Apocalyptica – Nothing Else Matters (Metallica cover)
– Златой Град оказался не обителью Древних Богов, как мы, Жрецы, предполагали, и не домом Создателя, как проповедует Церковь, – Архитектор повернулся к стоящей неподалеку эльфийке. – Это тюрьма, Эллана. – Как? – удивленно выдохнула девушка. – Неожиданно, не так ли? – он усмехнулся. – Мы тоже не ожидали. Что произошло, мне открылось уже позже, и я даже не знаю, поняли ли это остальные, – он отрицательно покачал головой. – Горстка самоуверенных глупцов! – он спохватился, понимая, что отошел от темы и начал историю с конца, оставляя эльфийку теряться в догадках. – Если снаружи Город казался золотым, то внутри…, – Архитектор перевел взгляд на камин, – всё было серым, почти бесцветным, словно краски выгорели от яркого света, – он смотрел в огонь, а воображение рисовало ему обстановку. Перед глазами предстала просторная площадь, мощенная квадратным, стертым от времени, камнем, вырастали башни с длинными проёмами, поднимаясь стройными высокими пиками к завесному небу, возникла высокая крепостная стена и длинная лестница, ведущая к главному строению, что появилось, будто ниоткуда, и представляло собой небольшой замок с несколькими башенками и очень узкими окнами без стекол. – Мы предполагали, что Город будет сиять, но в действительности увиденное нами даже городом не было, а больше походило на крепость, – он пытался рассказывать по порядку, но, обратившись к воспоминаниям, не был готов, что вся информация сразу же заполнит разум и спутает мысли. Архитектор прислушивался к ним и чувствовал себя невольным свидетелем произошедшего. Давно не приходилось думать обо всём этом. Память о ритуале и его последствиях будто покрылась слоем пыли и паутиной, а сейчас он копошится в ней, поднимая всю грязь в воздух и начиная задыхаться. – Вокруг чувствовалось запустение. Ни одной живой души. Нас не ожидали наши Боги, впрочем, Создателя там тоже не оказалось. Но было нечто иное, что мы все расценили как Силу, о которой нам твердили.***
Корифей поднимался по ступеням с такой прытью, что более молодые Жрецы не поспевали за ним. Высокие деревянные ворота, укрепленные металлическими пластинами, оказались не заперты и пустили людей в темноту холла. Магистров подкупило, что им так просто удалось войти, значит, их ждали. Скорее всего, Боги всё подготовили, а остальное – уже дело самих Жрецов. Коридоры темны из-за недостатка света, что с трудом рассеивал мрак сквозь маленькие окна; залы пустынны, стены – голый камень, будто в казематах. Они шли молча. Корифей мчался впереди, подол и рукава его мантии развевались, словно крылья черной птицы – предвестницы смерти. У Архитектора и так было плохое предчувствие, но эта мысль заставила его волноваться еще сильнее. Источник Силы, который они искали, находился за дверью, запертой магической печатью: мощной, тяжелой, с крепким энергетическим полотном. Обоесторонний барьер охватывал всю комнату, не пропуская никого внутрь, и не выпуская ничего наружу. Только некоторые звенья формы заклинания со временем ослабли, что позволило магистрам почувствовать присутствие магии внутри. Судя по всему, помещение запечатано невероятно давно, барьер был запитан от энергии Силы, что находилась в комнате, но без обновления никакое заклинание не будет работать вечно. Даже сотворенное Древними Богами. Запертая дверь сбила магистров с толку, но они пришли к выводу, что Древние Боги все время скрывали здесь свою Силу, теперь же привели их к ней. Верховные Жрецы, стремясь попасть в Златой Град, совершили невероятное и находились в шаге от цели, переполненные нетерпением, предвкушением, магией, сильные как никогда, поэтому, собственно, снять защиту оказалось довольно просто. Что ж, видимо, божества знали, что для Жрецов барьер не станет преградой, поэтому сочли оставить уже ослабленную печать на месте. Именно об этом думали магистры, открывая дверь.***
– За дверью был просторный зеркальный зал, а в конце него каменная конструкция, отдаленно напоминающая трон. Зрительно комната казалась абсолютно пустой, но на самом деле то, что привело нас туда, было повсюду, и стоило войти внутрь, мы смогли это не только почувствовать, но и увидеть. Архитектор замолчал и, повернувшись к Эллане, отрешенно произнес: – Когда скелет растёт быстрее, чем мягкие ткани, это, наверное, больно, – склонив голову набок, он задумался. – Не помню. Знаю только, что моё тело во время превращения выглядело ужасно.***
Воздух в комнате стремительно чернел, двигался, словно густой дым, собираясь со всего большого пространства в тучу посреди большого зала, напоминающую пчелиный рой. Магистры и глазом моргнуть не успели, как эта субстанция метнулась к выходу, на пути отделяя несколько частей, одна из которых сразу влилась в Проводника, что не побоялся подойти совсем близко. Видя, как к нему устремился поток темной магии, Архитектор инстинктивно попятился, на ходу ставя барьер и осознавая, что он окажется бессилен против такого натиска. Секунда – и его уши, нос, рот, глаза наполняются острым песком, который всыпается в тело, раздирая ткани организма, дыхательные пути, засыпая легкие, разрывая грудь изнутри и проникая в сосуды, царапая их, забивая, сгущая кровь. Легкие отказывают – нет воздуха. Архитектор, хватаясь за грудь, задыхается, не может сделать вдох. Сердце бьется в конвульсиях, пытаясь протолкнуть внезапно ставшую тяжелой и вязкой жидкость, дергается, не получая кислорода. Рвется, печет и спустя несколько отчаянных ударов останавливается. Он падает на колени и на какой-то миг надеется, что – это конец. Сейчас его разум потемнеет, ужасное жжение в венах исчезнет, растворится мир вокруг, и его самого больше не станет. Но всё только начиналось. Новый всеобъемлющий спазм скрутил его тело: абсолютно каждая кость дала о себе знать мучительной дрожью потревоженных нервов. Если бы Архитектор мог, то завопил бы, надрывая горло, но дыхания не было, а шею что-то сжимало, словно стараясь задушить. Скелет изнутри начал давить на оболочку, растягивая её, боль из костей пролилась в мышцы, органы, ткани, кожу, охватывая абсолютно весь организм. Хрустят суставы. Он вытягивает перед собой руку и сквозь пелену страданий видит, как она удлиняется, ладонь и пальцы вытягиваются. Тело больше не подчиняется ему, дрожь перерастает в неконтролируемый припадок. Архитектор корчится на полу, ворочаясь на спине, выворачивая руки, раздирая мантию, впиваясь пальцами в грудь, кусая губы и не чувствуя, как кровь хлыщет из них, растекаясь по лицу, пока он вертится из стороны в сторону, уже не осознавая, что происходит. Не помня, что он такое, не видя ничего вокруг, не слыша ни звука, кроме противного треска в ушах. Есть только бесконечная терзающая боль. Он и весь его мир – это только боль, и, судя по всему, здесь нет места милосердной смерти. Кожа натягивается до предела, не поспевая за ростом костной ткани, и в какой-то миг почти одновременно возникают множественные разрывы телесной оболочки, лопаются сухожилия, мышцы, нервные волокна, и в этом звуке теряется сдавленный натужный стон. После немыслимого приступа острой всепоглощающей боли, она вдруг утихает и больше не кажется такой сумасшедшей. Архитектор