POV Шики.
Губы сами по себе растягиваются в ухмылке, пока изучаю светлую макушку. Кончиками пальцев перебирая и так спутанные пряди волос. Сразу видно, что у него это впервые. Старается вести себя безучастно. Даже случайно не касаться пальцами плоти. Лишь вцепившись здоровой рукой в штанину, с закрытыми глазами терпеливо выносит мои манипуляции. Выступившая влага на глазах видна даже сквозь растрепанную челку, как и то, насколько ему сложно дается минет. Давится воздухом и даже под напором моей ладони не может взять в рот, как полагается. Задевает зубами, и хватка в волосах становится болезненней. Не могу оторвать своего взгляда от его лица. То, как он хмурит брови, отчаянно стараясь заглушить приступы рвотного рефлекса. Как из-за разности масштаба вдоль его подбородка стекает слюна. Как такой маленький рот может издавать такие гадкие словечки? Взглядом скольжу ниже, очерчивая выступающие ключицы. Еще… И замечаю повисшую руку, пальцы которой сжимаются всякий раз, когда он давится. Возможно, я перестарался. Никак не выкинуть из головы этот дерзкий взгляд. Стоит одного короткого воспоминания, и я хочу вновь ощутить его на себе. - Активнее работай языком. На минет мне совершенно плевать. Учитывая то, что он просто отвратно его выполняет. Наверное, если бы не моя ладонь, которая заставляет его двигать головой, мне бы это совершенно наскучило. Но чего не скажешь про подобные моменты: веки вздрагивают, и рефлекторное сжатие пальцев в кулак до побеления костяшек. На пару секунд замирает, словно раздумывая укусить. Собственной кожей ощущаю, как ему не терпится поквитаться. Но как бы ему этого не хотелось, он так не поступит. На кону не только его шкура, но и тех жалких шавок, которые стали его геморроем. Даже шантажировать ими противно. Не будь у него полного отсутствия инстинкта самосохранения, мне бы и не потребовалось. За волосы тяну ближе, напоминая о своем указании. И в тот момент, когда он языком проходится по всей длине, открывает для моего взора свой бесстрашный серый взгляд. Словно не желая концентрироваться на этих ощущениях, проявляющихся все ярче при закрытых глазах. Какое редкое ощущение чего-то теплого внутри. Только в подобные моменты, не считая сражения, чувствую себя живым. Оттягиваю его голову назад, по-прежнему удерживая за волосы. Горячее дыхание… даже на таком расстоянии могу уловить каждый его судорожный выдох. Брезгливо сплевывает, вытирая рот тыльной стороной ладони. Еще несколько секунд продолжает прятаться за длинными спутанными прядями. Крепко сжимаю челюсти, чтобы попросту не свернуть ему шею от столь откровенной демонстрации отвращения. Вот только это желание пропадает сразу, когда из-за челки появляется серый, полный бесстрашия и неповиновения взгляд. Исподлобья, как затравленный зверь. Загнанный дикий зверек больше не дрожит. Только мои касания к его коже вызывают подобную реакцию. Но как же он на меня смотрит… Не могу сдержать порыва причинить еще большую боль. Унижая и оскверняя, словно проверяя на прочность его гордость. И всякий раз, когда ему кажется, что он ее теряет, его глаза загораются огнем свинцового блеска. Словно в себя поверив и собравшись, он вспомнил, кем является. Впервые я встретил кого-то, хоть в какой-то мере похожего на себя. То же мировоззрение. Но мне не интересно просто держать его рядом. Мне интересна его душа, что делает меня заинтересованным и в его теле тоже. Маленькая смелая рыбка. То жаждешь, то ненавидишь и устрашаешься взглядом. Куда же заведет нас твоя отвага и мой нездоровый интерес к тебе?END POV Шики
