Эпоха дракона

Открыв глаза, Дориан ёжится, осматривая сонным сухим взглядом каменные своды потолка. Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, где он находится. Покои Инквизитора. Он вновь заснул, хотя всегда старался уйти сразу после… дабы пресечь и так гулявшие по замку слухи. Морозный горный воздух наполнял помещение, отчего привыкший к теплым северным ветрам Минратоса тевинтерец замерз, покрывшись мурашками. Теплое одеяло сползло на пол, открывая взору серых глаз оголенные участки кожи любовника. Лавеллан лежит на животе и длинные волосы закрывают привлекательное лицо с узорами валласлина. Дориан тянется, чтобы заправить пряди за острое ухо, но останавливается, понимая, что этим своим заботливым жестом может и не ограничиться. Маханон и так устал. Только вчера он вернулся с очередной вылазки во Внутренние земли — уставший и пыльный с дороги, на несколько часов отдал себя на растерзание Жозефине и Лелиане, приставшими к нему со срочными отчетами и остальными нерешаемыми без Инквизитора делами. И лишь когда за крепостные стены опустилось солнце, изможденный Лавеллан наконец добрался до своих покоев, где его ждал Дориан. С сытным ужином и заботливыми объятьями. Павус осторожно сел, стараясь не разбудить только недавно задремавшего любовника. Глядя на него, Дориан подумал, что Маханон был другим — не таким, какими виделись тевинтерцу остальные эльфы. Не таким фанатичным как Солас, но любящим и оберегающим наследие своего народа. Не столь сумасшедшим как Сэра, но была в нём эта искринка чистого безумия, с которой он бросался во всевозможные авантюры, подбрасываемые жизнью. Дориан помнил клан, который их отряд встретил на берегу речушки на Священной равнине. Те эльфы смотрели с опаской на чужаков. Маханон тоже был осторожным, но никогда эта осторожность не переходила грань, становясь паранойей (насколько Павус мог судить). Лавеллан заворочался во сне, слепо, даже не просыпаясь, пошарил рукой рядом и, найдя тело любовника, придвинулся ближе, утыкаясь носом в чужой загорелый бок. Умилившись, Дориан легко провел по волосам эльфа, в очередной раз отмечая их мягкость. Его собственные — густые, угольно-черные, были довольно жесткими. Едва заметное свечение руки Маханона отвлекло его от созерцания чужой красоты. Иногда он замечал, как морщится лицо Вестника, когда от метки исходят зеленоватые лучи. Но он никогда не позволял другим увидеть свою слабость — даже такую. Метка приносила ему, если не боль, то ощутимый дискомфорт. Дориан знал. И ничего не мог сделать для него. Все известные Инквизиции способы уже были опробованы. Стараясь не разбудить, маг осторожно берет чужую ладонь, сплетая пальцы. Кто бы мог подумать, что он — Дориан Павус, тевинтерский аристократ, когда-нибудь окажется здесь не в качестве почетного гостя или шпиона, а полноправного члена Инквизиции и любовника самого́ остроухого Вестника. Серые глаза наблюдают, как на горизонте — над верхушками гор, загорается рассвет и маг не замечает, как проваливается в Тень. *** Дориан знал, что рано или поздно ему придется уехать. Но от этого знания не легче. Немногочисленные вещи собраны уже давно и едва умещаются в походный мешок. Он не брал с собой ни дорогих вычурных мантий, ни редких подаренных Лавелланом книг – всё это можно отправить в дорогу позже, когда он прибудет на место. А сейчас это – лишний груз. Павус пытается отвлечься, стараясь не думать об отъезде, как о расставании. Но мысли упорно вращаются по кругу. Он понятия не имеет, как держать связь с любовником – ещё ни разу ему не приходилось заходить дальше секса. Да это и всегда был просто секс. Удовлетворение и прихоть. Но любовь – нечто новое и необычное. Как с ней управляться он еще не до конца