лежит на спине, устремив безжизненный взгляд в зеркальный потолок, но не видя себя. Вместо этого он апатично рассматривает искромсанного длинноголового уродца, с ассиметричным лицом и полуоткушенной нижней губой, покоящегося в луже черной жидкости, которой весь измазан. Будто нелепая кукла, для которой вырезали из дерева части рук, ног, туловища, надели их на основу, но они оказались не в пору, и местами проволока остается неприкрытой. Архитектор не может двигаться, чудовище, судя по всему, тоже. По телу прошел энергетический импульс, заставляя его безвольно дернуться, насколько это возможно, когда множество мышц порвано. Магистр наблюдает, как раны незнакомца с невероятной скоростью стягиваются: клетки мягких тканей теперь делятся так же быстро, как до этого рос скелет. Губа срастается, скрывая окровавленные зубы. Оголенные кости обрастают сосудами, сухожилиями, мышцами, покрываются отвратительного цвета кожей. И в этот же момент Верховный Жрец начинает ощущать свои конечности, к телу в полной мере возвращается чувствительность и подвижность. Заворожено приподняв руку и поднеся её к лицу, он видит долговязую, испещренную венами, серо-фиолетовую когтистую лапу. Подняв взгляд к потолку, Архитектор с ужасом понимает, что этот урод – он сам. С первой осознанной мыслью снова приходит дикая боль, но на этот раз, огненный спазм объял только голову. Пространство комнаты наполнил отчаянный крик, переходящий в обессиленный стон. Внутри черепа происходит что-то страшное: мозг пронзают миллионы импульсов, будто разрезая его на части, разделяя на куски, растягивая по всей полости черепной коробки. Сознание перестает концентрироваться на боли и перед глазами с сумасшедшей скоростью проносятся воспоминания, моменты того, что он слышал, видел, чувствовал, представлял – всё смешивается в непонятную канитель, без сути и логики, без возможности что-либо понять. Рецепторы сходят с ума, заставляя тело испытывать быстро сменяющие друг друга чувства: холод – начиная от прохлады, заканчивая колким оледенением, жар – от тепла до жгучего нестерпимого ожога, различные тактильные ощущения по всей поверхности кожи. Сотни запахов ударили в голову, хотя он находился в той же комнате, где и был, и в разуме моментально возникла вереница соответствующих образов, конечно же, ничего из этого разобрать не представлялось возможным. Затем каждая нервная клетка организма в течение секунды известила о своём наличии всевозможными видами боли. Если бы Архитектор мог соображать, то понял бы, что это всё очень походило на проверку работоспособности и устойчивости нервной системы. Но как только рецепторы успокоились, выпуская его из мучительной хватки и давая возможность, в конце концов, расслабиться, он, повернувшись на бок в размазанной по полу собственной оскверненной крови, притягивает к груди колени и обхватывает голову долговязыми ладонями, дрожа, словно избитый до полусмерти скулящий дикий пёс. Обессиленное тело не двигалось, а разум легко, словно невесомый магический импульс, отдалялся, охватывал соседние комнаты, увеличивая радиус с каждым мгновением. Раньше он мог направлять сознание только в одном направлении, теперь получал детализированную объемную модель. И вот Архитектор ощущает весь замок, каждую его комнату, их наполнение, стены, пол, свет, тьму, движение воздуха, пространство под и над строением. В несколько помещений он попасть не может: они запечатаны магией, но ему не интересно их содержимое. Земля начала сотрясаться, передавая стенам импульс, что поднимался из подвальных помещений к крыше, и Архитектор ощутил, как пол под ним дрожит еще сильнее, чем он сам. Толчки усиливались, зеркала пошли трещинами. Он видел, как Золотой Город снаружи становится таким же, каким был внутри: сияние тускнеет, перестает быть ярким, ослепляющим, от земли вверх по зубчатым каменным стенам поднимается тьма, похожая на его кровь. Но сейчас магистру было плевать на происходящее. Он глядел на это с безразличием, разум сам летел куда-то, отдаляясь от чернеющего города, не беря во внимание мысль, за которую уцепился хозяин и безостановочно произносил в своем сходящем с ума мозгу, а потом стал шептать, совсем неясно, еле двигая губами на непривычно чужом лице, затем громче, внятнее и, наконец, смог прокричать таким похожим на свой, но другим, измененным, будто стертым острыми песчинками песка, голосом: – Чем я стал?!! В этот момент тело Архитектора переместилось вслед за разумом, и поверхность, на которой он лежал, больше не дрожала. Его взгляд устремился к потолку, где в сверкающей мутно-зеленой дымке зиял разрыв в Завесе, а далеко в Тени – Черный Город. Он поднялся: медленно, с трудом, словно впервые в жизни. Хотя, по сути, так и было. Чувствуя себя заточенным во что-то огромное, отвратительное, магистр поглядел на зеркальную стену напротив, покрытую тонким слоем крови, что поднялась в воздух при ритуале, но, увидев лишь высокий темный силуэт, ошеломленно поднял руки, поднося к лицу. Боги, во что он превратился?! Едва передвигая непривычно длинные и тяжелые ноги, Архитектор пошел по направлению к краю комнаты. Нужно было рассмотреть. Ближе! Это просто не может быть правдой! Он шел, словно помешанный, не отрывая взгляда от мутного отражения, не обратив внимания на то, что зал пуст, призванные демоны куда-то делись, кровь, которой был залит пол, исчезла, не видел выломанную зеркальную дверь, что лежала неподалеку от открытого теперь выхода. Измазанные черной жидкостью ладони коснулись зеркала и начали исступленно стирать засохшую кровь, размазывая грязь еще сильнее, желая узреть и трясясь от страха перед тем, что откроется. Когда стекло немного очистилось, увиденное заставило его сделать шаг назад. Глаза в отражении потрясенно распахнулись, вернее, глаз, второй даже полностью не открылся. Рот искривился в гримасе ужаса. Куда они влезли? Что за дрянь выпустили? Создатель решил проучить людишек возомнивших себя Богами, превратив их в монстров? Архитектор закрыл отвратительное лицо ладонями, представляя то, каким оно было прежде, надеясь, что сможет снова сделать его красивым. Но магии преображения больше не было, руки оставались холодными, ничего не происходило. Сила, которой он владел, покинула его. Чудовище не может создать ничего прекрасного. Завопив, словно раненый зверь, он разбил зеркало, отстраненно замечая, что из-за длинных когтей даже не может сложить кулак, не разрезав себе руку. Интересно, если он истечет кровью, то умрет? Или уже погиб, когда сердце остановилось? Глядя на то, как черная густая жидкость течет вдоль запястья, не чувствуя в организме никаких жизненных процессов, кроме энергии, которая не походила ни на его собственную, ни на ту, что они нашли в Золотом Городе, Архитектор решил, что он все-таки оживленный магией труп. А сейчас ему хотелось умереть по-настоящему.***