"- Какую цель ты преследуешь, сближаясь с Акирой? - Моя цель и есть Акира. Только он мне интересен." - последнее, о чем подумал мужчина, был его разговор с Мотоми, до того, как они придумали план спасения Акиры. Потемневший бордовый взгляд и задумчивое, даже сквозь извечную мимическую скудность выражение лица. Настораживало. А голос внутренний вторил: беги без оглядки, пока не стал объектом его жестокости. Громкий щелчок языком, будто красноглазому дьяволу что-то взбрело в голову. Юноша вздрагивает, интуитивно отстраняясь. Смена взгляда: с дерзкого - на затравленный и тревожный. Расстояние совсем незначительное. Мужчине ничего не стоит его сократить и, крепко сжав изгиб локтя, потянуть вверх. Совершенно не имея представления о его намерениях, юноша едва поддался. Лишь для того, чтобы стать на ноги. Но вскоре ощущения пола под его ногами пропало. Всему виной Шики, подхвативший Акиру и закинувший его поперек плеча. - Какого!?. Отпусти! Слышишь? Я никуда с тобой не пойду! Забившись, юноша по возможности наносил удары в доступные его левой руке места. Но одной руки было недостаточно для такого бугая. «Никакого эффекта.» Если подумать, то царские замашки Шики сыграли юноше на руку. Каково бы ему пришлось, если бы потолок в подвале оказался таким, каким он на самом деле должен быть? А лифт? Несмотря на то, что Акиру мужчина закинул на плечо, чей рост был также немалый, над их головами все еще оставалось достаточное расстояние до потолка, настолько он был высок. Вытвори тот подобное в той комнате, где раньше жил Акира, ему пришлось бы не сладко. Когда они оказались вновь на втором этаже, юноша все не переставал сопротивляться, не имея никакого желания даже представлять, куда его тащат в подобной манере. Унизительно… Словно он являлся его добычей. И лишь когда они оказались у двери, по другую сторону которой он никогда не был, его пыл подостыл. Переступив порог спальни, Шики небрежно швырнул юношу на кровать огромного размера. После твердых поверхностей, куда его вколачивали последние несколько дней, она показалась неимоверно мягкой. Прикрыв за собой дверь, мужчина двинулся вперед. «Как странно. Он что, не запрет ее на ключ? Это мой шанс!» Царила такая тишина, что Акира слышал бешеный стук сердца и своё оглушающее громкое дыхание. На первый взгляд комната могла показаться совершенно пустой. Между тем в ней было два человека: одна сумрачная неподвижная фигура в кромешной тьме, одетая в черное и похожая на тень. Вторая - неподвижно лежащая на кровати. Прежде чем молодой парень смог пошевелиться, пружины прогнулась еще под одним весом. «Когда? Черт, хоть глаз выколи…» Как может быть настолько темно в комнате? Только спустя несколько минут, когда Акира немного привык к сумраку, он смог заметить что-то помимо кровати: плотно сомкнутые бордовые занавески и тумбочка, около которой стояла катана. Больше в комнате не было ничего. Настолько сильно это отличалось от всего интерьера. Шикарно обставленные со вкусом и лоском комнаты, соответствующие всему особняку, кроме одного единственного помещения. Словно только оно способно хоть что-то рассказать о своем хозяине, в отличие от всего поместья и его обитателей. Ощущение прогибающегося матраца. Беззвучное, размеренное и обжигающее дыхание, бьющее в шею, заставило зажмуриться. Странно было то, что в обычном состоянии, когда юноша держал дистанцию от Шики, то совершенно был не способен сказать, дышит ли тот вообще. Если да, то как часто? Тогда почему стоит ему только оказаться в пределах досягаемости, как его кожа тут же улавливает вибрацию с нехилой амплитудой, покрываясь липкими мурашками и холодом. «Только не снова…» Медленно… очень медленно его ладонь оглаживает живот. Юноша не проронил ни звука. Во всяком случае, пока пальцы