разобрался. Совершенно не нарочно – как думает Дориан, но всё же он избегал Инквизитора несколько дней. Маг не знает, что говорить ему, как смотреть, понимая, что им придется расстаться. На какое время – даже он не ведает. У Павуса заходится сердце каждый раз, когда он слышит его голос или замечает в саду или таверне его длинноволосую голову, и старается уйти скорее. Маханон говорил, что хочет для них «будущего». Но как это самое будущее устроить – неизвестно. Связь между ними похожа на нить и мужчина боится, что стоит натянуть её и она оборвётся. Спускаясь по крутой лестнице, тевинтерец надеется найти Инквизитора на тренировочной площадке, где тот обыкновенно занимался в это время, разминая мышцы с Быком или Кассандрой. Но ни во дворе, ни в таверне, конюшне, саду и воронятне Лавеллана не было. Должно быть, Павус так и шатался бы по всему Скайхолду, если бы зоркий глаз Лелианы не выхватил его фигуру и она не окликнула его, привлекая внимание. Поведав мужчине, что Вестник Андрасте уехал по срочным делам ещё несколько часов назад, и навряд ли вернется, она предлагает задержаться еще на несколько дней. Но Дориан отказался. Дела в Минратосе ждут. Мэйварис уже завалила его письмами. Больше откладывать нельзя. Во дворе готов конь. Дориан садится в седло и не оборачиваясь покидает стены Скайхолда, почти на год ставшего ему домом. Стоит выехать на широкий каменный мост, как морозный ветер срывает капюшон, обжигая ледяными иглами лицо и шею. Павус ёжится, пытаясь натянуть ткань обратно, но безуспешно. У башни к нему примыкают двое сопровождающих. Должно быть Каллен выделил для тевинтерца почетный эскорт. Они не разговаривают и молча движутся на север, планируя выйти к имперскому тракту. Хотя зная, что путешествие по морю было бы дешевле и быстрее, Дориан предпочитает медлительное, но успокаивающее спокойствие сухопутной поездки. К вечеру им приходится остановиться и один из сопровождающих, впервые за всё время заговорив, предлагает устроиться в одной из таверн дальше по дороге. Идея нравится Павусу и они едут чуть дальше. Сумерки сгущаются и опускается темнота, когда они наконец добираются до небольшого заведения. В комнате, конечно же почетному члену Инквизиции, выделили отдельное помещение, сухо и тепло. Дориан скидывает мантию и наливает вина, принесённого хозяином. Маг понимает, что путешествие уже утомило и наскучило. «Если бы Лавеллан был здесь…», - думает Дориан. В душе он даже надеется, что дверь отворится и остроухое чудо ворвется внутрь тихого спокойствия комнаты. Но проходят минуты, а его все нет. Павус ложится, но сон не идет. И до самого утра его гнетет беспокойство, что он так и уехал, не поговорив с НИМ. По прошествии трех дней пути Дориан думает, что зря не выбрал корабль. Ехать, без постоянных, практически беспричинных остановок, как это бывало в кампании Инквизитора, было попросту скучно и даже тяжело. Раньше приходилось соскакивать с коня, куда-то нестись, с кем-то сражаться – попросту разминать мышцы. Теперь же путь был монотонным и неинтересным. Или же он стал таким без Маханона? Поначалу ему даже кажется, что олений рев ему только слышится. Дориан даже не останавливает коня, только разворачивается в седле, дабы оглянуться. И почти что не падает. Шлем Инквизитора – единственный в своем роде, наследие знаменитого эльфийского предшественника, тевинтерец узнал даже издалека. - Дориан, - выдыхает Лавеллан, останавливаясь рядом с ним. Эльф задыхается, сквозь прорези шлема видна испарина – видимо он гнал во весь опор. Маг чувствует себя виноватым. Он берет чужую ладонь, сплетая пальцы и чувствует, как Маханон сжимает их, не позволяя отпустить. У них будет время объясниться. У них есть «будущее». Они сделают его сами.