Архитектор вспомнил, каким видел себя в воспоминании, показанном ему Демоном Гордыни. Там, в мороке, он понял, почему всё время отчаянно боялся, что память может вернуться. – Я был так жалок! Не мог смириться с измененным обликом, еще помня свою человеческую внешность, отчаянно цеплялся за воспоминания, и эта невообразимая разница лишала меня рассудка. Но, как оказалось, уродство было не самым страшным последствием моих деяний, – тяжело вздохнув, Архитектор оперся головой о стену дымохода над камином и закрыл глаза, с горечью рассказывая: – То, что было заперто в зеркальной комнате, попало через разрыв в этот мир и начало распространять скверну, заражая всё живое, создавая армию чудовищ, вовсе не похожих на меня, неконтролируемых, кровожадных, безумных, а демоны, которые прошли сквозь разрыв, опустошали Минратос. И когда я это увидел, когда осознал, что натворил, причиной какого бедствия стал, я мечтал о смерти, – он затих, переживая воспоминание, увиденное в Тени, только теперь он не смотрел на себя со стороны, а видел всё своими глазами. Архитектор даже почувствовал эмоции, испытанные в тот момент, и сейчас начал опасаться, что это не работа воображения, а память возвращается к нему. – Я даже не попытался исправить эту чудовищную ошибку, а просто сбежал. Не знаю, смог бы я хоть что-либо изменить, находясь в невменяемом состоянии. О Боги, какое нелепое оправдание! Архитектор зажмурился, понимая, что не стоило рассказывать Эллане всё. Ей нужно было узнать, что случилось в Золотом Городе, но помимо этого, он еще показал, насколько ничтожен. Ему отчаянно хотелось уйти, скрыться от её глаз, спрятаться и перебороть в себе нахлынувшие воспоминания. Она вроде как смирилась с тем, что он совершил, но чего стоит поменять своё мнение? На самом деле, причиной этой внезапной несвойственной Архитектору болтливости было желание освободиться, излить, в конце концов, душу, потому что он держал внутри вину за содеянное слишком долго. Никто не ведал правды о нем, даже Ута и Серанни, те, кого он мог назвать друзьями. Они полагали, что Архитектор – весьма развитый гарлок-эмиссар, но даже не догадывались, кем в действительности он является. Эллана была единственной, кому открылась правда. Она смогла принять его прошлое, но увиденное ею было лишь небольшим фрагментом мозаики. Сейчас, когда эльфийка узнала больше, изменится ли её отношение к нему? Архитектору почему-то казалось, что если она простит его, то он сможет перестать изводить себя. Но в течение всего рассказа, девушка молча сидела на кровати и внимательно слушала, не произнеся ни слова, а он не смотрел на неё, потому как боялся снова увидеть в её взгляде ненависть. Нужно закончить историю, еще не всё сказано. Архитектор не станет ничего скрывать. Эллана должна знать всё, пусть потом судит его. Окунувшись в размышления, он не заметил, как эльфийка встала с кровати и тихонько подошла к нему. Прикосновение её прохладной ладони к его напряженной заставило Архитектора отстраниться от стены и распахнуть глаза. Девушка взяла его за руку, и он встретился с её взглядом: серьезным, сосредоточенным, но без отвращения. Потянув в сторону кровати, она жестом заставила Порождение Тьмы сесть и, не произнеся ни слова, уселась боком к нему на колени. Опершись о его грудь, Эллана взяла большую длиннопалую ладонь в свои и задумчиво рассматривала, будто видя впервые, а потом неожиданно тонкие пальцы стали поглаживать его кисть, заставляя расслабиться, прикрыть глаза от удовольствия, наслаждаясь лаской, которой Архитектор не заслуживает. – Получается, – тихо произнесла девушка, продолжая нежно касаться его руки, – в Золотом Городе была заточена скверна? И вы получили её дозу в Тени, а на тех, кто заражается на земле, она действует по-иному. Поэтому ты отличаешься от остальных Порождений тьмы. И нет никакого проклятия Создателя, о котором все говорят. – О Создателе ничего сказать не могу, ибо, направляясь в Золотой Город, мы надеялись встретить там своих Богов, полагая, что это их Обитель. Но я знаю, что скверна – это промежуточный облик того, что мы на самом деле освободили. То, каким оно является в этом мире до получения тела, которое ему необходимо для полноценного существования. Интересно, бросит ли она его руку, когда услышит следующие слова? Спрыгнет ли с его колен? Захочет ли касаться снова? Архитектор позволил себе еще несколько секунд чувствовать нежные прикосновения, а затем произнес: – Скверна – это Архидемон. Пальцы девушки замерли, но она не убрала руку, а лишь накрыла длинную ладонь своей и опустила их себе на колено. Подняв к нему удивленный взгляд, потребовала пояснений: – Не понимаю. В тебе скверна, но ты ведь не Архидемон. И Серанни нет, и остальные Порождения тьмы. – Мы его носители, но он не может в нас воплотиться, а лишь изменяет, подобно тому, как обычные демоны искажают тела одержимых, и подчиняет разум, заставляя искать необходимую ему оболочку. Обычные смертные не подходят, ибо слишком слабы во всех аспектах: магически, физически, духовно. Демоны посильнее всегда ищут себе магов, те, что слабее, довольствуются трупами и телами животных. Но подходящим вместилищем для Высшей формы Демона, единственного в своем роде, должно быть существо соизмеримое его силе и потребностям. На лице эльфийки отразилось понимание, глаза от изумления расширились и стали похожи на золотые блюдца: – И таким существом стали Древние Боги Драконы? Архитектор кивнул. – Но разве они хотели, чтобы в них вселился демон? – Не хотели, – подтвердил её догадки Архитектор. – Они бы предпочли погибнуть, чем становиться чудовищами. Случившееся было неожиданностью. В Золотом Городе мы должны были получить Силу Богов, чтобы, принеся её на землю, пробудить их. Там действительно была Сила, но темная, оскверненная, не божественная вовсе, – освободив свою руку из плена её ласковых ладоней, он обнял девушку и прижал к себе. – Ты должна еще кое-что знать. Выполняя просьбу Уртемиэля о смерти, я ненамеренно заразил его скверной и стал причиной последнего Мора. Сколько же он ошибок натворил за свою невероятно долгую жизнь! Эллана тяжело вздохнула и молча что-то обдумывала. Архитектор решил, что она сейчас выносит ему вердикт, но сказанное ею удивило его. – Но почему Боги звали вас, Жрецов, в Золотой Город и не предупредили, что там Архидемон? Зачем они вообще это сделали? Эллана задает ему вполне логичные вопросы. И опять, вопреки его ожиданиям, не отбежала от него с криками, что он убийца. Вот так просто поверила, что он затеял Мор непредумышленно. Хотя, будь иначе, упомянул бы он об этом? – Как я уже сказал, увидев, что произошло по моей вине, я сбежал, – перебирая длинными пальцами её короткие жесткие черные волосы, продолжил Архитектор. – И, как бы это банально не звучало, моим пристанищем стала Тень.***
Может, я бы остался жить, Все же дело решилось так – В подземелье тихонько гнить И уйти в замогильный мрак. Покаянья повесть, Ты спасла б меня. Только собственная совесть Жжет страшней огня
Канцлер Ги – Вы играете в жизнь мою
