рванулся прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от этого человека, преисполненного столь ненавистного им могущества. *** Аллен проснулся словно от толчка и едва не задохнулся от внезапно накатившего ужаса. Нашел же время и место заснуть! Рядом с непредсказуемым живым кадавром! Кадавром, который совершенно точно пытался его убить – память о неподдельной ярости в глазах оживленца была слишком свежа. Кадавр, впрочем, куда-то подевался. Аллен выбежал из своего укрытия, осмотрелся – вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души. Ночь тихо опускалась на каменистую равнину; порывы ветра фамильярно трепали волосы. А ведь Аллен не знал даже имени, по которому можно было позвать пропавшего… - Вот дурачина, и куда он собрался в таком виде? – молодой некромант в полной растерянности уселся на камень. - И как его теперь искать? Некуда деваться было от ответственности за несостоявшегося кадавра – в конце концов, сам разбудил в нем жизнь, вернул в наверняка незнакомый мир. А вдруг беспокойный покойник ввяжется во что-то… Характер-то у него тот еще. Аллен схватился было за голову в отчаянии, но быстро взял себя в руки. Для того, чтобы падать духом, время выдалось неподходящее. - Некромант я, в конце концов, или нет? – строго спросил он сам у себя, - вот был бы я обычным человеком, тогда да… Хм, а если так же про него рассуждать? Если бы у меня обычный кадавр потерялся - что бы я сделал? Я в него часть силы вложил - вот и поискал бы её... Кажется, учитель говорил, что так можно сделать. А этот парень еще и как губка мою кровь впитывал - будет еще проще! Аллен закрыл глаза и постарался отрешиться от внешнего мира. Расслабив все тело, он сконцентрировался на биении своего сердца и совсем скоро почувствовал, как горячими волнами циркулирует в нем кровь: густая и темная течет по венам, искристая и яркая – пульсирует в артериях. Когда Аллену начало казаться, что от него осталась лишь зависшая в пустоте кровеносная сеть, он почувствовал, как незримые нити, тоньше волоса, тянутся от него в пустоту, привязывая к далекой, но вполне материальной точке. В голову пришла шальная мысль «притянуть» беглеца к себе за эти нити, но Аллен тут же отмел ее. Будь этот парень настоящим кадавром, то это было бы, безусловно, лучшим решением, но он все-таки живой человек, и неправильно будет заставлять его что-то делать таким образом, пользуясь своим непрошеным превосходством. Может, он потому и сбежал, что не хотел быть зависимым… Нужно непременно его найти и объяснить, что ему больше не причинят никакого зла. Он, Аллен, не для этого его спасал. «А для чего же?» «Каждый заслуживает быть спасенным. А для чего – пусть решает сам». С такой мыслью Аллен поднялся на ноги и двинулся вперед, цепляясь за найденную связь, словно за нить Ариадны. *** Алма никак не мог понять, почему не может ненавидеть этого человека, связанного с чистой силой – а значит, и с Орденом. Он и не думал, что может быть по-другому, даже несмотря на то, что его собственная чистая сила все еще была при нем. Он попытался было разбить блестящую прозрачную корку на своей руке о камень – тщетно, не появилось даже царапины. Алма испытывал к прицепившейся чистой силе такое отвращение, что даже мысль отделить ее от себя вместе с рукой уже не казалась ему безумной; однако сейчас он решил больше не тратить на ненавистный довесок драгоценное время и просто продолжал убегать. Куда угодно, лишь бы подальше… Он резко остановился, словно налетел на каменную стену. Что если Орден уже ищет его? Ведь не может быть, чтобы его отпустили так просто, ведь даже тогда, когда он еще не был связан с их драгоценной чистой силой, ему не позволили уйти. Что же будет теперь? А тот мальчишка… Почему, когда Алма проснулся, рядом не было никого, кроме него? Почему Алма проснулся не в очередном подземелье, а под этим бесконечным, бездонным небом? Может, он снова чего-то не понял, и все на самом деле не так, как кажется? Что если этот человек вырвал его из цепких лап Ордена, подарил ему долгожданную свободу – а он, Алма, так глупо сбежал, рискуя вновь быть пойманным, но уже теми, кто не будет с ним так… Добр?.. Он попытался вновь разжечь пламя гнева, пожиравшее его душу – но и дававшее силы, и вдруг с отчаянием осознал: незнакомец, подаривший ему жизнь, взамен без остатка забрал