не соскользнули ниже, цепляя резинку белья, оттягивая его вниз. Хлопковая ткань неспешно соскальзывала вдоль ног. От молодого парня не ускользнуло ни одно движение. Особенно те, когда Шики будто нарочно задевал его кожу своими прохладными пальцами. Сдавленные маты, скорее себе под нос, нежели вслух. В комнате чертовски холодно. Намного холоднее, чем в остальных помещениях и даже подвале. Ладонью здоровой руки юноша уперся в крепкое плечо, по возможности отстраняя от себя. Даже в темноте взгляд юноши излучал свинец. - Пре… - и тут же замирает, умолкая. Его плотнее прижимают будто к каменному телу. Холодные глаза Шики ожили, вдруг загорелись азартным блеском. Лицо было совсем близко. Настолько, что можно рассмотреть угольно-черную бровь, едва приподнятую, и тонну иронии в голосе. - Какая милая реакция. Поэтому ты так робко сопротивляешься? - Что ты несешь? – глаза юноши округляются, голос повышается до крика. Усмехается, стискивая запястье Акиры. Тянет вниз и прижимает к его собственному паху. «Что за черт! Какого…» В голове не укладывалось. Как он мог возбудиться? От чего? Шики едва погладил его! Обдавая стальным холодом, гневаясь скорее на свое собственное тело, нежели на его пламенный жаркий ответ. Прохладные, длинные пальцы, стискивающие плоть, на этот раз принадлежали брюнету. Забывая про клокочущее дыхание... Когда тот медленно задвигал кистью. От основания до головки, сжимая в пол силы. Очередная попытка отстранить от себя источник, безупречно спокойного дыхания, дрожью оседающего на коже юноши. Кажется, если тот станет еще спокойней, то его сочтут мертвым. Только сейчас он осознал, что мужчина давно уже убрал свою руку, а он все еще не может прийти в себя. Громким эхом отдается в ушах стук собственного сердца. Чужая рука больше не притягивает к себе. Отнюдь. На этот раз он отстраняет, с силой впечатывая затылком в кровать. Нависнув, губами проходится вдоль шеи. А затем… Уже привычный болезненный укус в изгиб, переходящей в плечо. Подобно ритуалу. Он проделывал это каждый раз… Зажмурившись, упираясь коленом ему в живот, старается оттолкнуть от себя. Ответом ему - крепкая хватка, сдавливающая горло. Откровенный страх в расширенных зрачках вкупе с судорожными попытками вырваться, цепляясь руками в его запястье... Жесткий взгляд. А воздуха уже перестало хватать. Зажмурившись... В момент, когда юноша уже был готов потерять сознание, стальная хватка слабеет, а спустя секунду и вовсе пропадает. Правда на коже все еще горят отметками его пальцы. Хриплые и частые вдохи после кислородного голодания. Проходит около минуты, прежде чем юноша понимает, что его запястья перехвачены чужими руками и прижаты к кровати за головой. Жесткие губы впиваются горячим поцелуем. Слишком коротко и властно, и слишком похоже на наказание. Особенно, когда поцелуй сменяется укусом. Отстраняется. Увлеченно наблюдая за цветом губ, перетекающим в розовый коралл. «На что он пялится?» Проклиная всё на свете, мчась в безудержный поток тихих проклятий. Игнорируя змеиный прищур. Медленно. Стараясь взять себя в руки. Закаляясь, словно сталь. Никому доказывать не нужно. С трудом подавляя безумные импульсы в крови, побуждающие поддаться. - Что ты там бормочешь себе под нос? Собираешься стать чревовещателем? - Пошел нахер! - Я - нахер? Ух ты. Его ирония и раздутое эго выплеснулось всего в одном коротком не двузначном взгляде, эфемерно касаясь низа живота молодого парня. - Я сам это сделаю… И без твоей помощи! - Ну. Так приступай. «Звучит крайне зловеще. На таком, своего рода, противоречии и ... доведенных до абсолюта упрямства и гордыни в сочетании с откровенным невежеством, да эгоизма вкупе с