Умереть. Забыть. Умереть. Забыть. Умереть. Забыть. Умереть. Забыть. Умереть… Переместившись под землю как можно ниже, чтобы не чувствовать того, что происходит наверху, сжавшись в какой-то скальной полости, он повторял одни и те же слова, а перед глазами прокручивались последние события, заставляя переживать всё снова и снова. Сколько времени прошло, Архитектор не мог определить, да и не задумывался над этим, видя своё искромсанное тело, корчащееся в луже собственной крови, окунаясь в последствия своих деяний, коря себя, презирая, представляя, как то, что они выпустили, уничтожит мир и всех живых существ. Даже прячась здесь, ощущал, как земля стонет, заражаемая никому неизвестной до этого черной субстанцией. Когда именно Тень милостиво приняла его в свои объятия, осталось для него незамеченным, возможно, потому, что на верхних уровнях завесного мира отражалось всё происходящее в мире материальном. Но, когда спустя какое-то время душа Архитектора опустилась ниже, и её вытолкнуло из глубин теневой земли на поверхность, где очертания окружающей местности уже были настолько размытыми, что рассмотреть что-либо не представлялось возможным, а черная воронка в небе исчезла, ему стало легче. Мысли так сильно не терзали разум, вместо них было опустошение, подавленность, безысходность и всепоглощающая боль там, где когда-то билось сердце. Он шел куда-то без цели, без каких бы то ни было желаний, не выбирая направления, а вокруг лишь серые мутные пейзажи, темная поверхность под ногами, и бесцветное небо. Архитектор не смотрел вверх, не хотел видеть то, что там находилось, куда бы он ни двигался. Иногда ему попадались теневые сущности, но поначалу те не решались даже подходить, держась в отдалении. Многих интересовало необычное создание, оказавшееся в их мире, от которого распространялись волны мощной магии и невероятно сильных негативных эмоций. Не человек, не дух, не демон, не живое существо. Что это вообще такое? Архитектор не мог ответить. Он отчетливо помнил, кем был, и не понимал, во что превратился. Кажется, несколько раз низшие демоны, вроде Отчаяния, пытались подобраться ближе, чтобы насытиться исходящими от него чувствами, но его сила не давала им приблизиться на достаточное расстояние. Он шел, не останавливаясь, не обращая ни на кого внимания, но не заметить ярко светящееся существо у себя на пути и не удивиться было невозможно, поэтому бесконечные шаги, наконец, прекратились. Осторожно и очень медленно, создание, напоминающее человека, начало приближаться к Архитектору, и он позволил, пораженный его сиянием и волнами умиротворяющей магии, что струилась вокруг. Воспаленный мозг сумел опознать теневую сущность, идентифицировав её как духа. Он горько усмехнулся, что забыло рядом с ним столь непорочное существо? – Тебе больно, – голос напоминает журчание струящейся воды, – это чувствуется отовсюду. Я хочу помочь, – дух Сострадания, а это определенно был он, протянул к оскверненному магистру руки, сотканные из магии и чистого света. На какую-то секунду Архитектор ощутил тепло и покой, но как только ладони коснулись его изуродованного лица, существо со стоном отскочило, и его сияние стало меркнуть – Не могу, слишком много, – растерянно прошептал дух и исчез. Сказать, что это его расстроило, это ничего не сказать. Архитектор потерял всё, смирился, но на миг теневое создание дало ему надежду, и в следующий момент отняло её, показав, насколько его душа пропащая и черная, что даже дух Сострадания не может её очистить, не превратившись в демона. Да он сам хуже демона! Если бы не Архитектор, ритуал был бы бессмысленным и не возымел результата, не достигнув конечной цели. Это он, ослепленной гордостью и страхами, перенес Жрецов сквозь разрыв Завесы прямо в Золотой Город, из-за него мир канул в хаос, и виновник прячется в Тени, мечтая умереть. О нет, слишком легкий финал для преступника такого масштаба! Через какое-то время оскверненный магистр подошел к океану, что на нижних уровнях выглядел так же четко, как в реальном мире, только лишь вода была черной. Это вовсе не удивило его, уже привыкшего к отсутствию красок, позабывшему, что кроме черно-белой палитры еще существуют другие цвета. Глядя на темные волны, омывающие теневую землю, Архитектор отрешенно думал, а сможет ли погибнуть, утопившись в завесном мире? Глупо. То, что не дышит, не может утонуть. Но, тем не менее, вошел в воду, опускаясь всё ниже, двигаясь по дну, даже, когда идти стало совсем сложно. Здесь не было видно неба, абсолютно ничего. Чем не завершение всего? Тьма. Отключился бы еще мозг, и всю стало бы идеально, так, как он того желает. Расслабившись, Архитектор позволил подводному течению нести его, а сам лишь ловил обрывки собственных нездоровых мыслей, ощущая, как проваливается еще глубже в Тень. Любопытно, насколько далеко можно попасть? Он уже давно на таких уровнях, где, будучи человеком, никогда не бывал. Наверное, сейчас, если бы даже захотел, то уже не смог выбраться отсюда. Говорят, если душа слишком долго находится за Завесой, то её рано или поздно поглотит Тень, превратив в заблудшего духа. Когда же наступит этот момент, и Архитектор сможет всё забыть? Течение вынесло его на берег, он лежал, не двигаясь, омываемый волнами, и не отрывая взгляда от Черного Города, который здесь был необычайно близко. Он даже мог оказаться там, но в этом не было никакого смысла.***
– Как я узнал позже, в материальном мире прошло несколько столетий, в Тени же время ощущалось по-иному, особенно, когда все вокруг чуждо и безразлично. Я ожидал, когда буду поглощен завесным миром, но даже ему был не нужен. Хотя, в итоге меня всё-таки нашел тот, кому я оказался весьма интересен – Демон Страха. Эллана подняла взгляд на всё еще обнимающего её Архитектора: – Тот самый? – Да. Полагаю, ты заметила, что мы с ним, гм,… довольно старые знакомые. Не знаю, как долго он подпитывался моими эмоциями, пока меня не спас тот, кому я когда-то служил и поклонялся. Лицо девушки озарило необычайное любопытство. Приоткрыв от изумления рот, она села к Архитектору лицом, перекинув ногу через его колени, и положила обе по бокам от него, оперев о кровать. – Тебя нашла Уртемиэль? – эльфийка буквально впивалась в него взглядом и сидела необычайно близко, настолько, что он даже порадовался своим длинным ногам, потому как невысокой тоненькой эльфийке у него на коленях было достаточно места. Иначе, сядь она вплотную, он даже не мог представить, как бы себя повел. Сейчас же он лишь улыбнулся на её слова: – Эллана, я с уверенностью могу сказать, что у него мужская сущность. Если хочешь изображать дракониц, нарисуй Разикаль, по слухам она женского пола. Девушка хихикнула: – Из меня плохой художник, уж лучше ты. – Исключено, – возразил Архитектор, глядя в её сияющие глаза – Я предпочту написать твой портрет, чем какого-то вовсе не интересующего меня божества. Удивительно, когда Эллана рядом, воспоминания становятся не такими невыносимыми и угнетающими. Будто он рассказывает ей историю перед сном. Когда-то давным-давно один глупец стал причиной уничтожения трети Тедаса… Да, определенно, у него были ощущения, что говорит он о ком-то другом, а не о себе. Опустив ладони на затылок эльфийки, Архитектор, склонившись, коснулся её губ быстрым поцелуем. Осторожно скользнув по нежной щеке большим пальцем, он довольно улыбнулся, видя, как Эллана, прикрыв глаза, потянулась к нему, и, отстранившись, продолжил: – Именно Уртемиэль поведал мне, что на самом деле произошло в Золотом Городе.***
… помолитесь за душу мою, Я мертв шестьсот с половиной лет. Я прошу, хоть в аду, хоть в раю Не ищите тайны, которой нет. Все, что испытал я – Это только боль. Мне не нужно адвокатов – Нужен лишь покой.