его ярость. На ее месте осталась гнетущая черная пустота, которую нечем было заполнить. Алма бессильно опустился на землю и замер. Куда он может пойти – такой? Этот мир совсем не похож на застенки Ордена, он огромен настолько, что захватывает дух – и наверное, людей в нем не в пример больше… Но даже так в мире не было ни одного человека, которому можно было верить, ни одного места, где бы он мог почувствовать себя в безопасности. Холодный ветер пронизывал его насквозь. С серого неба упали первые капли дождя, но Алма их не заметил. Он ощущал себя совершенно потерянным, нежданная радость от осознания, что вопреки всему он жив, исчезла без следа. Его создавали, чтобы спасти этот мир, и, возможно, настоящий мир этого заслуживает… Но какой в этом толк, если и в настоящем мире ему никогда не будет места? Он не знал, сколько времени провел в бессильном оцепенении – успело совсем стемнеть, дождь усилился. Кроме шелеста капель по траве, ничто не нарушало тишину – пока, наконец, совсем рядом не раздались шуршащие торопливые шаги. Алма подскочил, собираясь… А, он сам не знал, что должен сделать, бежать или бороться, пока, наконец, не увидел того, кто пришел за ним. - Эй… Постой, - совершенно запыхавшийся мальчишка со шрамом протянул к нему руку, - не надо больше убегать, ладно? - Ты зачем за мной пошел? – крикнул Алма, пытаясь разобраться в том, что чувствует. Выходило плохо; с уверенностью можно было сказать разве только, что появление этого человека не оставило его равнодушным, - у тебя эта пакость на руке! Ты из Ордена, да? Тебе нужно вернуть меня туда? - Нет, я… - Я насквозь тебя вижу! Всем я нужен только из-за того, что я когда-то мог управлять этим, - он тряхнул правой рукой, - всем наплевать, что я и кто я, потому что я должен… Я, черт побери, даже не знаю, когда успел кому-то задолжать! Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? За каким чертом вообще понадобилось возвращать меня к жизни? Ведь ты это сделал? Отвечай! Даже злиться получалось лишь вполсилы. Гнев рождался где-то глубоко внутри – и тут же исчезал бесследно, не успевая разгореться, так что Алма на мгновение замер с раскрытым ртом, чувствуя, что слова, готовые сорваться с губ, больше не имеют веса, и горько вздохнул. - Я не думал, что смогу оживить тебя, - виновато ответил мальчишка, - я просто хотел унести тебя подальше из того жуткого места… - Ты не знаешь ничего про меня, - процедил Алма, - может, там мне было самое место? - Вот уж неправда, - горячий протест в голосе незнакомца заставил Алму внимательнее всмотреться в его лицо. Глаза… Когда-то он видел уже такие глаза – участливые и немного наивные. И это он был виноват в том, что те глаза закрылись навсегда… - Я знаю, что ты сделал… - И значит, ты должен понимать, что мне нет прощения, идиот! – эти слова сорвались с его губ прежде, чем Алма успел их осмыслить; тяжесть от осознания того, что же он все-таки натворил, едва не придавила его к земле. Он пошатнулся, но незнакомец успел подхватить его. - Не больший, чем ты, - почему от того, как дрогнул чужой голос, сердце преисполнилось такой болью?.. – Я знаю, что ты сделал, и я догадываюсь, почему. Может быть, тебе и правда нет прощения, не мне судить, но я точно могу сказать – хватит с тебя мучиться. - Убьешь меня? – тихо спросил Алма, впрочем, не пытаясь отстраниться. «Хватит с тебя мучений» он до сих пор понимал так же, как и в тот день, когда умер в последний раз. – У тебя не выйдет. Даже у такого же чудовища, как я, ничего не получилось. Ему показалось, что вокруг незнакомца сгустился непроглядный темный ореол. Наверное, всего лишь показалось… - А кто тебе сказал, что я – не чудовище?.. *** Аллен сам не знал, что побудило его сказать так, но, видимо, эти слова попали в цель – несостоявшийся кадавр вздрогнул и, спрятав лицо на его груди, разразился истерическим хохотом. - Ты? Хватит чушь нести! Ты же выглядишь как… как… - он всхлипнул, - как человек, который даже таракана не может прихлопнуть! - Ты себя в зеркало видел? – возмутился Аллен, мягко потрепав его по голове, - между прочим, как тебя звать, чудовище? Не надейся, что избавишься от меня так просто – так что лучше бы нам познакомиться уже. - Алма… Так меня называли, - Алма поднял, наконец, мокрое лицо и выжидающе уставился на Аллена. – А ты кто? Как тебя зовут? И если ты