жестокостью.» - Н-не при тебе… Сумбурный смешок - и он наклоняется к юноше. Совсем нехорошо. Видимо, его вежливый эвфемизм - пустой звук по отношению к этому типу. Дрожащие кисти прижали с большей силой, когда юноша не сдержал порыва скинуть с себя внушительный балласт, закрепленный тонной претенциозности. Жесткие губы касаются места чуть правее скулы. Касание, не поцелуй… Бегло. А спустя мгновение впивается зубами в краешек уха. - Агх-а… Что это за чувство? Рефлекторно сомкнув веки покрепче. Но тот продолжает, касаясь до такой степени интимно, проводя кончиком языка влажную дорожку к нежной коже за ухом… А после просто обхватывая губами его целиком, словно намереваясь впустить в ход свои зубы и попросту растерзать его. Но этого не происходит. А вместо этого он горячо скользит языком по краешку уха. Чуть ниже. Опускаясь к шее. И лишь после… Как больно… Не торопясь зализывает укус и спускается еще ниже, между ключиц очерчивает языком впадину… Вниз. Целует… И все же, когда ему удается освободить одну руку, он не может оттолкнуть Шики. Пытается ли он? Или просто вцепившись тому в плечо опускает ниже? Вытянувшись под жесткими пальцами и всего касающихся губ и языка. Безудержно вздымающаяся грудная клетка ходит невообразимо часто, словно в сумасшедшей аритмии. Стихийное, сиплое и жаркое дыхание. А нервы, как натянутые струны… Тронь - и зазвучит музыка. Оковами и болью мучительно вырывая с губ тихие стоны. За окном распласталась безмолвная ночь. Глубоко. Путаясь в сознании. Соображая смутно. А в голове ни единой мысли, минуя предвкушение очередного укуса… Нет-нет-нет, не-воз-мож-но… Ему не может это нравиться! Пальцы немеют от той силы, с которой он сжал плечо мужчины, когда вибрирующее на коже дыхание ласкало. Оседая множеством мурашек и внутренней дрожью в безудержной истоме тела. Невозможно было уловить, в какой момент он перестал удерживать его правую руку, и сложно было понять, почему она так и замерла в том положении, в котором ее оставили. Он даже не ощутил, когда чужая рука проскользнула под поясницу, прижимая к жесткому телу, облаченному в черное, словно бесценную вещь. Ни очертаний губ, ни взмаха угольных ресниц и ни бордовых глаз, поддернутых легкой дымкой, а только пряди вороных волос… Все, что мог уловить юноша, тут же пряча свинец, обдающий пламенем жарким, под тягой занавесивших век. Прохлада сильных рук безумным контрастом скользили по разгоряченной коже. Невыносимо больно… Крайне сладостно, когда бедра, разведенные в стороны, заныли от бесконечной муки… Пальцы на ногах поджимаются, от сладкой пытки заставляющей кровь бежать по венам быстрее. Вцепившись в плечи обеими руками с темными, проступающими синяками на запястьях, когда в тело глубоко проникает несколько пальцев. Судорожный стон вкупе с шумным вырывающимся дыханием приглушили, когда их лица почти соприкоснулись. Кончик языка проходится по приоткрытым, чуть влажным губам… Цепляет зубами, а после вовлекает в очередной безмерно глубокий поцелуй. «Чертов… Когда я успел согласиться на эту гребаную содомию?» Как он мог опять позволить этим губам целовать себя, не говоря уже о пальцах в бесконечном движении, заставляющих извиваться под ним? В один из особо сладостных моментов, когда кровь закипела в ужасе от столь пронизывающего острого импульса, разлившегося по венам удовольствия. Когда проникновения оказались крайне желанными, а глаза в изумлении распахнулись, обдавая своим жаром. Акира со всей силой вцепился пальцами в крепкую тренированную грудь. Если бы у него были ногти, он беспощадно исполосовал бы ее, даже сквозь антрацитовую виниловую безрукавку. Словно это могло защитить его от тех ощущений.