Канцлер Ги – Вы играете в жизнь мою
*** Прим. автора. Архитектор пересказывает Эллане лишь текст беседы, а автор уже создает эмоциональную окраску путем описания его чувств и мыслей на момент произошедшей в Тени встречи. Очертания кровавой зеркальной комнаты рухнули вниз, словно соскальзывающая с каркаса ткань. Его человеческие руки менялись, становясь ненавистными серыми. Снова. Снова! Чары Демона Страха спадали, но Архитектор всё равно с трудом осознавал, что на самом деле происходит. Он играл свою роль миллион раз, это продолжалось настолько долго, что магистр не понимал, что морок, а что реальность, где начало происходящего, где конец. Кукловод давил на него, стараясь выжать больше эмоций, но их попросту не оставалось. И внезапно не оказалось ничего, кроме темноты вокруг. Наконец, настал желанный миг освобождения, исчезновения, окончания бесполезной жизни! Архитектор нервно засмеялся, потом, медленно оседая на землю, начал хохотать, и уже через мгновение впал в истерику: повалился на спину, выгибаясь всем телом, опираясь на затылок и пятки, дрожа, дергаясь, хватаясь руками за воздух, и не смог остановиться, даже когда глаза, что лихорадочно зажмуривались, а потом вдруг резко открывались, выхватили из тьмы приближающееся к нему сияющее нечто. Где-то в отголосках еще не сошедшего с ума сознания, мелькнула мысль, что нужно прекратить этот припадок, но он просто не мог прервать смех, не контролируя себя и свои действия. Разум заточён в тело, больше ему не принадлежащее. Совсем рядом с ним приземлился большой величественный Дракон, белая чешуя которого ослепительно сверкала во тьме Тени. Архитектор уже привык к боли, которая жила внутри: ноющей, тупой, давящей, однообразной, можно сказать, почти не чувствовал её, но сейчас по глазам резануло, словно ножом. Очередной спазм заставил его перевернуться на живот. В пространстве послышался громкий вздох разочарования, а потом сквозь собственный безумный смех до него донеслись слова: – Вряд ли у нас выйдет диалог, пока ты в таком состоянии, Архитектор, – Уртемиэль говорил внятно, неторопливо, мягко, таким тоном, будто ничего не случилось, словно Верховный Жрец вошел в Тень, дабы спросить совета в каком-то терзающем его вопросе. Сквозь Архитектора прошла волна магии, и истерика внезапно прекратилась, та малая часть разума, что еще не затмилась отчаянием и помешательством, вернула контроль над телом, в голове прояснилось, отголоски эмоций, что остались в нем после истощения Демоном Страха, утихли, боль внутри стала совсем не слышимой. Поднимаясь на ноги, Архитектор прикрыл глаза рукой и медленно повернулся. Сквозь сияние было сложно что-то разобрать, но он отчетливо видел титаническое крылатое туловище и изящную голову, что склонилась к нему совсем близко. Дракон молчаливо рассматривал его, а Архитектор пытался увидеть глаза божества сквозь яркий свет. Раньше он не слепил его так сильно, видимо, слишком долго он находился во тьме. Как давно они не виделись? Кажется, с его последнего погружения в Тень и беседы перед ритуалом прошло несколько лет. У Архитектора было двоякое чувство. Это же Уртемиэль, его божество! Он не просто служил и поклонялся ему, они были партнерами, можно сказать, почти друзьями, насколько возможны такие отношения между Богом и его последователем. За двадцать с лишним лет его служения они провели невероятно много времени вместе. Уртемиэлю и Архитектору, двум творческим личностям, всегда было о чем поговорить и что обсудить. Древнее божество-покровитель художников, музыкантов, поэтов было кладезем мудрости, незаменимого опыта, невероятно чудесных идей, а его Верховный Жрец – амбициозен, полон замыслов и неиссякаемой духовной энергии для воплощения их в жизнь. И каждый раз, входя за Завесу с целью встретиться с Уртемиэлем, его Жрец испытывал невообразимую одухотворенность, а Дракон Красоты был неизменно рад его приходу. Даже будучи измотанным, уставшим и в упадке чувств, Архитектор находил рядом с ним убежище и отвлекался от посторонних мыслей. Здесь они вместе создавали целые иллюзорные города, невообразимо прекрасные, идеальные, возвышенные. И Архитектор представлял, как так же само творит в материальном мире лишь с помощью силы воли и воображения, не испытывая недостатка магической энергии, мечтал преобразить все захудалые деревни и скучные города, чтобы каждое поселение Империи было краше другого. Он хотел узнать, где же предел совершенства, желал достигнуть его, стремясь во всем к идеалу, словно в слепом помешательстве. Это было одной из причин, почему он воспринял предложение божества с энтузиазмом, кроме того, за всё время служения Верховный Жрец ни разу не разочаровывался в своем идоле. А сейчас он стоял перед ним изуродованный, сломленный, разбитый. Архитектор должен был злиться за жестокий обман, но чувствовал невыносимую опустошенность. Боги, он изничтожен! Боги? Какие Боги? И являются ли таковыми вообще? Заворожённо глядя на Дракона, Архитектор неосознанно протянул руку, намереваясь его коснуться. Ему хотелось приложить лоб к его голове и закрыть глаза, как он иногда делал, нуждаясь в поддержке Уртемиэля, ибо на какой-то миг он забыл о совершенном ритуале, забыл, во что его превратил этот злосчастный Город. Но увидев чудовищную ладонь, что намеревалась дотронуться до совершенного существа, он резко её одернул и отступил, с болью прошептав: – Что ты сотворил со мной? Дракон вздохнул, поднимая голову, отдаляясь, и с досадой ответил: – Прости меня, Архитектор. Он извиняется? За то, что сделал с ним или с Тевинтером? После пробуждения Уртемиэль обещал своему преемнику помощь в создании идеально прекрасного мира. Но вместо этого Архитектор стал причиной его гибели и разрушения. Он был верным служителем, восхищался своим божеством, творил от его имени, а сейчас Бог просит прощения у него, Верховного Жреца, что в силу своей физической и магической ущербности не может больше выполнять своих обязательств. Да и кому он теперь нужен? Глаза еще не привыкли к яркому свету, но Архитектор убрал прикрывающую их руку и, запрокинув голову, горько захохотал. Это бессмысленное извинение было абсурдным. Они отсиживаются здесь, в Тени, а мир катится к демонам. Мир, который Архитектор мечтал сделать красивым. Какая ирония, в смерти и хаосе тоже есть своя, необычная, кровавая Красота. Дракон участливо смотрел на него, а затем произнес: – Мне больно видеть тебя таким. Архитектор затих и опустил на него взгляд. – Мы совершили ошибку, ослепленные внезапно открывшимися возможностями. – Вы лгали нам! – не сдержавшись, воскликнул магистр. – Город оказался вовсе не золотым, а Сила, что была там …, – он снова поглядел на свои руки, вспоминая, как темная энергия, удлиняя их, разрывала его кожу и мышцы. Они начали трястись, а его глаза – лихорадочно бегать, дыхание ускорилось. – Что это вообще такое? – Сейчас я знаю, а тогда произошедшее стало кошмарной неожиданностью не только для тебя. Я всё поясню, ты имеешь право знать, Архитектор, с самого начала, – Уртемиэль перевел взгляд куда-то вдаль, и медленно, с тоской, начал повествование: – После создания Завесы, существа, живущие за счет магии, потеряли связь с духовным миром, что ранее был единым целым с материальным. Из-за этого разделения мы больше не могли использовать энергию в той мере, что необходима нам для полноценного