меня не убьешь… То что делать будешь? - Я Аллен, - он все еще не мог заставить себя разжать руки, хотя и чувствовал, что Алма больше не станет убегать, - и я некромант, скажу сразу. Я никак не связан с Орденом – да мне и нельзя… И для начала я собираюсь найти место посуше – ты же вымок насквозь! - Ты… кто? Это что еще за зверь? – на лице Алмы отразилось искреннее непонимание. Кажется, он хотел задать еще много вопросов, но чихнул и быстро добавил, - я согласен. Там все и расскажешь. *** В итоге они вернулись в ту самую расщелину, где и произошло неожиданное воскрешение Алмы. По крайней мере, там не было пронизывающего холодного ветра. Аллен крепко обнял жмущегося к нему продрогшего Алму и накинул на него свой плащ; некоторое время прошло в неловком молчании. - Так ты сказал, что ты – некромант, - наконец, сказал Алма. – Как это? - Если бы мне самому знать, - Аллен фыркнул, - я им стал… На днях. Ничему еще толком не научился. Учитель мой говорил, что главное – уметь договариваться со смертью, и тогда можно много чего делать такого, что с ней связано… Но я пока только и сумел, что поговорить с его душой… Ну и найти тебя. - А зачем? – Алма зябко повел плечами, - откуда ты вообще про меня узнал? - То, что ты был в том месте, откуда я тебя забрал, было неправильно. Просто… Неправильно, я не знаю, как это объяснить, - Аллен задумался, - я чувствовал, что что-то в мире идет не так. И на помощь кто-то – наверное, ты - звал так отчаянно… - Неправда, - надулся Алма, - никого я не звал. А договариваться со смертью – это как? Она же, ну, не человек? - Я думаю, что видел ее, - нехотя сказал Аллен. – Когда учитель умер, она пришла за ним. Но я не знаю, это только потому, что он был некромантом, или она ко всем так является… - Ясно, - протянул Алма и зевнул. – Ты прямо как грелка, знаешь?.. Это ты поэтому назвал себя чудовищем, да? Ну, все боятся смерти, а ты можешь с ней разговаривать. И ведь не боишься, правда? И меня не боишься, хотя знаешь, что я могу сделать. Но я тебя тоже не боюсь. Хотя сначала было не по себе – ты же мою руку остановил, когда я хотел… - он смутился и отвел глаза, - кстати, прости за это. Я думал, ты из этих… - Я ничего не останавливал – оно само… - растерянно сказал Аллен и после короткой паузы добавил, - знаешь, не все в Ордене такие, наверное. Мой первый учитель – он не некромант, а экзорцист – он помог тебя вытащить оттуда. Сам бы я не справился. «Господи, я же только что назвал Кросса хорошим человеком… Куда мир катится…» - Не знаю, - Алма вздохнул, - я все равно так злюсь, когда думаю об Ордене… О чистой силе… и моя вот ко мне прицепилась так, что не отдерешь, - он постучал костяшками пальцев по своей правой руке, - и все из-за нее! А твоя чистая сила работает, или только мешает, как моя? Почему ты тогда не в Ордене? - Потому что я некромант, - Аллен закатил глаза, - это вроде как запрещено и вообще противоречит светлому образу экзорциста… - То есть если тебя найдут… - Алма крепче вцепился в него. - Мало не покажется, - подтвердил Аллен. – Но я все равно должен использовать чистую силу по назначению. Иначе мне просто незачем жить, понимаешь? - Не понимаю, - честно сказал Алма, - но поверю на слово. Значит, ты тоже не хочешь, чтобы тебя нашли… Здорово, давай тогда скрываться вместе! Просто, ну… Я ничего не знаю об этом мире, и о людях… И вообще ни о чем. - Я не смогу быть с тобой долго, наверное, - вздохнул Аллен. – Я же некромант, я убиваю одним своим присутствием. Вокруг дома учителя даже трава не растет… Я с ним целый год прожил только потому, что он защищал меня, как мог. - Я-то не трава, - резонно возразил Алма. Кажется, его ничто уже не могло вогнать в уныние. – И потом, ты же наверняка знаешь, что я могу восстанавливаться от каких угодно ран. Значит, если ты протянул рядом с некромантом год, и с тобой ничего не случилось, то меня и на десять лет хватит. И даже больше! – он слегка ткнул Аллена под ребра. - Так что, возьмешь меня с собой? - Да я вообще-то и так собирался… - Аллен рассмеялся. Он, конечно, многого еще не понимал, но мысль о том, что, кажется, его становление некромантом не сопряжено с бесконечным одиночеством – хотя бы на ближайший год – разгорелась, словно окошко гостеприимного дома в ночи. Ради этого, пожалуй, можно будет примириться со всеми возможными неудобствами.