существования. Представь, что будет с речной долиной, если выше по течению воздвигнуть плотину, оставив лишь ручей? До перекрытия возникнет избыток воды, а ниже всё усохнет. Магия больше не наполняла мир, как ранее. Энергия стала поступать из Тени сквозь метафизический барьер, который пропускает её порционально и довольно скупо. Эльфы потеряли бессмертие и силу, нам, Драконам, этого тоже было не достаточно, поэтому пришлось впасть в утенеру. Мы ушли глубоко под землю, ближе к крови земли, источающей магию, создали себе надежные, как нам казалось, укрытия, зная, что пока мы в спячке, наши тела беззащитны. Слушая рассказ, Архитектор снова понемногу успокаивался. Несмотря на магию божества, приглушенная им истерия рвалась наружу, стоило ему вернуться мыслями к своему нынешнему облику. – Уснув, мы попали в Тень, столетиями скитались по ней, видя сияющий замок, и в какой-то миг, учуяли там Силу. Она была настолько мощной, что ощущалась нами даже в отдалении. Мы полагали, что создавший Завесу перед тем, как исчезнуть, оставил там какой-то мощный артефакт, возможно, тот, невероятная магическая энергия которого смогла разделить мир. У нас появился шанс вернуться к жизни! Но в Тени эта магия была бесполезна, ибо в ней нуждались наши оболочки. – Поэтому вы решили побудить своих Жрецов прорвать Завесу, воспользовавшись нашими слабостями и желаниями, – перебил его Архитектор, покачав головой. – Каков идиот! Если бы не я, ничего бы не случилось, остальные просто не попали бы в этот злосчастный город, побродили по Тени и вернулись обратно, – он поднял оценивающий взгляд на Уртемиэля и с укором спросил: – Вы лгали каждому из нас, так ведь? – В случае осуществления плана, я бы выполнил данное тебе обещание, Архитектор. Ну почему ему опять смешно? Здесь нет ничего комичного, а он снова посмеивается над словами божества, хотя душа разрывается от боли и досады. Ведь Уртемиэль был его поддержкой, его Наставником, и Архитектор беззаветно доверял ему. Отчего же тогда, согнувшись, бывший Верховный Жрец едва слышно хохотал, будто захлебываясь воздухом, когда дико хотелось кричать? Зачем Уртемиэль нашел его? Он уже почти ничего не чувствовал, был пуст, ибо демон выжал его эмоции настолько, что тот перестал вообще что-либо осознавать. А сейчас оскверненный магистр снова всё понимает, и душевные муки начали терзать его с новой силой, тем более их причина стоит рядом и зачем-то пытается извиниться. Будто что-то можно изменить. Психике тяжело находиться в обоих состояниях одновременно. Нужно либо смеяться в помешательстве, либо рыдать от отчаяния, а тут всё и сразу. Вот только слез не было, горло сдавило, Архитектор глотал ненужный его организму воздух и издавал непонятные кашляющие звуки. Видимо, Уртемиэль отгородил еще адекватную часть разума от безумия, но не убрал его причину, и теперь остатки рассудка неотвратимо заражаются сумасшествием. Сколько ему еще осталось? Вдруг Архитектор почувствовал, как его дрожащего плеча что-то коснулось, и резко поднял взгляд. Уртемиэль склонил свою прекрасную сияющую голову, и, прикрыв глаза, дотронулся до оскверненного магистра, будто утешая расстроенного ребенка. Архитектор нервно выходнул, прерывая смех, и с готовностью протянул к нему руки, обнимая, прикладывая свою искаженную заразой щеку к прохладной белой чешуе. По обезображенному телу прошла волна умиротворения, унимая жестокую бурю в душе, принося покой. Он снова чувствовал себя человеком, служителем Красоты, хоть понимал, что это не так. Архитектор не знал, как долго они вот так простояли, не двигаясь, молча, пока он, прильнув к божеству, восстанавливал душевное равновесие, а Дракон сожалел, что не явился раньше. – У нас мало времени, – наконец, раздался прямо в сознании бывшего Жреца спокойный голос. О чем Уртемиэль говорит? Ах да, скоро он окончательно сойдет с ума. Выходит, Бог пришел с ним попрощаться? – Пока ты здесь скитался, прошло уже три Мора. Троих моих братьев поработил Архидемон, и всех их уничтожили смертные. Архитектор поднял голову и с тяжелым сердцем отстранился, растерянно глядя на божество. – Ах, – спохватился Уртемиэль, – совсем запамятовал, что ты же не располагаешь данными за последние шесть столетий. – Не понимаю, – в недоумении произнес магистр, не веря услышанному. – Я здесь шестьсот лет? Не может быть! Дракон загадочно произнес: – Кому, как не нам с тобой знать, что в Тени всегда есть место невероятному. Внезапно густая тьма вокруг них начала светлеть, принимать очертания, появились какие-то необычные цвета, слишком броские, яркие, давящие на глаза после привычной серости. Ландшафт становился объемным, под ногами возникло что-то мягкое и приятное на ощупь, горизонт – высокий рваный, в небе нет неизменно парящего в воздухе силуэта Города. Единственное, что Архитектор сразу распознал – это воду, затем в сознании начали возникать забытые за такой длительный промежуток времени термины: озеро, горы, трава, деревья, лес, зеленый цвет, синий, желтый… Он настолько долго не видел всего этого, что не сразу узнал! А потом начал вспоминать, как вместе с Уртемиэлем менял Тень по своему желанию, создавая небесные замки и водопады, замысловатые узорчатые земные здания, парящие острова, мерцающую в лучах золотого солнца и серебряной луны воду, что струилась прямо по воздуху. Они увлеченно экспериментировали с законами природы и игнорировали силу притяжения. Уртемиэль говорил, что когда-то так и было, а мир пронизывала магия. – Думаю, здесь будет куда приятнее продолжать наш разговор? – поинтересовался Дракон, но заметив, что собеседник заворожённо рассматривает окружающий его морок, вздохнул, продолжая вводить его в курс дела: – Как мы потом узнали, то место было не хранилищем Силы, а чем-то вроде темницы. И то, что вы освободили оттуда – это Архидемон, который сейчас одного за другим истребляет моих братьев. Необычное название выдернуло Бывшего Жреца из размышлений, в которые он окунулся, рассматривая пейзаж. У него было чувство, что пропустил что-то важное, ибо становилось сложнее концентрироваться на происходящем. Встревоженный, он повернулся к Дракону, пытаясь вслушаться в его речь. – Это создание не имеет тела, я полагаю, ты видел его истинный облик. Данная субстанция в материальном мире видоизменилась, довольно быстро воспроизводится и распространяется, крайне жизнеспособна. Люди называют её скверной. Как она действует на живых существ тебе известно. – Почему я отличаюсь от тех, кто заразился по ту сторону Завесы? – этот вопрос у Архитектора возник еще шестьсот лет назад. – Всё предельно просто: в Тени тебя преобразил поток чистой темной магии, а как я сказал, на земле она имеет другой вид. Архидемон разумен, возможно, он хотел сделать из вас командиров армии оскверненных существ, что должны найти для его воплощения подходящее тело и покорить мир. А во всем Тедасе по роковому стечению обстоятельств только мы, Древние Драконы, являемся подходящими для Архидемона сосудами, и не можем сопротивляться его влиянию, находясь в беззащитном состоянии. Он чувствует нас, и направляет подвластных ему существ искать наши убежища. Это существо – паразит, распространяется по всему организму, подчиняет сознание, убивает личность, очерняет душу. А благодаря могущественной магии скверны наши тела, взятые под контроль Архидемоном, могут полноценно существовать в материальном мире. Сколько же людей заражено за всё время, пока он трусливо скрывается в Тени? Что сейчас происходит на земле? Как этому созданию удается поработить таких сильных существ, как Древние Боги Драконы? Натворили же они ошибок! Архитектор устало прикрыл глаза и положил ладонь на лоб, чувствуя, как его руки снова начинают подрагивать, а мысли хаотично бьются о череп изнутри, норовя разломать его на мелкие осколки. Но ему хотелось знать больше. Вот только зачем, раз он уже с трудом воспринимает его слова? – Что этот Архидемон представляет собой? – Я могу лишь вынести предположение, ибо при создании Тени находился в материальном мире. Если рассматривать это существо, как демона, то изначально их, как таковых, не существовало, были лишь духи, – Дракон начал медленно, с невероятной грациозностью для такого массивного тела, вышагивать перед Архитектором. – После создания Завесы, они оказались по эту сторону, а Тень, как сточная яма, впитывала продукты духовной жизнедеятельности разумных существ, большинство из которых, к сожалению, абсолютно не светлые и чистые. Они могли испытывать всё палитру чувств, творили, мыслили, менялись, а духи не понимали этого, они были статичны, не имели воображения, не знали, что такое эмоции. Кто-то наблюдал с любопытством, кто-то с завистью. Гонимые желанием ощутить человеческую сущность, они начали исследовать чувства из материального мира, постигая любовь, надежду, сострадание, доблесть, но, к сожалению, не только добродетели. Те, кто вбирал в себя всё тёмное, что находил в душах, стали первыми демонами. – Я это знаю, – изнуренно произнес Архитектор, прерывая повествование, уже уловив, как ему показалось, информацию, которую пытался донести до него Дракон. – Не хочешь ли ты сказать, что Архидемон когда-то был духом? – Точного ответа я не знаю, – осторожно произнес Уртемиэль. – Но из всего следует, что далеко не таким, как обычные жители Тени. Если для воплощения, ему нужен сосуд, соизмеримый с его силой, то, вероятность того, что подобный дух превратился в Архидемона под влиянием лишь человеческих пороков, невообразимо мала. Чьи же эмоции он мог поглотить? – Архитектор схватился за виски, борясь с внезапно обострившейся болью, потому как он отчаянно напрягал мозг, вникая в речь божества, и эти несколько произнесенных им предложений дались ему с трудом. Уртемиэль молчал, впервые за весь разговор размышляя над своими дальнейшими словами, а потом изрёк: – Это вовсе не обязательное условие, чтобы обратиться демоном. Ты ведь не хотел впитывать скверну, но твое мнение никого не интересовало. Когда духов добродетели призывают в материальный мир против их воли, принуждая совершать несвойственные им вещи, разве их сущность искажается по собственному желанию? Существуют и другие варианты превращения, – отстраненно поглядев куда-то поверх Архитектора, Дракон поднял лапу и сверкающими, словно из горного хрусталя, ногтями медленно провел по чешуйчатой шее. – А, возможно, не было вовсе никакого духа. В Тени сильные чувства и эмоции могут накапливаться и искажаться, я полагаю, что со временем они могут обрести форму и даже самосознание, – Уртемиэль о чем-то задумался, будто решая, стоит ли произносить следующие слова, но все же спросил, внимательно глядя на того, кто когда-то скрашивал его однообразное существование в Тени: – Архитектор, попробуй вспомнить, там еще было что-нибудь кроме Архидемона? Оскверненный магистр перевел взгляд в пустоту перед собой, по просьбе Дракона пытаясь мысленно вернуться в тот злосчастный день шестисотлетней давности. Лишь серый камень стен и манящая их Сила. Больше ничего не ощущалось в Золотом Городе. Хотя, возможно, в этом и загвоздка? Ведь, когда его разум охватил пространство крепости, в ней было что-то, чего он не мог прощупать. Тогда ему было не интересно, всё происходящее в мозгу происходило против его воли, собственно, как и само превращение. Он не хотел становиться таким, не хотел уничтожать мир, тем более выпускать какого-то там сверхсильного демона. Безвольно склонив голову, Архитектор, сам того не осознавая, выстраивал в своем воспаленном пульсирующем мозгу сумасшедшую логическую цепочку. Архидемон есть скверна, что заражает людей, подчиняет Богов, уничтожает Красоту. Это его рук дело. Он сотворил такое с миром и с собой своими помыслами. Хорошими. А хорошими ли вообще? Он ведь хотел создавал прекрасное, а какой ценой? Жертвы. Кровь. Магия. Красота. Очаровывающая Красота смерти. Смерть. Упокоение. Пустота. Тишина. Сетий… – Архитектор! – громыхнуло в разуме, разгоняя вереницу заполонивших его образов. Он распахнул глаза, хотя даже не заметил, когда закрыл их, и посмотрел на божество, во взгляде которого читалась обеспокоенность. – Нам пора завершать беседу, – с горечью произнес Дракон. – У тебя больше нет времени. Обращение к памяти слишком сильно влияет на твой разум. Уртемиэль собирается уйти? Конечно, теперь ведь Архитектор не способен ни на что, даже удерживать свое внимание, не выпадая из реальности. Он так ждал, когда его сознание погаснет, стремился к этому, скитаясь по Тени, и вдруг ему стало страшно. Не того, что его больше не станет. Архитектор боялся остаться один в этот момент и едва слышно проговорил, с надеждой глядя на Дракона: – Побудь со мной пока я еще в сознании. Вот как получилось: он просит утешения у того, кто является причиной его несчастья. Какая теперь разница? Скоро всё закончится. – Охх, – вздохнул Уртемиэль, – не могу. Услышав эти слова, оскверненный магистр обреченно прикрыл глаза. В одиночестве нет ничего страшного. Справится. Скоро всё закончится. – Мне не подняться с тобой за Завесу, – в голосе божества чувствовалась улыбка. Глаза Архитектора ошеломленно расширились, насколько это возможно, когда тот, что на изувеченной половине лица, даже полностью не открывался. – У меня к тебе поручение, как к моему служителю. Хм. Нет, просьба. Как к другу. Вот к чему был весь этот разговор! Уртемиэль намеревается вернуть его душу обратно в материальный мир. Задание? Хочет опять сделать его марионеткой в своих лапах? Нет уж, увольте, Архитектор больше не желал стать причиной очередного бедствия с подачи Богов. Он не хотел просыпаться, не желал видеть сотворенное его действиями и боялся снова узреть в зеркале чудовище. Да и как он сможет что-то выполнить, если без влияния Уртэмиэля невменяем, кроме того, даже рядом с ним вот-вот лишится рассудка. – Убей меня, Архитектор, – подвалено произнес Дракон, опустив массивную голову к бывшему служителю настолько низко, что их глаза оказались на одинаковом уровне. Во взгляде Уртэмиэля читалась боль, отчаяние, мольба. – Найди убежище и уничтожь мою оболочку, для тебя это не составит труда. Я чувствую, как мои братья один за другим становятся заложниками в своем же теле, а потом и вовсе перестают быть собой. Их души страдают, охваченные волей Архидемона, сущность извращается, прекрасные величественные тела становятся безобразными. Трое убиты. Рано или поздно найдут и моё пристанище. Я не хочу, чтобы это существо, будучи мной, руководило своей армией в очередной попытке исказить мир! Убить? Божество желает смерти? Неожиданно. Ошеломленный необычной просьбой, Архитектор в смятении ответил: – Я не в состоянии мыслить здраво, Уртемиэль, поэтому не смогу выполнить твою просьбу. – Это поправимо, друг мой, – с заботой в голосе проговорил Древний Бог. – Твоя память сводит тебя с ума, ибо из-за человеческих воспоминаний и чувств ты не имеешь возможности взглянуть на ситуацию по-иному, не можешь принять свою нынешнюю сущность, отторгая её всем своим естеством. А невменяемость – это защитная реакция организма на твои душевные муки и терзания, ты стремишься к забытью, и таким способом он осуществляет это желание. Твое тело изменилось, стало совершеннее, магия окрепла, а разум слаб и мыслит узко, по-человечески, память не дает двигаться дальше, затягивая в прошлое. Ты же творец, исследователь, ученый, а пелена страха застелила тебе глаза! Архитектор отчужденно слушал, понимая, какой выход из положения собирается ему предложить Дракон. Он даже хотел этого раньше, но, демон побери, только не возвращаться в реальность! – Лишь сняв груз людской жизни, можно освободиться. Я помогу тебе, сокрою ненужные воспоминания. Почти все знания и умения останутся, ты лишь забудешь человеческую личность, внешность и обременяющие тебя эмоции. Что скажешь? Видя, что бывший Верховный Жрец не отвечает, Уртемиэль решил надавить на уже истерзанную самим же магистром совесть: – Неужели ты собираешься вот так завершить своё существование? Даже не попытавшись ничего изменить? С той силой, что дала тебе магия скверны и твоими возможностями отсиживаться здесь – непозволительная роскошь! Архитектор отвернулся и отошел в сторону. Ответственность. Даже здесь она его настигла, в самой глубине Тени! Он скитался здесь столетиями, в конце концов, практически получив то, к чему стремился. Умереть или забыть? Сейчас, рассуждая здраво, оскверненный магистр понимал, что Уртемиэль прав. О какой силе шла речь, он не знал, но продолжать скрываться дальше, когда за шестьсот лет на земле еще свирепствует освобожденный благодаря ему Архидемон, и ситуация настолько критическая, что даже Древние Боги просят о смерти, бессмысленно. Если верить словам Уртемиэля, и скверна действительно дала Архитектору силу, то, судя по всему, она даровала ему и бессмертие, раз он до сих пор жив. Но, подобно божеству, скорее всего, его тоже можно убить. Присев на корточки, Архитектор провел серой длиннопалой лапой по ярко-зеленой мягкой траве и прикрыл глаза, стараясь вспомнить, как он делал то же самое, будучи человеком, а потом резко сжал ладонь, разрезая кисть острыми ногтями: никак не привыкнет, что они невероятно острые. Поднявшись на ноги и все еще не отрывая взгляда от цветного пушистого ковра, бывший Верховный Жрец размышлял: кто он сейчас? Всё еще человек, только зараженный скверной или слуга Архидемона? Но на земле, в отличие от остальных измененных людей, у него не было желания убивать. Кровь, стекая по руке, капала в траву, а Архитектор задавался вопросом: умереть или забыть? Не одно ли это и то же? Если его разум угаснет в Тени, то считай он погиб. А когда закроют доступ к памяти о нем самом, останется ли сама личность? И без нее можно ли считать себя живым? Ведь тогда он уже не будет собой. Входит, и тут смерть. А был ли, собственно, выбор? Остаться здесь, бродя в помешательстве или вернуться в реальный мир в здравом уме и попытаться исправить ошибку. Ответ очевиден. Впервые за шестьсот лет Архитектор гордо поднял подбородок и выровнял спину. Скрипнув зубами, решительно повернулся к божеству и уверенно произнес: – Как мне найти тебя? Уртемиэль склонил голову набок и слегка прищурился. – Теперь ты такой, как раньше. Я рад, что ты не сломился. Архитектор даже смог улыбнуться, криво и кое-как, несмотря на пронзающую виски боль, что с каждой минутой только усиливалась. – Ты поймешь, как обнаружить моё убежище. Кроме того, тебе предстоит много чего разузнать, шесть веков – это не шутки! – Дракон выглядел весьма довольным, что его просьбу согласились исполнить. – Я буду тебя помнить? – Конечно, как и всё, начиная с ритуала. Тебе ведь нужно знать сложившуюся ситуацию и что от тебя требуется. Но я слегка изменю эти воспоминания, уберу их эмоциональную окраску, чтобы не изводили тебя. Оскверненный магистр утвердительно кивнул. – Когда я сотворю заклинание сокрытия памяти, то направлю тебя посредством магического импульса, а ты тянись к Завесе, так же, как перемещался к тюрьме Архидемона. Готов? Нет. У Архитектора оставалось слишком много вопросов, тем более, он не представлял, что ждет впереди, как на его разум и личность повлияет магия Древнего божества, да и вообще останется ли хоть какая-то часть индивидуальности? Будет ли он собой после вмешательства в память? Но, по сути, уже сейчас от него прошлого мало что осталось. – Да. Готов. Протягивая к голове Архитектора сверкающую лапу с блестящими, словно стекло, когтями, Уртемиэль с теплотой произнес: – Удачи, друг мой. У тебя появился второй шанс, так что береги себя, – а потом мечтательно вздохнул. – Вот бы мне хоть немного побыть человеком.***
– Когда я пробудился, мое состояние было сложно назвать существованием, я едва мог передвигаться. Полость под землей, где я скрылся, была засыпана землей, и после невероятно затяжного перемещения из глубин Тени в наш мир мне не сразу удалось выбраться из-под завала. На поверхности появляться я не решился, поэтому моим пристанищем, собственно, как и всех Порождений тьмы, стали Глубинные Тропы. Тем не менее, я был спокоен и уравновешен, меня ничего не тяготило и не угнетало. Я не помнил себя прошлого, поэтому воспринимал свою внешность и состояние как данность и, приведя себя в порядок, начал учиться. Эллана, опершись щекой о его грудь, сонно пробормотала: – Зачем? Тебе же оставили все знания, какими ты владел, будучи человеком, – эльфийка всё время внимательно слушала, стараясь не заснуть, но предыдущий раз её разбудила странная болезнь, и тело даже не восстановило силы, кроме того, сейчас она постоянно теряла жизненную энергию. Было видно, что девушка едва держится в сознании: вот она, сила долийского любопытства. Улыбнувшись, Архитектор наслаждался тем, что Эллана рядом, и он вот так просто может обнимать её, поглаживать спину, в любой момент поцеловать эльфийку, словно это что-то абсолютно естественное, как будто так и должно быть. – Мне нужно было понять себя, новую неизвестную мне магию, определить способности. Также поначалу возникли проблемы с отождествлением понятий и зрительных образов, возможно, это был побочный эффект заклинания, а, может, влияние Тени. Я много читал, почти все, что попадалось. Особенно углубленно изучал историю, ибо нужно было знать, что произошло, пока я спал. Наряду с обучением налаживал контакт с Порождениями тьмы и… Архитектор почувствовал, что девушка все-таки уснула. Что ж, он достаточно много рассказал ей. Удивительно, но на душе стало легко и спокойно, будто ему снова очистили разум, за исключением того, что память осталась при нем. Поцеловав эльфийку в макушку, он аккуратно поднял её на руки и приобнял, блаженно прикрыв глаза. Умиротворение. Здесь и сейчас. И не важно, что это не продлится долго. Архитектор мог просидеть так всё время, пока она спит. Ему очень этого хотелось, но обещание разобраться в том, что они делать друг с другом не должны, данное Эллане, заставило бережно опустить её на кровать, заботливо укрыв шкурами, и направиться на поиски нужной информации. Ему не привыкать, за столетия существования Архитектор уже знал что и где следует искать.